Читать книгу Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917 - Альфред Нокс - Страница 5

Как было сказано в первой главе, первоначальный план Русской кампании был изменен в ходе мобилизации. Это сделали для того, чтобы помочь союзникам на Западе. На правом фланге русских войск командующий Северо-Западным фронтом генерал Жилинский бросил в район выступа в Восточной Пруссии 1-ю и 2-ю армии с задачей сосредоточить силы в районе Алленштейна и тем самым опрокинуть оборону противника в труднопроходимой водной и лесистой местности в Мазурии.

1-я армия пересекла границу Восточной Пруссии на востоке 17 августа и оттеснила немцев к Шталлупенену. 20-го она нанесла немцам поражение в районе Гумбинена. В это же время командующий немецкой 8-й армией М. фон Притвиц узнал о наступлении 2-й русской армии, которая перешла южную границу Восточной Пруссии 21 августа, а на следующий день заняла Виленберг, Ортельсбург и Нейденбург. Обеспокоенный угрозой коммуникациям своих войск, он сначала даже отдал панический приказ оставить Восточную Пруссию и отступить к нижнему течению Вислы. Но позже был отдан приказ войскам отходить на рубеж по реке Пассарге. Затем Притвица сменил на посту командующего генерал П. фон Гинденбург, который прибыл в Восточную Пруссию 23 августа вместе со своим начальником штаба генералом Э. фон Людендорфом. Новый энергичный командующий сумел сразу же переломить обстановку. Потерпевшую поражение под Гумбиненом 8-ю армию по шоссе и по железной дороге перебросили для охвата и уничтожения русской 2-й армии, что позволило немцам одержать одну из самых блестящих за всю историю войн побед.

Воскресенье, 23 августа 1914 г. В поезде

Наш поезд отправился из Барановичей в 8.00. Мы ехали втроем – Ля-Гиш, Леонкевич и я под присмотром капитана Генерального штаба Андерса, очень полного мужчины с приятными манерами.

Из различных источников нам удалось собрать следующую информацию по обстановке на Северо-Западном фронте:

На правом фланге 1-я армия генерала Ренненкампфа, состоящая в основном из войск Виленского военного округа, подготовилась к наступлению раньше 2-й армии. Она перешла границу с Восточной Пруссией 17-го числа. На правом фланге армии действуют 1-я и 2-я гвардейские кавалерийские дивизии, объединенные в корпус под командованием генерала хана Нахичеванского (начальник 2-й дивизии). 1-я и 3-я кавалерийские дивизии действуют на левом фланге под общим командованием начальника 1-й дивизии генерала Гурко В.И.

Армия ведет непрерывные бои в районе Шталлупенена и Гумбинена, однако немцы, которых здесь, по нашим данным, примерно три корпуса, до сегодняшнего дня, как докладывают, отступают на всех направлениях.

2-я армия генерала Самсонова была брошена в наступление еще до завершения развертывания. На ее правом фланге II Гродненский корпус занял город Лик. VI армейский корпус, укомплектованный в Белостоке и Ломже, перешел границу в районе п. Мышинец. XIII корпус, выгруженный из эшелонов в Остроленке, перешел границу в Хоржеле и 22 августа занял Виленберг и Ортельсбург. XV Варшавский корпус 21 августа перешел границу в районе Янова, юго-восточнее Нейденбурга, который занял во второй половине дня 22-го числа. Поскольку казачьи патрули обстреливались из окон гражданскими лицами, генерал Мартос подверг город бомбардировке, превратив большинство зданий вокруг центральной площади в руины. Наступление стало явно неожиданным для противника, так как в гостинице были найдены вещи офицеров, в том числе карты.

Мы прибыли в Белосток в 15.00 и сразу же направились к генералу Жилинскому. Он просил нас остаться на обед, но мы уже решили, что в 19.30 поездом отправимся в штаб к генералу Самсонову в Остроленку.

Жилинский говорил о больших потерях в армии Ренненкампфа, о том, что войска Самсонова наступают слишком медленно. Он сообщил и о том, что забрал у Самсонова II армейский корпус, который будет использоваться для прикрытия разрыва между двумя армиями. Этот же корпус будет своего рода связующим звеном между армиями, опираясь на крепость Летцен после ее захвата. Самсонов действительно занял Иоганнесбург, Ортельсбург и Нейденбург, и, как полагает Жилинский, сейчас его армия наступает на Алленштейн. Но, повторил Жилинский, он не удовлетворен действиями Самсонова, так как тот продвигается слишком медленно[6].

Главнокомандующий продолжал жаловаться на сложность возложенных на него задач по сравнению с теми, что поставлены генералу Иванову на Юго-Западном фронте. Австрийцы охотно сдаются в плен, многие из них с симпатией относятся к славянам. Другое дело пруссаки. На следующий день после начала наступления в Восточной Пруссии какая-то женщина, которую командир 4-й кавалерийской дивизии генерал Толпыго А.А. спросил о том, есть ли у них в поселке немецкие войска, выхватила револьвер и выстрелила в него. К счастью, немка промахнулась, и ее сразу же зарубили. В другом случае одного из казаков, который попросил у местной женщины молока, застрелили насмерть.

Ставка Жилинского выглядит такой же мирной, как и Ставка великого князя. Генерал занял дом, принадлежащий одному из офицеров, который сейчас находится на фронте.

Если бы мы задержались в Белостоке еще хотя бы на несколько минут, то собрали бы вокруг себя возбужденную толпу зевак в несколько сот человек.

Понедельник, 24 августа 1914 г. Млава

Мы прибыли в Остроленку рано утром. Это типичный польский, даже скорее еврейский городок, так как не менее чем три четверти местного населения составляют евреи. Все более или менее приличные здания располагаются на центральной площади. Единственное, что поражает выходца с Запада, – это повсеместная грязь и наличие повсюду толп неопрятных еврейских детей. Мне уже довелось бывать в Остроленке, и я сумел составить для себя примерное представление о соседней стране, когда осенью 1911 г. совершил пробег на велосипеде из Варшавы в Кёнигсберг. После этого я повторил маршрут Бенигсена 1806–1807 гг., поднявшись из Пултуска к Нареву через Рожан, Остроленку и Ломжу. Далее я пересек границу в районе Лика и продолжил путь в западном направлении через Иоганнесбург, Ортельсбург и Виленберг до Нейденбурга, а затем, преодолев все препятствия, чинимые немецкими властями, отправился дальше на север через Алленштейн и Гутштадт до Кёнигсберга.

В одиннадцать часов утра нас пригласили в штаб генерала Самсонова. Я познакомился с ним в прошлом году на маневрах в Туркестане. Я случайно запомнил ночь его прибытия туда.

Было уже поздно, и вокруг лагеря стояли солдаты с факелами. Приблизившись к группе солдат, Самсонов в принятой у русских простой манере приветствовал их, потом либо обращался к одному из них, тому, что стоял ближе всех к нему, либо сам нырял в группу и обрушивал на них беглый огонь из коротких вопросов: «Откуда ты родом?», «Женат ли?», «Когда вернешься домой, жена тебя не узнает. Смотри, какую бороду отпустил!», «Дети есть? Когда в 1904 г. я ушел на войну, то оставил дома полуторагодовалую дочь, которая убегала от меня после того, как я вернулся».

В то время вся Россия спорила о том, кто был более умелым полководцем, Самсонов или Ренненкампф. Многие полагали, что Ренненкампф более отважен, а Самсонов за четыре года, которые он провел на административной должности, потерял военные навыки.

За те четыре дня, что мы провели вместе в горах к юго-востоку от Самарканда, я успел привязаться к этому человеку. Как и многие русские, он был простым и добрым человеком, которого любили все подчиненные до единого. В то время он был озабочен тем грузом проблем развития богатых провинций, которыми ему пришлось управлять. Ни Самсонову, ни Ренненкампфу не доводилось командовать силами крупнее, чем кавалерийская дивизия во время Русско-японской войны. К тому же последующая деятельность Самсонова мало способствовала его подготовке к командованию большой армией в современной войне.

