Читать книгу Солнечная Федерация - Алексей Юрьевич Огнецветов - Страница 3

Лонгвея разбудило еле слышное жужжание, не открывая глаз, он подумал:

– Опять я уснул в кресле, это уже переходит в привычку, хотя, зачем себя обманывать, это уже стало закономерностью.

В кровать он ложился примерно полгода назад, а может быть и больше, точно он сказать не мог. Проводя по вечерам очень много времени в кресле, он предавался воспоминаниям о прошедших годах своей жизни, потом много читал и размышляя над прочитанным, засыпал под самое утро.

Из года в год Люй Лонгвей придерживался жесткого графика, стараясь не опаздывать ни на минуту, касалось это важных дел или не значительных мелочей, ни в чём он не делал себе поблажек. Всё, по его мнению, должно было быть по графику и точным по расписанию без каких-либо уважительных причин, а нарушение их теряло всякий смысл в правилах и графиках.

Мысленно улыбнувшись, подумал:

– У тебя же целый багаж принципов, господин Люй, их столько, что хватит на любую незначительную мелочь и ещё останется в запасе.

К себе он относился очень жестко, не позволяя себе абсолютно ни чего лишнего, что выбивалось из графика его личной жизни.

– Но так ли теперь это важно? – Спросил Лонгвей сам себя. – Может, хватит жить по расписанию, и дать себе небольшую свободу действий? – Однако, кто тебе её не даёт? – Сказал ему внутренний голос. – Своё личное время распределял ты, и ты сам загнал себя в такие рамки. Да и признайся себе, что уже давно тебя посещают назойливые мысли оставить свой пост, примкнуть к какой-нибудь экспедиции и вместе с ней отправится в неизведанные космические дали.

Конечно, дальние космические экспедиции – это несбыточная светлая мечта, где он, Лонгвей, не отягощённый ни какими обязательствами, будет открывать новые миры, и исследовать их. Пусть даже эти миры будут до ужаса опасны, всё это придаст бодрости, заставит организм работать на пределе своих возможностей, не давая расслабится и погибнуть. Или же он, как глава большой научной экспедиции, установит первый в мире контакт с разумными существами, коих за сотни лет освоения космоса не удалось, не только встретить, но даже обнаружить какие-нибудь намёки на их существование. На самом же деле, никто ни куда его не отпустит, слишком огромная ответственность лежит на нём за всю Федерацию и людей, проживающих на её бескрайних территориях.

Он, конечно, может совершить совсем безумный поступок – плюнуть на всё и исчезнуть на день или два из общества, куда-нибудь подальше, на какую-нибудь необитаемую планету, и остаться там со своими мыслями наедине, отдохнуть, скинуть с себя огромный груз душевной усталости, давящей с силой многотонного пресса. Но даже этого никто ему не позволит, пусть даже он будет в одиночку управлять небольшим космолётом, направляющимся на необитаемую планету, вокруг него будет огромная свита из всевозможных боевых кораблей и кораблей личной охраны, а необитаемая планета наводнится большим количеством приземлившихся космических транспортов и снующей везде охраны, выискивающей гипотетическую опасность.

– Так что, никогда ты не будешь лишён общества, хочешь ты этого или нет, – мысленно усмехнулся Лонгвей.

– Можно добавить сюда, твои любимые правила и графики, которые не позволят тебе совершить что-то безумное и шокирующее. Признай, ты превратился в обыкновенного унылого человечишку. – Сам себе дал он не утешительную оценку.

От этой мысли Лонгвею стало некомфортно, он давно уже превратился в раба собственных принципов и правил, шёл вперёд по тоненькой прямой, не позволяя себе ни на миллиметр отклониться вправо или влево. Только сейчас, лёжа в кресле и размышляя, он признал это.

– А помнишь, кем ты был и кем стал? – Спросил Лонгвея, внутренний голос.

– Конечно, помню, но как это было давно, даже порой кажется, что и не было вовсе. А теперь, я могу позволить себе любой каприз. Я же верховный правитель Солнечной Федерации. – Ответил он сам себе и сморщился, уж очень пафосно, как показалось ему, это прозвучало.

Продолжая лежать в кресле и разговаривать с самим собой, Лонгвей начал предаваться воспоминаниям – с чего же всё началось?

– Да, раньше всё было не так радужно, как сейчас, одним словом, ад на земле…. надо бы внести кое-какие предложения в Совете Федерации… что бы сегодня прочитать?… никуда сегодня не охота, но надо!… Стоп! Господин Люй, ваши мысли мечутся в беспорядке и обрываются, не успев выстроить логическую цепочку. – Упрекнул он себя. – На то они и мысли им дана полная свобода действий. – Оправдал себя Лонгвей.

Жужжание приближалось с нарастающим звуком всё ближе и прервало ход мыслей.

Кресло заходило ходуном. Лонгвей с небольшим раздражением в голосе произнёс:

– Так бесцеремонно не может осмелится поступить ни один человек и…

– А я и не человек, – послышался скрипучий голос, не дав Лонгвею договорить. – Эй, дружище, хватит валяться с закрытыми глазами, я же знаю, что ты не спишь, меня не обманешь. Я тебе завтрак принёс.

Открыв глаза, Лонгвей увидел перед своим лицом поднос с миской рисового отвара, небольшой тарелочкой пельменей и стаканом соевого молока, завершало всё это, лежащая около стакана парочка баоцзы.

Огромные роботизированные пищевые заводы, расположенные на непригодных для проживания людей планетах, спутниках или просто созданные в космосе, выпускали огромное количество всевозможной пищи на любой вкус, даже самого привередливого гурмана.

За подносом маячила голова, похожая на треугольную призму, на которой находились, два углубления для глаз, расположенных по обеим сторонам острой грани и заполненных неизвестным чёрным материалом, таким чёрным, что, казалось, поглощали весь свет без остатка. Тело представляло собой перевёрнутый конус, надетый на сферу, к которой крепились ноги. Руки классически находились на верхнем крае корпуса и были прикреплены к нему двумя небольшими сферами. Робота звали Тайфун.

– Ну что, ты дружище жужжишь как назойливая муха, ты же знаешь, я ненавижу мух, и прекрати трясти кресло, – проворчал Лонгвей. – Всю душу уже вытряс.

Тряска и громкое жужжание прекратились. В ответ послышалось невнятное тихое бормотание с негромким жужжанием. Лонгвей знал если робот жужжит, то он чем-то не доволен, чем больше недовольства, тем громче жужжание.

– Да, Тайфун, стареем мы с тобой, – обратился он к роботу. – Будь так добр, скажи, который сейчас час?

Тайфун отошёл с подносом в руках на несколько шагов от кресла и ответил:

– Пять часов утра. И мы, роботы, не стареем. Вернее, есть износ деталей, но их можно заменить на новые, да и программу можно обновить.

– Да, но не в твоём случае, – ответил Лонгвей. – Ты же знаешь, что у тебя заменить или обновить ничего невозможно, сколько бы мы не пытались. Тот, кто тебя создал, видимо, не предусмотрел или не пожелал, чтобы у тебя что-то менялось.

Пока Лонгвей говорил, робот, еле слышно, ходил по комнате небольшими кругами.

– Да и вообще, ты – это сплошное нарушение закона, «закона о роботах», – продолжал Лонгвей. – У тебя неизвестный науке, неисчерпаемый источник заряда, дающий тебе неограниченную автономность и независимость от станций подзарядки, и много ещё чего непонятного спрятано в тебе.

