Читать книгу Сеть - Алгебра Слова - Страница 2

По узкой горной тропинке мелькала цепочка из нескольких человек с большими рюкзаками. Она появлялась и вновь исчезала за низкорослыми деревцами, за огромными осколками гористой местности, поросшими зеленым покровом мха на теневой стороне. Петляя по каменистой, высохшей за несколько месяцев, земле, люди настойчиво продвигались вперед.

Первым шел коренастый мужчина почтенного возраста. Он часто оглядывался, словно боялся потерять кого-либо из вверенных ему людей. Встречаясь взглядом с худощавым, темноволосым молодым парнем, который шел предпоследним, академик Коростылев продолжал путь. Дорога была трудна из-за палящего солнца, крутых подъемов и резких спусков под ногами, из-за тяжелых рюкзаков за спинами, и бросаемой ветром пыли, которая заставляла слезиться глаза и скрипела на зубах… Двигались в основном по узким и широким долинам, огибавшим зелено-серые холмы. А вдалеке стеной возвышались коричнево-серые морщинистые горы.

Сергей часто оборачивался на последнего путника: она не отставала, шла спокойно, неся за плечами огромный рюкзак из матерчатой ткани. Девушка с вялым интересом осматривала Тибетское нагорье, по долинам которого они двигались без отдыха более десяти часов. Темно-каштановые волосы ее струились слипшимися прядями по плечам, а брови скрывала непослушная прямая челка, из-под которой сверкали голубые глаза. Впереди Сергея мягким звуком почти одновременных шагов, но с разным расстоянием друг от друга, безынициативно брели трое высоких, широкоплечих мужчин. Они, словно на маяк, ориентировались на спину академика Коростылева.

Если присмотреться к блуждающим взглядам троих человек, которые находились между Коростылевым и Сергеем, то вся пешая цепь, упрямо преодолевавшая метр за метром, условно делилась напополам: эти трое будто не понимали цели путешествия и не замечали отличительных особенностей незнакомой местности.

…Тепло уходящего солнца под давлением сумеречного, но еще не совсем темного неба, сменилось сухой прохладой, заставившей подняться волоскам на неприкрытых участках кожи. Свет плавно уползал за высокие белоснежные хребты гор на западе, разделенные глубокими разломами.

– Привал, – с облегчением сбросил свою ношу Коростылев на землю. Он поджидал растянувшуюся по тропинке команду. Трое идущих следом, молча скинули рюкзаки и присели на камнях. Через минуту образовавшаяся горка вещей пополнилась и рюкзаком Сергея.

Катя находилась еще в пятидесяти метрах от выбранного пристанища, но, заметив остановившуюся группу, пришла в негодование.

– Я не буду здесь ночевать! – заявила она. Мужчины вяло взглянули на нее. Словно изможденные животные, которым все равно, накричат на них, приласкают или ударят. – Не буду!!!

– Кать, – миролюбиво ответил Сергей, помогая ей снять тяжелый рюкзак с плеч, когда она подошла. – Еще долго идти. Мы переночуем и двинемся дальше. Надо перекусить и немного поспать.

– Здесь?! – не снижая громкости раздраженного тона, продолжала она заводиться.

– Здесь, – открывая один из рюкзаков, как можно мягче сказал Сергей. Он достал несколько завернутых в фольгу кульков и пару банок консервов, выложив все на большой плоский камень. – Последняя ночь. Завтра будем на месте, потерпи.

– Что вы расселись? – Катин гнев обрушился на троих мужчин, которые смирно сидели на камнях, около груды вещей. – Это вас нужно сопровождать и прятать, охраняя в Тибетских непроходимых горах! Вставайте и ищите сухие ветки для костра! Из-за вас троих дура…

– Катя!!! – откуда-то сбоку донесся предупреждающий окрик Коростылева, от которого Катя, если и не успокоилась, то хотя бы замолчала. – Вода! Тут ключ небольшой. Идите сюда!

Сергей отцепил котелок от рюкзака и достал пустые пластиковые бутылки. Катя спустилась по тропинке к Коростылеву. За серыми валунами обнаружилось углубление в земле, окруженное камнями и наполненное прозрачной водой. Вода лениво бурлила и, переливаясь через край, текла вниз с обрыва, лаская сочную траву и полируя поверхность камней. Верхняя часть огромного камня растрескалась, и небольшой ручеек неторопливо точил и углублял трещину.

Катя обогнула камень и подставила руку под неспешную струю:

– Какая ледяная! Руки стынут. На мне сантиметровый слой пыли, и чешется все тело! Я хочу помыться, – последние ее слова были похожи на стон, взывающий к справедливости стремительно темнеющее хладнокровное небо.

* * *

Ужин состоял из нескольких горстей отваренного риса, перемешанного с мясными консервами. Трапеза прошла достаточно безмолвно, на скорую руку. Катя с недвусмысленной гримасой отвращения съела пару ложек. Затем достала остатки засохших лепешек и, разломав их на равные части, положила на плоский камень.

Костер уютно потрескивал, пожирая тонкие сухие ветки и неровно освещая заросшие щетиной мужские лица. В стороне высилась просторная палатка защитного цвета, намекая на возможность реализовать одну из самых основных потребностей людей – сон.

– Все, – Катя выгребла ложкой остатки прилипшей рисовой каши из котелка и протянула ее рядом сидящему мужчине. Он был русоволосый, с зелеными глазами. Приятная европейская внешность дополнялась улыбчивым и добрым выражением лица. Мужчина послушно взял ложку, слизал прилипший рис дочиста и захрустел куском хлеба. Катя взяла котелок. Дружно брошенные в него ложки брякнули о жестяное дно. – Сереж, я сейчас помою. Достань, пожалуйста, чай. У нас еще оставался?

Коростылев подал знак мужчинам, негромко бормоча то ли им, то ли себе под нос не то команду, не то пожелание ко сну. Передал им куртки, в которые каждому помог облачиться и застегнуться.

– Детский сад, – презрительно бросила Катя, удаляясь с котелком к горному роднику. – На горшок их еще посади.

Сергей собрал остатки еды, бережно завернув их в фольгу и бумагу. Упаковал кульки в рюкзак. Повертел в руках пустую банку из-под консервов, прикидывая в уме, может ли она еще как-нибудь пригодиться.

– Кать! – он, увидев, что мужчины находятся под присмотром Коростылева, двинулся к роднику. – Это могут быть чашки! Или тарелки!