Самсонову 55 лет. Он прибыл в Остроленку 14-го числа, когда его отозвали с Кавказа, где он проводил отпуск с женой. В час дня мы обедали с генералом в пехотных казармах за городом, откуда в 15.30 отправились на автомобиле через Рожан и Прасныш во Млаву. Генерал принял нас очень любезно, отметив, что теперь он относится к военным атташе совсем по-другому. Во время Русско-японской войны за британскими атташе старались постоянно присматривать, никогда не доверяя им полностью. Самсонов признался, что испытывал нечто подобное по отношению ко мне и во время тех маневров в Туркестане прошлой осенью.

На север выступают следующие силы (справа налево): 4-я кавалерийская дивизия, VI, XIII и XV корпуса с приданной 2-й дивизией, а также XXIII армейский корпус, 6-я и 15-я кавалерийские дивизии. I армейский корпус является общим резервом. Он сосредоточен в районе Сольдау. Прямо перед обедом пришла телеграмма от командира XV корпуса генерала Мартоса, в которой он докладывал, что его войска захватили два артиллерийских орудия и два пулемета. На ночь они расположились лагерем в районе Орлау и Франкенау, севернее Нейденбурга. Занимаемый по состоянию на сегодняшний вечер рубеж проходит севернее Ортельсбурга и севернее Нейденбурга. Генерал надеется завтра занять Алленштейн.

Начальник штаба генерала Самсонова генерал Постовский характеризует наступление 2-й армии как авантюру. Войскам не дали достаточно времени для развертывания по планам мобилизации, не хватает транспорта. Наступление нужно было начинать не 16-го, а 20-го числа. Офицера, отвечающего за тыловое обеспечение, больше всего волнует вопрос о сложностях при эвакуации раненых. Генерал Постовский почти весь срок службы провел в Варшавском военном округе, где в течение более четырех лет занимал должность генерал-квартирмейстера. Он жалуется на трудности ведения наступления на территории, которую намеренно оставили без дорог с целью задержать возможное наступление немцев. То же самое делалось и в Люблинской губернии.

Ожидается, что сегодня вечером Ренненкампф займет Инстербург. Планируется, что первые прибывшие из резерва дивизии будут направляться в армию Ренненкампфа. Самсонов получит подкрепления во вторую очередь. Его резервные дивизии в настоящее время стоят в качестве гарнизонов крепостей, но скоро они отправятся вперед, на помощь наступающей армии.

Во Млаве мы провели ночь в гостинице, которую держит симпатичная женщина-полька. Наша хозяйка сообщила нам, что ее мужа призвали на службу. Когда немецкие войска оккупировали город, они ограбили ее на тысячу рублей, поскольку платили за все расписками на бумаге, которые сейчас ничего не стоят. Население города было довольно тем, что русские заставили немцев отступить. Можно сказать, что по мере того, как мы продвигаемся в Мазурии, немецкое население уходит, а польское остается. Это значит, что после обращения великого князя поляки относятся к нам как нельзя лучше.

Я поселился в одной комнате с сербом, который подробно ознакомил меня с деятельностью «боевого оркестра», результат опыта, приобретенного моим коллегой во время Балканской кампании.

Русские строят третью линию рельсов на маршруте Варшава— Млава. Это делается с целью приспособить подвижной состав, действующий на маршруте Варшава – Вена, в Восточной Пруссии.

Каждый из армейских корпусов создает для себя собственную сеть коммуникаций. Первые тыловые подразделения XIII корпуса мы обнаружили в Остроленке. На дороге на Млаву теперь были разбросаны не только малочисленные повозки, принадлежащие государству, но и большой парк реквизированного транспорта. А в Прасныше мы увидели от 20 до 30 автомобилей.

В сегодняшней телеграмме Мартос доложил, что ему противостоит немецкий XX армейский корпус в составе трех дивизий. Самсонов распорядился сегодня же начать движение из Остроленки в Ортельсбург, но Жилинский приказал ему задержаться до тех пор, пока не будет протянута прямая связь до Ортельсбурга.

Вторник, 25 августа 1914 г. Нейденбург

В девять утра мы выехали из Млавы и по большому шоссе отправились в Нейденбург. Ночью после тридцатипятиверстного марша во Млаву прибыл транспорт I армейского корпуса, который сразу же по одной с нами дороге отправился в Сольдау.

Когда на полпути в Нейденбург мы пересекли границу, я сказал Андерсу, что хотел бы сфотографировать нашу группу у пограничного столба. Тот заметил в ответ: «У пограничного столба бывшей границы».

Нейденбург очень отличается от того, чем был этот город три года назад, когда меня здесь задержали жандармы по подозрению в шпионаже. На большинстве зданий у главной площади видны следы обстрела, почти все дома здесь сгорели.

Мы поехали дальше, к командиру XV корпуса генералу Мартосу, человеку небольшого роста с седой бородой. У своих подчиненных он пользуется репутацией педанта и ярого поборника дисциплины. Мартос рассказал, что, когда его кавалеристов обстреляли на въезде в Нейденбург гражданские лица, он отдал приказ о бомбардировке города. По словам одной из официанток в гостинице, в казаков стреляли солдаты военного патруля численностью до 30 человек, а не гражданские. Это произошло во второй половине дня в субботу 22-го. Но все-таки Мартос, как и все русские, кажется добрым человеком. Он рассказал нам, как неудобно себя чувствует в доме, который спешно покинули хозяева, которым не оставили времени даже на то, чтобы захватить свои пожитки и фотографии. Сам он на своем автомобиле привез обратно в город маленьких детей, которых обнаружил в районе боев. Вскоре после нашего отъезда мы услышали пулеметную очередь с немецкого аэроплана, который безнаказанно пролетел над нами на высоте примерно тысяча метров.

Мы продолжили путь на Лану, которую два дня назад занял 31-й полк. Там мы неожиданно оказались посреди толпы выкрикивавших приветствия солдат. После того как мы пообедали в придорожном доме, под охраной казаков, которые должны были сопровождать нас, чтобы наши мундиры никого не ввели в заблуждение, мы отправились во Франкенау, на встречу с начальником 6-й дивизии генералом Торклюсом Ф.И., латышом по национальности, который охотно говорил по-немецки. Он направил с нами своего адъютанта и одного из интендантов на правый фланг немецких позиций.

Похоже, что, заняв 22-го числа Нейденбург и продолжив тремя колоннами движение в северном направлении, 23 августа XV армейский корпус после 17 часов вышел на рассредоточившиеся войска противника. Позиции немцев, обращенные на юг, тянулись от Франкенау справа или, точнее, на западном фланге до Ланы и Орлау. Их удерживали пехотинцы при поддержке артиллерии, которые, можно сказать, не имели резервов. Военнопленные показали, что им было приказано держаться до последнего, чтобы выиграть время и дать возможность сосредоточить новые войска в тылу. Численность немцев составляет примерно три дивизии из состава XX армейского корпуса, но все тела, которые мне довелось увидеть на высотах южнее Франкенау, принадлежали солдатам 150-го полка. У русских здесь находились две дивизии. Скорее всего, они не полностью участвовали в боях; с другой стороны, я сомневаюсь, что у немцев на этом участке было больше войск, чем одна дивизия.

Центр своих позиций в районе поселка Лана немцы укрепили слабо, так как только на левом его фланге были вырыты траншеи на участке – примерно 300 метров. Поселок примерно в 20.30 23 августа взяли в штыки солдаты 31-го полка.

