Читать книгу Зараза: Вторая волна - Алексей Вениаминович Сидоров, Алексей Сидоров - Страница 6

В любой момент мог кто-нибудь явиться.

Например, отец.

Его счастье, кстати, что он не зашел прямо сейчас, когда я уже освободила одно запястье. Иначе – перерезала бы упырю глотку.

«Как он мог так поступит со мной? С девочками? Как?!»

Просто в голове не укладывалось.

Да, когда отец жил с нами, то мог запросто ударить маму. Напиться вдрызг и нашлепать меня за любую провинность. А иногда и просто так. Гулял направо и налево. Но сейчас он перешел все границы – бросил родную дочь на растерзание твари. Типа для проверки. А еще – доверил внучку вчерашнему ребенку, за которой самой нужен глаз да глаз.

«Уладит он, как же… Жди ветра в поле!»

Я уже освободила второе запястье, когда у палатки раздались шаги.

Кто-то подошел.

Встал у самого выхода.

Я замерла, стараясь не дышать.

Но сердце упрямо ухало в груди.

Ноги постояли еще несколько секунд, а потом двинулись дальше.

Я снова смогла дышать.

Захрипела.

Надо было перерезать веревки и на ногах тоже, но дотянуться до щиколоток было сложнее, чем произвести манипуляции бритвой. Все тело болело.

– Ч-черт! – прохрипела я.

Еще и голова раскалывалась – что они мне дали?! Снотворное, транквилизатор?! А, может, то и другое?!

Ноги свободны!

«Наконец-то!» – обрадовалась я.

И бухнулась на пол.

Реально упала мешком.

А потом начала извиваться как червяк, когда у входа снова послышались шаги.

Поползла под кушетку.

Едва успела спрятать ноги, как незнакомец заглянул в палатку.

– Вот ч-черт! Она сбежала-а! – заорал мужской голос.

Похоже, тот же мужик, который меня обкалывал.

Я доползла до края палатки и полоснула по пологу бритвой.

Ткань не поддавалась.

Пришлось резать еще и еще,

Наконец-то подходящая дыра!

Но напоследок требовалось сделать кое-что еще.

Отвлекающий маневр.

Я метнулась к тумбочке, на которой стояла керосиновая лампа.

И сбросила ее на пол.

Вспыхнуло пламя.

Я улыбалась, когда выползала из палатки: «Как тебе такой сюрприз, папаша?!»

***

Константин вышел из тоннеля злым.

Сходу внучку не освободил, только взял на себя дополнительные обязательства.

Скверные обязательства.

Можно было, конечно же, собрать народ, вооружиться как следует и заявиться в тоннель. Врубить свет – и выковырять засевшую там заразу. Но связываться с «деревенщиной» из лагеря себе дороже – те с перепугу могут вальнуть не только Беса, но и Катю.

Да и сам Бес не зря оставил девочку в заложниках – убьет в случае угрозы.

Константин этого позволить не мог.

Как бы он не относился к дочке, но внучки ему были дороже.

Как родные.

«Странное чувство, – думал Константин, учитывая, что он девчонок до этого видел только на фотографиях. И даже снимки, и те ему дал Бес. – Ох, уж этот Бес. Сколько с ним проблем!»

Хоть и на цепи, но все равно опасен.

А учитывая те тайны, которые «пленник» знает про главу лагеря, то смертельно опасен.

«Надо было вальнуть его, когда была возможность… Но сейчас уж ничего не попишешь».

Теперь Константин понимал, что Бес специально им попался. Типа взяли в плен. На самом деле это они, весь лагерь, были в плену у «черного».

«Но я исправлю ситуацию. Сделка с Бесом, она временная, – решил Константин. – Отдам ему то, что он хочет. «Черный» отпустит девочку. А потом сделаю то, что давно надо было сделать».

Константин улыбнулся.

Но улыбка тут же исчезла, как только он услышал шум из лагеря.

– Что происходит? – спросил он Свету, которая бежала навстречу.

– Она… та… короче, она сбежала…

– Кто? Маша?

– Нет, не она. Эта. Которая типа. Дочь твоя.

– И ее тоже проморгала, – вспыхнул Константин.

Бросился к лагерю, Света за ним.

– Где Маша? – на ходу спросил глава лагеря.

– Там, где ты ее оставил, – ответила девушка.

– И ты к ней даже не зашла?! Не проверила?!

– Я?!