– Что есть, то есть! – Гордо произнёс Тайфун и ударил себя по корпусу.

– Хотя, по закону каждый робот и роботизированный механизм должен иметь контролируемый оператором источник заряда, чтобы, в случае угрозы для человека и его ближайшего окружения, можно было мгновенно отключить робота, или же при невозможности этого, он отключился бы сам, израсходовав всю энергию. Закон о роботах суров и содержит множество запретов и ограничений. – С напыщенной строгостью сказал Лонгвей.

– Да, знаю я все законы и правила, у меня огромная база информации. – Недовольно пробурчал Тайфун. – И в принципе, я считаю себя не глупым роботом, не с суперинтеллектом, конечно, но он у меня намного выше человеческого. Я бы, наверное, сделал много замечательных и великих открытий, став учёным или изобретателем.

– Ну, этого ещё не хватало. – Проворчал Лонгвей. – Я и так прилагаю огромные усилия, чтобы никто, кроме нашей семьи и близких друзей, не знал, что у тебя есть высокий уровень интеллекта с собственным я и свободой действий.

Лонгвей строго посмотрел на робота и добавил:

– Скоро, я тебе дам важное задание, и поверь мне, тебе уже будет не до изобретений или открытий. Хотя, может я и ошибаюсь, и тебе придётся делать и первое, и второе для достижения цели.

Робот заметно оживился, в глазах проскочили искорки, он остановился и посмотрел на Лонгвея.

– Что это за важное задание? – Спросил он.

Лонгвей закрыл глаза, и казалось, о чём-то задумался, прошло несколько минут, прежде чем он ответил:

– Всему своё время Тайфун, всему своё время. И это будет очень скоро, ждать тебе осталось не долго. Да, кстати, ты почему притащился сам с этим подносом, и где прислуга?

Выдержав небольшую паузу, Тайфун ответил:

– Не стоит беспокоиться, я всех отправил на станцию подзарядки, в скором времени все будут на своих местах.

Весь обслуживающий персонал в Объединенной Федерации Солнечных Систем, был заменен человекоподобными роботами или роботизированными устройствами и выполнял все бытовые и хозяйственные работы.

– Они мне сообщили, что ты второй день не завтракаешь, у тебя что-то случилось? – Продолжил Тайфун. – И я хотел бы поговорить о Тимуре, потому и отправил всех на станцию.

Лонгвей открыл глаза, уставился на старинный стеллаж с книгами, произнес:

– Меня очень сильно беспокоит одно дело, это касается твоего задания. Но, как я и сказал, расскажу тебе о нем немного позднее. Для начала, мне надо подумать, как это всё оставить в тайне от совета Федерации. Также нам понадобятся немалые ресурсы и надёжные люди. И давай-ка, пока не будем вести разговоров о нашем друге Тимуре, он был выдающимся человеком, и еще раз повторю, пока не время вести разговоры о нём.

Лонгвей глубоко вздохнул и поёрзал в кресле, удобней устраиваясь.

– А ты сам был на станции? – Строго спросил он Тайфуна.

Робот обошел комнату по кругу и остановился напротив кресла, всё ещё держа поднос.

– За меня можешь не беспокоиться, я был на нашей станции, пробыл там положенное время и… как всегда, зарядил газонокосилку с моими данными. Так что всё в порядке, данные ушли в министерство по контролю над роботами. Косилка уже стрижёт газоны, тратя энергию за меня. Всё-таки очень хорошо, что у граждан первого ранга на станциях нет оператора.

Лонгвей усмехнулся:

– Да будь у нас оператор, тебя бы давно ждала утилизация, хотя, я не уверен, можно ли тебя так просто уничтожить, до сих пор не могу понять, из чего ты состоишь. Ну, а я бы, скорее всего, потерял свою должность и может быть даже свободу? Кто бы ручался, что оператор не расскажет о странностях подзарядки вашей парочки. Так что, нахождение у власти имеет свои плюсы.

Тайфун поставил поднос на столик и подкатил столик к креслу.

– Пора позавтракать, через четыре часа тебя ждут в Совете Федерации. Ешь! А я пока подготовлю транспорт и вызову сопровождение.

Тайфун развернулся и бесшумно вышел, закрыв за собой огромные двустворчатые двери. Лонгвей остался один и принялся за завтрак, спешить ему было некуда, поэтому ел неторопливо, часто предаваясь воспоминаниям. Закончив завтрак, велел столику откатится на своё место, понаблюдав за ним, скинул плед на пол и приказал креслу следовать на террасу. Скользя по полу, кресло направилось к большим дверям из горного хрусталя, бесшумно распахнувшись, они впустили в комнату прохладный свежий воздух с еле уловимым запахом озона.

– Была гроза, а я и не слышал. – В задумчивости произнёс Лонгвей.

Очутившись на террасе из белого мрамора, украшенной мозаикой из драгоценных камней, экзотических растений и кустарников, свезенных сюда со всех Солнечных систем подконтрольных Федерации, Лонгвей остановил кресло. С террасы открывался потрясающий вид. Широкая мраморная лестница, по краям которой текли каскады воды, пущенные по синему мрамору, уходила в низ до кристально чистого озера, в которое со скалы падал водопад. Небольшая спокойная река, вытекающая из озера и петляя по огромному зеленому полю, терялась в одном из огромных садов, во множестве разбросанных по огромной территории. В дали виднелись горы, увенчанные, ослепительно белыми шапками снега.

Подъехав к лестнице, Лонгвей остановился и посмотрел в низ. Идти по лестнице не хотелось. Спустившись в кресле к озеру, он встал и пошел к маленькому причалу на озере. Войдя на причал через арку, увитую каким-то неизвестным ему растением, источавшим приятный, нежный аромат, Лонгвей подошел к большому прозрачному диску, парившему над водой у причала. Диск по краям засветился красным, обозначая свои контуры, а в середине вспыхнул светло голубым цветом. Встав на диск, Лонгвей взялся за поручни, которые висели в воздухе по бокам у диска и сел на мгновенно появившееся небольшое облачко. Диск заскользил над поверхностью озера, распугивая стайки разноцветных рыб и направился к парящей над самой водой беседке, которая находилась в центре озера.

Зайдя в беседку, Лонгвей уселся на огромный диван и стал наблюдать за водопадом, который низвергался с небольшого утеса на скале. От водопада веяло прохладой, а лёгкий ветерок доносил водяную пыль до беседки.

Погода была прекрасная, чистое голубое небо поднимало настроение, в дали, еле различимо, виднелись грозовые облака, уносимые на запад, вокруг щебетали птахи, радуясь хорошей погоде.

Лонгвей сидел на диване в задумчивости и смотрел на водопад, волной нахлынули воспоминания о семье, боевых товарищах, Тимуре, с которым познакомился и подружился в центре по подготовке отрядов для специальных операций.

– Как же всё это было давно. – Вздохнув произнёс он.

