Читать книгу Солнце и Снег - Алексей Юрьевич Кузьмин - Страница 5

Старик Кондрат Петрович и его жена принимают Вана. Группа захвата налетает на дом Петровича. Ван помогает Петровичу отремонтировать дом.

Почему Ван выбрал именно хату Петровича, на всю жизнь осталось для него загадкой. Дом старого Кондрата располагался между ветхой деревенской церквушкой и строящимся дворцом “нового русского”. Стройка занимала огромную площадь, кирпичный особняк гордо взметнулся уже вровень с церковью. За стройкой стояла разваливающаяся халупа, в которой жила семья цыган, торговавших наркотиками. Соседние дома не понравились Ван Шену, и он постучался к деду Кондрату.

– Заходи, мил человек! – Кондрат Петрович всегда был рад гостям.

– Здластвуйте, хорошо! – Ван впервые попробовал свое знание русского языка.

– А, китаец! – Старик Петрович оживился.

– Смотри, старуха, к нам Брюс Ли пожаловал! – обратился он к своей жене Марье Семеновне.

Из комнаты вышла опрятная старушка – верная подруга жизни Кондрата Петровича.

– Ой, иностранец, а у нас и на стол поставить нечего!

– Картошку ставь, сало, лук, огурчиков давай! – сверкнул глазами Петрович. – Капуста небось заквасилась! – четко распорядился старик.

– Проходи, садись, мил человек, как тебя хоть зовут-то?

– Ван, – ткнул себя в грудь молодой китаец.

– А я дед Кондрат, это жена моя, Марья Семеновна. Был у меня друг, тоже китаец, звали его Ли Лань-Фан.

И старик начал с удовольствием рассказывать Вану, о том, как он воевал в Манчжурии, брал Гирин, пил старое чанбайшаньское вино вместе со своим другом Ли Лань-Фаном.

Ван Шен слушал старика, улыбался, почти ничего не понимая. На столе появилась простая деревенская снедь, графинчик с калгановой настойкой, ароматно запахло картошечкой. Ван расслабился. Совершенно неожиданно он почувствовал себя дома, ему стало тепло и уютно, показалось, что он видит все это уже не первый раз, и знает, что будет дальше. Мать-Россия приняла и растворила в своих просторах очередного иностранного гостя, навеки изменив его судьбу.

После сытного ужина, Ван знаками показал Петровичу что хочет спать, попытался протянуть старику “зеленую” бумажку. Старик отмахнулся от долларов в суеверном ужасе, дал гостю помыться по – холодному в маленькой баньке, там же и постелил, ибо в избе была всего одна комнатка да веранда. Кроме того, старику было неудобно перед гостем, что на ночь на веранду затаскивались коза Машка с бодливым козлом Федькой – в последнее время по селу участились кражи.

После рюмки калгановой настойки Ван заснул легко и сладко, как в глубоком детстве в отеческом доме. Толстые бревенчатые стены не пускали в баньку холод, воздух был чист и свеж, от бревен пахло смолой и живым теплом.

…Петрович с женой долго сидели за самоваром, вспоминали прожитое, старик в тысячный раз рассказывал про Манчжурию, взятие Гирина, дружбу с китайцами, о жестоких и коварных японских самураях. Неожиданно для себя самого старик припомнил, как в августе сорок пятого он спас жизнь раненному китайскому партизану, которого едва не порубали своими мечами трое японских офицеров. Всех троих Кондрат Петрович снял одной очередью, двоих – насмерть, один потом в госпитале оклемался, пошел в Сибирь, на лесоповал. Раненный китаец тогда передал Петровичу какой-то сверток. Петрович отнес сверток в Особый отдел, но там сказали, что это просто старая книга.

Было уже за полночь, когда на улице раздался приглушенный шум моторов. На узкую улочку въехали армейский грузовик и несколько легковушек. Из грузовика споро посыпались бойцы спецназа в страшных черных масках.

– Цыган брать будут! – всполошилась Марья Семеновна.

– И куды их столько, одного бы участкового хватило – с досадой крякнул старик.

– Батюшки святы, да они же наш дом окружают! – перепугалась старушка.

– Семеновна, Машку – в подпол! – дрожащим шепотом скомандовал старик.

Петрович быстро потушил свет, выкрутил пробки, схватил старый дробовик, и вместе со старухой и Машкой схоронился в подполе. О том, чтобы затащить в подпол Федьку, не могло быть и речи – козел был на диво своенравен.

Спецназовцы не были виноваты в ошибке. На карте поселка дом, где жили торговавшие наркотиками цыгане, стоял сразу за зданием столовой. Но столовую снесли еще при Хрущеве, и спецназовцы в темноте приняли за столовую строящийся дом “нового русского”. Операцию планировало вновь назначенное начальство, спешащее отрапортовать о грандиозных успехах в борьбе с преступностью. Все действовали, как учили – никто не был виноват. Ветхая дверь Петровича была заминирована, дом был окружен, несколько человек взгромоздилось на крышу.

Ван проснулся, услышав топот армейских ботинок. Он успел неслышно выскользнуть из баньки и укрылся в строящемся кирпичном доме. Он стоял на втором этаже босиком, держа в руках кроссовки, и не мог понять до конца, где он, и что происходит. Когда раздался взрыв, крики и автоматные очереди, он тоже отреагировал, как учили.

