Читать книгу Истории о том, как один врач… - Алексей Титов - Страница 2

Пётр Филимонович Поджигаев, надо сказать, был очень порядочным человеком и стремился никогда никого не обижать. Он был врач, помогал людям. Коллег уважал, начальство боялся. В общем, все как у всех. Он ещё курить бросал, и тоже, как у всех это бывает, несколько раз. Бывало, бросит, обрадуется, потом опять начнёт, загрустит, а потом опять бросит. И так по кругу. Он когда курил, о хорошем думал и успокаивался. Если обидел кого, вспоминал это и потом прощения просил, после того как покурит. Одним словом, хороший был человек.

Он дежурил в больнице сутками, одни сутки дежурил, – двое отдыхал, так и работал. И все вроде ровно шло в его деятельности, все гладко. Две медсестры с разных отделений в любовницах, одну Машей звали, а другую Сашей. Они не знали о такой особенности друг друга и общались, как хорошие подруги, не подозревая о своём практически родстве.

Руководство на него не особенно ругалось, дело он своё знал, часто не ошибался. Вот если бы ещё курить бросил – золотой бы был сотрудник! Но Пётр Филимонович не бросал, так чтобы навсегда, и курил по временам на чёрной лестнице, не смотря на все предостережения Минздрава и персонально главного врача больницы. А тут недавно ещё объявления поразвесили на всех этажах той лестницы, что, мол, курить запрещено, и что штраф, вплоть до увольнения. Распоряжение главврача. Ужас! На каждой уютной и тихой, залитой тёплым жёлтым светом лестничной площадке, вдали от лифтовых и холлов, суеты, людей, в прибежище усталого работника, замотанного и загнанного посреди рабочего дня, висело такое объявление. Главный врач на нем был в костюме спортсмена, поднимающего тяжёлую штангу и задорно улыбающегося. Эти листы с объявлениями смотрелись, как занозы в ослабленном теле трудового коллектива. А вообще идея хорошая была, благородная! Но Пётр Филимонович её поначалу не оценил, когда ещё курить не бросил.

Было у него как раз дежурство, на котором он твёрдо решил выспаться, так как больных было немного, и они все нетяжёлые. Решить-то он решил, но вот только не задался у Петра Филимоновича, дежурного врача, в ту ночь сон. Один пациент, из числа поправляющихся, чтобы отметить своё выздоровление, не дожидаясь закрытия больничного листа, сбегал вечером за бутылкой на улицу, в магазин. Больничной охране он сказал, что идёт в аптеку. И, как иногда случается, часа через два соседи по палате уговорили его идти ещё за одной, а он, надо сказать, был из числа наиболее поправившихся и чувствовал, что уже может выходить. Кто знает, до чего бы дошло дело, если бы этот праздник вовремя не прервали бдительные сотрудники полиции, которым показалось странным, что человек зимой идёт по улице в домашних тапочках и пальто и каждый раз задевает собой освещающие улицу фонари, располагающиеся по его маршруту.

Но все было бы хорошо, если бы доктора Поджигаева не разбудил частый и настойчивый стук в дверь ординаторской, где он отдыхал. А Пётр Филимонович привык слушать в такое время более мягкий и нежный стук медсестры, которая будит его, когда кто-нибудь поступил из пациентов, или кому-то нужна помощь. А тут такой стук, что волосы дыбом!

– Может, пожар, или что-то вообще страшное? – подумал Пётр Филимонович и вскочил с дивана. Дверь открылась, и яркий свет из коридора сквозь полицейскую фуражку ударил в ему глаза. В общем, пока выясняли, чей пациент, почему в тапочках и так далее, страху натерпелся Пётр Филимонович, как никогда! И ведь он не столько боялся за простуженные ноги пациента, сколько, стыдно осознать, за себя и за выражение своего лица на предстоящем утреннем совещании.

Полицейские даже главному врачу хотели ночью звонить, но передумали, и тогда Пётр Филимонович, стерев испарину со лба, налил всем чаю. А тут один полицейский возьми и предложи ему: «На мол, товарищ Поджигаев, сигарету в знак примирения, мы, мол, тоже люди, все понимаем, не сдадим, не трясись». Пётр Филимонович посмотрел на белую пачку в руках гостя и замер в раздумье. Он ведь к тому времени уже курить-то бросил, и вроде бы полицейские оказались хорошие люди, – не взять неудобно. И Пётр Филимонович взял. Он взял одну сигарету, но курить её не стал, по крайней мере, пока. Что-то в нем ещё боролось с такой действительностью. Попив чаю, полицейские ушли дальше дежурить по району, а доктор Поджигаев – по больнице.

Надо сказать, что сон у него после этого ночного чаепития как рукой сняло. Пётр Филимонович ходил по коридорам больницы туда-сюда бодрой и весёлой походкой и даже напевал какую-то песенку. Пациенты же, увидев такую бдительность дежурного врача, решили не испытывать судьбу, и все улеглись спать.

Наутро сонный Пётр Филимонович доложил на совещании, что ничего такого за время его дежурства не случилось, все живы и почти здоровы. И он сдал смену. И все вроде шло к тому, чтобы просто переодеться и пойти домой, но доктор Поджигаев чувствовал, что будто что-то осталось не сделанным. Пётр Филимонович испытывал чувство незавершённости, словно оставил включённым утюг и ушёл. Он перебирал в уме список дел, которые хотел бы завершить перед уходом домой, но не сразу обнаружил в этом списке необходимость покурить, а только после того, как увидел на столе сигарету, мирно лежащую у чашки с недопитым чаем. Доктор Поджигаев нахмурился, хотел было выкинуть табачное изделие в урну, но почему-то положил его за ухо и направился с суровым видом к чёрной лестнице.