Лонгвей открыл глаза. В комнату из-за полупрозрачной и лёгкой занавески на окне пробивались яркие лучики солнца, где-то там за окном весело щебетали птахи, радуясь новому утру. Скинув с себя лёгкое одеяло, Лонгвей быстро поднялся с кровати, он был человеком энергичным, подвижным и не терпел нерасторопности и лени. Надев на себя белоснежный халат, он вышел из комнаты на улицу. Погода была просто чудесная, на небе ни облачка, в чистой голубой вышине стремглав носились ласточки, легкий тёплый ветерок приятно шевелил волосы. Набрав полную грудь воздуха, Лонгвей вскинул руки в верх, потянулся и с силой выдохнул. Впереди него, у большого пруда в беседке за столиком, собралась вся его семья, папа Люй Вейшенг, знаменитый профессор и изобретатель, мама Тинг красивая, стройная женщина, поддержка и опора отца, в любых сложных и тяжелых ситуациях, коих на их век выпало немало. Отец, прошедший с ней бок о бок все трудности жизни, сильно её любил и уважал, она ему отвечала тем же, редкий брак, в котором безоблачных дней было столько, что Лонгвей так сразу бы и не вспомнил, когда они последний раз ссорились. Рядом со столиком крутилась его младшая десятилетняя сестрёнка Джия, которая уже видно позавтракала и ещё не решила, чем же себя занять. Лонгвей стоял и любовался своими родными, ведь это был один из тех редких дней, когда они собирались вместе.

Направляясь к беседке, Лонгвей заметил, что и его дядя Люй Жу, живущий в соседнем доме, сегодня не на работе, а со всем своим большим семейством сидят на маленьких раскладных стульчиках у пруда и ловят удочками рыбу. Лонгвей приветственно помахал им, в ответ удостоившись приветственных кивков, дядя в шутку приложил палец к губам, мол не шуми рыбу распугаешь. Лонгвей улыбнулся, дядя Жу всё мечтал о сыне, но вопреки всему у его жены тёти Ксии на свет появлялись только девочки, на пятом ребёнке, опять же девочке, дядя остановился и видно больше решил не испытывать судьбу. Он очень любил рыбалку, и когда был не занят, что случалось очень редко, сразу же спешил на пруд рыбачить. Дядя был физиком ядерщиком и работал вместе с отцом Лонгвея в научно исследовательском институте, который находился в центре их небольшого городка, в котором в подавляющем большинстве жили учёные и обслуживающий персонал института.

Зайдя в беседку Лонгвей поздоровался с родителями, которые не спеша пили чай, наслаждаясь хорошим чаем и погодой, погладил по голове сестрёнку, которая улыбнулась ему и шмыгнула за беседку, по делам только ей известным. Сев за стол, он взял большой стакан прохладного соевого молока и баоцзы, не спеша позавтракав Логгвей обратился к отцу.

– Отец, а у нас в городе сегодня какой-то праздник? Я смотрю все соседи сегодня дома, что случается только в праздничные дни, ведь все выходные дни вы как правило проводите в своём институте, и чтобы увидеть вас и соседей в один день всех в своих домах с семьями, это большая редкость, случающаяся только по праздникам. А какой сегодня может быть праздник, что-то не могу понять? Вроде простой выходной день, ничего особенного.

Отец посмотрел на Лонгвея, поставил пиалу с чаем на столик и ответил:

– Сынок, нет сегодня никакого праздника, пришло сообщение из столицы, что сегодня весь персонал института должен находиться дома до особых распоряжений. А каких, даже меня руководителя института в известность не поставили. Лично сам генерал Шан приказал мне находится дома до особых распоряжений. А я и не против, ты посмотри, какая погода, да и когда еще выпадет время провести его всем вместе.

Отец улыбнулся, Лонгвей тоже улыбнулся ему в ответ. Погода на самом деле была, как по заказу, теплой и ясной, везде слышались весёлые голоса взрослых и детей. Многие из сотрудников института решили, раз уж выпало такое счастье как незапланированный выходной, то стоит провести его с пользой в кругу семьи.

Мать Лонгвея, до этого выступавшая в роли слушателя, тоже включилась в разговор.

– Сынок, ты уже решил в какое учебное заведение будешь поступать?

– Да мама, завтра с утра я поеду в столицу, буду поступать в тот же институт, где учился отец. Когда закончу учёбу, тоже, как и он, хочу приносить пользу государству и народу. Серьёзным голосом ответил Лонгвей.

Отец и мать улыбались, видно было, что они очень рады за него и за тот выбор, который сделал их сын, что он продолжит династию учёных, которой в их семье уже не одно поколение.

Лицо обдало прохладной водяной пылью, которую легкий ветерок принёс от водопада, Лонгвей открыл глаза и огляделся, в беседке, которая парила над водой посередине озера, был он один, в груди кольнуло, всё это казалось таким живым и ясным, как будто случилось только вчера, а сегодня он находится в огромном красивом городе, столице его родины и готовится поступить в институт. На Лонгвея навалилась неимоверная душевная тяжесть, ушли безвозвратно эти добрые, беззаботные, тёплые времена и не вернётся детство и юность уже никогда, как бы ему этого не хотелось.

Вокруг щебетали маленькие птички, всё глубже и глубже проваливая Лонгвея в воспоминания.

После обеда Лонгвей собрался прогуляться с другом за город, тот хотел ему показать что-то очень интересное, обнаруженное им на вершине холма. Отец отправился к дяде, как он пояснил, с центра пришло важное сообщение, какое он сказать не может, так-как это секретная информация, и они с дядей завтра с утра улетают в соседнюю страну на экстренное совещание, которое будут проводить страны Содружества. Отец мог и не говорить, что произошло, это было известно из информационных каналов, которые ближе к полудню начали на перебой передавать информацию об исчезновении более двух десятков учёных из Содружества Свободных Государств и запрете Альянсом Демократических Сил, допуска всех государств Содружества, к международному космическому порталу, предназначенному для перемещения в недавно открытую звёздную систему, названную за её красоту «малахитовой».

Космический портал представлял собою огромную геометрическую фигуру «тор» с внутренним диаметром в пятьдесят километров, который удерживал червоточину в стабильном состоянии и на одном месте, через большой тор был пропущен тор меньших размеров и, вылетев из червоточины в «Малахитовой» системе, он намертво закрепил изолированный тоннель между двумя солнечными системами. Мега сооружение стало представлять собой этакое метро, в котором локомотивом и вагонами выступала циклопических размеров космическая посудина похожая на каплю, в которую загружались люди, космические корабли и любые другие материалы. Разогнавшись между специальными направляющими, капля подлетала к «тору», удерживающему червоточину, портал растягивал тоннель, капля проникала в него, он захлопывался и мгновенно выталкивал посудину в другую Солнечную систему. Огромная «капля» останавливалась у космического вокзала, дальше же в ход шли старые добрые космические корабли, которые как рой пчёл разлетались по космической округе.

Допуск к порталу запретили с формулировкой предотвращения теракта на объекте и причастности пропавших учёных к этой диверсии. Роль главного следователя и судьи взяло на себя главенствующее государство Альянса, именуемое в мире «исключительными», запретив всем остальным государствам приближаться к порталу. Главы государств Содружества выразили прямое и нескрываемое возмущение такими противоправными и наглыми действиями. На что «исключительные» не обращали никакого внимания и всеми силами старались не допустить международные комиссии к порталу. Назревал огромный, доселе не бывалых размеров международный скандал, в любой момент готовый перерасти в открытое вооружённое противостояние.

