Читать книгу Абстрагируемая абстракция - Алексей Васильевич Труцин - Страница 9

Давайте наконец посмотрим правде в глаза. Очень многие из стандартов классики литературы, кино, музыки – откровенная и полная ерунда и пустой звук. Большинство ныне живущих людей все это читают лишь потому, что другое им подобное стадо навязало, что это действительно хорошо и полезно. Классические шаблоны диктуют массам, что есть высокое, а что – ширпотреб, а те уже потом с надменным и самовлюбленным видом обсуждают депрессивных шизофреников, которые своим чесом только и делают, что переводят их линии жизни на минорный лад и разрушение от негативного мышления. Мы подобны домашним животным. Они единственные страдают от ожирения из мира братьев наших меньших только потому, что постоянно контактируют с человеком, также подверженным этому. Вы заражаетесь губительной волной массового людского информационного влияния. Каждое слово – это заклинание, чит-код, который при грамотном использовании может открыть секретную ситуацию в жизни, а также особое отношение другого человека. Любой человек – это новый шанс, возможность.

Ты несколько раз клацаешь по кресалу зажигалки в надежде получить огонь быстрее, чем его добывали наши предки после успешной охоты. Но пламя почему-то не загорается… Когда ты снова и снова чиркаешь большим пальцем по злополучному колесу, а оно отказывается стать помощником в продолжении твоих мысле-планов закурить, ты просто отбрасываешь зажигалку в сторону, идешь на кухню и достаешь с антресоли деревянные спички. Куски древесной породы с серой на концах как назло оказываются отсыревшими, прямо как и последние пару лет моей жизни. Не буду томить, уже завтра эта ситуация должна поменяться – я лечу на задание.

В девятнадцатом веке существовал такой художник, который, как и я, жил в районе трех вокзалов в городе Москве. Вокруг этого места всегда ходила куча легенд. По одной из них, художника звали Андрей Никитин, и он прославился тем, что его картины в буквальном смысле становились фатальными для всех тех, кто был на них изображен. Одной из жертв этого творца даже стал Михаил Юрьевич Лермонтов. Художник рисовал особыми «живыми красками», которые лишали этой самой жизни того, кто к нему обращался. Есть поверье, что все странности этого места начались еще в четырнадцатом веке, когда древний монах проклял территорию трех вокзалов, потому что строительство, несмотря ни на что, было осуществлено на запретном месте. С тех пор люди постоянно заявляют, что здесь иногда проносятся поезда-призраки, пропадают люди, а также появляются забытые персонажи из далекого прошлого. Так или иначе, ауру этого места нужно прочувствовать самому. Все станет понятно, когда увидишь людей, приехавших в центральную часть страны из Воронежа, Уфы или Челябинска, Самары или Томска, Хабаровска или Череповца, и вся эта эклектика людских энергетик встречается в одной точке. Странный район породил странного человека.

Меня зовут Том. Имя, которое для русского уха ассоциируется исключительно с сумасшедшим представителем кошачьих, безуспешно гоняющим мышонка. Оно досталось мне от деда-генерала и стало моим главным козырем и основной фишкой для знакомства с новыми девушками. Прямо сейчас я как раз направлялся на встречу в местную чайхану со своей очередной пассией, для того чтобы закончить бесполезную и уничтожающую нас обоих связь. Как раз впереди мне предстояла длительная командировка. К счастью или к сожалению, тружусь я не на самом спокойном и безопасном месте из возможных, что почти всегда являлось причиной моих непостоянных отношений с женщинами. Перейду сразу к основной сути рассказа. Я являюсь секретным сотрудником внешней разведки ГРУ, и то, что сейчас предстояло мне сделать, было не разглашаемой и очень срочной миссией, заключавшейся в уничтожении негласного лидера стороны противников, который прятался в Стамбуле. На момент написания мне было двадцать пять лет. Для общего прикрытия работы на спецслужбы мне приходилось вкалывать менеджером по продаже инновационных систем по комплексной очистке воды для офисов. Как вы понимаете, это был всего лишь миф и отмазка для сонного социума. Никто даже и представить себе не мог, какую деятельность я веду параллельно с бесконечным впариванием этих ненавистных фильтров для очистки. Я был скромным и молчаливым клерком, который в нужное время отмечался на службе, забирал вовремя из кассы зарплату и особо со своими смелыми амбициями никуда не лез, их попросту не было. Обществу такая клеточка вполне нравилась и соответствовала. Хотя, признаться, некоторые коллеги меня побаиваются, думая, что я глазею на маленьких девочек вечерами у детского сада или что-то вроде того. Уж слишком тихо себя веду.