Константин сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не ударить «боевую подругу».

«Анна пошла за Машей», – решил мужчина.

И не ошибся.

***

Телевизор работал.

На удивление.

«Неужели у них тут есть электричество? – подумала я. – А почему тогда в моей палатке была керосинка?»

Но потом увидела, что телевизор вообще не подключен – вилка валяется рядом.

Зато Маша сидит на тряпье и смотрит прямо в зомби-ящик.

Глаза широко открыты.

Зрачки бегают из стороны в сторону, словно она пытается схватывать большие пласты информации на лету.

Я обошла телевизор и увидела, что он не показывает картинку.

Только серо-белая рябь.

Помехи.

– Боже, Маша! – я встала на колени перед дочкой и прижала к себе.

Слезы сами собой потекли из глаз.

– Мы уходим отсюда, девочка моя. Уходим! – прошептала я.

Дочка не отвечала.

По-прежнему смотрела в телевизор.

«Нет, так не пойдет. Что бы ни происходило, но эта штука забирает у меня ребенка».

Я зарычала и врезала ногой по телику. Стоящая посреди палатки «плазма» упала.

Но мне было мало – прыгнула сверху на экран.

Тот покрылся паутиной трещин.

Но продолжал показывать,

– Да, прекрати ты уже! – взревела я.

И начала прыгать по экрану, пока он, наконец, не потух.

А потом подняла глаза на Машу.

Та смотрела на меня даже не с осуждением, нет…

С ненавистью.

***

«Как же быстро все пошло прахом. Все надежды, что он быстренько уладит ситуацию. Найдет пособников Сухова. Теперь он и сам оказался по уши в дерьме».

И это дерьмо нельзя было спихнуть на прежнее руководство.

– Гадство! – взревел Каменщиков и ударил по рулю.

Он снова был в командирском броневике.

И пришло время унижаться.

Нужно запросить поддержку.

Попытки справиться самостоятельно провалились. Каменщиков надеялся, что по крайней мере, труп гражданской не станут приписывать к числу его «косяков». Хотя если все пойдет еще хуже, чем есть, то вполне возможно внутренне расследование. А это уже прямой путь к трибуналу. И к стенке – сейчас особо не церемонились с теми, кто «косячит».

«Да, поддержку нужна. Но другого рода», – вдруг понял капитан.

И искаженное гримасой лицо вдруг разгладилось.

На нем даже появилась едва заметная ухмылка.

«Да-а, и как я об этом раньше-то не подумал?!» – сообразил капитан.

А потом набрал нужный номер.

***

– Маша, пожалуйста, это же я!

Широко открытые глаза.

Но не дочки, а твари из колодца.

Красные.

А еще в них плавали змеи – желтые и черные. Они извивались, кусали друг друга за хвосты, шипели.

Зрелище было настолько страшным, что я попятилась назад.

Грохнулась на пол.

– Маша-а! – прошептала я.

Девочка не отвечала.

Только смотрела на меня все тем же взглядом.

Пробирающим до костей.

– Маша-а, пожалуйста, вернись! Это же я, твоя мама.. это я… – простонала я.

И заплакала.

Глаза девочки вновь стали прежними.

Дочка огляделась вокруг, будто только увидела, что оказалась в палатке.

– Машенька-а, ты вернулась?! – я протянула руки к девочке.

Но Маша смотрела не на меня.

За спину.

Тяжелая рука легла на плечо.

– Нехорошо себя ведешь, очень нехорошо! – сказал отец. – Разве приличная дочь станет устраивать такой хаос… пожар вот еще…

– И что теперь, застрелишь меня?! – процедила я.

Уже пожалела, что потеряла по пути бритву. Сейчас бы с радостью полоснула мудака по горлу.

– Нет, – ответил горе-папаша.

Сел рядом со мной.

Прямо на пол.

– Мне кажется, нам стоит поговорить, – сказал отец.

– Поговорить?! О чем?

– Обо всем.

– Для начала ты расскажешь мне, что ты сделал с Машей.

– С Машей?! А что с ней?!

– Ой, только не надо делать вид, что ты не знаешь. Что ты не причем.... Сначала ты нас сюда привозишь силой, потом запихиваешь меня в камеру с зараженным, а потом я застаю дочь в компании с телевизором, которые ее зомбирует…

– Телевизором?! Ты про этот? – отец пнул остатки «плазмы». – Так он же не работает. У нас, конечно, есть электричество. Пока в городе его не отрубили… на удивление. Но эта «плазма», она и раньше была нерабочая. Сломана. Мы пробовали ее подключать – «питание» горит, а экран не работает. Плюнул. Хотел использовать вместо доски. Маркером или мелом чертить.