Давным-давно, когда прадед Лонгвея, Люй Вейж был очень молод и ещё не успел обзавестись семьёй, одна из стран скрытая за двумя океанами, уверовав в свою силу, безнаказанность и неуязвимость, объявила себя и своих граждан «исключительными», поставив себя выше всех существующих государств и народов на земле. Сама на себя возложила обязанности мирового палача и судьи и по праву сильного начала под благовидным предлогом распространения демократии, уничтожать свободные, независимые, гордые государства не согласные с её кровожадной политикой. Несла так называемую «свободную демократию» на крыльях ракетных комплексов, массированными бомбардировками, артобстрелами, заливая мирные поселения напалмом и всевозможными ядами, убивая детей, стариков, женщин в устрашение и назидание другим непокорным землям. Грабила страны, выкачивая из них все природные ресурсы, давая взамен местному населению полное избавление от родной страны и собственных жизней. Оправдывая свои действия тем, что только они «исключительные» живут правильно и знают, что такое свобода, именно им дано право решать, кто живёт правильно и свободно, а кто нет.

Упиваясь своим безграничным величием и безнаказанностью, им казалось, что нет такой силы, которая сможет бросить вызов «исключительным» и восстановить справедливость в мире. По их мнению, большинство государств, как овцы, загнано в стойло и блеет от страха перед сильным хозяином, который решает, кого отправить на убой за ненадобностью, а кто ещё пригодится.

Были, конечно, государства и не маленькие, которые вели свою собственную политику, идущую в разрез с «хозяевами мира» как это не разъедало их изнутри чёрной злобой, но не считаться с этим было нельзя. Приходилось всё же «светочу демократии» с оглядкой на эти независимые государства, убивать и грабить, что не всегда получалось. Поэтому «исключительные» всеми силами старались вбить клин раздора и недоверия между народами, населяющими независимые дружественные страны, а уж потом разорвать их по отдельности, на небольшие, слабые государства, конфликтующие между собой и ненавидящие друг друга. Вот тогда гегемония «исключительных» будет в безопасности, и можно будет делать всё, что вздумается, без какого-либо ущерба и последствий для себя.

Благо в век высоких технологий, неграмотного населения на планете почти не осталось, большинство простых людей научились не только собирать, но и анализировать информацию. Поэтому умному и грамотному человеку было видно, какая из стран, скрываясь под маской добродетели и светоча демократии, представляет собой кровожадного монстра со звериным оскалом, готовым в любую секунду вцепится в ничего не подозревающую жертву и разорвать её на куски.

Независимые государства прилагали громадные усилия для развития в своих странах высокообразованного общества, которое не шло на поводу лживых заокеанских лозунгов о свободе и демократии, которые подавались под благовидным предлогом, но были рассчитаны на дестабилизацию общества и ослабление государства.

Поэтому «исключительные» по всему миру, всеми силами тормозили развитие государств и их высоких технологий. Им не нужны были грамотные, образованные общества, это несло опасность, нужна была тупая биомасса в лучшем случае знающая только своё имя, не задающая вопросов, исполняющая беспрекословно все приказы, если хозяин сказал, что чёрное это белое, а белое это чёрное, всё это должно приниматься на веру без всяких раздумий и сомнений.

Самых впечатлительных результатов по оболваниванию населения «исключительные» достигли среди тех стран, которые они возвели в ранг своих союзников, на самом же деле создав в подконтрольных их влиянию государствах, безвольные марионеточные правительства, которые действовали с постоянной оглядкой на хозяина и не принимали никаких самостоятельных решений, предоставив свой народ для опытов по промывке сознания и идентичности. Таким подарком с большим удовольствием воспользовались «исключительные» превращая население так называемых «союзников» в бездумную биомассу, не способную даже к простейшему анализу ситуации, постоянно истерящих, до ужаса боящихся нападения «агрессора», ищущих внутренних заговоров и внешних врагов. Не понимая, что для так называемого «главного защитника» их бутафорских прав и свобод, они лишь расходный материал, который он без каких-либо раздумий и угрызения совести бросит в любое бушующее пламя, для достижения собственных корыстных целей. В некоторых случаях зомбирование населения было таким удачным, что единичные государства, как бешеные псы, кидались на своих же сограждан, сопротивляющихся всеобщему оболваниванию, с остервенением и злобой уничтожали их, доказывая свою преданность и раболепие перед хозяином, не понимая одного, что выступают в роли шута на потеху хозяину, продавших свою независимость и гордость за объедки с барского стола.

В свете таких событий Евроазиатские государства, свято оберегающие свою независимость и имеющие сильных независимых политиков, объединились в самое большое Содружество, которое раскинулось от Северного до Индийского океана.

Это объединение принесло не только всеобщую безопасность от агрессивно настроенного против них «исключительного» государства, но и огромный подъём экономики дружественных государств, входящих в Содружество, небывалый рост всевозможных организаций и предприятий, а также научных открытий и технологий, которые стали мощным локомотивом, устремившим эти государства к процветанию.

Испугавшись силы и независимости, которую приобретало день ото дня Содружество, и что придётся отвечать за все те бесчеловечные преступления, совершённые по всему миру ради наживы и выгоды, государство, прировнявшее себя к нации «исключительных» быстро сменило маску жестокого тирана на маску доброго благодетеля и яростного защитника всех международных прав и законов. Оно стало участвовать во всех международных проектах, будь то освоение космического пространства или внутренние земные дела, везде «исключительные» принимали активное участие, тем самым усыпляя бдительность Содружества и готовясь нанести сокрушительный удар в спину, в тот самый момент, когда эти государства меньше всего его будут ожидать. Потому как в силу своих преступных амбиций не могли позволить ни одному государству на земле решать свою судьбу самостоятельно и быть независимым. По мнению «исключительных», в мире должно существовать только одно государство гегемон и это должно быть их государство, пусть для достижения цели придётся нарушить все существующие нормы и законы, цель оправдывает средства, как говорится, победителей не судят, да и в случае победы, судить будет некому. А пока надо затаится и ждать удобного момента, не вызывая никаких подозрений.

Лонгвей находился в прихожей. В дверь постучали, тут же они приоткрылись и в образовавшемся небольшом проёме появилась коротко стриженная голова его друга, который широко улыбался. Молодого человека звали Гуанг, он был высок и худощав, всегда позитивно настроенный и часто улыбающийся, от него так и веяло хорошим настроением, которое он передавал всем окружающим. Лонгвей, спроси его, был ли когда Гуанг в унынии или плохом расположении духа? Не смог бы сразу ни чего ответить, всегда от Гуанга струились лучики позитива и добра.

– Всем привет! – Весело произнёс Гуанг, протиснувшись в двери, обращаясь к Лонгвею и его сестрёнке, которая выбежала из своей комнаты, полюбопытствовать, кто же там пришёл.

Не останавливаясь, Гуанг прошёл в гостиную, где поздоровался с матерью Лонгвея:

– Добрый день, тётя Тинг! Как всегда, вы прекрасно выглядите, даже звёзды меркнут рядом с вами, да что там звёзды, вся вселенная.

Мать Лонгвея улыбнулась, было видно, что ей очень приятно от комплиментов Гуанга, которые он произнёс в её честь. Она хотела угостить его чаем со сладостями, но Гуанг сославшись на то, что ему и Лонгвею надо прогуляться за город, чтобы рассмотреть одну странную вещицу, которую он именовал как «что-то непонятное», да и он соблюдает строгое спортивное питание, как же он станет чемпионом, если не будет придерживаться правил. Поэтому с большим сожалением ему придётся отказаться от угощения.

