Читать книгу Весь спектр любви - Алена Воронина - Страница 6

Олега скорая забрала в больницу. Между принятием лекарства и их приездом прошло где-то минут пятнадцать, но результат был, как говорится, на лицо. Где-то минут через семь дышать Олегу стало чуть легче. Мне кажется, виной тому был не столько препарат, сколько то, что рядом с ним люди.

Мужчина своим состоянием крайне порадовал двух небольшого росточка женщин, врача и фельдшера скорой, до машины смог дойти сам.

Галина Тимофеевна конечно же пошла провожать Олега до автомобиля, а я закрыла окно в его комнате, встряхнула и аккуратно сложила плед, но, подумав, взяла к себе и засунула в стиральную машину, он все-таки на полу лежал. Не люблю укрываться или надевать вещи, которые побывали на полу, пусть и на самом чистом.

Вернувшаяся председатель коммуналки хлопнула входной дверью, ее шаркающие шаги, замерли в районе кухни.

– Галина Тимофеевна, дверь в комнату Олега закрыть?

Женщина стояла посреди кухни в темноте, в том же накинутом на плечи пуховом платке, и смотрела в окно, подоконник которого был заставлен горшками с растениями. Она не заметила, кажется, моего появления. И только спустя минуту вышла из ступора, прижала ладонь ко рту и тихо всхлипнула.

– Чуть парня не угробила, дурища! Полезла со своими советами, – она казнила себя за произошедшее.

– Вы не могли предугадать результат, – я, до этого стоявшая на пороге, вошла в кухню, свет включать не стала, мне уже достаточно было тусклой желтой лампочки в коридоре. – Он отвар пил долго, накопительный эффект.

Она махнула рукой и вновь отвернулась ко окну, чтобы не показывать своей слабости.

– Спасибо, Танюш. Если бы не ты, не знаю, успела бы скорая.

– Успела, он больше испугался, мне кажется.

Она медленно кивала моим словам.

– Бедный парень, и так у него не все хорошо в жизни, так я еще и подсобила, – вздохнула женщина.

– А почему вы называете Олега парнем? – выдала я.

Галина Тимофеевна даже забыла на мгновение про произошедшее и удивленно посмотрела на меня.

– Потому что он парень и есть, – так, как она сейчас смотрела на меня, мне кажется, смотрят на сумасшедших. – Ему едва тридцать исполнилось. В этом году в мае.

– А да… А мне показалось, что ему за сорок хорошо.

– Все из-за его бороды. Парень был бы загляденье. А он… Эх, плохо, когда жизнь так сурово к молодым относится, – махнула рукой Галина Тимофеевна, подошла к окну, открыла форточку и закурила тонкую безумно приторную по запаху сигарету.

К дальнейшим пояснениям о том, что же такого произошло в жизни Олега, она переходить не собиралась, а я не стала настаивать, ибо права на вмешательство в чужую жизнь не имела. Да у меня и своих проблем было по горло… И самое главное – в этот момент из приоткрытой в мою комнату двери послышалась трель телефона.

Это была мелодия сестры.

– Привет, сестренка, – поздоровалась Оля, и зная мою особенность, сразу же продолжила. – Слушай, ты звонила Вове, но у него на работе аврал. У них там ЧП финско-русского масштаба. Он звонил полчаса назад, уточнял, насколько он тебе нужен. И в конце концов, есть я, может, я смогу помочь?

Рассказывать все и пугать Олю, которая сидит дома с полугодовалым малышом и совсем не готова к проблемам других, не хотелось.

– Нет, сестренка, ты не сможешь. Это не по твоей части. Ничего страшного. Я подожду, – эта новость меня огорчила. Завтра мне надо на работу и хотелось бы какой-то определенности.

Я опять села на диванчик и уставилась в пространство, размышляя.

Все, хотя нет, не так, многие считают нас неспособными сопереживать, но это совсем не соответствует истине. Я пугаюсь и испытываю жалость наравне со всеми. Хотя, опять же, многое от «функционала» зависит. Просто я понимаю, что есть более важные задачи, чем сопереживание. Хотя для некоторых людей оно имеет больший приоритет, чем конкретные действия по решению проблемы.

Поразмыслив, я пришла к выводу, что поступаю правильно, и попытаюсь сделать так, чтобы человека, сотворившего зло, осудили. Но без Владимира или хотя бы его совета, я не могла найти в себе силы пойти в полицию. Если там что-то пойдет не так, это может отбросить меня в каменный век.

