Читать книгу Свет степи - Алексей Юрьевич Гергенов - Страница 2

– Прошу вас, облегчите свою душу.

– Это случилось само собой, пастор. У меня был друг. Он меня предал. У меня была любимая. Она отреклась. Я улетаю налегке.

Г. Горин. «Тот самый Мюнхгаузен»

1 Испытательный Срок

«Теперь это не так. Теперь все не так».

Я ехал в автобусе и смотрел за его окно – в который раз. Который день. Уже почти два месяца. Два зимних месяца, после ее смерти… но я об том стараюсь лишний раз не думать.

А пейзаж необычен. Автобус несется по дороге, зажатой между хребтами. И если справа холмы, покрытые густым сибирским снегом, возвышаются почти отвесной стеной, то слева нечто вроде низины, за которой пологие холмы. Там стоят поселки, в том числе высокая труба теплоэнергоцентрали. Мы на окраине сибирского города. Я еду в племсовхоз «Прибайкальский». Точнее, в поселок при нем. Еду на работу. Весь декабрь и январь…

Вот ирония судьбы! – думаю я. Если бы не смерть матери (она умерла в ноябре), я бы никогда сюда не устроился. Тем более без библиотечного образования. Но тучи сгущаются. Мне дали испытательный срок – до марта я под наблюдением. Ко мне как к какому-то зверю «присматриваются» – как объяснила заведующая филиалом.

Но я не хочу быть зверем!

У нас зима снежная. Исключение только прошлая – когда снег выпал к середине декабря. На моей памяти – за все мои тридцать лет сознательной жизни – такое было впервые! Но сейчас нагрянула зима 2015-2016 года. И я совсем не тот, каким был год назад.

За считанные месяцы заболела и сгорела от болезни моя мать. А ведь была выносливей меня и других более молодых чем она людей – ведь после пенсии была вынуждена подрабатывать уборщицей подъездов! Вот потому-то и надорвалась.

Я пришел на работу библиотекарем, сразу после ее смерти – хотя больше года не имел постоянного заработка. Так что думать: «Ах, как бы она радовалась моему назначению библиотекарем в отдаленный филиал на крайнем юго-востоке города» – я не имею права. Уж лучше б жила.

Медики затягивали лечение моей матери. Не хотели ложить в больницу, затягивали с госпитализацией. Хотя еще 28 сентября она перестала ходить из-за крайней слабости – так как у нее не было аппетита, она совсем мало ела.

Заведующая амбулаторией долгое время – целый месяц не выписывали направления на госпитализацию. Вместо этого завамбулаторией вызывала на дом к маме то нефролога, то невролога (вызова врача на дом ждут обычно не меньше недели). Так проходила неделя за неделей. Время было упущено.

Только в конце октября я получил от завамбулаторией направление на госпитализацию в неврологическое отделение. По плановой записи маму записали в больницу на Авиазаводе на 27 ноября. Но было видно, что мама скорей всего не доживет до той даты.

Еще 28 сентября, когда мама перестала ходить из-за слабости, я вызывал скорую помощь, но приехала «неотложка» от нашей амбулатории и врач отказалась ложить, сказала: «Нет показаний для госпитализации». Когда я повторил, что мама же почти не ест, медбрат сказал маме: «А вы кушайте, кушайте». Не врачебные советы…

То, что почти не кушая, мама проживет в лучшем случае несколько недель – понятно даже ребенку. Но врачи не ложили ее в больницу.

13 октября вызывали скорую помощь, но опять приехала та же неотложная помощь. Врач отказала в госпитализации и еще прибавила: «Знаем мы, кого ложат в БСМП»…

(Медкарта с записями посещений врачей имеется в наличии у меня дома – например, есть запись, что невролог посетил ее 20 октября).

Она была истощена, очень слаба, еще меньше стала есть. 2 ноября скорая все-таки забрала ее в больницу, даже более того, в реанимацию. Через три дня ее перевели в отделение гастроэнтерологии. Выписавшись, она продолжила дома шесть дней. Потом опять реанимация – и через полторы суток – смерть.

19 ноября мама скончалась в реанимации Железнодорожной больницы – туда ее увезли машиной реанимации из дома накануне, 18 ноября.

Диагноз из справки о смерти: полиорганная недостаточность, вызванная алиментарной дистрофией. Весила она 32 килограмма.