Гуанг занимался спортом, точнее бегом и к этому делу подход у него был очень серьёзным. Он неукоснительно соблюдал режим питания и тренировок, мечтая стать знаменитым на весь мир спортсменом. К бегу у него был дар, ещё когда они с Лонгвеем учились в школе, и учитель на уроках физической культуры заставлял класс бегать по круговым беговым дорожкам, и многие из учеников бежали с таким выражением лица, что ещё чуть-чуть и они упадут замертво на землю. Для Гуанга бег, казалось, был родной стихией, хотя Лонгвей в занятиях по бегу тоже показывал отличные результаты, но до Гуанга ему было далеко. При старте казалось, что Гуанг удаляется от всей группы со скоростью спортивного болида, Лонгвей всегда с восхищением смотрел ему в след, что уж тут поделать, талант.

Тропинка плавно поднималась к вершине большого холма, по ней шли к вершине два молодых человека и маленькая девочка, это были Лонгвей, Гуанг и Джия, которая напросилась идти за город с Лонгвеем и ни какие уговоры не смогли убедить её остаться дома.

Прогулка обещала быть не долгой, да и погода была отличная. Лонгвей шёл по тропинке, постоянно оглядываясь назад, на сестру, для которой подъём оказался не из лёгких, но она шла молча, лишь усердное сопение выдавало её, что она сильно устала и не против бы остановиться и отдохнуть. Но раз напросилась сама, да ещё и обещала Лонгвею не плакать, если устанет, то приходилось терпеть, всем своим видом показывая, что всё в порядке и она может подняться до вершины, не останавливаясь. Лонгвей ещё раз обернулся посмотреть не отстаёт ли Джия, она шла рядом не отставая, попыталась ему улыбнуться, но улыбка получилась какая-то натянутая и грустная. Лонгвей посмотрел на Гуанга подмигнул ему, а потом сказал:

– Всё дружище, привал, я так устал, что дальше без отдыха идти не могу, отдохнём немного и пойдём дальше.

– Я тоже смертельно устал и не против отдохнуть. – С серьёзным выражением лица сказал Гуанг, ничем не выдавая себя.

Лицо Джии расплылось в довольной улыбке, и она с радостью сообщила им:

– Эх вы, слабаки, берите пример с меня, я вообще не устала и могу пройти ещё столько же без отдыха, а ты братик сомневался во мне, не хотел брать с собой. Видишь, какая я сильная. Вы устали, а я нет. – Сказав это, она плюхнулась на траву рядом с Лонгвеем и растянулась на ней, подражая брату и Гуангу. Они лежали на тёплой земле и разглядывали чистое небо. Лонгвея небосвод завораживал своей бездонно голубой чистотой и великолепием, вселял умиротворение, навевал осознание того, что как же прекрасен этот мир и быть его частичкой в данный момент большое счастье, о котором раньше он не задумывался. О чём думали спутники Лонгвея можно было только догадываться, но судя по играющим улыбкам и довольным лицам, они тоже думали о чём-то приятном и возвышенном.

– Красота то какая! Но хотим мы этого или нет, нам надо идти дальше. – Послышался голос Гуанга.

Было так приятно лежать на тёплой земле и предаваться мечтам, но Лонгвей знал, что у друга по графику скоро пробежка, которую он ни при каких обстоятельствах не пропустит, встав с сестрой с земли под одобрительные возгласы Гуанга, они направились к вершине.

Подъём заканчивался, до вершины оставалось метров двадцать, когда компания остановилась, чтобы полюбоваться открывшимися с высоты красотами. Внизу раскинулись обширные поля, прорезанные небольшими каналами, по которым мерцая на солнце текла вода, тут и там находились небольшие ухоженные сады с фруктовыми деревьями и виноградниками. Их небольшой городок находился в центре этого великолепия, утопая в зелени садов и газонов. Гуанг торопил их подняться к вершине, ему не терпелось показать найденную им и занятную, по его мнению, вещицу, про которую при всех расспросах он стойко умалчивал и хотел, чтобы та оказалось сюрпризом. На вершине их взору предстала большая, около четырёх метров в диаметре, зеркальная чаша, в центре которой вспыхивали и гасли маленькие разноцветные огоньки. Глаза у Джии округлились, а рот открылся, было видно, что она очень удивлена увиденным и это, что то, ей очень нравится. Гуанг же стоял, выставив грудь вперёд и улыбался, всем своим видом показывая, «вот я какой, удивляйтесь». На Лонгвея увиденное тоже произвело впечатление, хотя не такое сильное как на сестру, но всё же тут было на что с интересом посмотреть. Джия заворожённая увиденным, направилась к краю чаши, но Гуанг окриком остановил её:

– Стой, там опасно!

Лонгвей схватил сестру за руку, а Гуанг продолжил:

– Мне кажется, это какой-то аномальный кратер, я его здесь обнаружил утром, пробегая мимо. Сейчас я вам покажу одну вещь. – Сказав это, он взял небольшой камень в руку и швырнул его в чашу.

Камень бесшумно упал в кратер, поездил по пологим краям, оставляя за собой слабо искрящиеся дорожки, которые тут же исчезали, и остановился в центре.

– Странно, ещё утром, когда я бросал туда камни, они, при попадании на границу чаши, просто мгновенно испарялись, а сама чаша взрывалась разноцветными огнями, как при фейерверке. А сейчас полюбуйтесь, камень лежит себе преспокойно в центре и ничего с ним не происходит. – Разочарованно произнёс Гуанг.

– Хоть вы и не успели на яркий, красочный фейерверк, но находка красивая и загадочная, правда? – Добавил Гуанг.

Лонгвей молча кивнул, он смотрел на кратер и заметил, что лучи солнца, попадающие в чашу бесследно исчезают в ней, хотя по логике вещей, зеркальная чаша с идеально гладкой поверхностью, да ещё в такую солнечную погоду должна сиять нестерпимым блеском и быть видна за многие километры. Лонгвей не разделял того восторга, с которым отнеслись его спутники к чаше, всё это было странно, больше походило на испытание энергетической установки или оружия. Только вот странность, почему его провели на вершине холма, если у нашего института есть огромный испытательный полигон, а здесь ни тебе табличек с предупреждением о испытаниях, ни огороженной территории, ни охраны, просто зеркальная чаша в середине холма и всё, кроме них, ни одной живой души по близости.

– А что, если это не наши? – Мелькнуло в голове у Лонгвея.

Хотя он и не был учёным, но с детства интересовался всевозможными науками и технологиям, всюду подражая отцу. Поэтому багаж знаний, накопленный им к своим восемнадцати лет, в разы превышал знания его сверстников и кое в чём он разбирался очень даже не плохо. По его мнению, эта чаша могла образоваться от испытания новейшего оружия, которое выводило из строя энергетические защитные купола, которыми были накрыты все столицы Содружества, закрытые научные города и стратегические объекты. Удовольствие при существующих технологиях безумно дорогое, но действующее отрезвляюще при намерении кого бы то ни было напасть на Содружество. Про это оружие ходили легенды, что в Уральских горах в огромном подземном научном комплексе, учёные создали мощные переносные энергетические установки, способные в мгновение ока разрушать силовые защитные купола городов и объектов, любого уровня защиты. Что там в Сибири учёные собравшиеся со всех стран Содружества, смогли подчинить своей воле тёмную материю и в купе с антиматерией создали оружие невероятной разрушительной силы. Но так как официальные источники и должностные лица не подтверждали и не опровергали, никакой информации о существовании такого оружия. То для средств массовой информации открывалось широкое поле, для фантазий и спекуляции данными материалами.

