Читать книгу Хроники Бещеного - Алексей Викторович Купин - Страница 2

После рукопашной палубной схватки пираты скидывали с себя дымящиеся бронежилеты, подсчитывали мешки с добычей и под глазами и извлекали стреляные гильзы, передергивая.

– Что передергивая?

– Затвор калаша, причём одного единственного.

Блудорукие пираты с подмоченной репутацией прибирали к рукам корабли дальнего плавания, чтобы насунуть из буфета чернослив. Для конспирации они прикрывались, что сливают 92-ой бензин. У капитана пиратского рос нос как пронзённая стилетом слива. Девизом его корвета было: «Поглощая, уравновешивай». Один раз в десять лет его команду отпускал сушняк.

– Фу, блин! – кувыркаясь по палубе, говорили пираты в такие моменты.

Запасы чернослива в трюмо и трюмах иссякали. Поэтому следовавшее как шёлковое по шёлковому пути торговое судно было захвачено и абордажными крюками притянуто к себе. На этом судне главным коком и гонококом был Бещеный. А так как ключ от буфета с черносливом был у него, его то пираты и взяли в заложники – с условием обмена на тонны чернослива.

Прорва пиратов прорвалась в буфет захваченного корабля. Там они нашли салями. Отрезали кружок, взяли в рот и давай её. Плененного Бещеного привели к капитану, который всё это время играл на органе, умащенном зимним маслом МГ–10. При виде Бещеного он стыдливо спрятал орган и сказал:

– Член команды! – и велел отправить Бещеного на кухню.

На камбузе повара строгали крабов для ужина. Бещеному доверили тереть хрен. Проявленное к нему доверие Бещеный оправдал и был переведен на роль судового сундука.

На палубе пираты путались в шпангоутах, рангоутах и фаркопах. А в это время кто-то играл стыдливо на губной помаде вместо губной гармошки.

– Маленький careysnaa, добрый careysnaa – приговаривали пираты, поглаживая по голове Бещеного («Careysnaa» в переводе с сомалийского – «Бещеный»), – в румпель у нас получишь, если ключ от буфета не отдашь!

Ночью пираты спали в гамаке. Причем в одном единственном. На обратном пути пиратский корвет вошёл в бухту, где находился ресторан. На фейс-контроле стояли муштровики и от рутины помахивали шпицрутеном. Пираты прыгали через борт на сушу в пиджаках и поролоновых панталонах.

Взятого ранее в полон Бещеного запихнули в картонную коробку из-под телевизора с острова Формоза. В одном углу коробки сидел кот Шрёдингера и скрёб под собой пол. В другом углу стояла керосиновая лампа, но заправленная 92-м бензином. Считалось известным парадоксом: перекинули ли кот с Бещеным эту лампу или нет.

Итак, высокоинтеллектуальный кот Шрёдингера сидел в углу коробки и, естественно, ничего не трогал. А вот возможности Бещеного превзошли все ожидания. Он зажег эту лампу, чтобы нащупать кота, так как в фонарике с функцией телефона уже села батарейка.

– А что будет, если новую керосиновую лампу заправить 92-м бензином и зажечь? – спросил пират с другого конца стола.

Только все боялись заглянуть в коробку, чтобы посмотреть, что будет. А Бещеный в это время из коробки показывал пирату кукиш в бензине, вытирая кушаком усы коту.

– Получается, что кот живой, – сказал кот, – и, вообще, я белый и пушистый, и работаю на заправке.

– Кем?

– Догоняю машины с оторванными шлангами.

Бещеный заказал себе литр апельсинового сока в расписной ендове. И захотел сразу расплатиться с официантом.

– Что? – удивился официант. – Здесь счет общий!

Официанты носили рульки свиные на вечернем закате.

– Что такое рульки? – спросил Бещеный.

– Не знаю, что это, но они их носили маститым воротилам с галунами, которые беседовали с дамами на фривольные темы.

– Тем паче, – говорили официанты, роняя перчатки.

Между воротилами и пиратами завелся диалог.

– Ты чего завёлся?

– Эти ребята на «девять девять» ездят!

– А что такое «девять девять»? Седан, что ли?

– Ты чё, седан? – говорили пираты. – Это девятка с багажником.

– Что себе позволяет этот пират? Требую сатисфакции! – говорил воротила и тыкал пирату в грудь вертелом.

Атмосфера накалялась. Под тентом горела керосиновая лампа, заправленная 92-м бензином. К столу направлялся официант. Бещеный перестал пускать в ендову с апельсиновым соком пузыри левой ноздрей и стал пускать пузыри правой. Пираты было рыпнулись из-за стола, но было поздно: им вынесли счёт на двадцать тысяч дублонов. После ознакомления со счётом, у пиратов коленки выгнулись в другую сторону.

– Ну, я пошёл! – сказал Бещеный и оставил официанту двести эскудо за апельсиновый сок на столе, а пиратов наедине со счётом за всё выпитое и скушанное и мечтой поплавать на прогулочных кораблях по июньскому морю, за которое закатывалось вечернее солнце, омакая рукав бебряный.

Нерадивых пиратов взяли без единого выстрела речные котики и отправили их отрабатывать кредит на двадцать лет: пиратствовать по морям.

– Ах, ты ж сука! – кричали пираты вслед Бещеному, когда им зажимали сонную артерию дверью – на всякий случай.

Щепки разлетались под ударами сковородок. Здоровенный котик разбивал прикладом сковородки.

– Какие же вы котики? – сказал пират, перекусывая котику приклад. – Что-то вы темните…

– Руки прочь! – гавкнул на него котик.

– Не знаю, что тут может быть позорного, – сказал Бещеный.