Ростом я не очень высокий, порядка метра семидесяти. Волосы русые, а глаза большие и зеленовато-серые. Прическу ношу короткую и аккуратную, лишний раз выделяться не хочется. Из основных атрибутов одежды – стандартные наборы рубашек с галстуками и две пары брюк. Серый, невзрачный молодой мужчина, который меняет свою серость на камуфляж, когда ему велят сверху.

Вернемся к моему свиданию. Не хочется кичиться своими заслугами и достижениями, но я оставил так много девушек, что могу основать уже свою компанию, вот только не по очистке воды, а по ее перевозке на обиженных. На очереди была новая жертва. Я сидел и гнул салфетки в кафе, подруга опаздывала на тринадцать минут. Символично для нее. Сразу после того, как я взглянул на часы, появилась моя ненаглядная в каком-то старушечьем зеленом платье.

– Хорошо выглядишь, – соврал я и, улыбнувшись, опустил похотливый взгляд.

– Спасибо, ты тоже.

– Голодная? – учтиво поинтересовался я.

– Нет, давай просто чай.

– Давай.

Мы заказали крепкого черного чая с малиной и черникой с тремя кусочками сахара для каждого. Пока мы ожидали заказ, никто из нас практически ничего не сказал. Царило неловкое молчание, которое когда-то было нам даже приятным. Когда-то нам было о чем помолчать.

– Как с продажами дела? – попыталась построить разговор Катя.

– Вторую планку перешел, так что теперь пятнадцать процентов от сделки – мне в карман.

– Здорово, тачку не взял еще?

Какой кошмар, какие шаблонные у нас с ней всегда были разговоры. Я с трудом проглатывал внутри себя все эти робото-диалоги о типичных клише нашей с вами жизни, пока не решился сказать главное.

– Кать, я тебя больше не люблю. И думаю, что это и так понятно было. Не первого дня проблема вроде как.

– Что? Как бабки появились, так сразу подороже захотел себе сучку, да?

– Что? Что ты несешь… Катя…

Башни моего подсознания рушились и взрывались, мне было очень тяжело подыгрывать ей в этом дурацком спектакле. На самом деле мне было просто плевать. Мне больше нравилось играть с другими. Именно поэтому я всегда заводил новые отношения, хоть и действовал от лица фейковой и несуществующей личности-клерка с вымышленной историей жизни. Катя развела дикий ор на все заведение, и мне пришлось ее как-то успокаивать. Импровизировать, так сказать.

– Послушай! Смотри, вот что мы делаем.

Я осторожно взял кусочек сахара и начал его грызть.

– Вот. Мы грызем друг друга, постоянно, а могли бы…

Я продолжал действовать. Медленно опустил сахар в кипяток, он очень быстро растворился. Протянув руку, я взял и ее кусочек и повторил процедуру.

– Видишь, мы постоянно грызем друг друга, вместо того чтобы просто раствориться в общем пространстве жидкого счастья. Так больше не может продолжаться. Так и зубов лишиться можно.

Честно, в эту минуту я сам не ожидал от себя такого сопливо-киношного жеста. Мы действительно очень много ругались с ней, меня это вконец достало. Катя расплакалась и, достав из кошелька двести рублей, положила их на стол и скрылась из кафе, из моей жизни и из Москвы, переехав обратно к маме в Калугу. Ну что же, новая драма прошла почти без эксцессов, так что можно было бы наконец сосредоточиться на моем деле и уже наконец отправиться за билетами в Турцию.