– «Чертить»?! – до меня едва доходил тот бред, что отец пытался мне втирать.

– Ну да. Схемы продвижения групп, отхода и так далее… Типа классной доски в школе, помнишь ведь их?!

Я закрыла лицо руками – неужели он настолько не прошибаем?!

Даже убивать его расхотелось – дебил, он и есть дебил!

– Где Катя?

– Она… – отец помедлил. – Давай не здесь. Пойдем, прогуляемся.

– Нет, я Машу одну теперь ни за что не оставлю.

– Придется. У нас есть дело, которое придется сделать вместе. Если ты, конечно, хочешь увидеть вну… то есть дочку, живой

Я поднял голову.

– Ты же сказал, что все уладишь. Что, снова обосрался?

Отец проигнорировал последнее замечание.

– Обстоятельства изменились. Нам надо будет подняться на поверхность, сделать кое-что. Вместе.

– Что именно?

– Расскажу по дороге.

– Нет уж, больше я в твои игры не играю.

Я встала и подошла к девочке.

Обняла.

Маша дорожала всем телом.

Но жара не было. Наоборот, девочка была холодной, как лед.

«Как теперь ее оставлю?!»

– Нет. – Ответила я.

– Это в твоих же интересах.

– Это почему еще?

– Только так мы сможем вернуть Катю живой, – отец сделал акцент на последнем слове. Специально, чтобы стало понятно: мне придется пойти с ним.

– Да чтоб тебя! – простонала я.

***

Света наблюдала за разговором отца и дочери со стороны.

Но при этом не могла отделаться от мерзкого ощущения в душе – будто ее предали.

«Она просто дочь ему. И все!» – пыталась успокоить себя девушка.

Но вот это «и все» было особенно мерзким. Если их отношения потеплеют, то все ее надежды быть и дальше «правой рукой» хозяина лагеря пойдут прахом.

Эта роль вполне может достаться дочери.

Наверняка достанется дочери.

И все ее ухищрения с оральными «переменками» тут не помогут.       Анна вполне может надавить на больные чувства старика. Внучки, похоже, уже задели нужные струны – Костя стал восприимчивее к стрессам.

Стал вести себя как тряпка.

А так раскисать в лагере нельзя!

Народ скоро это почует.

С Кости еще не спрашивали за ту группу, что не вернулась с поверхности. Их убили «черные».

Благо, все убитые были одиночкам. Не семейными. Костя специально, видимо, отбирал народ в рейд с таким расчетом, чтобы никто их не хватился, если что.

Но все равно – люди же пропали!

Рано или поздно начнутся вопросы,

А сейчас – еще трое мертвы. И у Андрея есть подруга. Она еще ничего не знает.

Но это вполне можно исправить!

Света еще раз посмотрела на отца и дочь.

«Зря ты так со мной», – подумал она.

И зашагала внутрь лагеря.

***

– Ты в курсе, что я хотела тебя убить?

Отец удивленно поднял бровь:

– Ты хотела? И что тебя остановило?

– Твое безумие, – ответила я. – Я вижу, что ты искренне веришь в тот бред, который несешь.

– Я в него не только верю, но уверен – и ты встанешь на мою сторону, когда узнаешь всю правду.

– Что еще за правду?

– О том, что происходит на поверхности.

– И что там происходит?

– Этот город, это, по сути, испытательный полигон для тех, кто…

– …управляет миром, – закончила я за него. – Я знаю. Мы с Сашей уж докопались до сути. Знаю, что «черные» работают на «олимпийцев» – структуру, связанную с Мировым правительством.

– Так и не спросил, а что стало с этим?..

– С кем?

– Ну, с твоим этим Сашей, или как там его?

Я сразу замолчала, вспомнив, как муж пожертвовал собой, чтобы мы с девочками остались живы.

А отец хотел загубить эту жертву.

Сделать ее бесполезной.

– Он погиб, да?! – отец заметил, как изменилось мое лицо. – Прости, я не знал.

– Ты не знал?! Ты же все про нас типа знаешь. Только откуда – хотелось бы понять. Даже имена девочек вон откуда-то взял, хотя и не видел их с самого рождения. Откуда тебе вообще известны их персональные данные?