На левом фланге в районе Орлау и на правом фланге у Франкенау пришлось потрудиться больше. И все же обе позиции удалось взять утром 24-го числа. Свои траншеи оставили соответственно 1-я бригада немецкой 8-й дивизии и 6-я дивизия немцев, оборонявшаяся южнее Франкенау.

Удар 2-й бригады 6-й дивизии против немецкого правого фланга поддерживали две батареи полевой артиллерии с закрытых позиций с дистанции примерно 5500 метров до тылов левого фланга атакующих, а также еще одна батарея, тоже расположенная скрытно на дистанции 3400 метров строго южнее рубежа обороны немцев. Огонь последней оказался особенно губительным для немцев: большая часть их солдат были убиты шрапнелью, выпущенной именно с этой батареи. Атаку русской пехоты поддерживали своим огнем и гаубицы.

До того как наступила темнота и наступление приостановилось, атакующие успели пройти примерно 700 метров. Всю ночь пехотинцы оставались на своих позициях, и до наступления рассвета им удалось ползком преодолеть еще примерно 100 метров. Затем поступил приказ любой ценой захватить вражеские траншеи. Последние 600 метров взяли тремя бросками. Немногие из защитников траншеи стали дожидаться, пока в дело пойдут штыки. Две русские роты смяли немцев на правом фланге, что оказалось бесценной помощью всем остальным. У противника теперь не осталось времени на то, чтобы занять вторую траншею к югу от Франкенау, перед которой были установлены проволочные заграждения.

В атаке русские умело пользовались лопатами. Я сам видел окопы для стрелков, выкопанные примерно в 130 метрах от траншеи противника. Огонь немецких пулеметов был губительным: они выкашивали русских пехотинцев целыми рядами, как только те решались подняться над картофельным полем, чтобы стрелять в ответ или чтобы идти дальше. Зато русская артиллерия быстро заставила немецкие орудия замолчать.

Генерал Мартос жаловался, что он не получил помощи от XIII корпуса на правом фланге, что назначенная его корпусу полоса наступления в 14 верст слишком широка, что происходит постоянная задержка с доставкой донесений в штаб армии и получением оттуда ответов.

По данным русских, их потери в ходе боев 23-го и 24-го числа составили примерно четыре тысячи человек. В то же время немцы должны были потерять около шести тысяч, но все это были только догадки. В одном из русских полков из 16 командиров рот погибли 9, а в одной из рот, где до начала боя было 190 человек личного состава, погибли все офицеры и 120 солдат.

Вид трупов был ужасен. Мы видели и как выносят с поля боя русских и немецких раненых, которые пролежали там не меньше чем 36 часов.

Как мне показалось, русские обращаются с ранеными гуманно. Нам рассказали о том, как с поля боя выносили одного немецкого офицера, который вдруг выхватил револьвер и выстрелил в спину солдату, тому, что нес его носилки. Все немецкое гражданское население бежало. С немецкой стороны война будет очень ожесточенной.

Сегодня генерал Мартос принял командование над 2-й дивизией XXIII корпуса. Кроме того, ему будет передана часть другой дивизии (3-й гвардейской) этого корпуса после ее прибытия.

Характер местности здесь сложный, и, к сожалению, как мне кажется, у русских командиров корпусов отсутствует должный уровень взаимодействия друг с другом. Если бы они действовали так, как надо, то им удалось бы в результате быстрого наступления сразу же опрокинуть фланги уступающего им количественно противника. Как сообщают, противник сейчас укрепляет оборону в районе Гогенштейна. Сегодня здесь остановился XV корпус, хотя стрельба прекратилась еще вчера в районе девяти часов утра. Ничего не известно о том, где вечером будут находиться XIII и VI корпуса. Для русских дела пойдут быстрее, если первая кампания в Восточной Пруссии, целью которой является разгром двух или трех немецких корпусов с дивизиями резерва, прежде чем они получат подкрепления, завершится удачно.

Бедный Нейденбург погружен во мрак, к тому же после бомбардировки там нет воды, но мы достаточно комфортно расположились в гостинице.

Сегодня снова стал свидетелем случая, который демонстрирует недостаточную деловитость русского характера. Пока мы находились с визитом у генерала Торклюса, его адъютант тщательно осмотрел мешок с немецкой почтой, захваченный еще 336 часов назад, когда немцы стали отступать. Этот юноша просто удовлетворял свое любопытство, читая личные письма родителям и любимым, к которым при сложившихся обстоятельствах не должно быть доступа ни у кого, кроме соответствующих служб. Мы предположили, что данная корреспонденция должна содержать ценную информацию, и тогда генерал сказал адъютанту: «Да, я забыл распорядиться, чтобы вы написали записку в полк, чтобы оттуда прислали офицера для ознакомления с этой почтой. И лучше будет, если вы сделаете это прямо сейчас». Когда мы собирались выходить, молодой офицер снова подошел к нам и, поприветствовав, доложил, что специалист по немецкому языку сейчас находится на передовой позиции, но он сам немного знает немецкий. Генерал возразил, что «немного» – это не значит «достаточно» и что в этом случае следовало бы обратиться в другой полк. Одни только небеса знают, сколько еще времени может занять ознакомление с немецкой почтой, где может содержаться жизненно важная информация. Странно даже думать о том, что дивизия может идти в наступление, не имея в своем составе офицера разведки. Похоже, что после того, как были взяты первые позиции, все ушли в спячку, хотя офицер штаба не должен спать никогда!

А сам старина Торклюс, похоже, больше озабочен состоянием морального духа своих солдат и тем, как подействовало на них боевое крещение, чем подготовкой к продолжению наступления. Он рассказывал нам, как он доволен боевым духом, так как долго наблюдал за солдатами из окна небольшого домика, где разместился его штаб, и не заметил ни у кого даже намека на волнение.

Сегодня 2-я армия располагается примерно следующим образом:

4-я кавалерийская дивизия VI корпуса: северо-западнее и севернее Ортельсбурга.

XIII корпус: Гиммендорф – Куркен.

XV корпус: Орлау – Франкенау.

2-я дивизия и Кексгольмский полк (3-й гвардейской пехотной дивизии): Липпау.

6-я и 15-я кавалерийские дивизии и I корпус: северо-западнее и западнее Уздау.

Три полка 3-й гвардейской пехотной дивизии: выгружаются с эшелонов в районе Илово.

Говорят, что противник готовится дать бой на рубеже Мюлен— Надрау – Ланск[7].

Среда, 26 августа 1914 г. Нейденбург

Командиру XV армейского корпуса было приказано организовать наступление трех дивизий строго на север пятью колоннами так, чтобы силы распределялись справа налево следующим образом: 12 батальонов, 8 батальонов, 12 батальонов, 8 батальонов и 8 батальонов. VI и XIII армейским корпусам поставили задачу продолжать наступление на север[8].

Сопровождающий нас офицер Генерального штаба Андерс отказался продолжать движение в одиночку под тем предлогом, что из-за красного кепи Ля-Гиша нас уже дважды обстреляли вчера. Поэтому мы присоединились к колонне автомобилей.

Мы доехали до Гросс-Наттаиша, северо-восточнее Нейденбурга, где встретили колонну дивизионного транспорта 1-й дивизии XIII армейского корпуса. Автомобильная рота отвозила в тыл 20 раненых: 9 немцев и 11 русских, которые стали жертвами перестрелки авангардных боев XIII корпуса 24 августа. Рана одного из солдат была очень необычной: пуля вошла с правой стороны его носа и, пробив голову, вышла за левым ухом. Солдат ехал сидя, хотя и признался, что чувствовал себя не очень хорошо!

С самого начала ощущалась слабая подготовка личного состава. Полковник – командир автороты, приятный собеседник, как оказалось, совершенно не мог читать карту, поэтому мы проехали 5 километров не по той дороге, и тяжелым машинам пришлось какое-то время проехать по песчаному проселку, чтобы повернуть в верном направлении. Ему и в голову не пришла мысль, что, пока грузовые машины заправляются бензином в Нейденбурге, он на своем легковом транспорте мог бы разведать путь. Но кажется, все русские предпочитают брести наугад, полагаясь на удачу.

