Читать книгу Убийца – садовник? - Алена Волгина - Страница 7

Утром мы с Иннелином устроились возле окна со счётной книгой, подводя итоги первого месяца работы. По всему выходило, что месяц получился очень успешным. Хокермен прямо заявил, что у него никогда ещё не было такой удачной торговли. Мы с Пенни немедленно возгордились. Иннелин решил, что такой успех стоит отметить и приготовил глейн – специфический напиток альвов, похожий на пряный густой сироп. Аромат у него был просто потрясающий. По словам Иннелина, глейн мог придать человеку сил и даже вылечить лёгкую прстуду.

Не успели мы притронуться к чашкам, как в дверь постучали:

– О, похоже, я вовремя! – Рэндон, едва переступив порог, принюхался и радостно насторожился.

– Иннелин, ты же не откажешь старому другу в глотке твоей амброзии!

Я с досадой отвернулась. Вот принесло его некстати!

– … а взамен я покажу вам одно из чудес мехнаической магии, как обещал, – интригующе пообещал лорд.

Пенни, допив свою чашку, вернулась в кладовку. Я не собиралась следовать её примеру. Знаю, что леди не должна вмешиваться в мужские разговоры, но тема была интересной. Наверное, волшебный глейн придал мне храбрости.

– Итак, узрите артефакт механической магии будущего!

Мы с Иннелином заинтересованно переглянулись, когда Рэндон жестом фокусника извлёк из-за пазухи… листочек плотного картона, на котором в некоторых местах были прорезаны одинаковые отверстия.

– Перфокарта? – удивилась я. – Это похоже на обычную перфокарту для одного из этих новомодных ткацких станков. Только для станков их, кажется, делают из жести.

Иннелин с любопытством вертел в пальцах картонку, так что я сочла нужным пояснить:

– Станок под управлением перфокарт позволяет делать ткани со сложным плетением. Всё просто: цепь таких карт вешается на станок, по картам скользят металлические иглы – щупы. Щуп либо упирается в карту, либо проваливается в отверстие. От того, какие иглы попадут в отверстие, зависит вид узора. Оригинальное решение, из тех, про которые думаешь: «Как же до этого раньше никто не догадался!» Но при чём тут магия?

Рэндон похлопал мне и слегка насмешливо поклонился:

– Увидите, если вы, мисс Всезнайка, отвлечётесь от дамских юбок и взглянете на проблему шире! Можно ли заставить станок ткать другой узор?

– Конечно. Достаточно повесить на станок другой набор карт. В смысле, с отверстиями в других местах.

– Вот именно! До этого все механизмы работали одинаково: вы заводите часы и они будут тикать, пока завод не кончится. Но здесь мы имеем дело с машиной, с которой можно вести диалог, которую можно научить разным вещам, и вот это, – он взял перфокарту, – универсальный язык для общения с ней. «Язык отверстий», двузначная логика: нет отверстия – нуль, есть отверстие – единица. На этом языке мы сможем написать любой набор команд. Нас будет ограничивать только объём «склада», то есть памяти машины. Здесь начинается механическая магия… Что вы скажете, если узнаете, что сейчас идёт разработка счётной машины, работающей под управлением перфокарт? Которая сможет обеспечить быстрое, точное выполнение сотен и сотен вычислений?

– Скажу, что наши математики выстроятся к вам в очередь со своими навигационными и логарифмическими таблицами, а господин Бернулли благословит вас из могилы, – улыбнулась я.

Рэндон тем временем взял с прилавка альвийский выдвижной карандаш и прямо на листочке перфокарты набросал схематичное устройство своей хитроумной машины.

– Возможно ли это? – усомнился Иннелин.

– Более того, – воодушевился мистер Прогресс, – в дальнейшем можно будет поручать этой машине решать аналитические задачи.

– В таком случае, было бы логичнее использовать не двоичную, а троичную логику, – задумчиво сказал альв, глядя на исчёрканную схему. – Для оценки реальных ситуаций было бы полезно кроме однозначных ответов «да» или «нет» иметь вариант «неизвестно». Да и для вычислительных задач в троичной логике есть ряд преимуществ, если использовать симметричный код: проще представить числа со знаком, легче округлять…

– Ты прав, но будь я проклят, если знаю, как это физически реализовать, – пожал плечами учёный лорд. – С двоичной логикой куда проще. У любых физических элементов есть только два устойчивых состояния!

– Кристаллы, мой друг! Очень советую вам обратить внимание на кристаллы.

– Конечно, вы, альвы, на них просто помешаны…

Мужчины заспорили о преимуществах альвийской и механической магии, пересыпая речь специальными терминами, и я сначала понимала их через слово, потом одно слово из трёх, а потом и вовсе утратила нить беседы. И я ещё воображала себя довольно сведущей в вопросах механики! Можно сказать, меня щелкнули по носу. Вздохнув, я отправилась помогать Пенни.