Уже в конце октября, входя в кабинет к завамбулаторией, я услышал несколько фраз ее разговора с медсестрой. Медсестра сказала, что надо положить в больницу одну 80-летнюю пациентку, но Дыжид Доржиевна отказывала. Медсестра: «Анализы устарели, надо заново сдавать. И состояние тяжелое». Но завамбулторией затягивала с госпитализацией.

Такое положение с затягиванием госпитализации, видимо, характерно для врачей. И видна тенденция.

Но после больницы мама могла жить дома, хоть и стала совсем лежачей. Ее доконал бильтрицид – врач выписала, а я купил в понедельник 16 ноября и дал ей две таблетки часов в пять. Правда от остальных четырех таблеток она отказалась, так как плохо почувствовала. Но сердце стало сильно биться, одышка сильная появилась – как до этого не было и от массажа уже не проходило. Потом прочитал в инструкции, что бильтрицид вызывает нарушения сердечного ритма. Утром в среду вызвал скорую, когда она уже в ступор впала. И не приходя в сознание через полторы суток она скончалась.

Я еще не сразу вызвал – утром она еще двигалась и говорила, ела немного. А потом необычная одышка появилась и никак не проходила. Но я ждал еще часа два – ждал врача-хирурга вызванного на дом, чтобы тот написал для медэкспертизы (на инвалидность чтоб оформить, она ведь лежачая). А она уже впала в ступор. Может если бы сразу вызвал скорую, лучше было бы? Врач из скорой сказал, что она проживет дня три… И в приемном покое, когда ложили в реанимацию, сказали, что скорей всего уйдёт, но посмотрим, что будет…

* * *

Когда же наступит время, когда плохих людей будут наказывать сразу же, не принимая во внимание и не боясь их или их покровителей и не заставляя их жертв еще и кланяться своим мучителям, унижаться и терпеть их.

Во многом это уже во власти людей сейчас – зависит от воли начальников. Но те привыкли…

А обстоятельства и само течение жизни, увы, против хороших людей и за плохих.

В связи с этим у меня родилось определение для проверки бога: Если некто (бог) не наказывает плохих людей и не помогает хорошим, значит это не бог (а самозванец и нечего ему поклоняться и выпрашивать как чудо помощи, коли она бывает так редко; так зачем унижаться перед попустителем зла?). Но если призадуматься, из этого утверждения можно вывести и обратное, формально вывернув его наизнанку: если какой-либо человек в состоянии оказывать и оказывает помощь хорошим людям а также наказывает плохих, значит… его можно назвать богом. Или лучше сказать еще определеннее: он ничем не отличается от настоящего бога.

Вот такой неожиданный вывод.

Многие начальники могли бы прямо сейчас в этой земной жизни стать богами – или равными им – если у низ есть возможности для этих двух действий по «регулировке» общества (наказание для плохих и помощь хорошим людям).

А то, получив работу почти сразу после смерти матери, я столкнулся с непониманием начальства. Хотя вначале я был благодарен директору муниципальной библиотеки за отзывчивость – я объяснил, что остался один. Но в дальнейшем при любом контакте с заведующей своим филиалом, где я работал библиотекарем, мне она или инженер по технике безопасности, рекомендовали уступать Наде, идти на компромиссы, объясняя это тем, что что я мужчина и должен уступать женщине, прощать (к слову, как увидел эту девушку лет тридцати, удивился ее подчеркнутой неженственности: широкие синие джинсы, полнота. При этом муж – чудаковато-интеллигентного вида намного ее старше и даже двое детей школьного возраста -= похоже, брак по расчету).

И любая ситуация, даже когда они сами видели, что виновата заведующая филиалом, – с их слов получалась, что виновен я. Не надо писать служебное письмо говорил инженер, надо улаживать самим такие мелкие вопросы. Я не раз за время разговора говорил, что я так и отвечал Наде, что это мелочи и бюрократизм, не надо инженера по технике безопасности вызывать. И она сама это письмо написала (я даже не знал о нем, думал, она просто по телефону его вызвала). Тогда Тимур Баирович снова нашелся, что ответить – надо уступать, она же женщина. Не надо стоять на своем мнении. Эти его слова вообще-то прямо противоречили его же заявлению, после осмотра нашего помещения, что пользуйтесь освещением так, чтоб вам было комфортно. Но потом стал говорить нечто противоположное.