Из-за труднопроходимой песчаной дороги нам пришлось отказаться от поездки в Куркен, где располагается штаб XIII армейского корпуса, и мы повернули назад, к Нейденбургу. В город мы вернулись примерно в пять часов пополудни и сразу же встретили генерала Самсонова, который только что прибыл на автомобиле из Остроленки. Он рассказал мне, что намеревался отправить меня в I корпус, развернутый на левом фланге его армии, так как «скоро там, похоже, будет интересно».

Генерал пригласил нас всех на ужин и, когда мы собирались отправиться туда, отослал Постовского за его саблей, напомнив, что тот находится на территории противника и поэтому не должен расставаться с оружием.

Мы ужинали в компании коменданта города, полковника 30-го полка, в здании городской управы, где меня подвергали допросу три года назад. Начальник штаба армии объяснил нам, что 2-я армия наступает, нанося главный удар на левом фланге, в полосе XV армейского корпуса. Он в очередной раз пожаловался на то, что противник широко использует ручные гранаты.

Странно, что мы ничего не слышали об этом вчера, когда были во Франкенау.

Самсонов выглядел озабоченным из-за того, что до сих пор не получал писем от жены.

Во время ужина произошел драматический инцидент. Офицер принес телеграмму, адресованную начальнику штаба, и сообщил, что командир I корпуса хотел бы поговорить по телефону с командующим армией или с начальником штаба. Корпусной командир сообщил, что ведет тяжелый бой. Генерал Постовский, надев пенсне, прочитал телеграмму, после чего они с генералом Самсоновым, надев сабли, попрощались с нами и комендантом и быстро вышли.

Кажется, эта атака на участке I корпуса не была неожиданной. Корпус развернут в районе Уздау, и, как известно, немецкий корпус, что стоит напротив него, сегодня получил подкрепление. Я попытался убедить Андерса немедленно отправиться на позиции I корпуса, но безуспешно.

Несколько местных жителей-немцев вернулись в свои дома. Я зашел в один из домов в Наттаише, чтобы попросить немецкую газету. Хозяин пожаловался мне, что казаки обобрали его дочиста. Когда я спросил его о том, где его жена, он разрыдался.

Одна из местных женщин, помогавшая санитарам с ранеными, сегодня спросила меня о целях и причинах этой войны. Сложный вопрос! Я ответил, что в этом полностью виноват только кайзер. Женщина говорила, что никто из живущих здесь немцев не хотел воевать, все плакали, когда уходили из своих домов, и надеялись, что скоро наступит мир. Потом она пожаловалась на казаков, но признала, что сейчас русские ведут себя хорошо. Она признала и то, что некоторые молодые горячие головы стреляли по русским солдатам, а я в ответ сообщил ей, что только из-за этого большая часть Нейденбурга сейчас лежит в развалинах. Тогда женщина посетовала, что то же самое произошло и в Виленберге (что было неправдой).

Андерс вернулся из штаба армии в девять вечера. Он рассказал нам кое-что из того, что происходит.

Генерал Артамонов со штабом I армейского корпуса находится в Уздау. Его войска занимают рубеж северо-западнее и западнее этого городка. В телефонном разговоре он доложил генералу Самсонову, что ожидает наступления противника силами двух-трех дивизий с северо-западного направления. Кроме того, по данным воздушной разведки, еще одна дивизия перебрасывается против его войск из района Лаутенбурга. Артамонов попросил передать ему 2-ю дивизию. Самсонов пообещал переподчинить ему одну бригаду 3-й гвардейской дивизии, развернутой в Сольдау. Кроме того, он отправил офицера на автомобиле, чтобы тот вернул 2-ю дивизию с левого фланга корпуса Мартоса. Теперь дивизия будет прикрывать правый фланг корпуса Артамонова. Самсонов приказал Артамонову держаться до последнего солдата.

Мартос докладывает, что его казаки вошли в Гогенштейн, однако были выбиты оттуда. И теперь он намеревается атаковать город силами пехоты. Клюев с XIII корпусом прошел дефиле в районе Ланска (юго-восточнее Гогенштейна), практически не прикрытого неприятелем.

Ренненкампф потерял соприкосновение с противником, однако его армия продвинулась на значительное расстояние западнее Инстербурга, а на левом фланге его войска заняли Ангербург (южнее Инстербурга).

Генерал Постовский нервничает. Вообще-то он постоянно нервничает, за что получил прозвище «сумасшедший мулла». Самсонов кажется спокойным и довольным. Мне же хочется надеяться, что войска Артамонова успели окопаться.

Самсонов приказал уничтожить все запасы пива в Нейденбурге![9]

Четверг, 27 августа 1914 г. Млава

События развивались стремительно. Сегодня в 10 утра вернувшийся из штаба армии Андерс привез новости о том, что 2-я дивизия находится в районе Янковица, а главные силы противостоящей немецкой группировки – около Гильгенберга. Кроме того, немцы начали наступление из района Лаутенбурга. Но основные бои идут все же в районе Янковица.

Самсонов двинул левый фланг XV корпуса на юго-запад, от Гогенштейна – в район Мюлена. Однако командирам VI и XIII армейских корпусов он отдал приказ продолжать наступление на север, к Алленштейну. Он упрямо держится за свой план, и мне остается только надеяться на то, что он не недооценивает силу немецкого удара с запада и северо-запада. От этого зависит все. Французский летчик, взявший на себя обязанности телохранителя, сегодня вечером сообщил мне, что, судя по количеству артиллерии, у противника должно быть там три корпуса. Сегодня утром он выполнял разведывательный полет северо-западнее Нейденбурга, при этом наблюдатель на его самолете был ранен в ногу. Француз заявил, что немецкие орудия заняли позиции. Все похоже на то, что они сдерживают русских в центре и на правом фланге и, возможно, собираются обойти их слева и тем самым нарушить линии коммуникаций на участке Прасныш – Млава— Нейденбург.

В штабе думают, что против I корпуса, занимающего сейчас рубеж северо-западнее и западнее Сольдау, действуют две-три регулярные дивизии, а 2-й дивизии противостоит часть сил XVII армейского корпуса и части ландвера. XX корпус, как считают русские, находится южнее Алленштейна. В общем, предполагается, что силы немцев не превышают двух корпусов регулярных войск (XX и XVII) и одного резервного корпуса.

Непосредственно против немецкого наступления сейчас задействованы следующие силы:

В XV армейском корпусе генерала Мартоса: войска самого XV корпуса, один полк 3-й гвардейской пехотной дивизии, а также 2-я пехотная дивизия.

В I армейском корпусе генерала Артамонова: I армейский корпус.

К 10.00 опасное положение сложилось на участке Мюлен— Янковиц.

Самсонов приказал нам с Ля-Гишем, Леонкевичем и Андерсом отправляться во Млаву. Там я должен забрать прислугу, лошадей и вещи, после чего возвращаться обратно.

Прежде чем выехать из Нейденбурга, мы побывали в госпитале (переоборудованном в здании школы), где навестили раненого летчика. Нам показалось, что обстановка была довольно беспорядочной, а работа – слабо организована. Не хватало белья. Раненые лежали повсюду, на соломе или прямо на полу, многие – под палящими лучами солнца.

Когда мы выезжали из Нейденбурга, навстречу бросился солдат, который кричал, что на нас движется немецкая кавалерия. Царила нервная неразбериха.

Мы прибыли на вокзал ко времени отправления поезда на Млаву, но тут выяснилось, что поезд со штабом армии не прибыл и никто не знает, где он сейчас находится. Генерал Артамонов перекрыл все движение, чтобы обеспечить переброску 1-й стрелковой бригады. Прибыли, а точнее, прошли через пограничную станцию Илово три полка этой бригады. Когда мы были во Млаве, через станцию как раз проезжала часть гвардейского Кексгольмского полка.