– Сам пей и ешь из таких чашек. Рыбный запах я не отмою. Лично я буду прихлебывать из котелка, – Катя принюхалась к стенкам. – Вроде не пахнет. Заварку нашел? Сахар?

– Да, – Сергей наощупь приблизился и подставил пластиковую бутылку к тонкой струйке холодной воды.

– Уложил он своих детишек? Может, у тебя есть догадки о том, что ценного в трех здоровых мужиках, которых мы должны сопровождать?

– Можно потише? – попытался утихомирить ее Сергей.

– Нет, нельзя!!! – словно нарочно, так, что слышали бы и горы, громко распалялась Катя. – Почему я вынуждена делать то, в чем не понимаю смысла?!

– Это – жизнь, – с грустью вздохнул Сергей, стараясь оттереть пучком сорванной травы внутренние края жестяных баночек.

– Давай, – появившийся из темноты Коростылев протянул руку к котелку, который Катя со злости терла песком в сотый раз. Набрав в него чистой воды, Коростылев отнес котелок назад.

– Их откуда-то вытащили или выкрали, а теперь переправляют по всей стране с меняющимися провожатыми, – шепнула Катя Сергею. – Я так думаю. Только почему они не разговаривают? Они вообще игнорируют меня, как будто им нельзя вступать ни в какие контакты.

* * *

– Они точно там? – Катя кивнула на палатку, откуда не раздавалось никаких звуков. Коростылев, спохватившись, подскочил и заглянул внутрь. С видимым успокоением он вернулся к костру, над которым в котелке закипал чай. Коростылев достал металлическую плоскую фляжку и поставил ее на камень. Сергей снял котелок с кипящей водой и наполнил ею две круглые жестяные баночки. Плеснул в них и немного жидкости из фляжки. Котелок он поставил к Кате поближе и достал из кармана несколько кусочков щербета из молочного сахара с орехами, завернутых в бумагу.

Катя брезгливо отодвинула его ладонь с угощением, зато взяла фляжку и запрокинула ее, прислонив к своим губам:

– Я не люблю сладкое. Дай мне лучше оставшегося хлеба.

– Нет больше хлеба, – Сергей развел руками и полез в рюкзак, надеясь там обнаружить хоть какие-нибудь завалявшиеся куски. Не найдя, ответил с искренним сожалением: – Сказала бы пораньше, я бы оставил тебе свою часть.

– Ничего, я не голодная, я просто, – махнула она рукой. Попробовала поднять котелок. И рассмеялась: – Дай мне ложку! Я буду пить чай ложкой. А то у меня слишком тяжелая чашка.

Коростылев допил чай и поставил баночку возле костра на камень. Постоял несколько минут, согревая спину теплом от костра. С наслаждением вдохнул чистый воздух:

– Спасибо за ужин.

Сергей кивнул. Катя не ответила. Сидя на камне, она смотрела на огонь и держала в руках ложку, болтая ее между пальцев, а ее коленки нервно тряслись, стукаясь друг о друга.

– Катюша… – с этими словами Коростылев вылез из палатки через мгновение. – Все-таки, я врач. Выпей, пожалуйста.

На ладони Коростылева лежали несколько таблеток. Катя с готовностью протянула руку в ответ, точно ей было абсолютно без разницы, чем заглушить свою боль, которая проявлялась во внешнем мире плохо подавляемым раздражением, и во внутреннем – пожирающим драконом.

Сергей мгновенно встрял посередине, точным ударом перевернув руку Коростылева. Таблетки улетели в траву:

– Своих пичкай.

– Коростылев, почему они не разговаривают? – спросила Катя.

– Считай, что они больны, – после долгой паузы ответил Коростылев.

– Чем? – удивилась она.

– Молчанием, – отрезал он. Сейчас академик совершенно не походил на того добродушного старичка, которого знала Катя в Таркабулаке. То есть он также улыбался, был ко всем добр и заботлив, но вместе с тем Коростылев стал немного другим – уверенным и в то же время виноватым, боязливым и в то же время спокойным, молчаливым и в то же время энергичным.

«У него какая-то тайна, и он не хочет о ней говорить. Скорее всего, она не очень хорошая, – подумала Катя. – А чему я удивляюсь? У Сергея тоже есть тайна, но ее я знаю. Да и у нас с Музыкантом есть то, о чем мы вряд ли кому расскажем. Где же ты, мой мальчик, что случилось, почему не отвечает твой телефон и телефон Соломона? Как я боюсь, что произошло необратимое. Измени, уйди, но только дай мне знать, что ты жив, и что все у тебя хорошо…»

Коростылев скрылся в палатке.

– В пять подъем, – донеслось оттуда. – Костер тушите.

Катя с любопытством взглянула на Сергея:

– Ты чего?

– Ничего, – буркнул он.

– Я бы не отказалась от успокоительных, потому что сама себя раздражаю в последнее время.

– Не надо, – мотнул головой Сергей. – Это пройдет. Неизвестность и неопределенность всех выматывают. Все будет хорошо.

– Самое дурацкое утешение в мире, – сникла она. – Ты знаешь о том, что оно никогда не сбывается?

– Придет и его время, – Сергей улыбнулся и протянул руки к костру, растопырив костлявые пальцы, кожа на которых по краям подсвечивалась от огня красно-оранжевым ободком. Катя посмотрела на его худощавую, но подтянутую фигуру, на взъерошенные черные волосы, на густые ресницы и черные глаза, в которых, казалось, не было границы между зрачком и радужной оболочкой. Его видимый образ невольно расплылся, превращаясь в мускулистого, высокого мужчину с бритой наголо головой, с нежно-светлыми смеющимися глазами и сладкой улыбкой на губах, которые так и тянет целовать…

«Тьфу!» – Катя сквозь зубы плюнула в костер, как заправский парень из подворотни. Образ Музыканта сразу же исчез.

Сергей удивленно приподнял брови и посмотрел на нее.

– Это меня Музыкант научил, – рассмеялась она. – Как на что-нибудь пожалуюсь, так: «плюнь». Вот я и плюнула.

– Помогает? – поинтересовался Сергей.

– Нет. Но зато я научилась далеко плеваться.

– На людях не надо этого делать.

– А я на людях и не делаю, – пожала она плечами. – Ты ж не людь. Осталось там еще что-нибудь?

– Хватит! – Сергей перехватил у нее фляжку.

– Глоточек?

– На, – Сергей налил в консервную банку немного жидкости. Фляжку он отнес в палатку.