Уходя, он даже сказал мне, что надо со всем соглашаться и даже то, что я с ним сейчас спорю, это плохо – мне крикнуть вдогонку (а он спускался по лестнице), что я разве я с вами спорю.

Они вышли вдвоем на улице и долго стоит на крыльце Дома культуры (на втором этаже которой и располагается наша библиотека). Я понял: у них блат. Они за своих ставленников будут идти до конца, всячески их выгораживая, даже если те сами виноваты. Чужаки для них всегда виноваты. Директор окружила себя почти одними недоумками и блатниками.

Ни к месту и директор при личном приеме и сейчас Тимур Барович упоминали, что таких споров не должно быть – что испытательный срок у меня три месяца.

Тогда я понял, что видимо это и называется игрой в одни ворота: что бы я ни делал, ни говорил, виноват всегда буду я. Что бы ни случалось, все будет записываться мне в минус…

Но не надо забывать, кто наш враг. Это серая масса, но даже не сам простой народ, а специалисты с высшим образованием и начальники разных уровней. Они страшнее простого грубияна из низов в десятки и сотни раз. Люди (а точнее «недолюди») – формально образованные, с ограниченным кругозором и мещанскими предрассудками, но пролезшие на теплые места, обладают таким тлетворным могуществом, что разгоняют достойных и концентрируют вокруг себя недостойных…

Вот она работа Зла! Ложь: обвиняют безвинных и защищают подлецов. И сами подлецы. Во всем этом я болезненно для самолюбия убедился, проработав в библиотеке полтора месяца после смерти матери… Я не привел здесь еще немало фактов (накопившихся за недолгий срок работы) – фактов вопиющего нахальства, чванства, моральной и умственной ограниченности, ханжества, увиденных мной…

Против чего бороться, уже ясно. Но вот кому? Ведь я и прочие простые люди бессильны. Существуют ли тайные общества, стоящие на стороне справедливости? Почему не заметно результатов их деятельности?

2. В Долину!

                                    Совершающий путь

                                    От червя к человеку

                                    Оставляет в себе

                                    От червя часть молекул.

                                    Человек – это нечто,

                                    Что должно превзойти!                               

                                    Это мост через вечность,

                                    Цель – с пути не сойти!

Л. Сабирова. «Так говорил Заратустра».

В передней части «червя» было очень даже ничего – чище и не так трясло. Ах, вот и нет, очередной сильный удар потряс весь корпус. А по бокам от нашего устройства с треском и грохотом осыпались горные породы.

Толик как ни в чем ни бывало и даже радостно отер пот со лба. «Совсем немного осталось! – сказал он. – Скоро мы прорвем проход в долину Селенги».

Длинный корпус червя, в головной части которого мы находились, протискался сзади в горной теснине.

– Узнаешь? – снова крикнул мне Толя. – Ты по этой дороге ездил на работу в Зверосовхоз. Точнее будешь ездить через многие миллионы лет.

– Мы делаем геологический процесс! Мы творим рельеф местности – воскликнул я.

– А долина, и весь остров Богородский образуются позже – когда сюда вода хлынет. Она заполнит всю низменность, появится водоем. А поднятие у Силикатного завода станет его высоким берегом. Вот эту низменность мы уже сделали. Теперь прорубаем Байдонову падь.

– А Медведчикова падь? – спросил я.

– Уже сделана! – ответил Толя сквозь рокот моторов.

* * *

Теперь мы спасаем этот город. Мы прорубаем для него ложе среди древних хребтов. Благодаря долинам он и живет – люди селились вдоль рек или низменностей. А все эти низменности когда-то тое были реками. Все эти пади. Вот и ручей Байдонов – в прошлом бурный горный поток прорубил долину, ведущую к племсовхозу.

От интенсивной в далеком прошлом тектонической деятельности осталось море песка – это бывшее ложе моря. Дно у водоемов из песка. Но море высохло, и вот вся восточная половина города – утопает в песках. Но здесь мы уже ничего поделать не можем…

А ведь города могло и не быть – в его нынешнем виде с полумиллионом жителей. В первой половине ХХ века архитекторы-планировщики признали, что весь Заудинский район лежит в области зыбучих песок и строить там нельзя. Архитектор Путерман доказал обратное – что пески обычные.

Вот так бетонные дома и построены – на живую нитку, где тротуары засыпаются барханами песка.