Читать книгу Зюзинский Амаркорд - Алексей Валерьевич Верижников - Страница 10

Подростковые компании, бродившие по дворам пятиэтажек с надрывающимся магнитофоном, как правило, были всегда навеселе. Варьировала разве что степень опьянения – от назойливого горлодерства до откровенного ногозаплетаса. Дворовые зюзинские подростки в тринадцать-четырнадцать лет уже вовсю хлебали портвейн и пиво. А к пятнадцати годам осваивали и водочку.

До горбачевской антиалкогольной компании алкоголь в советских магазинах отпускался с 16 лет. Паспортов не спрашивали, и возраст определялся продавцом «на глаз». За бутылкой обычно посылали наиболее взросло выглядевшего пятнадцатилетнего (в те годы цвела так называемая «акселерация» в развитии, когда к пятнадцати годам подросток уже вполне мог обзавестись густыми усами и кучерявой бороденкой), который затем нес трофей более младшим, но не менее жаждущим товарищам. А пиво вообще могли продать и двенадцатилетнему пацану, поскольку пиво в те времена классифицировалось, скорее, по рангу прохладительных напитков, нежели алкоголя.

Водку и портвейн продавали в специализированных магазинах «Вино», возле которых роились непотребные алкоголики, коих безуспешно пытались увести домой отчаявшиеся домохозяйки. Весь этот круговорот – инь и пьянь – сопровождался повышенным шумовым фоном. То ровным роевым гулом, то отдельными звуковыми протуберанцами семиэтажной матерщины, сопровождавшей либо семейные разборки (опять, скотина, все деньги пропил), либо же публичное несогласие партнеров-соинвесторов по поводу размера внесенных паев при выпивке вскладчину «на троих». Один мой знакомый вообще никогда не пил только потому, что ему «посчастливилось» проживать на втором этаже дома прямо над винным магазином.

Пиво же, сухое вино и коньяк можно было купить в алкогольных секциях обычных продуктовых магазинов, где уж совсем откровенное непотребство не процветало, и, в целом, все было относительно прилично. Пиво алкаши покупали только с утра на опохмел, а сухое вино и коньяк в пересчете на оптимизационную шкалу «грамм, градус, копейка» их вообще как жанр не интересовали.

Мы же, отличники, для имиджевой дифференциации от своих районных сверстников-двоечников покупали именно сухое вино и коньяк, а не портвейн и водку. К концу девятого класса уже вполне осваивали по бутылке сухого вина на человека или по бутылке коньяка на троих (что, как по количеству алкоголя, так и по цене, было примерно эквивалентно – бутылка хорошего сухого вина стоила примерно 3 рубля, коньяк – около 10 рублей).

Где брали деньги? Откладывали мелочь, выдаваемую родителями. На школьный завтрак выдавали 15 копеек, на «пойти погулять» (на мороженое, булочки и пончики) – в районе полтинника мелочью. Итого, примерно, 60 копеек в день или более 3 рублей в неделю. Мы стоически отказывались от перекусов советскими снэками, помня, что калории есть не только в еде.

3 рубля стоило «марочное» сухое вино – такой советский винный премиум. На три или три с небольшим рубля можно было купить весьма приличного качества грузинские, венгерские и румынские вина. Но были опции и куда доступнее. Например, «Столовое сухое» стоило всего рубль шестьдесят, и было оно совсем не противным. Или, например, простоватое, но вполне питкое грузинское сухое вино «Эрети» за рупь восемьдесят (в его название в середину мы всегда добавляли фонетически туда напрашивающуюся букву «к»). Или, любимое москвичами «Арбатское полусладкое» за 2 рубля 20 копеек – вино с лучших арбатских терруаров.

Для наших же коллег-двоечников все вышеуказанное было пустой тратой денег. В чести был, например, «Вермут розовый крепкий» за рубль сорок. Несмотря на обманчивое название, это совсем не родственник мартини и чинзано, так же как советский портвейн «Агдам» никогда не напрашивался в родство к португальским портвейнам.

«Вермут розовый крепкий» разливался в так называемые «фаустпатроны» – сданные в стеклотару бывшие бутылки от советского шампанского (разливать в них по второму разу шампанское по технологическим соображениям было нельзя, – могли давление газов не выдержать – а, вот, так называемые «бормотуху» или «чернила», пожалуйста). Для описания вкуса «Вермута розового крепкого» лучше всего подходит слово «неописуемый». До оценки нюансов винного послевкусия дело тут не доходило, поскольку после первого большого глотка напиток рефлекторно просился обратно.

Чтобы не допускать напрасной растраты ресурсов, нашими дворовыми конэсёрами был придуман и внедрен паттерн потребления этого вермута, чем-то напоминающий современный маркетинговый ритуал употребления текилы – «лизнуть, опрокинуть, укусить». Перед употреблением «розового крепкого» нужно было закинуть в рот корку черного хлеба, дабы обмануть доверчивый организм обещанием «не бойся милый, плохого не дадим» и чем-то временно отвлечь вкусовые рецепторы. После этого нужно было мощно отхлебнуть из горлышка передаваемой по кругу бутылки, и, чтобы пойло сразу не пошло обратно, быстро занюхать головой собутыльника. Поскольку голову в Советском Союзе чаще, чем раз в неделю обычно не мыли, а в данном потребительском сегменте и месяц между помывками был не срок, то занюхивание сальными патлами коллеги по распитию побеждало рвотный рефлекс по принципу «клин клином», дав тем самым «розовому крепкому» шанс провалиться в пищевод и отработать свой основной функционал – бюджетно «дать по шарам».