Андерс принял решение проехать вдоль путей и поискать поезд. Я отправился с ним, поскольку не мог передвигаться другим способом, кроме как на автомобиле. На станции Тисеханов мы пообедали примерно в три часа и узнали, что поезд все еще находится в 28 километрах. Я попрощался с Ля-Гишем, Леонкевичем и Андерсом, которые сели на варшавский поезд. Я же отправился обратно во Млаву, куда прибыл в семь часов вечера.

Один из офицеров рассказал мне, что незадолго до моего прибытия в городе началась паника: кто-то распространил слух о приближении немцев. Начальник полиции пожаловался, что то же самое случилось и в Илово по вине нескольких казаков.

Я решил переночевать во Млаве. Здесь я снова встретил летчика-француза Пуаре, по словам которого, когда он покидал Нейденбург, немецкие снаряды рвались уже в 5 километрах от города. Поэтому он очень сомневается, что мне удастся прорваться обратно. Я остановился в гостинице «Виктория», решив, что рано утром отправлюсь в путь. В 20.30 через город прошла транспортная колонна отступающего I армейского корпуса.

Показались длинные ряды раненых солдат 2-й дивизии. Все говорили об ужасных потерях, в основном от огня артиллерии. Немцы превосходили русских по количеству орудий.

Из Сольдау на повозке с ранеными приехала отважная медсестра. По ее словам, водители и возницы охвачены паникой, они убегают, бросая раненых. Она зашагала обратно к своей повозке, и начальник полиции выделил ей кого-то в провожатые до госпиталя, временно разместившегося в здании коммерческого училища. По словам женщины, артиллерийский огонь немцев ужасен[10].

Пятница, 28 августа 1914 г. Остроленка

Провел беспокойную ночь во Млаве. Спать мешали бесконечные колонны с ранеными, которые проходили по мостовой под окнами гостиницы.

Проснулся в пять часов утра и сразу же поехал на вокзал. Вместе со мной поезда Самсонова дожидался барон Штакльберг. Вдруг повсюду вокруг вокзала раздались винтовочные выстрелы. Мы выбежали наружу и увидели, как на высоте примерно 900—1000 метров, сверкая в лучах солнца, завис огромный цеппелин. Он выглядел необычайно мирно! Вдруг неожиданно оттуда молниеносно, одну за другой, сбросили четыре бомбы. В результате шестерых убило, четырнадцать человек – ранило. Но число жертв могло быть гораздо больше, ведь вокзал был переполнен. Я подобрал осколок одной из бомб. Цеппелин сделал круг над нашими головами и наконец поплыл прочь. Ружейная стрельба, показавшая свою бесполезность, вскоре прекратилась, в ход вступила артиллерия, которая сразу же добилась результата. Если раньше все испытывали просто бессильную ненависть по отношению к этой чудовищной машине, то теперь каждый испытывал истинное удовольствие, узнав, что цеппелин сбили, а его экипаж захватили в плен.

Поездка в Нейденбург прошла без приключений, несмотря на то что теперь места, где рвались снаряды и пылали дома, оказались гораздо ближе, чем еще вчера. Я миновал пару небольших подразделений, которые продвигались вперед, выставив патрули в авангарде и с флангов.

В 8.30 я прибыл в Нейденбург, где узнал, что Самсонов уже уехал. Вместе с полковником Генерального штаба мы направились на северо-восток, в Едвабно. Через каждые несколько сот метров мы останавливались, чтобы расспросить отставших солдат, каждый из которых твердил одну и ту же историю: они заблудились, но ни в чем не виноваты. Пару дней назад Самсонов рассказывал, что солдаты-евреи прячутся в лесах, тем самым уклоняясь от участия в боях, но многие из тех, кого мы встретили сегодня, не имели никакого отношения к евреям. Мы обнаружили Самсонова склонившимся над картой в окружении офицеров своего штаба. Я держался неподалеку. Внезапно генерал поднялся и приказал восьмерым солдатам казачьей сотни, охранявшей нас, спешиться и оставить лошадей. Я тоже приготовился удалиться, но генерал, подозвав меня к себе жестом руки, попросил подойти поближе. Потом он признался мне, что считает своим долгом предупредить меня о том, что положение критическое. Его долг заставляет его остаться с армией, но мне он советует, пока еще не поздно, отправляться назад, поскольку мой долг заключается в том, чтобы снабжать свое правительство «ценной» информацией. По словам Самсонова, I армейский корпус, 2-я дивизия и XV корпус были вынуждены отступить на левом фланге. А еще ему только что доложили, что вчера во второй половине дня VI армейский корпус, действующий на правом фланге, был отброшен назад и стал беспорядочно отступать[11].

Он теперь вынужден отправлять свои автомобили в тыл через Виленберг в Остроленку, так как дорога через Нейденбург и Нейденбург – Млаву больше не безопасна.

В заключение генерал признался, что не знает, что произойдет дальше, но даже если случится худшее, это никак не повлияет на конечный результат войны.

Моей обязанностью было немедленно связаться со своим правительством. К тому же я достаточно хорошо знал русский характер, чтобы понимать, что присутствие иностранца в такой критический момент только усугубило бы царившую в штабе нервную обстановку. Поэтому я попрощался с Самсоновым и его семью офицерами, которые сели верхом на казачьих лошадей и направились на северо-запад в сопровождении остатков эскадрона. Как сам генерал, так и его окружение старались держаться спокойно. Они говорили: «Сегодня удача сопутствовала противнику. Что ж, завтра повезет нам». Офицеры сообщили мне, что генерал и его свита направляются в XV армейский корпус, который кроме потерь после четырех дней боев сильно страдает от недостатка продовольствия. Самсонов собирался собрать все оставшиеся войска, чтобы заставить немцев отступить.

Восемь или десять человек отделились от основной группы. Посоветовавшись, они решили, что выполнить приказ Самсонова двигаться прямо на Виленберг невозможно, так как мост на этом направлении разрушен. Поэтому мы все же решили отправиться назад через Нейденбург.

Моя машина шла шестой в длинной колонне, и я испытывал странное чувство любопытства, медленно возвращаясь в Нейденбург и гадая, занят ли он все еще нашими войсками или уже попал в руки немцев. В городке было все спокойно, несмотря на громкую канонаду. Мы видели, как в двух-трех милях к северо-западу рвутся снаряды. Вокруг нас бесцельно бродили раненые, отставшие, водители автомашин.

Около дома коменданта казаки пороли солдата. Он пронзительно кричал. Его поймали на воровстве в доме. Когда мы покидали город, послышались ружейные выстрелы.

Местное население от Нейденбурга до Виленберга, по всей видимости, находилось в состоянии крайнего возбуждения. Мы видели, как несколько крестьян садились на лошадей. При появлении наших автомобилей мужчины молниеносно прятались за углами зданий. Повсюду мы видели русские патрули. Шоссе было прекрасным, по крайней мере до Хоржеле, на русской границе. Но там нам пришлось искать лошадей, чтобы тащить тяжелые автомобили первые три версты после пересечения границы. Мы поужинали в 18.00 в Хоржеле с католическим священником. Затем мы ехали через Прасныш, Маков и Рожан, а к полуночи добрались до станции Остроленка. К этому моменту я провел за рулем 18 часов.

Через каждые несколько километров дороги от границы нам попадались группы польских девушек, которые стояли на коленях вокруг придорожных храмов и хором пели, обращая молитву к Богу. Я забыл, что была пятница, а потом на минуту представил себе связь этих молитв с той всемирной драмой, что разыгрывается сейчас всего в нескольких милях к северу отсюда.