* * *

Сергей еще долго таскал воду с родника к костру, подогревал ее в котелке и переливал в бутылки, которые Катя относила к роднику и закутывала курткой, чтобы не остыли.

– Ты воду, что в котелке, оставь на последний раз, она погорячее.

– Ладно, – кивнул Сергей.

– Залезай на камень и лей сверху! – Катя с трудом переносила ощущение пыли на коже, и последние три дня этого чудовищного похода ей казались адом. Она мигом перехватила длинные волосы ближе к затылку, скрутила их в узел и заколола палочкой, как шпилькой. – Ничего же, что я разденусь?

– Одетой, действительно, мыться не с руки, – согласился Сергей. – Я все равно ничего не вижу.

Катя не в силах устоять перед чистой водой, прошла к камням и, чуть поколебавшись, скинула с себя все.

– Давай…

В котелке оставалась треть горячей воды.

– Раздевайся и ты, – скомандовала Катя. Она, довольная, надела чистую водолазку и джинсы, и нагнулась к оставшейся воде в бутылках. Вылила в котелок пару бутылок. – Ополоснуться хватит. Как хорошо-то…

Сергей внезапно почувствовал, что значит вода для тела, изъеденного потом и уставшего от однообразной долгой ходьбы. Он, сдернув брюки и стащив через голову рубашку, произнес:

– Лей!

Катя, забравшись на камень, лила воду осторожно, стараясь сэкономить теплые струйки драгоценной воды.

– Кто так поливает? – возмутился Сергей.

– Во-первых, мне совершенно не видно, куда я лью, а во-вторых, воды мало.

– Так только грязь развозить. Стой, – Сергей, намылившись, отмахнулся, и, с непроизвольно вырвавшимся криком, встал под сочившуюся с раздвоенного камня ледяную воду. Катя напоследок вылила на него все, что оставалось в котелке.

– На! – торопясь, Катя подавала одежду Сергею, помогая ему растереться после ледяного душа. Полотенцем служила рубашка Сергея, но и она была влажной, после того, как ей вытерлась Катя.

Костер тлел углями. Сергей чуть разворошил его и тушить окончательно не стал, посчитав, что он вскоре погаснет сам.

Из палатки доносился несинхронный храп мужчин. Расположившись слева от лежащей в ряд компании, Катя притиснулась к Сергею и уткнулась в его, пропахнувшую костром куртку. Он обнял ее, в задумчивости гладя по волосам.

Сергей не знал, когда вернется Музыкант, и вернется ли он вообще. Расстались они неожиданно. Музыкант был вынужден уехать в Китай и проследить за запуском построенной там энергетической станции. Предполагалось, что он вернется через два дня. Поскольку и Музыкант, и Катя, и Сергей, как имеющие дела с Соломоном Абрахансоном, давно были под прицелом неизвестных им спецслужб, то, по предположению Сергея, им пришлось срочно разделиться, чтобы попытаться сбить со следа «надсмотрщиков». Сергей, так и не успев встретиться в Китае с Музыкантом и Соломоном, тайком под чужими документами пробрался к границе Казахстана, где должен был встретиться с академиком Коростылевым и Катей. Они под видом заядлых альпинистов, «отдыхающих» в Тибете, двигались к нагорью. Проведя день в заброшенной деревушке, они втроем дождались этих незнакомых мужчин. Их привели ночью. В тот же момент Коростылев поднял Катю и Сергея с кроватей и приказал собираться в путь.

Ничего об этих мужчинах Коростылев не объяснял, хотя Сергею показалось, что он их прекрасно знает. Только наутро Сергей сообразил, что мужчины, мягко говоря, не в себе. Он спросонья не сразу обратил внимания на то, что они не только не представились ночью, но и вовсе не проронили ни слова. Подойдя к Коростылеву, Сергей спросил, кто это такие. На что последовал неоднозначный ответ, прекращающий дальнейшие расспросы: «Они идут с нами. Я иду впереди, ты за ними». Сергей только приподнял брови: его задачей было забрать Катю, и Коростылев должен был им быть в помощь на всякий случай в этой своеобразной «командировке», но ни о каких мужчинах Соломон не предупреждал.

Сергей давно привык не задавать лишних вопросов, но трое молодых, физически развитых, и при этом немых мужчин с потерянными взглядами, вносили жуткую неясность в «задание». На вид им было около тридцати-тридцати пяти лет. Одежда недешевая, волосы ухожены. Только движения чуть медленней, чем у нормальных людей, словно все реакции заторможены, как под воздействием алкоголя или наркотиков…

Мужчины за весь путь не доставили никаких забот, послушно исполняя команды Коростылева, точно узники, приговоренные к смертной казни. Хлопот больше доставила Катя. Без Музыканта она стала невыносимой: то кричала по поводу и без, то плакала, то отказывалась идти дальше, грозясь убежать, то раздражалась на любую остановку в пути. Коростылев старался не замечать Катиного поведения, мужчины только изредка поглядывали на нее, терпеливо ожидая конец недолгим вспышкам. Сергей отдал ей свой мп3-плейер. Слушая музыку или аудиокнигу, Катя надолго успокаивалась и следовала за мужчинами. Во время привалов, которые неизменно сопровождались громким Катиным раздражением, Коростылев шептал Сергею, кивая на наушники: «дай ей скорее пустышку, чтоб замолчала». Но иногда остановки были удивительно тихими. Катя быстро раскладывала еду из рюкзаков, деля ее на порции, набирала воду в опустевшие бутылки – но все это делалось с такой чудовищной грустью и покорностью, что Сергею делалось не по себе. Он считал, что лучше пусть она кричит, выливая эмоции, чем они разорвут ее изнутри. Сергей понимал, что она переживает из-за Музыканта, и все эти перемены настроения являются бессильным протестом, но такая глубина чувств, казалось, никак не могла быть внутри хрупкой девушки. Пару раз он хотел взять у Кати рюкзак, чтобы та могла передохнуть, но она со злостью отмахнулась. Во время привалов Сергей старался переложить более тяжелые вещи к себе в мешок, но натыкался на усмешку Коростылева. Академик выразительно оглядывал худощавую фигуру Сергея, намекая на его не слишком большую физическую силу.

Сергей двигался по компасу, замеряя пройденный путь на шагомере, встроенном в наручные часы. Координаты конечной точки пути он выучил еще до поездки. Во время редких остановок Сергей вновь и вновь чертил схему, замеряя пройденный маршрут, который осложнялся тем, что гористая поверхность вносила большую погрешность.