В целом, советский народ завышенных требований к алкоголю не предъявлял. Например, моя бабушка по материнской линии весь алкогольный рынок сегментировала на «белое» и «красное». «Белое» – это водка, а «красное» – вообще все остальное. Таким образом, например, белое сухое вино проходило по разряду «красного».

Водка была безусловной владычицей народного алкогольного олимпа, и самым «серьезным» напитком в глазах малолетних дворовых выпивох. Поэтому я со своими хорошо учившимися товарищами-старшеклассниками в школьные годы налегал больше на коньяк (в основном, из снобизмам и свойственного всем подросткам духа противоречия). Однажды, покупая коньяк, который стоил 10 советских рублей, мы притащили продавщице целую гору мелочи, сэкономленную на школьных завтраках, чем вызвали ее немалое замешательство (это, примерно, как сейчас, пойти покупать виски, рассыпчато вывалив на прилавок с килограмм потертых монет-«десятюнчиков»).

Что еще было хорошо в коньяке, помимо чуть более утонченного, чем в водке вкуса, это распространенный формат плоских стеклянных фляжек, емкостью 0.25 литра. Их очень удобно было проносить на школьные мероприятия (школьные дискотеки и школьный выпускной), где пронос алкоголя не приветствовался. Плоскую коньячную фляжку нужно было засунуть как можно глубже прямо в штаны, чтобы спереди пробка из-под ремня не высовывалась. Сумки, куртки и пиджаки могли обыскать, а, вот, в штаны мальчикам даже самые строгие советские педагоги обычно не лезли.

Но пили не только во дворе и на школьной дискотеке. Было в позднесоветское время и такие гламурные заведения как «диско-бары» – практически полный аналог современных клубов. Туда приходили потанцевать под музыкальные сеты, компонуемые советскими диджеями (тогда их по старинке называли без сокращения – «диск-жокеями»). А из алкоголя, дабы создать «культурную» обстановку, подавали практически только коктейли. О таких заведениях и царящей в них атмосфере в свое время очень точно спел Юрий Лоза: «Девочка сегодня в баре, девочке пятнадцать лет…». В пятнадцать лет туда, действительно, вполне пускали, – и мальчиков, и девочек – и в алкогольных коктейлях тоже не отказывали. У нас «на районе» в Зюзино в шаговой доступности было аж два подобных заведения – диско-бар на Керченской и диско-бар на Конноспортивном комплексе Битца.

Самый распространенный коктейль советского времени – это сейчас практически никому неизвестный «шампань-коблер». Его классический тогдашний рецепт – примерно сто граммов советского шампанского, граммов пятьдесят фруктового морса, 25 граммов вишневого или иного фруктового ликера и 25 граммов коньяка. В общем, как говорится, «то, что девочки любят» – сладенько и, надо признать, довольно забористо. Но, это если бармен на ингредиентах не экономит. Доводилось мне видеть и «оптимизированную» версию шампань-коблера. В диско-баре для скорости обслуживания его разливали прямо из огромного пятилитрового чайника – вроде тех, из которых обычно в заводских столовых компот разливают. А из ингредиентов в этом «коктейле» присутствовали только два – ну да, правильно, компот из сухофруктов, а еще водка. К черту шампанское, ликер, коньяк и прочие ненужные подробности!

Коктейли в диско-барах стоили два с половиной – три рубля. Довольно много для советского школьника, у которого больше пятерки в карманах, как не экономь на школьных завтраках, обычно не водилось. Поэтому, подобно склонным к бюджетному потреблению посетителям современных клубов, предполагалось слегка выпить до на улице, а потом уже в диско-баре «культурно» положить сверху на выпитое 1-2 компотно-водочных коктейля.

Стартовавшая в 1985 году горбачевская антиалкогольная кампания застала откровенно врасплох молодых граждан Советского Союза. Мне в этом году было 19 лет, из которых я уже 4 года самостоятельно покупал алкоголь (три года из них, заметьте, на полностью легальных основаниях). И вдруг на тебе – отпускают только с 21 года! В те годы в обществе развернулась довольно ехидная неформальная общественная дискуссия: «В Афганистан в 18 лет жопу под пули подставлять можно, а выпить только с 21-го? Трогательная, надо сказать, забота о нашем здоровье».

Прежний возрастной порог в 16 лет казался мне, да и не только мне, куда более оправданным и логичным: «Паспорт дали – гражданину можно». Тем более, по доступу к запретным плодам он рифмовался с советскими фильмами категории «Дети до 16 лет не допускаются», где в усеченном цензурой варианте советским гражданам давали некое фрагментированное представление о том, откуда берутся дети.