В Хоржеле нас встретил офицер, который уехал из Нейденбурга в 15.00. Он сообщил, что в момент его отъезда снаряды падали уже на сам город. Кроме того, он рассказал, что поезд Самсонова получил приказ возвращаться в Остроленку.

Суббота, 29 августа 1914 г. Варшава

Выехав из Остроленки в 6.17 утра, на полдороге я пересел на военный эшелон, который вез две роты 235-го полка, воинской части второй линии, сформированной в Орле, в течение пяти дней составлявшей гарнизон крепости Осовец. Оба командира рот, а также по 15 солдат в каждой из них были кадровыми военными, оставшуюся часть личного состава набрали из резерва.

Я остановился в гостинице «Бристоль». Пообедал с нашим консулом Гроувом. Там мы встретили генерала Безобразова В.М. со своим адъютантом Родзянко. Безобразов повторял, что «эта гвардейская молодежь просто горит желанием воевать».

Потом на машине я отправился на станции Ковель и Прага, чтобы попытаться разузнать местонахождение вещей своего слуги и лошадей. Пока безуспешно.

Повсюду ходят слухи, что вчера фланговым ударом немцы с большими потерями были отброшены назад. Хотелось бы, чтобы это оказалось правдой!

Воскресенье, 30 августа 1914 г. Варшава

Дела идут скверно. Здесь находится генерал Лечицкий П.А. и штаб 9-й армии, хотя сама армия все еще не сформирована. Сегодня утром я отправился на встречу с начальником ее штаба генералом Гулевичем А.А., который готовился отбыть в Ивангород. Генерал рассказал, что разыгравшаяся на широком фронте южнее Люблина битва пока не дала решительных результатов ни одной из сторон. Некоторым русским дивизиям пришлось отойти на несколько километров, но, с другой стороны, некоторые австрийские дивизии тоже отступили. Сегодня из Варшавы выходит гвардейский корпус, который попытается прорвать оборону австрийцев на левом фланге. Я молю Бога, чтобы это принесло успех. Если сделать это вовремя, то наступательный порыв 30 тысяч солдат, да еще таких, как в гвардейском корпусе, свежих и, как говорит Безобразов, «жаждущих» воевать, будет непреодолимым. Гулевич хотел узнать мое мнение о положении Самсонова. Похоже, немцы бросили во фланговый удар по линиям коммуникаций войск Самсонова все силы, что у них были в районе Торна и Грауденца.

Потом Гулевич заверил, что будет рад меня видеть, когда придет время наступать и для 9-й армии. Как он полагает, через восемь дней гвардейцев вернут из этого похода в южном направлении.

28-й и 29-й Сибирские полки из Иркутского военного округа уже прибыли сюда. Потребовалось 23 дня на то, чтобы подготовить их в Сибири и доставить до Варшавы.

Еще на первой неделе мобилизации были проведены все подготовительные мероприятия для эвакуации Варшавы, если в этом возникнет необходимость. 3-я гвардейская пехотная дивизия отправилась на северо-восток, в Сувалки, для защиты «горла» Польши. Варшавские мосты подготовлены к взрыву, а на новом мосту в связи с такой подготовкой на три дня приостановлено движение транспорта. Правительственные чиновники с женами упаковали вещи и в любой момент готовы к отъезду. Когда из Санкт-Петербурга сюда прибыли 1-я и 2-я гвардейские пехотные дивизии, все вздохнули с облегчением.

Наш консул Гроув и я были арестованы полицейским, у которого спросили дорогу к штабу 3-й гвардейской дивизии. Я был в форме, и он на машине отвез нас в полицейский участок. Но там мы отказались выходить из автомобиля и потребовали офицера. Наш конвоир требовал, чтобы мы вышли и прошли в участок, утверждая, что офицер не выйдет к нам, но тут другой полицейский привел молодого офицера, который сразу же рассыпался перед нами в извинениях.

Член партии октябристов в Думе Гучков, который находится здесь с миссией Красного Креста, вчера заявил, что русские готовы потерять 300 тысяч своих солдат в операции по форсированию Вислы в нижнем течении.

Понедельник, 31 августа 1914 г. Варшава

В 8.30 утра пришло сообщение по телефону. Меня уведомили, что поезд командующего 2-й армией находится на Санкт-Петербургском вокзале. Я спустился вниз, чтобы отыскать своего слугу Максима. Как мне сказали, лучше всего будет, если я вернусь в Остроленку, где обо всем узнаю. Никто не знал, где находится сам генерал Самсонов (а он был мертв в течение вот уже 30 часов).

Максим три дня пробыл в Насельске, по дороге между Варшавой и Млавой. Эта ветка была слабо оснащенной и максимум, на что была способна, – это обеспечить в течение суток 20 пар составов, на которой войска доставлялись к фронту, а с передовой увозились в тыл раненые.

В русской прессе пишут, что вечером 28 августа из Бельгии на 160 эшелонах к русской границе отправился немецкий армейский корпус. Русские, как видно, убеждены в том, что в ударах по армии Самсонова принимали участие войска корпуса, предназначенного для Западного театра войны.

Колея от Варшавы до Млавы все еще выполнена под центральноевропейский стандарт. 1-я стрелковая бригада, как говорят, вчера вела бои в районе Нейденбурга.

Мне сказали, что на Остроленку я должен отбыть в 19.00, но, отправившись туда к шести, я был вынужден прождать до двенадцати часов.

Вместе со мной в путь отправился эксцентричный молодой человек, сын шоколадного фабриканта из Варшавы, который оказался в штабе 2-й армии только за свое умение рисовать карикатуры. Здесь он занят работой с картами!

Вторник, 1 сентября 1914 г. Остров

В 9.30 утра прибыл в Остроленку, где узнал, что штабной поезд ушел в Остров. Я спросил чиновника-железнодорожника, не может ли он отправить меня прямо к Самсонову. Но тот покачал головой, а когда я стал настаивать, многозначительным жестом руки указал на свое горло. Войска Самсонова разгромлены, а сам он застрелился.

VI корпус находится у городка Мышинец, I корпус – где-то между Млавой и Сольдау. Никто не знает, где сейчас 1-я стрелковая бригада. Большая часть 59-й дивизии, отправленной на помощь из Варшавы, скорее всего, сейчас тоже находится где-то в районе Млавы. С вечера воскресенья ни одного подразделения 2-й армии не осталось на территории Германии.

Как видно, в результате ударов с запада и северо-запада во второй половине дня в пятницу 28 августа немецкие войска вклинились между левым флангом XV корпуса и правым флангом I корпуса. Встреченный мной в Остроленке капитан из 21-го Муромского полка XV армейского корпуса сообщил мне, что пока он является единственным офицером корпуса, которому на данный момент удалось вырваться. В пятницу он участвовал в бою в районе Надрау; при этом русские действовали с юго-запада против немецких войск, наступавших на северо-восток. После того как немцы прошли Нейденбург, одно из их подразделений ударило по дивизии, в которой служил капитан, во фланг, и к двум часам ночи в субботу русские отошли к Орлау. Утром того же дня дивизия попыталась с боем прорваться южнее Нейденбурга, но это оказалось невозможно. Русские снова ушли на восток, и через лесистую местность они направились в сторону Виленберга. Как вспоминал капитан, бои не прекращались ни на минуту. Наконец, примерно в восемь утра в воскресенье 30-го числа ему удалось выйти к границе в районе Зарембы, к востоку от Хоржеле. Генерал Постовский и большая часть из семи офицеров штаба армии, а также 17 солдат его роты переходили границу вместе с ним. Все были пешими.