Лонгвей три года назад поинтересовался у отца об этом чудо оружии, тема в то время была очень популярная и только набирала обороты. Отец тогда вернулся с длительной командировки, которая как раз проходила в том самом научном комплексе. От расспросов Лонгвея он ловко уклонялся, ссылаясь на то что Содружество, это Союз мирных государств и со времени своего создания, он не совершил ни одного акта агрессии против соседних государств, не входящих в него, да и вообще всех государств, существующих в мире.

– Да, проводятся опыты и разработка всевозможных видов материи. – Туманно объяснял отец Лонгвею. – Но они направленны сугубо в мирные русла или же на защиту государств Содружества и в недалёком будущем, миру будут представлены фантастические изобретения и открытия, которые перевернут весь мир. А также, больше всех по поводу страшного оружия сеет панику по миру государство «исключительных», так как в собственных разработках, особенно по защитным куполам они продвинулись не очень далеко и в случае агрессии против Содружества, их купола будут уничтожены ударами возмездия, обычным энергетическим оружием, существующим на данный момент.

Лонгвей знал, что отец как должностное лицо и учёный занимающийся секретными разработками не в праве рассказывать о том чем занимаются научные институты Содружества. Так что приходилось просвещаться самостоятельно, через все доступные средства информации, которые в большинстве своих случаев, не обладая никакой достоверной информацией, фантазировали и выдавали желаемое за действительное. Но отсекая не нужную, а порой откровенно глупую оторванную от действительности информацию, Лонгвей по крупинкам создал, как ему тогда казалось, наиболее приближённую к действительности картину. Вырисовывалось следующее, создание такого оружия возможно, хотя и несёт в себе колоссальные затраты, объединив вместе тёмную материю и антиматерию, можно создать ужасающей силы разрушительный сгусток энергии, который сможет поглощать всю известную человечеству энергию, тем самым убирая любые защитные энергетические экраны и испаряя всё, что находится под ними, оставляя после себя гладкие зеркальные абсолютно симметричные кратеры в виде чаш, с предполагаемой аномальной активностью внутри них.

Что именно, сейчас и наблюдал Лонгвей, находясь не далеко от кратера. Хотя он мог и ошибаться, всё было построено на его собственных расчётах и догадках, которые он получил из доступных источников информации, это вам не кино, где любой хакер с лёгкостью взламывает все базы данных каких ни будь секретных организаций, да и государств в целом. В реальной жизни не всё так просто, даже всесильные государства порой не могут взломать защиту своих оппонентов, чтобы добыть интересующие их секреты и информацию, что же говорить о простых смертных, которым остаётся черпать информацию из общих информационных источников и на их основе анализировать интересующие данные.

– Надо бы связаться с отцом, надеюсь он прояснит ситуацию с тем что мы обнаружили и объяснит, что нужно предпринять. – Мелькнула у Лонгвея мысль.

Но, как назло, ни один канал связи не работал и этому Лонгвей не мог дать никакого объяснения.

Вдруг раздался оглушающий гром, такой силы что казалось само небо рухнуло на землю, яркий белый шар ударил в землю в центре города с такой силой что Лонгвей со спутниками находясь далеко от города на вершине холма, упали на землю как подкошенные. Лонгвей лёжа на земле смотрел в сторону города, где начинало формироваться тёмное облако, темнее самой чёрной ночи. Казалось, что время замедлило свой бег, его друг Гуанг медленно как при замедленной сьёмке, поднимается и оттолкнувшись нагой от земли плавно плывёт в воздухе приземляясь на другую ногу, отталкивается и опять медленно плывёт над землёй. Лонгвей понял, Гуанг бежит, и бежит в сторону города, навстречу чёрному облаку, которое поглощало город. В голове мелькнула мысль:

– Куда? Зачем? Стой!

Лонгвей хотел тут же броситься за ним, но, казалось, прошла целая вечность, прежде чем он смог подняться с земли и оглядеться. Гуанг был уже далеко, всё также медленно плывя в сторону города. Джия сидела около кратера, который они недавно с интересом рассматривали, глаза её были широко раскрыты, в них стоял ужас и непонимание происходящего. Бросившись к сестре, Лонгвей медленно поплыл в её направлении. Ему казалось, что он очутился в какой-то вязкой субстанции, которая сильно замедляет его тело. Команды, которые отправлял его мозг в мышцы, текли медленно, заставляя тело двигаться со скоростью большой черепахи. Подбежав к сестре, а вернее подплыв, он стал медленно поднимать её на руки, но не удержавшись на краю кратера с сестрою на руках, начал падать в него. Падали они медленно, Лонгвей отчётливо видел, как приближается граница чаши, испуганную сестрёнку у него на руках, всё происходило так медленно и это время давало ему полностью осмыслить всю неотвратимость положения и невозможность что-либо предпринять.

– Ну вот и всё. – Промелькнула мысль, когда голова Лонгвея приблизилась вплотную к границе чаши, на которой начали вспыхивать небольшие огоньки.

Коснувшись головой энергетического барьера, который проходил по краям чаши и играл огоньками, Лонгвея с сестрой мгновенно затянуло в чашу и бросило в центр. Мгновенно всё вокруг окутало непроглядной темнотой, только мерцал небольшой энергетический купол, образовавшийся над чашей, когда темнота поглотила всё вокруг.

Упав спиной на дно чаши, Лонгвей лежал и смотрел вверх на непроглядную тьму, окружающую всё вокруг, через мгновение вся темнота пропала так же быстро, как и появилась. На безоблачном небе светило солнце, казалось, что ничего не произошло, а всё увиденное было какой-то страшной галлюцинацией и не могло произойти наяву. Такое быстрое развитие и перемена событий выбили Лонгвея из колеи и не давали, хоть сколько ни-будь, здраво мыслить. Заплакала Джия, которая лежала рядом, её плач привёл его в чувство, Лонгвей поднялся, кратер оказался не глубоким метра полтора, не больше, от того, что он увидел, по его спине побежал холодок, опускаясь к ногам, лишая способности двигаться. Перед ним открылся полностью безжизненный ландшафт, там, где раньше был их не большой городок, окружённый полями и садами, теперь были небольшие груды камней и чёрная, абсолютно чёрная земля.

Лонгвей стоял в центре чаши, рядом сидела Джия и громко плакала, над их головами к эпицентру катастрофы, туда, где раньше был их красивый маленький городок, с большой скоростью по небу неслись тёмные облака. Минута, и всё небо затянуло тяжёлыми свинцовыми тучами, которые разверзлись сотнями молний, ударявшими тут и там в землю, хлынул проливной дождь, грязные чёрные ручейки побежали с холма вниз к подножью, дополняя жуткую картину апокалипсиса. Лонгвей опустился на дно чаши, обнял плачущую сестру и закрыл глаза.

Открыв глаза, Лонгвей осмотрелся, он сидел в беседке на большом белом облаке, которые ныне именовались диванами, всё также щебетали птицы, от водопада лёгкий ветерок доносил до беседки водяную пыль. Лонгвей вздохнул:

– Это были лишь воспоминания, такие яркие, как будто всё это было вчера, но всё же воспоминания.

От многих эпизодов жизни его отделяли сотни лет, а время, не прекращая свой бег безжалостно, нещадно стирало воспоминания.

Подумал:

– Надо бы пройти процедуру обновления воспоминаний.

Не очень популярную в обществе, так как многие предпочитали не вспоминать прошлого, в котором были и не самые приятные эпизоды жизни. Зачем вспоминать что-то нехорошее, если это было так давно, притом, что живёшь больше трех сотен лет, а если повезёт и получишь первый ранг гражданства, то, как минимум, почти пять веков жизни тебе обеспечено.