Когда Рэндон засобирался уходить, я, набравшись смелости, спросила у него:

– Нет ли у вас спецификаций этой счётной машины, милорд? Было бы интересно взглянуть.

Он широко улыбнулся:

– Обязательно найду их для вас, обещаю, – и, слегка поклонившись, добавил вполголоса: – Надо же, я знал много способов заинтересовать девушку, но ещё никогда не приходилось использовать для этого математику!

Вспыхнув, я отвернулась. Ну что за человек!

***

Вечером я вышла из лавки жутко уставшая, но довольная. Деревья на улице казались нарисованными бледно-золотой акварелью, бодрящий воздух холодил щёки. Кажется, дела наконец-то пошли на лад! Мне так нравилась новая работа, разбираться в диковинках Иннелина было ужасно интересно. Мой каталог альвийских изобретений толстел буквально на глазах. На днях хокермен снова должен был уехать, а значит, я опять останусь за хозяйку. Пенни была только рада, так как альва она ещё немного стеснялась. Девушка шепнула, что когда мы останемся вдвоём, она позовёт в гости Кэтрин, и мы славно повеселимся! В общем, кот из дома – мыши в пляс. Однозначно, лучше Пенни напарницы мне не найти! Я привыкла быть сама по себе, но до чего приятно, когда можно поговорить с кем-то по душам! В моей жизни определенно намечалась светлая полоса.

А на следующий день произошло убийство.

***

Впоследствии я не раз пыталась восстановить в памяти каждую деталь того страшного дня. Что если бы я не задержалась в то утро? Если бы Иннелин не уехал? Если бы события сложились по-другому? Могли ли мы это предотвратить?..

Накануне мы договорились с Пенни, что она сама откроет лавку, так как я должна была дождаться мастера, который обещал почистить камин. Увлекшись торговлей, я легкомысленно упустила эту проблему из виду, однако с наступлением холодов исправный камин стал необходимым условием для выживания. Несмотря на обещание, мастер и не подумал явиться, так что я подошла к лавке на час позже, чем собиралась, причём в отвратительном настроении.

– Пенни?

Внутри было пусто и тихо. Странно, где же она? Несмотря на внешнее легкомыслие, Пенни была девушкой ответственной и ни за что не бросила бы товар без присмотра.

Я прошлась по комнате, снимая на ходу шаль, и случайно бросила взгляд за прилавок. Меня приморозило к полу. Пенни лежала на спине, под её головой на светлом выскобленном полу расползалась тёмная лужа. Широко раскрытые глаза девушки смотрели в потолок.

Не помню, как я выскочила на крыльцо. Кажется, я что-то кричала. Через некоторое время я обнаружила себя сидящей на стуле в подсобке, а невесть откуда взявшийся Иннелин пытался напоить меня водой из стакана. Он был так бледен, что брови на его лице казались угольно-черными. В лавке возбуждённо гудели люди. Я узнала голос инспектора Беккера из городской полиции.

– Иннелин, она… она… – я попыталась взять стакан и отдёрнула руки. Они все были в запекшейся крови.

– Я знаю. Выпей. – От воды пахло какими-то травами. – Станет легче.

– Я хотела ей помочь! – всхлипнула я. – А она…

От одного воспоминания у меня желудок подбросило к горлу. Иннелин ловко подвинул ко мне пустое ведро. Мне было плохо как никогда.

– Её убили, Элизабет, – жёстко сказал он. – Перерезали горло.

Он поставил на стол таз и кувшин с водой.

– Отдохни здесь, пока констебли не закончат осмотр. Приведи себя в порядок. Ты понадобишься мне в лавке, сегодня наверняка будет уйма посетителей. Все захотят сами взглянуть на место преступления.

У меня вырвался истерический смешок:

– Я что, буду торговать вместо Пенни?!

Иннелин странно посмотрел на меня и вышел. Я разозлилась: как он может сейчас думать о торговле?! Потом остыла. Может, альвы чувствуют по-другому. Убийство убийством, а дело делом. Я всего лишь секретарь, не того полёта птица, чтобы со мной церемониться. Сейчас пороюсь в лекарственных запасах Иннелина, накапаю себе пустырника в чашку и выйду, как миленькая.

На то, чтобы вернуть себя в реальность, у меня ушло полчаса. Когда я, умытая и причёсанная, вышла из подсобки, в лавке не было никого из посторонних. На страшное тёмное пятно на полу я старалась не смотреть.