В Тибете Сергею предстояло закрепить и собрать энергетическую установку-усилитель в заранее определенном месте. Так, чтобы впоследствии она некоторое время работала полностью самостоятельно. Эта установка раз и навсегда перенаправит разбросанную энергию пространства на центральную станцию. А та, в свою очередь, преобразует энергию в электричество. Идея Соломона Сергею понравилась сразу – полученной электроэнергии будет много, производство ее станет экологически безопасным, да к тому же все это будет управляться и регулироваться автоматически, дистанционно. Всю схему Сергей понимал плохо, хотя и старался в нее вникнуть. Но, либо Соломон открыл новейшее чудо получения электроэнергии, либо у Сергея не хватало знаний для понимания этого способа.

Сергей обучался несколько месяцев, но и сейчас был не вполне уверен, что сможет собрать требуемую установку один. Подобные ей функционировали в Испании, Китае и Средней Азии. Сергей час за часом, день за днем перебирал в памяти расчеты мощностей и координаты местности. Что-либо записывать Соломон запретил. Но Сергей схитрил и, взяв с собой потрепанную книжку Теслы, карандашом отметил выбранные буквы или предложения на некоторых страницах, создав одному ему понятный шифр подсказок.

Энергетическую установку требовалось собрать заново из частей, которые Сергей получит на месте. Как это будет происходить – Сергей не представлял. Сколько они будут торчать в Тибете – он тоже не знал. Опять до какого-либо указания от неизвестно кого. Сергей только желал себе одного: во всей этой неопределенности суметь отличить друга от врага. И, конечно, нагрузка в виде трех незнакомых мужчин оказалась для Сергея полной неожиданностью.

Такая жизнь, насыщенная почти тайными и зачастую непредвиденными инструкциями, длительность и опасность выполнения которых никем не обозначалась, для Сергея давно была не в новинку, и он начал к ней привыкать. По крайней мере, он отмечал в себе быстрорастущее со временем терпение и спокойствие. Соломон с его сумасшедшими идеями и экспериментами, вызывал у Сергея трепетное восхищение и чудовищный интерес, который начинал походить на наркотик. Соломон никогда не говорил прямо о своих задумках, выдавая лишь узкую часть работы, которую нужно было сделать. О масштабах и глубине идей Соломона, которые к удивлению Сергея, несмотря ни на что, в результате становились действующими и работающими, можно было только догадываться.

Веки Сергея закрылись…

* * *

– Сереж! – Катя немного подергала его за плечо. – Ты горишь весь.

Сергей бессильно мотнул головой и вновь погрузился в забытье.

– И почему я здесь? – еле слышно проворчала Катя, поднимаясь. – Я тоже хочу спать!

Найдя рюкзак Коростылева, она вытащила его из палатки. Подкинула веток и сухой травы в костер. Приспособила на палку котелок. Открыв боковой отдел рюкзака, перебирала упаковки с таблетками и капсулами. Обнаружив жаропонижающее лекарство в ампуле, упакованную в твердый чехол, Катя прижала бутылку воды к губам и, посчитав ее достаточно холодной, подержала пару минут над костром, мысленно отсчитывая цифры за неимением времени.

– Сереж, – шепча, она вновь прикоснулась губами к его пылающим вискам. – Приподнимись-ка.

Он с трудом разжал высохшие губы, но ощутив капли воды на них, с жадностью припал к горлышку бутылки. У ампулы Катя отсекла кончик и вылила содержимое в ложку. Придерживая голову Сергея, влила лекарство ему в рот.

Сергея знобило и трясло всю ночь. Катя, достав из рюкзаков одежду, пригодную для использования в качестве одеял, старательно укрыла Сергея. Согрев в котелке воды, умудрилась в ночи найти пару кустов дикой малины и, наломав веточек, бросила их в котелок. Катя поднимала голову Сергея через каждые полчаса, заставляла пить сладковатую жидкость, шептала что-то успокаивающее и вытирала выступающую испарину на его висках и шее…

В беспамятстве Сергей пил, подчиняясь движениям женских заботливых рук. Остальные мужчины мирно похрапывали во сне, плотно прижавшись друг к другу.

Почти перед рассветом Сергей очнулся полностью мокрый от пота. Катя сидела перед ним на коленях:

– Уф, – облегченно вздохнула она, заметив здоровый блеск его темно-угольных глаз. – Переодевайся.

Рядом лежали приготовленные сухие вещи.

– Ты не спала?! – изумился Сергей.

– Уснешь тут, – с привычным раздражением пробормотала Катя. – Я надеюсь, что ты все правильно просчитал, и мы действительно сегодня окажемся на месте. И не купайся больше в родниках. Ты для этого больно нежный оказался.

Сергей переоделся.

– Ложись, хоть час еще поспишь.

– Да не надо мне, – отказалась Катя, но расслабленно привалилась спиной к рюкзаку. Тут же ее глаза крепко сомкнулись.

Солнце вставало из-за зигзагообразного хребта горы, когда Катю легонько потряс за плечо Коростылев. Она растерянно приподнялась: в палатке никого не было, рюкзаки вынесены. Коростылев протянул ей железную банку из-под консервов, наполненную горячим чаем.

– Пора двигаться, – напомнил ей.

Катя послушно отпивала жидкость маленькими глотками и пыталась держать тяжелые веки открытыми.

Красота рассвета в горах была необыкновенной, Катя вертела головой по сторонам, стараясь запечатлеть увиденное в памяти. Сияние от солнца словно плавило блеклый шелковый платок, которым укутывалась на ночь земля. Цветочные луга в предгорьях загорались разноцветными нежными красками, небо прояснялось ярким голубым оттенком. Неприметные серые и коричневые камни, выделявшиеся на фоне травы и кустарников, приветливо подставляли свои бока под теплые лучи и отливали краснотой. Коростылев с Сергеем, заметив Катин восхищенный взгляд, переглянулись и неслышно рассмеялись.

Сергей затер подошвой начерченную на земле очередную схему расчетов пути и затоптал остатки костра, отшвыривая угли в траву. Коростылев ловко собрал палатку, свернул ее и привязал к рюкзаку. Трое мужчин, сидевшие на камнях, поднялись и подхватили свои рюкзаки.

– Где мои наушники? – хлопая себя по карманам, спросила Катя.

Сергей вытащил их из своего кармана и протянул ей. Заботливо поправил лямки Катиного рюкзака. Подергав, немного подтянул их.