В центре беседки появилась голограмма Тайфуна и послышался его голос:

– Господин Люй, сопровождение прибыло, осмелюсь вам напомнить, что через два часа вас ждут в Совете Федерации.

Лонгвей отвел взгляд от водопада, посмотрел на голограмму и, ничего не ответив, встал с дивана и направился к диску. Добрался до причала и, подойдя к креслу, остановился. Стал размышлять, как ему передвигаться дальше, пешком или на кресле? Посмотрев на лестницу, недолго постоял в раздумье. Чаша весов склонилась в сторону кресла.

Поворчав, что мог бы подняться самостоятельно, но время не ждет, успокоился и уселся в кресло. Поднявшись, оставил кресло на террасе, хотел идти в гостиную, но вспомнил, что в халате, и проследовал в свой кабинет. В кабинете его уже ждал Тайфун.

Тайфун без лишней церемонии, провел Лонгвея в гардеробную, где их встретил дворецкий, от которого осталось только название и набор исполняемых им обязанностей.

Дворецкий представлял собой прозрачного человекоподобного робота, состоявшего из материала похожего на силикон, внутри которого текли разноцветные огоньки.

Гардеробная представляла собой небольшое помещение с огромным зеркалом и парой полочек, на которых лежали генераторы одежды, похожие на небольшие белые таблетки.

Осмотрев Лонгвея, дворецкий сообщил ему, что у генератора одежды находящемся на Лонгвее, заканчивается срок службы и не мешало бы поменять его на новый. Вздохнув Лонгвей провел ладонью по своему левому плечу, халат мгновенно исчез, а на плече появилась маленькая белая таблетка. Сняв таблетку с плеча отдал её дворецкому и тут же взял другую, предложенную им. Прикрепив новый генератор себе на плечо, провел ладонью по нему, тут же на нём появился классический костюм с белой рубашкой, а на ногах чёрные лакированные ботинки. Он подошел к зеркалу и проводя пальцем по рубашке, стал выбирать галстуки, один за другим появлялись галстуки различного цвета и конфигурации. Лонгвей выбрал, как ему показалось, подходящий галстук, осмотрел себя в зеркале, хмыкнул одобрительно и повернулся к дворецкому и Тайфуну, стоящими за его спиной.

Дворецкий сказал уже давно надоевшую Лонгвею фразу:

– Великолепно выглядите, господин Люй.

Лонгвей, не задумываясь, машинально ответил:

– Спасибо большое тебе дворецкий, за твою помощь.

Лонгвей всю свою прислугу называл по исполняемым ими обязанностям, не давая никому из них имен. Считал, что это не особо важно для него. Главное, чтобы они хорошо выполняли свои функции.

За что Тайфун в шутку называл его закоренелым прагматиком.

– Станешь тут прагматиком, к своим пятьсот пяти годам, – усмехнувшись, подумал Лонгвей. – Когда самым главным в жизни, становится получение практических результатов. А все остальное отходит на второй план.

Лонгвей стоял и молча разглядывал себя в зеркале.

– Видно, вот она старость собственной персоной пришла и ко мне. Хотя, по старым общечеловеческим меркам мне всего пятьдесят семь лет, а это должно выглядеть как зрелость, а не старость. Но за пять веков жизни, в душе я стал просто старой развалиной, боящимся всего нового. – Глядя в зеркало Лонгвей изобразил подобие улыбки.

Улыбка получилась натянутой, болезненной, больше похожая на кривую усмешку.

– Надо будет попросить отставку у Совета Федерации, – произнес Лонгвей вслух.

Тайфун, смотревший на двери, тут же оживился и, повернув к Лонгвею голову, спросил:

– Какая такая отставка?

– Это мысли в слух, Тайфун, – ответил ему Лонгвей.

Но Тайфуна, видимо, не удовлетворил такой ответ, и он настойчиво продолжил:

– Нет уж, давай поговорим об этом, я хочу все знать.

Лонгвей, поморщившись, ответил:

– Не будь таким назойливым, я же сказал, пока это всего лишь мысли и, если я что-то задумаю, то поверь мне, об этом ты узнаешь первым. А теперь пойдем-ка, дружище, в гостиную, поприветствуем начальника охраны.

Пройдя несколько комнат, Лонгвей с Тайфуном вошли в огромный гостиный зал, где в центре зала их ждал начальник охраны.

– Здравствуй Антон, рад тебя видеть! – воскликнул Лонгвей, подходя к начальнику охраны и протягивая ему руку.

– Здравия желаю! – Чётко ответил Антон, приложив руку к своему головному убору, после чего, сделал шаг на встречу Лонгвею и пожал ему руку.

Начальник охраны, Антон Эмин занимал свой пост более сорока лет и был человек ответственный и целеустремлённый. В свои сто семьдесят пять лет он только еще готовился получить второй ранг гражданства. По этой причине, изначально Совет Федерации был категорически против назначения молодого сто сорока трёх летнего офицера (по меркам Совета Федерации, разумеется), на такую ответственную и высокую должность, как начальник охраны первого лица государства. Пришлось самому Лонгвею заступится за Антона, перед Советом Федерации и убедить совет утвердить кандидатуру Эмина. За всё это Антон был благодарен Лонгвею, поэтому всегда обращался к нему на вы и с искренним уважением.

– Транспорт ждет, попрошу вас следовать за мной, господин Люй, – сказал Антон и, вытянувшись по стойке смирно, стал ждать ответа.

– Не буду тебя задерживать Антон, так что обойдёмся без формальностей, пойдём. – Ответил ему Лонгвей.

Повернувшись через левое плечо, Антон направился к выходу, за ним пошли Лонгвей и Тайфун.

Следуя за Антоном, Лонгвей мысленно усмехнулся и подумал:

– Да, слишком серьезно Антон относится к своим обязанностям, и сколько бы я его не просил, если нет посторонних, то можно обращаться ко мне на ты, и без лишних церемоний, он и слышать об этом ничего не хочет. С другой стороны. – Продолжил Лонгвей. – Хотя мы и знаем друг друга уже немало времени, такое серьезное отношение к работе похвально. Это здесь мне ничего не угрожает, ну хотелось бы в это верить. – Поправил себя Лонгвей.

Размышляя на ходу, Лонгвей не заметил, как оказался на улице, где по обе стороны от входа стояли вытянувшиеся по стойке смирно гвардейцы. Пройдя по коридору, в который выстроились гвардейцы, они направились к транспорту, у которого их ожидала личная охрана Лонгвея.

Охрана, одетая в чёрные голограммные костюмы и с такими же голограммами чёрных очков на лицах, стояла у трёх летательных аппаратов «ионолётов», похожих на лимузины. При приближении Лонгвея, все как по команде начали усердно крутить по сторонам головами, показывая всем своим видом, что не зря едят свой хлеб и в любой момент готовы предотвратить возникшую опасность.

Подойдя к лимузину, стоящему в середине кортежа, Антон отошёл в сторону, пропуская вперёд Лонгвея. Дверцы машины бесшумно распахнулись, исчезнув в корпусе, приглашая Лонгвея и его спутников занять свои места в «ионолёте».

Слабо завибрировав, машина начала отрываться от земли и взлетев на сто метровую высоту над землёй, зависла неподвижно в воздухе. Поднявшиеся следом, два лимузина зависли по бокам немного ниже машины, в которой находился Лонгвей со спутниками.

