Читать книгу Maxximum Exxtremum - Алексей А. Шепелёв - Страница 14

Даже забыл, что и кто меня дома ожидает! Уже третий день в гостях у нас с ОФ находится мой братец Серж со своим другом Коляном, с которым они живут в одной комнате в общаге тех. ун-та. (Он крайне редко бывает у меня в гостях, поскольку общих тем для общения у нас не осталось – как только он вышел из-под контроля моего природного магнетизма, превратился в обычного гопа, жрущего водку с себе подобными под нескончаемые звуки русского шансона). С начавшим поддавать ОФ они нашли поразительно общий язык: распитие продолжается день и ночь (Колян с братецем как сельповина, гопы и люди общажные, оказалось, пьют намного больше нас убогих), пошлейшие пьянейшие байки и приколы, жрать совсем нечего, всё заблёвано, из радио орёт попса и все довольны. С тяжёлым сердцем я побрёл домой, в глубине души надеясь, что гости нас уже покинули – уж ни денег, ни еды, ни какого-то разнообразия в разговорах и занятиях – пора бы уж расплетаться – к тому же Дядюшка дед может нагрянуть!..

Зайдя домой, я обомлел: О. Фролов с до половины лысым намыленным и окровавленным черепом сидит посреди комнаты на стуле, нагнувшись над переполненным смрадным тазом, эти два кекса с ножницами и бритвой (между прочим, моей) застыли в его обслуживании, а тут же стоящий дядь Володя (тоже в с… анину, как и все остальные) руководит процессом: «Вот где, б…, брей, хуль ты по сухому!..» Они было обратили внимание на меня, но клиент сказал: «Пошёл он на х…, наливай!» – Колян разлил на четверых самогон, они опрокинули и с обновлёнными силами принялись продолжать изображать цырульню. Кругом был неописуемый бардак, особенно на столе. Я, конечно, хотел есть…

Поскольку таз был задействован, пришлось выйти в туалет. Хотел уж слинять от них, но привлекли душераздирающие вопли Видоплясова – смотрю в окно: братец набрал в рот одеколону (мой «Тройной») и прыснул Воробьянинову на плоский череп. «Не делайте так, ребята, никогда!..» – зарыдал клиент, скорчившись, вцепившись руками в черепную коробочку. Колян изрядно набрал в рот «Тройного», что-то поперхнулся и был таков. «Б… ть, плюй! – орал ОФ, – ты что, пить сюда пришёл?! Дай сюда!» Флакон пошёл по кругу, запивали мутным рассолом.

Я пошёл прочь. Ходил по улицам кругами, поражаясь, проклиная и размышляя. Зашёл в рыгаловку на автовокзале, на последние гроши взял кружку пива и беляш. Неспешно употребил и опять ходить – какая гадость! – а ещё хотел Инночку пригласить к себе!

Вернулся когда уж стемнело. Света не было, дверь нараспашку – я подумал, что наверное спят одурманенные, а того и гляди вообще порезались – было уже два жёстких конфликта на почве музыки: ОФ пытался им втереть «для общего развития» попсовый по его представлениям Limp Bizkit, а на другой день забыл об этом и воспроизвёл то же самое! – зашёл: дома вообще никого не оказалось. Я поставил чайник, вытер всё со стола и сел в кресло, разложив пред собой пачку тетрадей, которые нужно было проверить к завтрешнему дню. Настроения никакого – мерзкое стеснение самопринуждения – наверно антивдохновенье – я включил Yat-Kha и начал прибарахтывать вкруг по комнате, ладонью имитируя варган и утробно подпевая «увая-вая-вая-уваяяя!» Чуть зарядившись, я схватился за верхнюю в стопке тетрадку и тут же отбросил её будто током ударило – «ТЕТРАДЬ для работ по литературе ученика… школы… Шепелёва Алексея»! Вот и съехала – а ты чего ожидал?! Открыл – почерк не мой, 29-я шк., 7-й «Б». Совпаденье, гм. Чем корявей почерк, тем неординарней человек, подумал я, так же как и с танцем – так что «вживую» и писателя, и рок-музыканта можно узнать как милого – по одной походке!..

Я заварил чай, ещё кружочек прошаманил – почему-то задирая одну ногу назад наподобие как в упражнении «ласточка», только касаясь ступнёй спины – сел за тетради и тут послышался стук в дверь.

Это были, слава богу, Саша и Саша, уже пьяные и с самогоном – ходили на точку. Они смеялись. Увидев тетради – ещё больше. «Я же говорю: совсем ёбнулся! – Услужливо сделал пояснения для Саши обнаживший исцарапанную лысину. И для меня: – Мы уж минут десять за тобой в окно наблюдаем!»

Мне припомнилась запись в дневнике гениального Хармса: что делает человек, когда остаётся один… Я то же:

– Оботанелая рука, – перефразировав Хлебникова, тоже вроде бы гения, изрёк поэт ОФ, пренебрежительно указывая на меня, откупоривая баклажку. Я немного смутился, но тут же заслонился цитатами:

– Увидишь учителя, сказал Конфуций, убей его, потому как подлинный учитель, как вы знаете, учит лишь учителей!.. Как я вас.

– Пашёл ты! – в один голос

Дальше мы устроили оргиастическое: истосковавшись по настоящей музыке, немилосердно оторвались под Slayer, всё расшибли, оборвали шторы, нарисовали О’Фролову на черепе пентаграмму с вписанной в неё свастикой (его же, кстати, ноу-хау), а самогон они придумали пить из моей спины – я каждый раз вынужден был ложиться на пол, во впадинку от искривления заливалась доза на двоих и они по очереди всасывали сие, не запивая… Что бы, яхонтовые вы мои, подумал сторонний наблюдатель?