– Нормально?

– Конечно, нормально. Всю жизнь ходила с таким грузом по горам. Вот как родилась с рюкзаком, еле вытащили. Врачи так удивились: высовывает голову маленькая девочка и говорит: «ребята, подсобите, рюкзак застрял». Извлекли мне рюкзак, и я сразу пошла, и пошла, и пошла, – кивала головой Катя. – До сих пор не дойду никак!

Русоволосый мужчина, искоса наблюдавший за нею, неожиданно для всех разразился отрывистым, заразительным смехом.

– А… Один не немой, все-таки. Неплохо, – продолжала ворчать Катя, доставая плейер и присоединяя к нему наушники. Следом зашелся от смеха и второй мужчина. – Ага, и второй. Родник был, лучше бы побрились. Хожу тут с вами, точно с обезьянами. По горам, по долам…

Ничего смешного нет. Если бы Музыкант увидел меня, у него бы сердце разорвалось от жалости ко мне! И его гитара с фузом тоже бы расстроилась!

Захохотали все.

* * *

Шли целый день без отдыха и привалов. Ближе к закату Сергей остановился. Расчистив ногой небольшую площадку земли, вновь изрисовал ее стрелками, подсчитывая расстояние. Коростылев с тревогой наблюдал за ним.

– Ничего не понимаю, – пожал плечами Сергей. – Мы должны быть на месте…

– На месте, – всплеснула руками Катя. – А на месте что? Может, дворец должен быть? Доставай палатку, будем жить в ней.

Коростылев нервно закурил, сосредоточенно проверяя схему и пересчитывая за Сергеем. Катя стояла рядом, от злости пиная колючий куст и рассматривая платообразную местность. Виднеющаяся гряда гор задерживала осадки на наветренной стороне и пылала в подножии пестрыми лугами, точно яркими коврами. Чуть правее горный хребет издалека казался умирающим сероватым пустынным склоном с прилегающим к нему кружевом бедной и сухой растительности. Еловые редкие заросли теснились на теневых участках. Неровная долина походила на накинутый плед, под которым скрывалась мятая и скомканная постель. Зеленые застывшие волны расходились далеко. Внизу в котлован сходились несколько нешироких извилистых долин. А небо было здесь таким бескрайним, что от него захватывало дух, и кружилась голова.

– Пить хочется, – сказала Катя. Подняла камешек и, замахнувшись, бросила его вдаль.

Русоволосый мужчина подошел к Коростылеву, сидящему на корточках, и ткнул его в плечо. Коростылев не подняв головы, протянул ему пачку сигарет.

– Ух, ты! Мы не только научились смеяться, но еще и курить? – не удержалась от комментария Катя, посмотрев в зеленые глаза русоволосого. Но тот добродушно ей улыбнулся и подмигнул. Неуклюже, но подмигнул.

– Давай заново, – Сергей в отчаянии рукой разровнял землю, стерев свой рисунок. Поставил палочками отметки частей света. – Вот отсюда мы вышли…

Мужчины следили за каждой стрелкой, которую чертил Сергей. Они окружили схему плотным кольцом и, присев на корточки, склонили головы.

Когда в центр рисунка сверху упал камень, все с испугом отпрянули.

– Ладно, – возвышалась Катя над ними. – Что мне будет, если я вам что-то расскажу?

– Мы тебя не убьем, – пробормотал Сергей, отшвырнув в сторону брошенный ею булыжник.

– Что? – Коростылев вопросительно поднял голову.

– Надо идти обратно. И пойти снова.

– Ай, – отмахнулся Коростылев и снова уставился на схему.

– Дайте-ка мне тоже сигарету, – повелительным тоном потребовала Катя, усевшись по-турецки неподалеку.

Русоволосый кинул ей пачку сигарет, с интересом глядя на Катю. За три дня с его взгляда рассасывалась мутная пелена, и он постепенно приобретал живость и любопытство.

Катя прикурила, медленно затянулась и выпустила дым в небо:

– Информация о месте только у меня. Поднесите мне свои дары, и я ее вам открою.

Сергей нехотя оторвался:

– Если ты сейчас не замолчишь, я тебя с горы спущу.

– Перестань, правда, – укорил ее Коростылев. – Не до шуток, в самом-то деле.

Катя, не докурив до половины, затушила сигарету и поднялась. Подняла рюкзак и надела лямки на плечи.

– Какие уж тут шутки, – передернула она плечами. – Я пошла.

Мужчины недоуменно посмотрели на Катю.

– Я тебе сейчас пойду! – прикрикнул на нее Сергей.

– Вот место, слепцы, – добившись полного внимания к себе, Катя показала рукой на скалистую серую гору. – Вон дом.

Серое приземистое здание такого же цвета, что и сама гора, было словно вырезано из камня и издалека казалось природным рисунком склона. Деревца на переднем фоне скрывали очертания домика. Внешние стены со слепыми дырами вместо окон поросли мхом. Выступал дом из горной породы совсем ненамного. Будто узкая пристройка максимум на метр отставленная от отвесного склона горы.

– Стоим, – Коростылев поднялся. – Я сначала один схожу, проверю.

– Не вижу смысла, – отрезала Катя. – Нас из дома прекрасно видно. И если там есть опасность, то она нас уже заметила. И потом, мы что должны сделать в случае чего? Убежать? Но у нас нет сил. Тебя идти выручать? Но у нас нет оружия.

– Есть, – ответил Коростылев и осекся, будто нечаянно выдав то, о чем говорить бы Кате не следовало.

– О да, да! – тут же воскликнула она. – Те два пистолета, что вы неудачно прячете с Сергеем – мощная защита. Шестнадцать пуль и два магазина – это круто! Особенно, если до того дома более пятисот метров, а сила этих пуль не более трехсот пятидесяти.

Русоволосый приоткрыл от удивления рот, а потом его громкий, заливистый смех сотряс пространство.

– Катя, – устало произнес Коростылев. – Знаешь, более противного характера я еще не встречал.

– С почином вас, батюшка, – Катя распахнула руки, наклонилась до земли и чуть не кувыркнулась вперед головой, потому что рюкзак перевесил и низко накренился со спины в поклоне. Русоволосый вовремя подскочил, придержав его.

– Спасибо, – признательно кивнула Катя русоволосому. Оправив волосы королевским жестом, продолжила: – Это состояние не моей личности, а следствие тех условий, в которые она попала. В частности – вашей компании. Уж не тебе ли, как академику, это должно быть известно? И твой долг не называть мне диагнозов, а скорректировать мое самочувствие, приблизив его к норме!