Иннелин, оглянувшись на дверь, схватил меня за руку:

– Так, слушай меня. Сейчас пойдут любопытные. Попробуй узнать, кто и где был этим утром. Здесь всё-таки город, а не дремучий лес. Наверняка кто-нибудь что-то видел. Поспрашивай, только осторожно. Если кто-то нервничает, запомни, потом расскажешь. Один я не справлюсь. У меня всего одна пара глаз и ушей, к сожалению.

– Ты же не думаешь… – Стоило только представить, что убийство мог совершить кто-то из наших соседей, как к горлу подкатила тошнота. Мне вдруг захотелось вернуться в подсобку, поближе к тому ведру.

– Просто сделай, что я прошу. Вечером поговорим.

***

Этот день тянулся бесконечно, как тягучий кошмар, от которого никак не можешь проснуться. Повинуясь просьбе Иннелина, я старалась быть внимательной. Некоторые покупатели успели переговорить с констеблем. Кажется, полиция склонялась к версии со случайным грабителем. Иннелин подтвердил, что этим утром из лавки действительно пропали кое-какие ценные вещи. Чудо, что обошлось без крупных потерь – вероятно, грабителя кто-то спугнул. Я не удержалась от удивления: мне-то было точно известно, что все товары на месте! Иннелин чувствительно наступил мне на ногу, и я послушно умолкла. Отложим этот вопрос до вечера.

Уже стемнело, когда мы, наконец, выпроводили последнего посетителя и заперли дверь. Я сгорбилась в кресле возле камина, Иннелин принёс поднос с чаем. Тёмная опалесцирующая жидкость пахла мёдом, нагретым камнем, солнечным полднем.

– Это специальный сбор, – сказал хокермен с принуждённой улыбкой. – Поможет тебе сегодня заснуть.

Было видно, что он тоже безмерно устал.

– Знаешь, я всегда мечтала выучиться на врача и лечить людей, – ответила я невпопад, обхватив ладонями чашку. Подумалось, что мне потребуется литров пять специального альвийского чая, чтобы забыть мёртвые глаза Пенни и зияющую рану на её шее… Нет, даже тогда не смогу забыть.

– До сих пор кажется, что здесь пахнет кровью.

– Это шок, – мягко сказал Иннелин. – Пройдёт.

– Если бы я пришла раньше… – прошептала я то, что мучило меня весь день, – может быть, вдвоём мы смогли бы отбиться! И Пенни была бы жива!

– Не было никакого «случайного грабителя», Элизабет, – отрезал хокермен. – И это не первое подобное убийство в ваших краях.

Я задумалась.

– Ты имеешь в виду тот случай в июле? То убийство в карете?

– И это тоже. После того происшествия мы с Рэндоном и инспектором Беккером прочесали ближний лес с поисковым кристаллом. Нашли два тела. Обе женщины. Обе убиты примерно года два назад. Точно сказать уже нельзя. У обеих перерезано горло. Могу поклясться, что это сделал один и тот же человек. И он где-то здесь.

– Он, должно быть, безумен, – прошептала я. В голове не укладывался этот ужас. Мысли лихорадочно метались: кто?! Я знала в Илсбери всех с раннего детства, чужаков у нас не водилось, тогда кто же?

– Скорее наоборот – хладнокровный мерзавец. Здесь замешана магия. Недобрая, тёмная магия… Я её чувствую.

У меня озноб прошёл по коже. Я ничего такого не ощущала. Но альву, конечно, было виднее.

– Тогда зачем ты подбросил полиции версию с грабителем?

– Если бы я намекнул, что убийца – маг, то первым подозреваемым был бы я сам. Все так думают: альв – значит, маг. Пусть полиция проводит обычные сыскные действия, ищет кого-то, кто утром болтался неподалёку от лавки, пусть опрашивает свидетелей… Никто не сделает этого лучше них. Мы же будем искать другое.

– Магия – и убийства?.. Какой-нибудь ритуал? – У меня забрезжила догадка. – Подожди-ка, твой амулет! Кража амулета может иметь отношение к делу?

– Боюсь, что да, – понуро ответил Иннелин. – Элизабет, мне давно следовало с тобой поговорить. Надеюсь, и сейчас ещё не поздно. Я предполагаю, что убийца надеялся найти у нас в лавке вот это.

Он положил на прилавок две книги – два старых потрёпанных фолианта, переплетённых в кожу, с медными застёжками. Я осторожно открыла одну, перелистнула несколько ветхих страниц, испещрённых рукописной вязью. Да, очень старая книга. Древняя, как сама вечность. Некоторые страницы были переложены листочками бумаги, имевшими куда более современный вид. Все листочки были исписаны пометками. Я взяла один – и глазам не поверила. Это был почерк моего отца!