Катя сидела на коленях у своего бывшего до меня молодого человека. После переезда к маме в Калугу она мигом отыскала Виктора, который все еще любил ее и, как преданный пес, простил все ее измены и похождения в столице. Она сидела у него на коленях с пустым взглядом, приобняв его правой рукой, чувствуя себя едва живой.

– Милая, что-то не так?

– Я… Я чаю хочу, только без сахара, – мямлила Катя.

– Сейчас. У меня клитория есть, хочешь?

– Что это? – тихо шептала Екатерина.

– Это даже не чай, это самое настоящее море! Помогает от расстройств нервной системы и проблем памяти. Принести? – воодушевился Витя.

– Да.

– С сахаром?

Внутри Кати все оборвалось.

– Без! – спокойно, но ощутимо громче произнесла Катя.

– Просто он почти безвкусный.

– Вить, без сахара. – Она с трудом выдавила из себя улыбку.

– Хорошо, только не подглядывай.

Спустя пять минут Виктор вернулся с двумя красивыми серыми чашками, в которых плавала синяя жидкость.

– Вот, море! Только что не соленое.

– Красиво как! – Катя сделала глоток. – А вкуса и правда нет.

– Без соли потому что, море-то.

– Соли… Моих слез?

– Что? При чем тут слезы? – опешил Витя.

– Не знаю, просто я устала, давай ляжем спать уже. Спасибо за море, Витя.

Недоумевающий Виктор тихонько выключил свет, и Катя его поцеловала. Он до безумия любил эту девушку, а она просто хотела, чтобы этих ее соленых слез на глазах было меньше. Хоть он был для нее и совсем безвкусным, прямо как его чай в серой чашке. Странно, и даже хочется пошло пошутить, ведь женщине «уйти в себя» гораздо проще, буквально, своими ручками, чтобы забыться. Мужчины занимаются этим гораздо чаще, а вот представительницы слабого пола, как правило, почему-то сразу ищут утешение в других мужчинах, по факту умирая в них с каждым днем только сильнее, пытаясь казаться сильными. Быть не с теми – куда страшнее, чем быть одному. Идти по чужой или по разным дорогам сразу – большая глупость.

Простите, что отвлекаюсь, но кое-что вспомнилось и хотелось бы обсудить. Смотрите. Люди заполонили интернет моментами из жизни, снятыми на камеру. Смешными моментами. Моментами, когда человек уподобляется животному, и моментами, когда животное уподобляется человеку. Меня всегда привлекали братья наши меньшие, интересно, как сильно они влияют на нашу жизнь? Иногда мне кажется, что можно запросто испортить свою карму, случайно раздавив муравья, который где-то в своем царстве был самым трудолюбивым и важным представителем группы. И что его смерть сильно ударит по жизни колонии. Это, конечно, глупости, но мне нравится все время фантазировать, отвлекаться. Меня с детства все звали либо фантазером, либо лунатиком. Именно поэтому в органах я выбрал себе кодовое имя Лумо. Так меня звали в рядах доблестных воинов нашей разведки. После университета и моих юношеских постоянных выпадов против правительства это самое правительство меня в свои ряды и зачислило. Позже вернемся подробнее к моей биографии, и расскажу об этом детальнее. В органах я рос, развивался, пока не достиг тех уровней, которые обыкновенной ячейке общества будут непонятны, как бы я сейчас ни распинался пером по дереву. Вообразите, что я научился видеть мир как набор символов, программный код, который постоянно правлю и редактирую. Наверное, это самое простое объяснение полученного мною опыта.