В результате главного удара немцев из района Гильгенберга на Нейденбург и Виленберг русские XIII и XV армейские корпуса оказались полностью отрезаны от своих. Лишь немногим солдатам удалось вырваться, и сейчас они собираются в районе Остроленки. Все орудия и транспорт потеряны. Генерал Мартос был ранен снарядом, попавшим в его автомобиль. В это время рядом с ним находилась Александра Александровна, жена второго по старшинству офицера Муромского полка. Она прекрасно знает немецкий язык, но ей не нравится, когда мужчин привлекают к работе в качестве переводчика. Женщина выпрыгнула из машины и укрылась в лесу, после чего, вероятно, потерялась при отступлении наших войск. Скорее всего, она погибла. Офицеры штаба армии прошли пешком 60 верст, и прошлой ночью генерал Постовский прибыл в Остроленку.

Это катастрофа. Ренненкампф получил приказ отступать. Похоже, что Самсонов вместе с Жилинским в течение трех дней не имел связи. Вся информация прибывает с опозданием. Но русские офицеры считают, что это никак не скажется на конечном результате. Опасность состоит в том, что теперь солдаты могут потерять доверие. Говорят о чем-то таком, чего они не понимают, о разногласиях между Самсоновым и командирами корпусов, о том, что, по мнению командования, раз у русских много солдат, то не имеет значения, сколько из них найдет на войне свою смерть.

В штабе явно царит нерешительность. 5-й железнодорожный батальон, прибывший в Остроленку в прошлом месяце, начал прокладывать путь от города Мышинец к Росоге. 29 августа батальон вернули в Люблин, но по прибытии туда подразделение отправили обратно, поскольку «там ему было нечего делать». И вот теперь они бездельничают в Остроленке, а сам их полковник занят чтением романов.

Ренненкампф оказался в очень уязвимом положении. Остается только надеяться на то, что немцы понесли большие потери.

Через Остроленку прошел поезд, в котором находились восемь немецких офицеров и 370 солдат, захваченных в плен в разное время солдатами XV корпуса. Это прекрасное боевое соединение принесли в жертву из-за плохой организации и недостатков в общем управлении. Во время последних дней боев солдаты голодали. Похоже, что для ведения современной войны русские слишком просты и добродушны.

В семь вечера выехал из Остроленки, а в 21.30 прибыл в Остров. Пообедал и лег спать в штабном поезде – пришло чудесное письмо от великого князя!

Среда, 2 сентября 1914 г. Остров

Отправился пешком в расположенный в полутора верстах отсюда штаб армии, чтобы встретиться с генералом Постовским и генерал-квартирмейстером 2-й армии генералом Филимоновым Н.Г.

В четверг 27 августа, в день, когда меня вместе с Ля-Гишем и Леонкевичем отправили в южном направлении, левый фланг русской армии откатывался назад практически по всему фронту. XV корпус с 2-й дивизией и гвардейским полком отходили на открытые позиции фасом на запад, из Ваплица и Виттмансдорфа к Франкенау. Артамонов Л.К. отвел I армейский корпус еще дальше назад, а штаб перевел из Сольдау в Илово. Его сместили с должности командира корпуса.

Вечером 27-го числа в Илово с юга прибыли три стрелковых полка.

XIII корпус продолжал наступление в северном направлении и, практически не встречая сопротивления, вышел в район южнее Алленштейна.

Утром 28-го числа смогли осознать, насколько серьезным было положение. Самсонов уехал из Нейденбурга в 20.00. Он на автомобиле отправился в направлении на Надрау, чтобы лично посмотреть, что же можно предпринять для того, чтобы спасти армию.

В 9.30 он получил информацию о катастрофе, постигшей VI корпус.

После того как я уехал от него примерно в 11 часов, Самсонов и семь офицеров его штаба на казачьих лошадях в сопровождении казачьего эскадрона отправился в точку южнее Надрау, в тыл XV корпуса. Этот корпус, силы которого были значительно ослаблены после боев 23, 24 и 27-го числа, не только сумел удержать позиции в течение всего дня, но и нанес мощный контрудар, в ходе которого были захвачены в плен 1300 солдат противника.

XIII армейский корпус, переброшенный на южное направление, «прибыл слишком поздно и атаковал недостаточно энергично». А VI корпус продолжал отступать через Ортельсбург.

К этому моменту уже успел образоваться значительный разрыв между правым флангом I армейского корпуса и левым флангом 2-й дивизии. Последняя, а вместе с ней и гвардейский полк были опрокинуты, и кавалерия противника, несколько батарей его артиллерии и пулеметчики на автомобилях просочились через брешь, снова заняли Нейденбург и тем самым перерезали важнейшую линию коммуникаций.

После военного совета остатки XV армейского корпуса в два часа ночи в субботу 29 августа оставили свои позиции и отошли южнее. Была предпринята попытка пробиться в южном направлении через Нейденбург, но от этого намерения пришлось отказаться, когда стало известно, что высоты севернее города с ночи заняты вражеской пехотой. Противник постоянно активизировался на правом фланге и в конце концов занял Виленберг.

Солдаты XIII армейского корпуса, очевидно, сдались. Большинство из тех, кто еще оставался в XV корпусе, вместе с командиром погибли или попали в плен в лесах к северо-востоку от Нейденбурга.

29 августа штаб армии, отступая, следовал за остатками XV корпуса, с утра 28 августа не имея никакой связи с I армейским корпусом, а с вечера того же дня – с VI и XIII корпусами. Вскоре они были окружены, Самсонов, как рассказывали, приказал казакам сопровождения, которые понесли большие потери, вступив в бой против противника с пулеметами, прорываться самостоятельно. Всю ночь с 29 на 30-е число они брели через леса к северу от железнодорожной ветки Нейденбург – Виленберг, держась за руки, чтобы не потерять друг друга в темноте. Самсонов постоянно повторял, что не в силах вынести поражение подобного масштаба: «Император доверял мне. И как я буду смотреть ему в глаза после такой катастрофы?» Он отошел в сторону, и офицеры штаба услышали выстрел. Безуспешно они пытались найти тело генерала. Все были уверены, что он застрелился сам. Начальнику штаба и другим офицерам удалось выйти на русскую территорию, пройдя пешком 40 миль.

Все высказывают сожаления, что I армейский корпус не предпринял 28 августа или утром 29 августа попытки прорваться севернее Млавы. В тот момент мощный удар войск этого корпуса мог бы спасти XV, а может быть, и XIII армейские корпуса.

Офицеры русского Генерального штаба утверждают, что было бы безумием наступать, предварительно не организовав и не укрепив должным образом линии коммуникаций. В Нейденбурге был оставлен гарнизон численностью всего лишь в полуроту одного из линейных батальонов из состава XV корпуса.

Как заявляет Постовский, германская разведывательная служба намного превосходит русскую. Я спросил у него мнение относительно того, были ли переброшены какие-нибудь войска с Западного театра, и он признался в ответ: «К сожалению, мы не имеем сведений о противостоящих нам войсках».

Ровно в полночь я прибыл в Белосток и сразу же отправился в гостиницу «Палас».

Послесловие

В Белостоке я составил депешу в адрес Военного министерства и решил лично отвезти ее в Петроград, поскольку не имел надежного способа ее отправить. Потом я отправил телеграмму в Генеральный штаб с просьбой откомандировать меня в 9-ю армию, поскольку 2-й армии теперь явно потребуется передышка.

Я попытался увидеться с генералом Жилинским, но мне сказали, что он болен. Начальник его штаба генерал Орановский В.А. уделил мне несколько минут, и я сообщил ему, что собираюсь ехать в Петроград. Спустя несколько часов ко мне зашел адъютант командующего и предупредил, что, прежде чем отправиться назад в столицу, я должен получить разрешение великого князя. Я был единственным иностранным офицером, которому было что-то известно о случившейся с русской армией катастрофе, и генерал Жилинский, по-видимому, решил, что честь России требует того, чтобы я воздержался от предоставления подробной информации об этом западным союзникам. Три с половиной дня меня продержали в Белостоке, пока наконец не было получено разрешение сначала отправиться в Петроград, а оттуда – в 9-ю армию. Я выехал из Белостока в девять часов утра 6 сентября.