– Тьфу, – отмахнулся Коростылев. – С тобой разговаривать – себя не уважать.

– Советую молчать, как твои подопечные. Я немного потеряю от того, если вы все заткнетесь. Кстати, – Катя обернулась к русоволосому. – Можно хотя бы узнать ваши имена? Или я сама их вам придумаю. Поверьте, это будет не самое приятное обращение.

– Ты долго будешь продолжать концертную деятельность в одиночестве? – поинтересовался Сергей. Он был так рад, что они наконец достигли места, которое могли бы и пропустить, если бы не Катя, что его переживания тотчас сменились радостным успокоением от завершенного первого этапа в этом проекте. И мгновенно Катя перестала его раздражать, а только привнесла веселость в синее небо и великолепный вид гористой местности.

– Пока не придет Музыкант и не заберет меня из этого ада пыли, спрессованной земли и неадекватности жизни, – подтвердила Катя. – Поэтому, прячьте свои пистолеты и охраняйте свои тайны, а то я разозлюсь и несдобровать всем! И я все равно узнаю все, что захочу. Нет смысла ничего от меня скрывать. Меня все услышали? И чем больше будет проходить времени, когда нет рядом Музыканта, тем хуже будет мне и моим окружающим. Рекомендую вообще меня не трогать.

Она послала выразительный воздушный поцелуй мужчинам в завершении своей речи и двинулась вперед по направлению к серому скалистому дому. Мужчины смотрели вслед упрямому стройному силуэту, который скрывался за раздутым рюкзаком. Нужно было бы им вскочить и последовать за ней, но появилась уверенность в том, что все хорошо, самое трудное позади и ничего плохого, во всяком случае, в ближайшее время, их не ожидает.

– Где фляжка? – спросил Коростылев, роясь в своем рюкзаке. Русоволосый, смеясь, махнул в сторону Кати. Сергей поднялся и приложил ладонь ко лбу козырьком, защищая глаза от заходящего солнца. Тропинка спускалась до небольшого луга, а затем поднималась еле заметной ниткой к дому. Катя обернулась и, заметив фигуру Сергея на холме, торжествующе подняла руки вверх – с двумя пистолетами в них.

– От, черт, – пробормотал Сергей. – Пистолеты у нее. Пошли. Я не знаю, как с ней справляться.

Русоволосый, услышав, тут же схватил свой рюкзак и поспешил за Катей.

– Никак, – ответил Коростылев. – Вколю ей снотворного и оставлю, придавив камнями.

– Даже не думай, – пригрозил Сергей. – Я быстро с тобой разделаюсь и плевать я хотел на все ваши планы. У тебя вон подчиненный сбежал. Я подозреваю, что Катю они будут слушаться больше, чем тебя с твоими таблетками.

* * *

Несмотря на кажущуюся издалека приземистость, вблизи серый каменный дом выглядел вполне приличным и достаточно прочным. Дом только с виду представлялся небольшим, потому что все его внутреннее пространство располагалось в самой горе, будто кто-то вырыл пещеру и укрепил ее стенами и перегородками, сложенными из камней.

– Где вода?! – вскричала Катя, бродя по бесчисленному множеству темных комнат, которые не имели окон, поскольку дом уходил глубоко в гору. – Где свет? Господи, почему бы тебе сразу не вернуть меня в каменный век? Я умру здесь…

Она заплакала, закрыв руками лицо и опустившись на корточки в передней части коридора. Так горько, что всем стало тревожно: она несколько дней несла на своих плечах огромный рюкзак, тяжелый и для здорового мужчины. Следила за водой, ворча, готовила еду и делила ее на дни и количество человек. В последнюю ночь укротила нечаянную простуду Сергея, никого не разбудив и не потревожив. И все ее недовольства имели только одну причину – отсутствие Музыканта.

Коростылев растерянно топтался около нее. Подошел Сергей и присел рядом. Русоволосый опустился на колени возле Кати и взял ее руки в свои, неловко потирая их и поглаживая. Уголки его тонких губ сочувственно опустились вниз.

– Миш… – звала она Музыканта, всхлипывая. Выдернула руки и вновь прижала их к лицу. – Миш… Миш!

Мужчины окружили ее и, не зная, чем помочь, некоторое время угрюмо слушали ее рыдания.

– Я найду воду, – сказал Сергей. – Я принесу и нагрею столько, что ты сможешь мыться каждый час. Не плачь, пожалуйста. Ты устала. Сейчас устроим кровати, и ты уснешь. А утром… Утром обязательно будет все хорошо.

Катины всхлипывания стали чуть реже.

– Я хочу чаю, – она отняла ладони от лица, и ее опухшие от слез глаза с обреченностью проникли в самое сердце сидящих около нее мужчин. Коростылев, Сергей и русоволосый ринулись из дома: осмотреть территорию, найти место для костра, узнать, есть ли поблизости вода – все, что угодно, лишь бы Катин плач прекратился.

– Катя, – шепнул Коростылев, уходя. – Двое на тебе.

Она кивнула, прерывисто вздохнув. Оставшиеся мужчины сидели рядом, примостившись у стены. Один гладил Катю по коленке, выражая сочувствие, второй – стиснул ее пальцы в знак понимания.

Катя, успокоившись, чиркала зажигалкой и откровенно рассматривала их. Оба высокого роста, как на подбор. У сидящего слева – густая шевелюра светло-пепельного цвета. Волосы мягко спадали ему на лицо, и он часто окидывал их назад привычным жестом. Чуть узковатое, с правильными чертами, лицо. Ресницы длинные, глаза серые, брови прямые. В его внешности сквозила природная холеность и неуловимая породистость.

Второй – почти полная противоположность «аристократу». Темный, с классической мужской короткой стрижкой. Пухлые, растрескавшиеся губы, карие глаза, наивное, немного детское выражение лица. Если во взгляде «аристократа» проглядывало презрение, будто он смотрел свысока, то взгляд этого мужчины казался на редкость заботливым и участливым.

Коростылева, Сергея и русоволосого не было слышно.

– Встаем, – скомандовала Катя мужчинам, которые тут же вскочили на ноги. Кате показалось, что они не совсем поняли ее слова. Они слишком внимательно смотрели на нее, на ее губы. Так глухие, бывает, читают по губам. – За мной.

– Сереж! – изо всех сил крикнула она, выйдя на улицу. – Мы пошли искать воду!