Приведу банальный пример: вы когда-нибудь задумывались о психофизической реакции зеркального нерва, о спазме, именуемом зевок? Вы могли себе представить, что этот процесс – на самом деле самый настоящий вампирический рев, который высасывает энергию у остальных в моменты, когда она нужна именно вам. Люди вообще всю жизнь проживают и даже не придают значения тому, что они зевают и что это на самом деле за процесс. Привычные и для всех обыденные мелочи – это зачастую сложнейшие процессы, которые дополняют и исправляют все происходящее вокруг. Мы порою так невнимательны.

Зато мы четко подмечаем свои страхи. Самыми главными страхами людей среднего возраста являются безвозвратность, старость и угасание сил организма. Поверьте, все действительно к лучшему. У кого-то появляется раньше одно знание, а у кого-то – другое. Важно не оправдываться никогда возрастом, мол, я уже стар для всего этого, я не смогу выучить язык, не смогу сесть на шпагат или полететь в космос. Мозг совершенен в любом возрасте, просто позвольте ему быть таковым.

Вите было порядка тридцати восьми лет, и он как раз постоянно ссылался на то, что его жизнь уже прожита. Виктор для Катеньки был человеком-символом, который всегда начинал маячить, когда у нее было все плохо. Раздался звонок от него с вопросом «как дела?» – жди беды. Сейчас же она лежала в его в постели, что означало полнейший провал и поражение. Уж очень она хотела остаться в столице. Иногда, когда мы развиваем себя в какой-то области, мы встречаем людей соответственно развитых, встреченных ранее, только с отклонением на текущий курс развития. В этом случае нужно не проглядеть нечаянно символы деградации. Главное – четко понимать, что в каком месте ты бы ни находился, все равно будешь притягивать одних и тех же людей.

История Виктора достаточно страшная, и мне даже слегка неловко вам об этом рассказывать. В возрасте тринадцати лет он ехал с беременной соседкой в метро и случайно ткнул ее локтем в живот, отчего у нее случился выкидыш. Мысли, что он стал причиной смерти, наглухо перекрыли ему психику, что и стало одной из причин его чрезмерной зажатости и пассивности. Муж же несчастной соседки вскоре после инцидента ушел от нее, и бедная женщина сделала ребенка искусственно в лаборатории. После на районе ее сына называли в шутку Сергей Пробиркович. Очень злая, к слову сказать, шутка. Виктор впоследствии очень боялся этого мальчика.

Вернемся к Кате. Мою бывшую он любил порядка семи лет и ничего не мог с собой поделать, уперся и все. Екатерина сейчас медленно открыла глаза от солнечного луча из окна, вокруг как угорелый уже носился Виктор.

– Ты что, на шило присел?

– Сейчас, сейчас, любимая, яишенку будешь?

– Да, спасибо. – Катя по-прежнему давила натянутую улыбку.

Екатерина чувствовала себя подавленно, эта постоянная забота о ней и собачья верность ее удручали, она чувствовала себя ничтожеством и в мыслях была только со мной, ее огнем и кислородом. Мысли… Когда ты максимально четко излагаешь свои мысли, буквально заражаешь собеседника, они становятся уже мыслью другого, прямо как его собственные. Я это умел как никто иной, мне всегда удавалось принимать решение за того, с кем общаюсь.

Солнце продолжало светить в глаза, а Катя задумалась о том, насколько эта звезда предательская. Она дарует свет и тепло всем планетам без исключения, и только Луна остается верной одной лишь Земле. Жаль, что без существования солнечного света и его отражения мы бы ее даже и не увидели. Луну, которая для нас впереди Солнца.

Знаете, мы можем полностью раскрыться только с людьми, которые глупее нас. Держа эту грань и дистанцию, мы расслабляемся, для людей же нашего уровня нужно время, чтобы полностью показать себя. С Катей мне было так просто, что я в один момент заскучал. К тому же эти вечные ссоры. Странно, что мне так и не удалось до сих пор никого полюбить по-настоящему.

Нужно было уже срочно улетать на задание. Я взял двухнедельный отпуск на своей «основной» работе, но уже не планировал на нее возвращаться.