Минеры, как всегда, слегка перестарались. Дверь просто испепелило взрывом, все окна на веранде вылетели, козла Федьку подняло взрывной волной и выкинуло в окно. С другой стороны окна в дом вперед ногами летел спецназовец. Федька угодил ему аккурат между ног. Спецназовец застрял в окне – ноги внутри, туловище снаружи, и орал дурниной. Федька освободил свои рога и в ужасе бросился в противоположную сторону – к двери.

Через дверь головой вперед летел другой спецназовец в черной маске. На мгновение глаза спецназовца встретились с безумными глазами козла, а затем он услышал колокольный звон, и его сознание погрузилось во тьму.

Федька поднялся на дыбы и победно заблеял. Перепрыгнув через неподвижно лежащее тело, он устремился на волю. Воли козлу не давали. Очередной спецназовец получил страшный удар под колени и кувырком полетел в ступеньки крыльца. Федька начал входить во вкус.

У кого-то сдали нервы, и морозный воздух разорвала автоматная очередь. Со страшным звоном лопнула десятилитровая бутыль самогона, разбился пузырек с настойкой валерьянки.

– Не стрелять! – в дом бросился лейтенант Васичкин. Ворвавшись в комнату, он первым делом угодил в открытый люк погреба. Набив на крутой лестнице синяки и выронив пистолет, он увидел смотрящий на него ствол дробовика.

– Что же ты, ирод, делаешь! – закричала старуха.

– Маску сымай, паразит, – скомандовал старик.

Лейтенант стянул маску, из-под нее показалась вихрастая голова и худое мальчишеское лицо.

– Дедушка, не стреляйте, – жалобно попросил он, – Мы, наверное ваш дом перепутали!

– Разор прекращай, паскудник! – старик ткнул Васичкина дробовиком в бок.

– А наркоманы через дом живут, – сказала старушка, – только они небось уже разбежались, да все попрятали.

– Отбой, сворачиваемся! – закричал Васичкин, высовываясь из люка.

– Отбой! – продублировал кто-то команду, и в небо взвилась красная ракета.

– Прости, отец, мы не хотели, – оправдывались солдаты, собирая раненых и контуженых козлом. Ликующий Федька бесновался снаружи. На запах валерьянки потянулись окрестные коты. Старик сел на топчан.

– Ой, плохо мне. Сынок, принеси там, в погребе, да не разбей, – попросил он Васичкина.

Васичкин слетал за бутылью самогона, бойцы собрали стол, поставили кружки. Старик трясущейся рукой поднял свою.

– Всю войну прошел, никогда на своих ствол не направлял! Что ж это делается-то! – промолвил он.

Бабка вновь метала на стол соленые грибочки, огурчики, резала хлеб. Бойцы понуро молчали.

Старослужащий Коняхин вышел из дома и пошел в темноту. На душе у Коняхина было тошно. Он подошел к стройке. В сердцах он хотел ударить по кирпичной стене, размахнулся, но кулак ударился о твердую крепкую ладошку.

Коняхин был мастером спорта по боксу, но его удар был остановлен. С изумлением он уставился в печальное лицо китайца.

– Старый человек бум-бум – не хорошо! Плохой люди – там лежать тихо-тихо! – С этими словами Ван потянул Коняхина за собой.

При свете луны Коняхин увидел впечатляющее зрелище. Семь человек лежали на свежем снегу лицом вниз. Руки у них были крепко связаны за спиной и к ним были привязаны согнутые ноги. Рядом валялись мешки. Коняхин заглянул в них и увидел маковую соломку, коноплю, деньги.

– Твоя солдат, моя тоже раньше солдат, – сказал Ван.

– Старый человек надо помогай, моя уходить пора, – добавил он.

Когда Ван вошел в дом, бойцы уже неуклюже устраняли последствия погрома. Кто-то приколачивал обратно оконные рамы, забивал выбитые окна фанерой. “Молодые” уже принесли со стройки новую дверь. Васичкин понуро сидел с кружкой самогона в руке. Внезапно в комнату строевым шагом вошел старослужащий Коняхин и, остановившись по стойке “смирно”, отрапортовал:

– Товарищ лейтенант! Группа специального назначения боевую задачу выполнила. Захвачено семеро бандитов, из них одна женщина. Изъято два ствола огнестрельного оружия, ножи. Так же конфискованы три мешка маковой соломки, деньги и краденные ценности. Потери группы – трое контужено и двое порезано осколками стекла.

Коняхин потеплел лицом и подвел к лейтенанту китайца:

– А это товарищ Ван. Очень помог нам при задержании.

Лейтенант посмотрел на маленького китайца, виновато улыбнулся, икнул и скомандовал:

– Смирно! Налить товарищу Ване.

С утра к старикам заявились рабочие со стройки, и попытались вернуть назад дверь. Ван потратил на переговоры десять минут и весь свой запас русских ругательств. Последним аргументом в споре стала зелененькая бумажка с портретом американского президента.

В этот день на стройке не был положен ни один новый кирпич. Зато у Кондрата Петровича была утеплена веранда, вставлены новые окна, и пристроен сарай для коз. Ван тщательно следил за рабочими, и под его руководством они за день сделали больше, чем построили бы за месяц, предоставленные сами себе.

На этом мы оставляем Вана, а если Вы хотите узнать, что произошло дальше с его другом Ли, то прочитайте следующую главу.