– Здесь должен быть колодец, – донесся спокойный голос Сергея откуда-то сверху. – Где-то рядом. На запад идите. Не кричи. И поменьше создавай шума.

– На запад… – остановилась Катя, задрав голову и посмотрев на звездное небо. – Я, конечно, разве против, но где он?

«Аристократ» легонько развернул ее за плечи вполоборота и показал рукой прямо.

– Там запад? – уточнила Катя. – Пошли. Нет, стоим. Надо взять пару бутылок с собой сразу. И фонарик.

Найденный в ста метрах от дома колодец был прикрыт круглым щитом из сколоченных досок, почерневших от времени. Сверху щит удерживался двумя большими камнями. Когда мужчины сняли камни и сдвинули деревянный круг, под ним на крюке обнаружилось жестяное ведро на проржавевшей цепи.

– Какой глубокий, – нагнулась Катя, посмотрев вниз. Посветила фонариком: – Ничего не видно. А вода-то там вообще есть?

«Аристократ» бросил камешек. Что-то плеснуло глубоко.

– Вода есть, – обрадовалась Катя. – Хоть на этом спасибо. Тогда надо в доме поискать ведро или канистры. В чем носить-то? Так… Мне с вами туда-сюда ходить, что ли?

* * *

– Надо же. Тут, оказывается, все предусмотрено для первобытного существования, – приговаривала Катя, обследуя дом, и находя то кухонную утварь, то ведра, то свечки, то другие, необходимые в быту предметы. Потянуло дымом, и Катя, встревожившись, поспешила на запах. В одной из комнат обнаружилось подобие железной печки, возле которой колдовал Коростылев.

– Костры на улице не разводить.

– Почему это? – удивилась Катя.

– Потому это, – передразнил ее Коростылев. – Труба от этой печки выходит особенным способом. Она сконструирована так, чтобы дым снаружи рассеивался и не был заметен. В темное время суток не светить фонарями на улице, не разжигать огня и на террасе, где есть три окна – не зажигать свет.

– Терраса? Окна? Да это дыры в каменной стене! – возмутилась Катя, которой совсем не понравилось будущее затворничество со строгими правилами поведения. – Только в первом помещении окна и есть. Все остальное – просто пещера.

– В общем, мы не должны ничем выдавать своего присутствия здесь. Днем ходить в специальной одежде.

– В какой?!

– Там, – мотнул головой Коростылев, раздувая огонь. – Есть рубашки, брюки, ветровки пятнистого серо-зеленого цвета.

– Что, как звери ходить будем? Сливаться с землей и горами?

Вошел Сергей, держа в руках чугунный чайник, керосинку и несколько жестяных кружек:

– Соблюдаем меры предосторожности. Чтобы случайно летящий мимо вертолет не сбросил ракету, приняв нас за диверсантов. Поняла? Дом огромный, по нему и ходи, безопаснее будет.

– Это не дом, а окоп, – вздохнула Катя. – Точнее, не окоп, а лабиринт в горе. В скале. Это оскал! А где ты будешь собирать эту установку? На улице?

– В подвале.

– А тут еще и подвал есть?! – поразилась она. Весь дом состоял из каменных отсеков, отдаленно напоминающих комнаты без дверей, и был настолько большим, что Катя поначалу остерегалась заблудиться. Некоторые помещения оказались проходными, имели по два и более выходов. Квадратные, прямоугольные, узкие, широкие, огромные, высокие, низкие коридоры и отсеки уходили непосредственно вглубь горы. – А если землетрясение? Завалит нас. А где подвал? Я хочу посмотреть. А можно мне нацарапать на стенах номера комнат, чтобы я не потерялась?

* * *

Места в доме оказалось более, чем достаточно. Из досок, найденных в подвале, на скорую руку сбили настилы и расположили их в разных отсеках-закутках, которые исполняли роль комнат. Быстро устроились на ночь без ужина, поскольку слишком устали от долгого похода.

Сергей вышел на террасу, и сел в проеме двери, на высоком порожке, вытянув ноги и привалившись спиной к косяку. Услышав Катины шаги из коридора, не оглянулся.

– Не спится? – спросила Катя, присаживаясь рядом.

– Нет.

– И мне. Сотовой связи давно нет, и батарейка сегодня сядет. Даже позвонить не получится. И нам никто не позвонит. Знаешь, – вспомнила Катя. – Когда мы с Коростылевым покидали город, то я заметила людей в черном. Коростылев их назвал «галчатами», и объяснил, что они, нечто, вроде внутренней безопасности.

– И что? – равнодушно спросил Сергей, думая о чем-то своем.

– Мы через Казахстан пробирались. И там мелькали эти «птицы».

– И что?

– Кто они? Зачем?

– А эти трое с Коростылевым – кто? Зачем? – насмешливо спросил Сергей, копируя обеспокоенный тон Кати.

– Не знаю, – развела она руками. – Ты заметил, какие у них мускулистые фигуры? Как у бандитов-качков. Или телохранителей.

– Может, они как раз нам и даны для охраны? – предположил Сергей.

– Но… Да нет, – не согласилась Катя. – Они очень странные. Молчат. И взгляды у них постепенно просыпаются. Почему у Соломона все так не по-человечески?

– Не знаю, Кать. Не доверяет он никому. Да, комбинации у него – нам вовек не разгадать.

– Давно ты с ним?

– Давно. Лет в восемнадцать я с ним познакомился. Он стал мне отцом, которого у меня не было. Работодателем… Защитником. Раздражителем. Братом. Кумиром, в котором я постоянно разочаровывался, но всегда к нему возвращался. Интересно мне с ним. Вряд ли я смогу вернуться к обычной жизни. Она слишком пресна для меня. А вы?

– Что мы?

– Как вы с ним стали работать?

– Ну, – Катя замялась. – Честно говоря, я и сама не понимаю. Если очень кратко, то у нас оказалась крупная сумма денег, которая принадлежала Соломону. Мы в Москве на нее открыли свой бизнес. А потом пришел он и попросил вернуть долг. Но он не требовал денег. Мне кажется, что деньги стали лишь спланированной наживкой. Он студию попросил организовать заново. После пожара в городе, помнишь?

– Нет, я находился в то время в Испании.

– Платил хорошо, – продолжила Катя. – В Москве у нас тоже все было налажено. Поскольку мы ничем не были связаны, мы приехали в Таркабулак. Студию подняли, дальше ты знаешь…

– Ага, – кивнул Сергей.