Когда Пётр Филимонович дёрнул ручку лестничной двери, и на него пахнуло давно забытыми ароматами прокуренных стен, обратного пути уже не было. Он спустился по пролётам вниз на площадку первого этажа. Сквозь полупрозрачные стекла дверей, на лестницу проникал белый свет ламп. Пётр Филимонович стоял у жёлтой стены, и, держа сигарету в губах, рассматривал плакат с улыбающимся главврачом, наклонившимся к штанге. Хулиганить он в принципе не хотел, но достал из кармана ручку и пририсовал ко рту руководителя сигарету, и только потом чиркнул спичкой. Он поднёс горящую спичку сначала к сигарете главврача, а потом прикурил сам.

Не прошло и минуты, как где-то наверху послышались басистые голоса и шаги. Несколькими пролётами выше группа людей спускалась вниз. Один что-то спрашивал, а другие поддакивали ему и переговаривались.

А в то утро в больницу прибыла пожарная инспекция, и главный инспектор захотел пройти, так сказать, по самым злачным в плане пожарного риска местам.

И вот он идёт по чёрной лестнице с сопровождающими его инспекторами и с главным врачом почти за ручку. И пока ничего такого пожароопасного не видит. Взбудораженный ночными происшествиями ум Петра Филимоновича различает среди прочих голос своего руководителя и тут же даёт сигнал организму потушить сигарету. Но тушит он её как-то нервно, быстро, так что сигарета продолжает дымить. Пётр Филимонович бросается к выходу на этаж, но у полупрозрачных стёкол вдруг останавливается. Что такое? Он чуть не падает на пол! С другой стороны дверей две дамы общаются звонкими голосами. Они медсестры, и стоят у самого входа на лестницу, а одна ладонью даже опирается на дверное стекло. Пётр Филимонович их обоих очень хорошо знает, это Маша и Саша. И вот он попятится на полусогнутых ногах назад и думает, бежать наверх, но там – шаги уже совсем близко, наверное, уже прямо над ним, на втором этаже! На первый этаж выход тоже зарыт. Что же делать?! С одной стороны – плакат, с другой – любовницы вместе, наверху – высокое начальство. Остаётся один путь, подумал доктор Поджигаев и ринулся вниз по лестнице на цокольный этаж. Он забрался прямо под лестницу в дальний угол и стал ждать.

Главный пожарный инспектор был человек курящий и пока бросать не спешил. Ему, как он сам думал, нельзя было бросать по причине своё полноты: боялся, что располнеет ещё больше, если бросит.

Вообще полные люди считаются очень добрыми, и главный пожарный инспектор был действительно добродушным человеком, и иногда это ему было не на руку в повседневной работе. А так как он был курящий, то сразу почувствовал запах табачного дыма на лестнице.

– А что, Симон Адольфович, у вас тут курят? – Осведомился инспектор у главного врача.

– Ну что вы, Иван Иванович, у меня тут с дисциплиной все строго! Никто не курит. Вот видите, я распорядился листовки расклеить? Так побеждаем эту пагубную привычку.

Главный врач показал рукой на стену с плакатом, и все повернули головы. Плакат изображал Симона Адольфовича в спортивном костюме, наклонившегося к штанге с дорисованной сигаретой в губах. Через мгновение главврач покраснел, как рак, и сорвал плакат со стены. Иван Иванович из уважения к высокому руководителю не придал этому инциденту никого внимания и вновь принюхался.

– Как будто-то дым! Чувствуете? – И все тоже стали принюхиваться.

– А что у вас под лестницей? – Спросил пожарный инспектор главврача. – Не хранятся ли дрова какие-нибудь, бумаги, бензин, может быть? Да шучу, шучу. – Иван Иванович улыбнулся, качнул головой и стал спускаться на цокольный этаж.

Пётр Филимонович замер в позе сидящего эмбриона и даже закрыл глаза. Но то ли халат главному пожарному инспектору выдали маленький, – не нагнуться было ему, то ли по доброте душевной пожалел Иван Иванович Петра Филимоновича перед лицом Симона Адольфовича, а наклоняться и заглядывать под лестницу он не стал.

– Ну что ж, господа-товарищи. – Сказал Иван Иванович. – Пойдёмте акт составлять! Ничего у вас запрещённого нет. Гидранты на месте, огнетушители тоже. Работайте дальше! Не сгорите.

И инспекция пошла к выходу на первый этаж в кабинет главврача.

Доктор Поджигаев ещё какое-то время сидел под лестницей, размышляя о мироустройстве в целом и об этом происшествии в частности. Он смотрел на дымящийся окурок и уже спокойно, как следует, его затушил.

Пётр Филимонович с тех пор больше не курил, то есть он бросил совсем. А когда коллеги его спрашивали, что не куришь, он отвечал им, что, мол, вредно для здоровья, такие стрессы.

И, казалось бы, вот он конец рассказа, если бы с доктором Поджигаевым не произошёл ещё один поучительный эпизод.

Однажды в больничном кафе на первом этаже он все-таки повстречал медсестёр Машу и Сашу вместе. Он только очень сильно удивился, что ему впервые за несколько лет удалось увидеть их вместе. Хорошо, что в руке у Маши был журнал, в плане, хорошо, что не что-нибудь другое. Немного они его тогда поколотили, конечно.

А через год Пётр Филимонович женился и больше любовниц не заводил. На том рассказ и заканчивается, профессионалам на смех, начинающим докторам – на заметку!