Спать я решила лечь пораньше, семь вечера для глухой тьмы за окном вполне подходит для отхода ко сну. Мне надо набраться сил, а мое уютное гнездышко на втором ярусе, очень тому способствует

Утро прошло вполне себе обычно.

Кофе, печенье с сыром, толстый свитер, высокие сапоги, тонкая куртка, рассчитанная, правда, градусов на пять, но никак не на минус один. Конец сентября в этом году выдался холодным.

И те же десять минут до работы.

Это еще одна моя маленькая особенность, то, почему я искала жилье именно здесь – отсутствие транспорта по дороге между домом и работой.

Общественный транспорт для меня весьма неприятен. Особенно в час пик. Хотя, о чем я?! Он для все неприятен! Но лично для меня особо. Причин тому много. Например, жуткий запах, причем, он не обязательно связан с потом или грязью, бывает, люди настолько сильно злоупотребляют духами и туалетной водой, что единственный способ избежать контакта с «этим» ароматом – грохнуться в обморок. Еще причины? Легко! Спертый воздух. Толкучка, в которой ты – резиновая кукла, а не индивид. Грохот. Подчас невыносимый шум, особенно в подземке. Даже не знаю, что будет, если мне вдруг откажут от места, и придется искать новую работу. Разве что сдавать свою и снимать где-то рядом с тем местом, где устроюсь. Хотя, скитаться по чужим коммуналкам также неприятно, как ездить ежедневно в набитом автобусе или метро.

Холодный, почти ледяной дождь поливал Вознесенский проспект, лужи пузырились от мчащихся с небес капель, кое-где это был уже снег, и он застывал отвратительной грязной кашей. Многие пешеходы вообще шли по проезжей части, потому что иной раз разминуться в огромной толпе со встречным было сложно. Да и машинам не помешаешь, они намертво застряли между двумя мостами.

Перемигивались бегущие строки реклам и неоновых вывесок. Серое небо над головой можно было проткнуть пальцем, так низко оно упало.

А вот и двери аптеки. С разноцветными объявлениями, рекламами и акциями. Мигающий маячок сигнализации над входом. Коврик для того, чтобы не скользить по единственной ступеньке…

То, что произошло дальше, случилось настолько быстро, что мне даже показалось… что это показалось.

Он схватил меня за руку, резко дернул на себя, дернул так, что заныло плечо и сумка слетела и повисла на локте.

– Что вам надо? – возмутилась я.

Но мужчина передо мной молчал. Он смотрел, прожигая во мне дыру. Сердце забилось, кровь прилила к лицу.

Он отпустил также резко, как схватил, и, поправив свой капюшон, растворился в толпе.

Я испуганно смотрела туда, где он только что стоял, прямо-таки ощущая его горячую сильную ладонь, странно, что она не прожгла крутку.

А потом я пошла. Я всеми силами старалась идти ровно, не бежать, не упасть. Я… прошла мимо аптеки и отпустило меня, только когда я завернула за угол.

Неужели это он? Но как? Как такое возможно?

Но если он почему ушел? Почему ничего не сказал? Не угрожал?

Или это и была угроза?!

Руки дрожали, так всегда, когда не готов, когда нет плана, нет ответа. Стрелки часов неумолимо выстраивались в прямой угол.

Мне надо открывать аптеку! Лишиться работы для меня страшнее всего сейчас.

Я глубоко вдохнула влажный воздух, полный шума, мельтешения теней на асфальте и страха и пошла обратно.

Как не всматривалась в толпу, похоже одетого мужчины так и не увидела. Темная куртка с синими вставками. Темная куртка с синими… Память услужливо воспроизвела картинку с темным коридором, разрезанным пополам полосой света, блеск молотка и песня Элвиса. Темная куртка…

Руки дрожали все сильнее. Я едва смогла попасть ключом в замочную скважину. А потом со мной случилась паника. Я забыла код от сигнализации… Я, которая прекрасно запоминала номера телефонов, кредитный и скидочных карт, своих и частых клиентов аптеки. Я стояла и смотрела на тикающий вот – вот готовый запищать приборчик, когда тренькнул колокольчик над дверью. Вскинув голову, я отпрянула к стене. Это был он, натянув кепку до самого носа, подняв воротник темной куртки с синими вставками. В полутьме вестибюля, где еще не включены были лампы общего освещения, сияли лишь его глаза.