Не могу точно сказать, каким я был до того, как плеяда вершителей общественных судеб в лице правительства засосала меня под свое влияние. Если попытаться описать, каким я рос в школьные годы, лучше всего подходит определение «нормальный». Никто не издевался и не бил меня, да и я особо никогда не нарывался. Не дергал я и девочек за их прекрасный волосяной покров, связанный в конский хвост резинкой. В старших классах, как и все, начал выпивать и ходить с пацанами на «стрелки» – драки «район на район». Наше поколение было взращено в бандитские девяностые, под эгидой таких замечательных картин, как «Бригада» и «Бумер» с «Братом», так что жизнь образца героев этих фильмов казалась ортодоксальной романтикой у молодежи этой эпохи. Что до меня, то получив дважды по голове арматурой и тяжелыми берцами, я решил, что физическая расправа и ближний бой – это категорически не мое.

В десятом классе я начал посещать занятия по спортивной стрельбе. Сам по себе я хилый, поэтому сперва держать в руке даже обычный израильский М-5 мне казалось тяжело. Это был мой первый пистолет, и впоследствии, как и всякая первая любовь, он сопровождал меня всю жизнь и никогда не покидал пьедестал фаворита. Слева от рамы я дергаю рычаг затвора и медленно подношу оружие к мишени. Выстрел. Не могу сказать, что я определил для себя самую простую модель, ибо габариты все-таки сравнительно большие, но кое-что в жизни мы не выбираем.

Ни бенчрест, ни уж тем более варминтинг меня особо не привлекали, животных мне всегда было жалко, а статика в любом проявлении никак не сочетается с моей беспокойной душой. Я всегда знал, что стрелять буду исключительно в людей. У меня никогда не было жалости и ощущения ценности человеческой жизни. Как вообще вы можете бояться смерти, если ни разу не умирали? Тогда-то все и началось, с этих занятий по стрелковому спорту. Глядя на мишень, я всегда визуализировал исключительно человеческий стан.

Несмотря на мою худобу, я был очень миловидным парнем. Даже сейчас, в мои двадцать пять, мне иногда дают восемнадцать лет. Есть одна замечательная фраза, которую я услышал от своей первой учительницы: «Чем кровожаднее крокодил, тем он на вид добрее» – так вот, это про меня. В университете я учился посредственно, прогуливая занятия в угоду шумным вечеринкам и погоням за очередной юбкой. Или брюками, но предпочтительнее, конечно, юбки. Главное, чтобы ноги были женственные, гладко выбритые – важна поверхность. Также важно, чтобы не было каких-то дурацких прыщей, гусиной кожи и прочего. Тело должно быть идеальным. Любая растяжка или целлюлит закрывали ворота моего сердца.

Похождения молодого кота Тома продолжались аккурат до встречи с одной общественной активисткой, которая сильно поразила меня тем, что очень хорошо разбиралась в политике и была тесно приближена к самым топам этих самых правительственных кругов. Не будем вдаваться в подробности, каким местом она прорубила себе эту дорогу, результат остается результатом. Юбка знала хорошо то, от чего я на тот момент был очень далек. Пытаясь произвести на нее впечатление и собрав мозги в кучу, я начал погружаться в глубокий океан политических блогов, ток-шоу и новостей. Любовь к этой вертихвостке вылилась в то, что я знал обо всем происходившем тогда в стране и мире.

Знания знаниями, но в какой-то момент я решил перейти к активным действиям, организовывал различные тематические акции и митинги, буквально взбирался на баррикады и потихоньку возглавлял армию недовольных масс. Все закончилось тем, что меня вышвырнули из университета посреди четвертого курса, повесили кучу экстремистских статей и поставили крест на моем светлом будущем в этой стране. Долгие процедуры снятия отпечатков пальцев, полиграф, фотографии с номером заведенного дела. Я ощущал себя героем какого-то боевика, и на тот момент мне казалось это даже веселым стечением обстоятельств, но как бы не так. Для меня больше не было места в этой стране, власть уничтожила мою жизнь.