Читать книгу Пустота в квадрате. 1–8 тома - Алексей Владимирович Галушкин - Страница 31

Я уже дошел практически до середины пробоины, когда выглянуло Солнце. Точнее, большая и яркая звезда заглянула ко мне, и я увидел свет в конце туннеля. Причем в прямом смысле этого выражения.

Не сказал бы, что от этого стало сильно лучше видно и ко мне вернулся ясный день. День, конечно же был ясный. С облачностью здесь было напряженно. Что говорить – пустыня, ледяная.

С появлением Солнца повысилась четкость и контрастность изображения, но появились длинные косые тени от каждой маломальской шероховатости этого загадочного местечка. И вот именно благодаря им я сделал очень значительное открытие, относительно того, как все-таки появилось это место.

В основном, тени исходили от неровностей поверхности на льду боковин этой трубы, потому что низ был немного присыпан снегом, из-за чего был абсолютно ровным. Во всяком случае, пока я по нему не протопал и не наследил своими куриными лапами. Интересно, что подумают об этих следах потомки, если будут не в курсе, что это я наследил? За космических динозавров же примут, за рептилоидов каких-нибудь. Но это отвлечение от темы.

Выходное отверстие, видимо, было не столь идеальным, как входное. Солнечные лучи попадали в него теперь практически продольно, Солнце было на линии горизонта. И все неровности сверху над моей головой тени не давали, а потому не мешались.

Практически уже подойдя к самому концу туннеля, я обратил внимание на тень под ногами на снегу, метрах в пяти – семи справа от меня. Это была первая тень, что я увидел снизу, а не сбоку, где располагались все остальные тени. Это и остановило мой взгляд.

Вообще, странно. Сколько уже прошел, снег везде под ногами был идеально ровный, абсолютно не тронутым. И одна только вереница странных отпечатков «моих» ног останется здесь видимо на миллионы лет.

Подошел поближе. Это был небольшой снежный холмик. Шел бы по Земле, где-нибудь в лесу, трогать бы не стал – вдруг там медведь сидит, только меня и ждет?! Здесь опасений относительно медведя у меня не было. А вот про Чужих я иногда все же вспоминал.

Ногой пинать не захотелось – вдруг капкан. Палки в руках у меня не было. Зато был при себе топорик и прочий инструмент.

Взяв в правую руку топор, осторожно приблизился к холму и стал сгребать им снег. Хоть здесь никого не было и быть не могло, шестое чувство не дремало, и я чувствовал какую-то, непонятно откуда взявшуюся, причем довольно таки сильную тревогу.

Лезвие топора вдруг на что-то наткнулось в снегу и я услышал какой-то металлический звон. Атмосферы на Гидре нет, чтобы я мог что-то реально услышать. Это была имитация сенсоров. Но даже тез их участия, даже не держа сам лично топора в руке, сидя в батискафе скафандра, я понял, что это был металл. Никакой не лед, а настоящий металл!

И снова удар топором во что-то твердое. Тут я уже остановился, отложил топор и начал осторожно руками-манипуляторами разгребать снег. Я очень надеялся, что там металл. Хотя, если так подумать, чем кусок металла для меня лучше куска замерзшего гранита? Но у меня уже был в тот момент азарт кладоискателя космических артефактов, и я о таких мелочах не думал.

Я пытался разрыть снег и добраться до своей находки. Но снег здесь был сродни пыли или мелкой крупе, типа манки. Некая такая сыпучая субстанция, хуже земной сухой пыли или мелкого песка на ветру. Гребешь эту штуку, а она обратно засыпается или взлетает, но потом все равно обратно засыпается. Короче говоря, сущее мучение, особенно когда тебе так не терпится увидеть находку.

Когда я шел, то и не подозревал, что снега здесь вовсе не десять сантиметров толщиной, а намного больше. Я же в него по колено не проваливался, а спокойно шел, оставляя неглубокие следы.