В это время через город проходили войска XXII армейского корпуса, который перебрасывали в Граево.

30 августа русские войска в составе I армейского корпуса, 1-й стрелковой бригады и остатков 3-й гвардейской пехотной дивизии под командованием начальника 3-й гвардейской дивизии генерала Сирелиуса Л.О. снова заняли Нейденбург: немцы слишком увлеклись, ринувшись на восток сразу же после поражения войск генерала Самсонова. Тем не менее русские войска чувствовали себя неуверенно, и генерал Сирелиус, услышав о том, что немцы «возвращаются большими силами», семь часов спустя, в четыре утра 31 августа приказал оставить город. После этого его отстранили от командования.

Далее стоит привести содержащееся в немецких источниках описание событий, происходивших в те дни во 2-й армии.

Даже во время стратегического наступления дела шли плохо. Целый армейский корпус наступал из Белостока, не имея хлеба и овса, и войскам приходилось есть неприкосновенный запас продовольствия. Еще даже до реки Нарев дисциплина на марше была низкой, а после переправы через эту реку, когда русские войска выходили на территорию Пруссии, им приходилось двигаться по сложной песчаной местности. Нервы у всех были расшатаны, солдаты стреляли по каждому аэроплану, а иногда даже по собственным автомобилям. Верховное командование ничего не знало о маневрах противника. Командиры корпусов знали только ближайшие задачи, поставленные соседям. В частности, им было неизвестно о том, какие цели ставились перед армией Ренненкампфа.

Из-за недостатков в работе службы связи приказы из штаба армии доходили до подчиненных слишком поздно, иногда только к десяти часам утра, после чего войска могли выступать только к полудню. Из-за нехватки проводов в армии практически не было телефонной связи. Связь между корпусами приходилось поддерживать по радио. Поскольку во многих штабах отсутствовали грамотные шифровальщики, сообщения зачастую отправлялись открытым текстом. Тем самым благодаря немецкой службе перехвата в распоряжении противника оказывались копии важнейших приказов по русской армии. В штабе русской армии долгое время не знали о катастрофе, постигшей VI армейский корпус 26 августа. Оттуда трижды обращались за соответствующей информацией в XIII корпус. Когда 27-го числа разведчики XIII корпуса докладывали о том, что в районе Вартенбурга замечено движение войск, там решили, что это солдаты VI корпуса, который на самом деле к тому времени давно уже в беспорядке отступил через Ортельсбург. А те, кого видели разведчики, оказались солдатами немецкого XVII армейского корпуса под командованием Макензена. Но преследующие русских неудачи на этом не закончились: на их несчастье, в тот день те немногие русские самолеты, которые действовали в районе Вартенбурга, были сбиты.

27 августа русский XIII корпус вышел к Алленштейну, который многие русские солдаты искренне принимали за Берлин. В город была направлена высокопарная телеграмма: «Для вас, пруссаков, мы, русские, являемся передовым отрядом объединенного славянства…» – и так далее. Однако на самом деле моральный дух солдат был низким, к тому же вскоре пришли вести о разгроме I русского корпуса под Уздау. В успех почти никто больше не верил, и главные силы XIII корпуса оставались южнее города, куда вошел только незначительный авангард. Русские были рады, что им предоставили в городе хлеб и корм для лошадей. Потом XV корпус запросил помощи, и командование армии приказало XIII корпусу немедленно выступить от Алленштейна к Гогенштейну. Правда, на военном совете было решено в связи с крайним утомлением солдат отложить марш до раннего утра 28-го числа.

Репутация Ренненкампфа и Самсонова как полководцев сложилась еще во времена войны с Японией, когда оба они командовали дивизиями. Однако их опыт кавалерийских командиров, приобретенный на Дальнем Востоке, ничего не стоил, когда речь шла об управлении большими массами войск на совершенно другом театре военных действий, при абсолютно других условиях. Но здесь им пришлось вступить в противоборство с противником, который всю жизнь посвятил изучению ведения войны именно на этом театре, именно при реально существующих условиях.

Самсонов всегда был горячим сторонником идеи о том, что командир должен наблюдать за ходом битвы собственными глазами. Возможно, его самого обеспокоили приказы, поступавшие из Белостока. Отсюда и принятое им ранним утром 28-го числа безумное решение оторваться не только от собственной базы, но и от половины офицеров штаба, отправить обратно в Россию радиостанцию и прочее имущество, а самому сесть в седло и довериться судьбе. Наверное, тем самым он интуитивно создавал себе те же условия, к которым привык в Маньчжурии.

Многие русские офицеры, которые приняли участие в той операции, с тех дней уверились в мысли, что «русская армия не готова к современной войне». Как уже отмечалось, разведывательная служба оказалась неэффективной, о чем свидетельствовали многочисленные примеры. Авиация делала что могла, но действия пилотов сильно ограничивала нехватка бензина. Служба связи была в бедственном положении. Телефонные линии постоянно перерезались, а отправленные на их восстановление команды вырезались местными жителями. И наконец, штаб армии направлял в штабы корпусов подробные указания о том, как им надлежит действовать, открытым текстом!

В целом русская армия уступала немецкой военной машине. Не было налажено должное взаимодействие между командирами корпусов. Нижестоящие командиры и солдаты впадали в растерянность от поступающих им противоречивых приказов. В те дни командир одного из полков 1-й стрелковой бригады, солдаты которого всю ночь копали траншеи фасом на север, получил днем новый приказ несколько отступить и оборудовать новые позиции фасом на запад. На моральное состояние военнослужащих всех званий значительно повлияло наличие у противника значительного количества артиллерии большого калибра, качества фугасных снарядов, наличие большого количества пулеметов, установленных на треноги, в том числе и на автомобилях, ручных гранат. С другой стороны, многие русские сражались отважно и решительно до самого конца. Вечером 30 августа Гинденбург доносил в ставку кайзера: «Противник сражается с безмерным упорством». 30 августа вместе со своими штабами сдались командиры XV и XIII корпусов Мартос и Клюев, но отдельные русские подразделения продолжали сражаться до 31-го числа.

Русские действовали как простодушные дети, которые, ни о чем не думая, в полусонном состоянии забрались в осиное гнездо.

Почти через три года один из офицеров Самсонова, который в те дни возглавлял в его армии службу разведки, во время обеда рассказывал мне, как штаб армии оказался отрезан от своих войск в лесах под Нейденбургом. Тогда Самсонов приказал казакам своего эскорта прорываться самостоятельно. Наверное, тот армейский штаб представлял собой жалкое зрелище. У них имелся компас, но не было карт. Наконец кончились спички, с помощью которых они сверялись с показаниями компаса. Незадолго до исчезновения Самсонова мой собеседник, очень полный и совсем не подготовленный физически человек, выбился из сил. Он присел отдохнуть и сразу же заснул. Он проснулся при дневном свете, испытывая сильнейшее чувство голода. Офицер стал пробираться через лес, пока не вышел к какому-то дому. Он осторожно подошел поближе и, пока решал, стоит ли показываться на глаза хозяевам, услышал через открытую дверь обрывки разговора. Обитатели дома были поляками и, как и многие жители у границы, промышляли контрабандой. Они говорили о войне, и один из них был очень зол на русских за то, что русский патруль отобрал у него 300 марок, а солдаты надругались над дочерью. Он говорил, что, несмотря на то что русских так много, они просто не могут победить, потому что народ, способный на подобные поступки, просто не должен победить. Мой друг вошел в дом и отдал все деньги, которые при нем были, со словами: «За остальное я могу лишь извиниться за моих товарищей». Поляки приняли условия игры. Они дали ему хлеб и молоко и через несколько часов провели через границу и передали русскому конному патрулю.