– Обе книги – трактаты по магии. Их передал мне мистер Гордон незадолго до своей смерти. Он сказал что-то вроде: некоторое знание, если прокричать его на площади, может привести за собой большое зло. Мистер Гордон собирался отдать мне ещё какие-то материалы, но после его смерти я ничего не нашёл. Помнишь ли ты что-нибудь об этом? Кто-нибудь навещал твоего отца во время болезни? О чём они говорили?

У меня заныло сердце. Я не любила вспоминать о своём детстве. Мама вышла за отца против воли семьи, дед прочил ей гораздо более выгодную партию. Маму он так и не простил. Иногда я думала, чем же папа так пленил мою аристократичную мать? Он был добрым, весёлым человеком с буйными рыжими кудрями и всегда неожиданными идеями, со своей знаменитой эксцентричностью и сорочьей коллекцией книг.

– Твой отец был учёным?

– О нет! Он даже не закончил Университет. Зато многие молодые люди, вхожие к нам в дом, потом в этот Университет поступили. Папа был энтузиастом, великим популяризатором науки. Он всегда чем-то увлекался. Полгода пытался доказать какую-то математическую гипотезу. Потом вдруг занялся археологией и древними языками, изучал кельтбер, годейль, чуть не утащил маму на раскопки в Пустоши, но она вовремя сообщила, что беременна. Раскопки тут же были забыты, так как без жены он бы никуда не поехал. Они с мамой не могли расстаться даже на неделю. Они были очень счастливы, – прошептала я, – вернее, мы втроём были очень счастливы.

– А потом случилась та эпидемия, да? Тиф…

– Незадолго до этого мы сняли дом в Илсбери. Думаю, отец надеялся, что мама помирится с родственниками. Он видел, как тяжело она переживала разрыв. Но отношения с нами поддерживала только тётя Роуз, мамина старшая сестра. Дедушка нас и знать не хотел.

– Когда люди начали заболевать один за другим, папа всем старался помочь… Он советовал держать больного в постели, побольше поить и давать только лёгкую пищу, а лучше молоко. По его совету мы окуривали комнаты чёрным дёгтем, жевали ирный корень… Думаю, это помогло, ведь почти никто из наших не заболел… кроме самого папы. Мама пережила его всего на полгода…

«И то эти полгода она прожила как тень, – подумала я. – Ничего её уже не интересовало. Даже я».

– К вам приходил кто-нибудь незадолго до смерти мистера Гордона?

– Мало кто. Папин нотариус, например. Но он точно не стал бы вести беседы о магии. Из всех разновидностей волшебства его интересовала разве что магия денег, – усмехнулась я.

– Доктор Джонс заходил, конечно же. В тот год мы не очень-то соблюдали правила вежливости насчёт визитов. Все боялись заразиться. Был ещё кто-то… – я наморщила лоб в усилии вспомнить.

– Не спеши, Элизабет.

Иннелин взял меня за руку. Его тёмные глаза смотрели прямо в мои, притягивали, завораживали.

– Ты всё вспомнишь… Тебе восемь лет, тебя не слишком интересуют дела и разговоры взрослых… Что ты видишь?

– Я сижу на кушетке в коридоре. Меня никто не замечает, все заняты. Когда папа заболел, он запретил нам входить к нему в комнату. Я по нему скучаю, поэтому подбираюсь ближе и прислушиваюсь, что он там делает. Иногда он вслух комментирует прочитанное, иногда – очень редко – у него бывают посетители. Вот опять кто-то идёт… Какая-то леди…

– Женщина? Ты уверена? – насторожился Иннелин.

– Я помню её платье. Юбки прошелестели мимо меня – скользкий, шуршащий шёлк. Это кто-то из папиных знакомых. Она здоровается, он называет её по имени… да, их разговор касается магии… и книг. Она говорит: «Я надеюсь, мы скоро это уладим». Это была миссис Скорп! – вздрогнула я, словно очнувшись.

– Ты уверена?

– Она была в шёлковом платье. Больше никто из наших дам не носит шёлковых платьев для визитов – это непрактично. А миссис Скорп любила шёлк. Наши горничные болтали, что у неё даже ночные рубашки шёлковые, что уж совсем неподобающе для леди! Выпалив это, я тут же смутилась. Боже, что я несу! Это всё альвийское чародейство, однозначно.

– Как опасно, оказывается, иметь горничных, – пробормотал Иннелин. – А ещё что-нибудь помнишь?

– Да, отец назвал её «мисс Эвелин». Но важно не это, – мне вдруг стало жутко, ночная темнота, чётко очерченная кругом лампы, показалась настороженной и опасной. – Миссис Эвелин Скорп умерла два года назад.