Только это все оказалось лишь иллюзией. Снега было довольно много, а вот я весил на Гидре очень немного, отчего и не проваливался совсем в серьезный сугроб. В довершение ко всему снег был не белый, а какой-то коричнево-желтый, достаточно темный. Во всяком случае так я его видел на мониторе.

И вот теперь, когда я начал довольно активно рыть, то уже сам начал проваливаться. Выходило, что за многие годы эта снежная крупа порядком слежалась даже при столь низкой гравитации, сверху покрывшись чем-то вроде наста что ли, но довольно толстого, сантиметров 10-15 толщиной. И когда я его под собой полностью разрушил, то начал тонуть как в зыбучем песке. И чем больше я дергался, тем сильнее зарывался и тем отчаяннее становилось мое положение. Мне бы точку опоры, и я разом бы выскочил.

Удивительно то, что железка, за которой я лез, мне больше не попадалась вовсе. Я же думал, что это что-то монолитное было. Но ничего здесь не было. И я тонул в этом снегу и уже хотел было взлететь на реактивных ускорителях, когда провалился еще глубже, полностью уйдя под снег с головой. И тут ноги «мои куриные» коснулись твердого ледяного дна и я достаточно твердо встал.

Снега было выше головы, что соответствовало глубине более четырех метров, при росте скафандра в три с небольшим метра в стоячем положении. Тут уж я немного успокоился и перестал дергаться, как бестолковый утопающий. А принялся за дело, как толковый. Ведь все знают, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих»!17

Так вот, внимая перелицованному на советский лад совету Карла Маркса о классовой борьбе, я перестал дергаться как умственно отсталый калека, а заработал, как умная техника под названием ветряная мельница, под натиском которой даже великий Дон Кихот – рыцарь грустного образа, пал на койку близлежащей принимающей психушки.

А снег я вам скажу никакой не рыцарь. С ним жестко надо и без церемоний. И вот, маша руками-манипуляторами, как электро-мельница, а быть может даже как настоящий блендер, раскидывая это вредоносный химический снег в разные стороны, я отбил себе плацдарм, чтобы во всяком случае осмотреться. Проверенная временем на рыцарях техника сработала. Я был доволен. Снег почти повержен.

К тому же, не забывайте, что я не своими руками махал. Я же как умная Маша теперь использовал исключительно мощный, технологический скафандр с манипуляторами. Вот они и махали, чем-то вроде саперных лопаток или детских совков. Потому что других подходящих под конкретный случай орудий труда у меня вроде как не было.

Что в итоге. Вскоре я и сам был чист от снега и искомую железяку нашел и отрыл настолько, что мог ее рассмотреть. Только понять, что это такое было я пока не мог. Что я понимал однозначно, на основании внешнего наблюдения и в чем сошелся во мнении с интеллектуальными системами скафандра, так это в том, что я вижу ни что иное, как настоящий металл. Причем металл не в естественном виде куска какого-то непонятного метеорита. Это была явно рукотворная штуковина! Точно, сто процентов!

Что-то цилиндрическое, округлое, достаточно большое. Такая труба, диаметром около трех метров, уходящая куда-то под лед. Хотя, поскольку я так и не смог полностью освободить поверхность от снега – вредный снег постоянно осыпался. Так что это я предполагал пока только.

Нет, это не труба в прямом смысле слова была. Это был замкнутый с торца цилиндр. К тому же он был чрезвычайно сильно поврежден, по-видимому ударом, от которого и образовалась вся эта дыра. Но при этом он не был не разрушен, помят, искорежен, но цел!

Более того, вроде бы даже окрашен в темно серый цвет. Хотя, все здесь было или черным, или белым, или серым. Других вменяемых оттенков на Гидре не водилось, если не считать серого с желто-коричневыми отливами снега, в котором этот цилиндр очень хорошо маскировался. Какое-то бесконечное черно-белое кино с желтым отливом затертости временем, где в роли Великого Диктатора я собственной персоной выступал.

Как мог, освободил все по максимуму от снега вокруг этой штуковины. Было так же сложно, как вырыть котлован под небоскреб детским совком, но мой скафандр в моей компании в своей утробе справился.