Мир замер. Время остановилось и даже не подумало начать двигаться, когда страшный силуэт сделал шаг в мою сторону, медленно вынимая руку из кармана. Я же, будто муха в смоле, не могла пошевелиться.

Вдохнуть. Закричать… Это приказ, Таня! Вдохнуть. Закричать…

За меня это сдала сигнализация. Оглушительный звук сирены ударил по ушам, разбил тишину и темному вдребезги. Мужчина резко замер, готовый все же продолжить движение в мою сторону, но давящие звуки сломили его волю: он рванулся к двери и вылетел из аптеки. Я же осела на стул, тот самый на котором сидела Татьяна Петровна, не в силах пошевелиться и лениво, как сквозь патоку, перелистывала в памяти набор кодов.

Представители охранного агентства приехали, наверное, минут через пять. И собственно застали ту самую картину – сидевшую на стульчике невменяемую дамочку. В вестибюле аптеки стояла камера видеонаблюдения, кусок записи с утренним происшествием был записан и опечатан. Лица того, кто готов был либо обокрасть, либо… что-то другое, конечно же видно не было.

Позвонил управляющий, позвонила заведующая, позвонила сменщица. Все очень порадовались тому, что я не успела снять сигнализацию, и все так удачно получилось (для аптеки особенно, у которой с позавчера не забрали выручку) и для меня, разумеется.

В остальном день прошел нормально, если не считать того, что каждая трель звоночка, говорящая о том, что в аптеку заглянул посетитель, вызывала неконтролируемую дрожь. Выходить на улицу вечером было практически шагом в пасть крокодила. Но его пришлось совершить. Как раз, в тот момент, когда я закрыла аптеку, мимо проходили пара девушек и молодой человек, видимо, студенты, о чем – то болтая. И двигались они в нужную мне сторону – к каналу Грибоедова. Потому, быстро кинув ключи в сумку, я пошла за ними. Конечно, требовалось еще преодолеть расстояние от угла до глухого дворика, и от первого этажа до последнего. Для этого пришлось собрать всю свою волю в кулак.

Мне повезло и прогуливающиеся молодые люди свернули и довели меня до самой арки, да и сзади, судя по моим косым взглядам за спину, никто не шел. До дверей коммуналки я добралась тоже без приключений, хотя тут надо отдать должное уже двум мужчинам со второго этажа, которые, стоя у дверей своей квартиры, курили, что-то громко обсуждали, активно жестикулируя и периодически скидывая пепел в банку из-под огурцов.

В квартире царила тишина. Из «живых» была только разве что неизменная коридорная лампочка. Двери – клоны были плотно закрыты, хотя, как оказалось, одна из них притворялась. Дверь в комнату Олега. Она словно была игрушкой привидения, которыми, как многие считают, полны старые дома. То приоткрывалась… то закрывалась.

Из образовывающейся периодически щели шел холодный воздух.

Странно, я вчера закрыла окно…

Не знаю зачем, за мной обычно не водилось такое, но я взялась за хромированную ручку и потянула дверь на себя.

В комнате было темно. Створка окна была открыта, с улицы шел осенний холод, гул машин и луна, круглая и красивая, она зависла над городом в полной безоблачности, сменившей утренний погодный беспорядок, желтоватая красавица заглядывала в окно комнаты, готовая вкатиться, в так приветливо распахнутые ставни.

На рюмочку…

На столе у самого окна стояла пустая бутылка водки, лежал кусочек хлеба и огрызок огурца. А на кровати, судя по тому, что можно было разглядеть во мраке, спал, сжавшись в комочек в одежде Олег.

Дышал он часто, но так всегда, когда выпьешь больше нормы.

Я приблизилась к нему и… задела ногой парочку бутылок, выстроившихся вдоль кровати. Они с глухим звуком опрокинулись и, покатавшись, встретились с ножкой стола.

Мужчина даже не пошевелился, дыхание не сбилось.

Я тихо выскользнула в коридор и открыла дверь в свою комнату. Плед, который я выстирала вчера, высох рядом с батарей, и я, кинув сумку на диван, подхватила его, надежно укрывшего спящего мужчину через полминуты. Окно в его комнате было поставлено на микропроветривание, рама была старая, так, что пришлось помудрить.