Читать книгу Вечность - Альфреда Кроненберг - Страница 7

Прим. автора: повествование в данной главе ведется от первого лица, которым будет являться Дэмиен МакГроуэн.

Знаете, как ужасно тянулись дни за днями, покуда я был жив?.. Каждый день я стоял в кругу одноклассников, потупив глаза на стену, покуда они вели свои беседы. На душе было мерзко и паршиво. Они говорили… Они говорили о своей личной жизни, о житейских проблемах… Их житейские проблемы были крайне банальны. Напрмер, у кого-то дома в уборной плохо закрывалась дверь. Или у кого-то не сложились отношения с родителями из-за того, что те не отпустили их в непристойное заведение…

А ты… Твой мир выглядит иначе. Ты живешь чем-то инным. Чем-то прекрасным. И в этой рутине ты чувствуешь, что ты вот-вот заплачешь и убежишь прочь. Ты чувствуешь, что твой мир растворяется. Он теряется. Он пачкается об быдло-мир Бездуховных Мразей. Они не способны на чувства. Они не могут любить. Они говорят, что могут, они уверены в этом. Но эта любовь без жертв. Среди них ты теряешь надежду на то, что возле тебя окажется хоть кто-то, кто сможет тебя понять.

Марионетка никогда не сможет узнать о том, что ей управляют! Она всегда будет думать, что она – уникальная живая кукла. А все почему? Все потому, что она может думать только тогда, когда ее дёргают за нити!

Все знают тебя как умного человека, для всех ты авторитет тем, что не такой, как они. Некоторые говорили, что я могу гипнотизировать. Может-быть, я могу брать под контроль разумы. Но не умы! Они считают тебя безумным, но все же признают, что ты выше. Потому думают, что ты достоин того, чтобы быть ввязанным в их ужасный быт. Но ты просто не хочешь портить этих отношений. Единственные прекрасные моменты бывали только на уроках, ибо там могли по достоинству оценить меня. Не всегда, конечно. Не все учителя видели во мне потенциал, – я был слишком творческим человеком, мой интеллект было трудно вписать в рамки схем и таблиц – он безграничен. Были учителя, которые будто боготворили меня, – как миссис Б. Для меня было важным знать это. Мне было важно знать то, что кто-то в этом мире думал, что я не только безумен, а ещё и гениален вместе с тем. Но в моей жизни кое-что лучше.

Это бывало, обычно, после семи часов вечера и вплоть до глубокой ночи. Ты падаешь от чувства, что твой внутренний мир никому не нужен… Ты чувствуешь себя так низко от того, что тратишь в себя впустую на пустых людей. Тебя и твой внутренний мир никто не поймет, а все потому, что твой уровень развития выше. Да!.. И ты закрываешь глаза. Как раз в этот момент происходит нечто… Самое прекрасное, что может быть в этой жизни. У тебя в голове рождается какое-то изображение… Пейзаж, взятый из той планеты, что внутри тебя. Из той планеты, на которой ты никогда не побываешь, но в своих работах ты соберёшь ее по кусочкам. За всю жизнь. Она дана лишь для того. И ты достаешь все необходимое и рисуешь. Пишешь. Нет. Это все пустые слова. Ты выносишь свой внутренний мир на холст. На бумагу. Мне иногда было все равно, на чем рисовать. Главное – быть в гармонии с ним. В полной прострации. В полном одиночестве. Планета, известная только мне. А может, через столетия люди смогут освоить эту планету… А может, и нет. Главное, что о ней знаю я.

И ты проводишь остаток ночи пребывая в своей прекрасной прострации, ага. Ты творишь. Пока ты творишь, ты есть.

А утром все начиналось снова. Бесконечная цепь. Цепь питания, ха-ха…

Пожалуй, исход был бы более благоприятен, не будь в моей жизни кое-чего…

Дело было так – я устроился на подработку в художественную лавку. В самом деле моя семья не испытывала недостатка, – а всегда ли ради денег устраиваются на работу?.. Нет. Я устроился туда, ибо мне безумно хотелось посмотреть на людей, на заходящих художников, других творческих единиц. Я работал продавцом-консультантом. Работа давалась мне отлично, – мои коллеги удивлялись тому, как легко я ориентируюсь в товаре, и спрашивали, не художник ли я – но я отвечал, что когда-то давно в детстве меня отдали в художественную школу, но сейчас я все забыл и не рисую.