Читать книгу Политический дневник - Альфред Розенберг - Страница 22

Суета последних недель заставила умолкнуть всех муз. Я придавал большое значение приглашению разных иностранцев, а особенно англичан, на партийный съезд, и отметил, что немалое число откликнулось. Несмотря на летние отпуска, прибыло 16 британцев. «Наше» посольство в Лондоне отсоветовало их приглашать, так как они были – де «вне досягаемости». Господа полетели в Восточную Пруссию и Шлез[виг] – Гольштейн, чтобы убедиться в серьезности нашей работы, а затем отправились в Н[юрнберг], где таращили глаза, глядя на подлинные народные настроения и образцовые шествия. Они были поражены, что почти все и высказали в своих письмах. Интересной была беседа с его преподобием Ходсоном[222], другом епископа Глочестерского[223]. Он подозревал во мне злобного антихристианина и буйнопомешанного, но к своему удивлению увидел обычного человека. Продолжительная беседа, которую мы вели с открытым сердцем, произвела на него сильное впечатление. На открытом собрании в Глочестере он как порядочный человек об этом впечатлении рассказал.

Важной персоной был и полковник Маккоу[224], «частное лицо», на самом деле советник брит[анского] Военного министерства. В ходе обстоятельной беседы он сказал, что Версальский договор был преступлением. Вильсон[225] – олух, Л[лойд] – Джордж[226] – невежа. В обозримом будущем необходимо сесть за стол переговоров, чтобы разработать новый порядок.

Во время войны М[ак]к[оу] был адъютантом Китченера. Он ожидал его в Петербурге, когда К[итченер] отправился в свой смертельный рейс[227]. М[ак]к[оу] считает, что смерть К[итченера] очень повредила [будущему] мирному договору. После войны он занял бы по отношению к Германии ту же позицию, которую занял после англо – бурской войны, и предотвратил бы все сумасбродство Версаля.

М[ак]к[оу] рассказывал мне это на балконе нюрнбергского замка, где я смог представить его и 4 других англичан фюреру. Он хотел в ближайшее время вернуться в Г[ерманию], чтобы всерьез продолжать зондирование. Уже вчера пришло письмо. Он прибывает 25.10. М[ак]к[оу] потому столь важен, что может ратовать за тесное британско – немецкое сотрудничество в недружелюбном к немцам окружении Хэйлшема[228]. Пришло письмо и от Ходсона, он хочет отправить сюда своего епископа.

Капитан Файенс пишет одно благодарственное письмо за другим. Как адъютант герцога Коннаутского он доложил корол[евской] семье о Нюрнберге и еще раз просит дать конфиденциальную информацию о подоплеке 30 июня: эта докладная записка сейчас готова. Я хочу лишь показать ее фюреру. Возможно, она разоблачит в глазах короля те подстрекательские сведения, которые – как мне доподлинно известно – передает здешний британский посол Фип[п]с. По его словам, не было вовсе никакого заговора, Гитлер лишь хотел избавиться от неудобных людей. Фип[п]с из-за своей принявшей католичество жены и ее «связей» очевидно настроен против нас. Кроме того он сообщает, что Германия вооружается, чтобы взять реванш у Франции – такова агентурная работа F[oreign] O[ffice]!

В эти дни здесь был Бартлетт с бристольского [авиамоторного] завода. Air Force хочет поддержать нашу авиацию, но так, чтобы F[oreign] O[ffice] не был осведомлен. Наше Министерство авиации несколько колеблется и просит, чтобы эта поддержка была согласована с официальным британским ведомством. Святая наивность! Я представлю им в ближайшее время официальную бумагу от британского Air Ministry, которую получил я. Большего требовать нельзя, вопрос только в том, так ли хороши бристольские моторы, как утверждает Бартлетт. Это должны решить наши эксперты.

Долгие совещания с Питчем[229] о вопросах внешней торговли. Он хочет привязать немецкую марку к англ[ийскому] фунту. Протесты от моего отдела внешней торговли! Заседания, чтобы внутри партии найти общую позицию перед тем, как идти к фюреру.

Дело о румынской бартерной сделке лежит сейчас в министерстве Дарре. Там возникла серьезная загвоздка, так как посреднику – либералу в обход нас была обещана крупная поставка без серьезных компенсаций. И сейчас это должно быть включено в наше соглашение.

Детердинг был в Восточной Пруссии у графини Финкенштейн[230]. [Я] послал Обермюллера как своего представителя. Д[етердинг] после всех переговоров и проволочек не может хранить больше, чем 1 миллион тонн, так как тем временем организовал хранение в другом месте. Из-за проволочек «наших» министерств снова упущена возможность привлечь к нам брит[анский] капитал[231]. Д[етердинг] дал понять, что по моему желанию в любой момент готов снова прибыть в Берлин. Кроме того тоже дает совет привязать [марку] к англ[ийскому] фунту, Голландия и Швейцария вскоре поступят так же. Без этого, мол, Германия не преодолеет свои трудности.

Между всем этим политические переговоры о Рейхсинституте н[емецкой] древней истории, институте истории немецкой культуры, речи в Берлине, Мюнстере, Хоэнсибурге, Галле, Кёльне, Лейпциге, Рюссельхайме и т. д. Совещания о поддержке национал – социалистического общества культуры, о ста лучших книгах национал – социалистической библиотеки и т. д. и т. п.

Отдых таким образом – лишь постоянная смена вида деятельности.