Впереди стали выстраиваться клином небольшие одноместные «ионолёты», патрулировавшие до этого окрестности поместья. Сзади подтянулись два больших транспорта охраны, в которые погрузились гвардейцы, воздушные транспорты оставаясь на небольшом удалении от машины Лонгвея, зависли в ожидании. Сидя в машине, Антон заслушивал доклады о готовности кортежа к движению. Выслушав всех, и приняв решение о готовности, отдал команду подняться на девяти километровую высоту и начать движение. В салоне раздался приятный женский голос, который сообщил, что после подъёма будет произведено резкое ускорение и пассажиры могут почувствовать лёгкий дискомфорт, а из-за загруженности основных воздушных коридоров, движение будет осуществляться по параболе в специально выделенном зелёном коридоре, в связи с чем, увеличится время пребывания в пути, извинился за небольшие неудобства, пожелал счастливого пути и отключился. Поднявшись к заданной точке, весь кортеж завис на пару секунд в воздухе, после чего быстро помчался в заданном направлении. При ускорении, Лонгвея и Антона мгновенно окутало полупрозрачной субстанцией, которая не давала перегрузке вступить в свои права, через пару секунд субстанция исчезла с той же скоростью, с которой появилась.

Смотря на проносящиеся мимо облака, Лонгвей снова окунулся в воспоминания.

Холодный дождь нещадно обрушивался с небес на чёрную безжизненную землю и двух одиноких путников, тихо бредущих по ней. Лонгвей не помнил, сколько времени они с сестрой провели в кратере, как выбрались, запомнился только этот ледяной дождь, который, кажется, идёт уже целую вечность. Свою лёгкую курточку, настроив на ней максимальное отталкивание влаги, он надел на сестру.

– Не дождевик, конечно. Но всё же, это лучше, чем ничего. – Рассудил Лонгвей.

Сам он остался в футболке, которая хоть и имела функцию поглощения влаги, но не такую объёмную, чтобы противостоять проливному дождю. Было холодно, холод пробирал до костей, но Лонгвей знал, нельзя останавливаться, остановка – это верная смерть, надо идти дальше на север, к границе, границе с большим сильным и добрым государством соседом, с которым его страна уже не один десяток лет состоит в дружественном Союзе и имеет лишь условные границы. Там на границе живёт его дедушка Люй Бэй, почётный учёный Содружества, правда пребывающий сейчас на заслуженном отдыхе, но всё равно наверняка знающий, что произошло, и кто в этом виноват?

При вспышках молний его ослепительно белая футболка ярко выделялась в темноте, среди чёрной земли и такого же неба. Ещё одна вспышка молнии и через несколько секунд, сверху, прямо в них ударил яркий луч света, Лонгвей прикрыл ладонью глаза и посмотрел вверх. В небе над ними завис спасательный летательный аппарат и, повисев некоторое время в воздухе, начал спускаться к ним. В «спасателе» было тепло и тихо, только изредка подрагивал фюзеляж, попадая в турбулентные потоки, он летел на север пробираясь сквозь ад, который творился в небесах. Джия спала, устав от тяжёлой дороги и пережитого ею потрясения, исчезновения у неё на глазах целого города с друзьями и родными.

Лонгвей подошел к ближайшему из спасателей, сидевшему с хмурым и на вид усталым выражением лица. Спросил, что произошло? И куда они направляются?

Спасатель, посмотрев на Джию и убедившись, что она крепко спит, видимо не хотел пугать ребёнка своим не утешительным рассказом, ответил:

– Всему виной Альянс, возглавляемый «исключительными», без объявления войны они подло напали на страны Содружества, нанося массированные энергетические удары по всем столицам Содружества и стратегическим объектам. Видимо, расчёт был на внезапность, всеобщий страх и панику, которые подавят желание к сопротивлению. Да будут они прокляты! – Выругался спасатель.

Сделав небольшую паузу и вздохнув, спасатель продолжил:

– Но что-то пошло не так в их преступных планах, столицы и наиболее важные стратегические объекты выдержали удар, что не скажешь о маленьких городках, которые в основной своей массе, были уничтожены или получили чудовищные разрушения. Да что я тебе рассказываю, вот сам посмотри и послушай. – Спасатель нажал на кнопку.

Вспыхнув, в проходе появилась небольшая рамка, в которой показывали масштабы разрушений и площадь природной стихии, охватившей почти все государства Содружества.

Дальше, женский голос рассказывал о вероломном нападении на государства Содружества, о положении на Европейском и Индийском театре военных действий, где войска Содружества смогли переломить ситуацию в свою пользу, остановить «исключительных» и их союзников. Дальше рассказывалось о тяжёлом положении на Тихоокеанском направлении, где противник нанёс главный массированный удар всеми видами существующих вооружений в том числе применил климатическое оружие. Захватил под свой контроль почти всё побережье от Берингова пролива до Южно-Китайского моря, создав там мощные плацдармы для продвижения в глубь территории Содружества. Что бушующая над территориями Содружества стихия, сковывает мобильное передвижение войск, из-за чего очень тяжело организовать единую эффективную оборону, этим и воспользовались «исключительные» уничтожая защитные и стратегические объекты, расположенные на побережье.

Дальше Лонгвей всю информацию пропускал, заполнившие голову мысли мешали слушать, внутренний голос кричал от обиды и бессилия:

– Как же так! Ведь некоторые политики и учёные Содружества, прогнозировали и предупреждали о таком опасном для Содружества развитии событий! «Исключительные» не будут долго ждать и нападут в ближайшее время при любом удобном случае, чтобы не дать Содружеству набрать полную силу.

Многие, тогда считали такие высказывания популизмом или же не возможными по одной лишь причине. Содружество Свободных Государств было самым большим и сильным образованием в мире, занимая почти весь континент Евразия. Да и многие маленькие государства со всех остальных континентов вступали или же изъявляли вступить в Содружество, ища у него защиты от беспредела «исключительных». Но мирная политика, проводимая Содружеством, сыграла с ним злую шутку, посчитав доброту за слабость «исключительные» решили действовать.

Организовали диверсию на международном космическом портале, выкрали оттуда учёных, обвинив в этом некую террористическую группировку, заблокировали доступ всём международным представителям, под предлогом террористической опасности. И пока главы Содружества, возмущённые такой наглой и преступной выходкой, собрались вместе что бы решить, как поступить дальше. «Исключительные» нанесли внезапный массированный удар по странам Содружества, в надежде мгновенно сокрушить и уничтожить всю инфраструктуру, оборону и лидеров государств.

Спасатель что-то говорил Лонгвею, но он его не слушал, мысли роились и путались в голове, надо было что-то предпринять. Но что?

Спасатель, кажется, вспомнив, о чём в самом начале разговора его спрашивал Лонгвей, резко поменял тему разговора:

– Летим мы в Сибирь, там создаётся новая ударная группировка. По слухам, она будет вооружена самыми передовыми образцами оружия, которые ещё даже не поступали в войска. Так что, как только наши учёные утихомирят разбушевавшуюся стихию, перейдём в наступление и сбросим агрессора в океан.

– Вот оно решение. Надо немедленно вступить в вооружённые силы Содружества и отомстить за родных и близких людей. – Вся душа Лонгвея пылала яростью и ненавистью к агрессору, так вероломно напавшему и убившему родных ему людей.

Приятный женский голос «ионолёта» вырвал Лонгвея из цепких лап воспоминаний, сообщив о скором прибытии в город.