Конечно, понимаю, скажете, что я мог бы растопить и испарить весь этот снег. Возможно, но только при наличии рядом моего реактора. А вот аккумуляторы моего скафандра на такие подвиги рассчитаны точно не были. Корабль был далеко и передвигать его сюда в моих планах не было, во всяком случае пока.

Но я не особенно переживал по этому поводу,:

«Ходы кривые роет, подземный умный крот,

Нормальные герои всегда идут в обход.

В обход идти понятно, не очень-то легко,

Не очень-то приятно и очень далеко.

Зато так поступают одни лишь мудрецы,

Зато так поступают одни лишь храбрецы.»18

Ведь прямо про меня эта хорошая, мудрая песенка, не правда ли?! И вообще, все отлично вышло, ведь мои копательные мучения окупились. Теперь я в деталях мог рассмотреть свою находку. Она входила в лед примерно под углом 30-35 градусов, если конечно не считать, что цилиндр от удара потерял правильную прямолинейную форму, был порядочно выгнут по длине и смят по радиусу.

Изо льда торчало лишь несколько метров его длины. Остальное уходило вглубь и сколько по длине это остальное было – было совершенно непонятно, потому что снег мешал, да и лед не отличался особой прозрачностью.

Вообще, такая находка должна была вызвать у меня шок, но никакого шока я не испытывал. Конечно, я был сильно удивлен, но не более. Никаких воплей восторга, ни эйфории я не чувствовал. Как-то слишком все ровно. Я и сам этого не понимал. Почему так?! Где эмоции?!

Меня что, кто-то опередил?! Вот это облом! И это раздражало даже сильнее, чем вопросы исследовательского характера. Только все было не так и однозначно кстати.

И по-прежнему у меня оставались вопросы относительно происхождения этой штуки. Она все-таки земная или инопланетная? На инопланетную как-то не тянет, слишком уж привычный для нас формат, да и материал, толи сталь какая-то, то ли сплав. Я смог отрезать небольшой кусочек плазменным резаком путем получасовых стараний. Чрезвычайно твердая и тугоплавкая штука оказалась. На базе проверю что это такое.

Но что внутри, я так и не понял, потому что сквозную дырку мне прорезать так и не удалось. Метал был толщиной около дюйма, а под ним что-то вроде прокладки оказалось. Но поскольку я резал с торца, дырочка получилась маленькой. Прокладка вообще не желала плавиться, но, когда я ее все же дожал, она немного потекла и намертво все мои страдания по прорезанию металла заклеила. Сверл с собой у меня само собой не было. Поэтому пришлось выругаться не слишком хорошими словами и плюнуть, а затем протирать монитор, чтобы без разводов.

Но зря я так плевался, как бедуинский верблюд в приарктическом Московском зоопарке. Скафандр – он умный, даже слишком, чтобы в него вот так плеваться. Он как мудрый гуру-учитель начальных классов прочтет тебе, нерадивому ученику лекцию, как быть и что делать. Вот и у меня сейчас так было. Я думал, он мне лекцию о вреде государственного имущества плевками расскажет, но он был более великодушен, и оповестил меня о другом не менее важном факте.

Я так заигрался с этой занятной металлической штуковиной, что совершенно забыл о времени и о том, что неплохо было бы следить еще и за зарядом аккумуляторов, ведь он оказался отнюдь не безграничен, как выяснилось на практике активной работы лопатой.

На экране у меня перед носом, ровно в том месте, куда я поплевав, протер монитор, появилось сообщение красным, вместо зеленого цвета ранее, о том, что энергии осталось менее 33%. Конкретно сейчас было 32%, т.е. если не придираться к цифрам – примерно треть.

Треть – это в принципе совсем не мало. Только я все же далеко от станции находился и рисковать не стоило без причины. Надо было срочно возвращаться, причем самым коротким путем – это было назад. Как я вначале хотел вперед и через кратер, получилось бы серьезно дальше. К тому же и местность там была неизвестной. Тот путь, по которому я шел сюда был вполне себе нормальным и, главное, проверенным и безопасным.