Скулы отца напряглись.

– Послушай, это долгая история, а мне нужно, чтобы ты пошла со мной. Сейчас! Это срочно!

– Опять ты говоришь, что «это – долго». Но, блин, еще полчаса назад, я бы с удовольствием полоснула тебя бритвой. И посмотрела, как ты медленно подыхаешь, захлебываясь в крови. Так что – потрудись-ка объяснить, пожалуйста!

Отец «пережевал» и эту информацию скулами. Молча.

– Да, я бы тебя убила, что смотришь? Я действительно этого хотела. А может, и хочу до сих пор.

– Оружие я тебе не дам, – сказал на это отец.

И развернулся, чтобы уйти.

– Куда ты?

– К себе. Надо собраться.

– Но мы еще не договорили…

Отец резко развернулся ко мне.

Взял за плечи и с силой встряхнул.

– Послушай, пока мы тут тарахтим не по делу, твоя дочь остается в плену. Не думаю, что там ей очень уж комфортно. И мы не сможем помочь ей без этой вылазки, что нам предстоит. Просто не сможем! Так что – собирайся, по дороге расскажу.

– Нет, я никуда не пойду без Маши. Ты забрал у меня одну дочь, вторую я тебе не отдам.

– Я?! Я никого не забирал, это все Бес.

– «Бес»?! Это еще кто такой?

– Старый знакомый, – ответил отец, но развивать тему не стал.

– Это он ее держит, да?! Дай мне пистолет. Я сама с ним разберусь. Отстрелю мудаку яйца.

– Я же сказал, что не дам оружия. Даже не проси. Ты не понимаешь – наличие пистолета не убережет тебя от него. Бес знает свое дело. Он – профи. Убийца. Блин, я мог бы весь лагерь сейчас послать против него. Но когда у него оружие и заложник – это все фактически бесполезно. Неужели ты думаешь, что я не думал об этом?! О зачистке тоннеля? Еще раз: единственный вариант для нас сейчас – это выполнить ультиматум.

– А дальше что?

– А дальше… я его убью, – бросил отец.

Буднично.

Будто сказал, что пойдет в магазин за хлебом.

– «Убьешь» знакомого?

– Такой вот знакомый, – парировал отец. – Ладно. Все, хватит болтать, пора на выход. У нас не так много времени до того, как все начнется.

– Начнется? Что-то еще может начаться? По-моему и так все хуже некуда.

– Вторая волна, – ответил отец.

И пошел к палатке, оставив меня переваривать новую информацию.

Пока было ясно одно: сейчас все плохо, но дальше будет еще хуже.

***

Когда я зашла в палатку, Маша уже спала.

Присела рядом с ней.

Взяла руку – холодная.

Поцеловала дочку в лобик.

«И как я оставлю сейчас? Как?» – думала я.

Но в то же время, по словам отца, другого способа помочь Кате не было – только подняться наверх.

Опять меня ставили перед выбором, который я делать не хотела.

Тихонько застонала возле дочери.

Та забормотала во сне.

Но не время распускать нюни – я уже решила, что девочка пойдет со мной. Точнее – поедет.

И пусть отец делает с этим, что хочет.

Я не могу оставить здесь Машу. Еще не хватало лишится и второй дочери тоже.

А за Катей мы еще вернемся.

Но сначала принесем то, что нужно это уроду Бесу.

А потом я помогу отцу открутить киднепперу яйца за то, что он сделал с дочкой.

Я размотала длинную простыню, сложила ее в длинную полосу, а потом примотала к себе спящую девочку. Получилось, что она висит на мне, как будто в слинге.

Так, как я носила ее раньше в поликлинику.

Так, когда она была еще новорожденной малышкой.

Когда она еще была полностью моей.

И вышла из палатки.

***

– Зря ты ее взяла с собой, – сказал отец. – Но смотри: я тебя предупреждал.

– Плевала я на твои предупреждения, – ответила я. – Это моя дочь. И мне лучше знать, что делать.

Отец вздохнул, будто разговаривал с неразумным ребенком.

– Стой, – сказал он.

Пришло время снять мешок с головы – мы поднялись на поверхность.

Отец возился полминуты.

И первое, что бросилось в глаза, когда я открыла глаза, это вышка сотовой связи в лучах заходящего солнца.

Она вибрировала.