– А как ты будешь собирать установку? Из чего?

– Не знаю, – Сергей негромко рассмеялся. – Наверное, что-то должно появиться. Самое главное, мы нашли это место, и здесь все достаточно обустроено для проживания.

– Почему именно здесь?

– Как я думаю… Во-первых, здесь никого нет. Во-вторых, эта установка не первая. Есть и в Испании, и в Китае, и в Таркабулаке, а может, и еще где. Какая-то выверенная схема по особым климатическим условиям или энергетическим зонам. А установки – нужные точки-передатчики.

– И правда, все это даст огромное количество электроэнергии?

– Думаю, да. Я никогда не замечал, чтобы Соломон совершал ошибки в своих экспериментах.

– Зачем ему это надо? У него куча денег, связей. Жил бы себе спокойно.

– Интересно ему это, – предположил Сергей. – Меня несколько напрягает только, что все это опасно. И мы подвергаемся опасности и люди, окружающие нас. Ты, я прошу тебя, будь аккуратней. Даже с Коростылевым. И с этими «телохранителями».

– Да они сами от кого-то прячутся! – возразила Катя.

– Не наше это дело, короче, – Сергей хлопнул себя по коленкам и поднялся с порожка.

– А наше – какое? – Катя посмотрела на него снизу вверх.

– Спать.

* * *

– Мне кажется, на меня постоянно кто-то смотрит или следит за мной, – сказала Катя за ужином. Мужчины, уставшие за день от многочисленных работ по обустройству быта, молча поглощали ставшую привычной рисовую кашу с тушенкой. В огромном подвале, таком же огромном каменном лабиринте, как и сам дом, обнаружилось полмешка отсыревшего риса и несколько помятых банок с консервами.

Кроме того, в отсеках подвала обнаружились инструменты, доски, походная посуда, вещи, сшитые из грубого материала защитного цвета, стопка ватных одеял, сундуки со старыми книгами, керосиновые лампы, бутыли с керосином, несколько коробок со свечками – в общем, самое необходимое было. Катя считала, что этот «пещерный» дом служил кому-то перевалочным пунктом или тайным штабом. Вот только почему он был таким большим, Катя недоумевала – здесь могла бы преспокойно существовать целая рота солдат при необходимости.

– Кто на тебя смотрит? – рассеянно переспросил Сергей.

– Не знаю. Я чувствую на себе чьи-то взгляды.

– Духи, наверное.

– Надоел этот рис! Когда же это закончится?

– В блокаду ты не жила. Радуйся хоть этому, – добродушно посоветовал Коростылев, с аппетитом доедая свою порцию.

– Будто ты жил. Я сейчас не об этом. На улице, говорю вам, я словно все время нахожусь под прицелом!

– Ты говоришь глупости, – ответил Коростылев, покосившись на русоволосого мужчину, который с тревогой замер. – Чай пить будем? Я травы подсушил.

– Почему вы меня не воспринимаете всерьез? – с негодованием спросила Катя, но ей никто не ответил.

– Сейчас заварю, – будто не слыша Катиных слов, поднялся Коростылев к печке, поверхность которой раскалялась, если внутри горели дрова, и она становилась вполне приемлемой для приготовления пищи и кипячения воды.

Сергей отошел в угол, где на плоских камнях лежало несколько одеял. Самодельная лежанка не располагала удобством, однако, редко пустовала в вечерние часы. В этом помещении, называемом кухней, было светло от керосиновых ламп и тепло от печки. Сергей открыл блокнот и углубился в расчеты и схемы, которые восстанавливал по памяти. Свои записи он никому не показывал и просиживал над ними часы напролет. После чего, когда за полночь, когда под утро, уходил спать.

Кровати в доме были низкими. Собственно, в качестве кроватей использовались сколоченные настилы из досок, на которых лежали одеяла. К кухне прилегали несколько комнат. И каменные стены от печки нагревались за вечер, отдавая ночью тепло. Поэтому под спальни приспособили именно эти помещения. В остальных комнатных отсеках, удаленных от кухни, было прохладно и сыро. Прошла неделя пребывания в доме. Катя понимала, что они чего-то ждут… Чего – то такого, что позволило бы им начать действовать. Но пока ничего не происходило.

В спину Кати что-то легонько ударилось. Она подобрала бумажный самолетик, сделанный Сергеем. Увидев нарисованную карандашом стрелку, Катя вышла и развернула листок.

«Осторожнее разговаривай. Не при этих», – было написано внутри. Сергей остерегался мужчин, которые оказались с ними под одной крышей. Он целыми днями возился в подвале, чертя в блокноте свои бесконечные схемы. На троих по-прежнему неразговорчивых мужчин, внешне он не обращал никакого внимания. Относился к ним с опаской, особенно после того, когда Коростылев обронил: «Их нужно здесь укрыть». От кого укрыть, что это за люди, академик не объяснял. Сергея раздражала неопределенность, поэтому он перестал о чем-либо спрашивать Коростылева. К тому же Сергей переживал из-за того, что не появлялось никакой информации. Впрочем, как получить информацию, не имея телефонной связи – Сергей тоже не представлял. Эта вынужденная изоляция в «пещерном» доме на всех действовала крайне негативно.

– А кто за мной смотрит? – спросила Катя Сергея, когда они остались одни на пороге дома. Она мыла посуду на улице.

– Никто за тобой не смотрит! – захлопнул Сергей свой блокнот.

– Смотрит. Когда я ухожу от дома подальше, я со всех сторон чувствую напряженные взгляды.

– А кто тебе вообще разрешает уходить от дома? Дальность твоего пути должна ограничиваться колодцем за углом и туалетом. Все!

– Коростылев же гуляет! – возмущенно прошептала Катя. – Ходит, все травки собирает какие-то.

– Лучше бы я один сюда пришел. Что тебе не сидится в доме? Не высовывайся без надобности!

– Я осторожно. Я не могу в этих камнях сидеть – мне скучно.

– Это опасно!

– Ну и что? – горестно сказала она, сложив вымытую посуду в котелок. – А мне наплевать. Музыканта нет, и мне теперь на все наплевать. Долго мы еще здесь торчать будем?

– Когда соберу установку и запущу.

– Из воздуха? – уточнила Катя, присаживаясь на порожек. – Или из камешков?

– Мне должны поставить комплектующие.

– Как?

– Не знаю. Пошли спать, – вздохнул Сергей.

– Не пойду, – разозлилась Катя. – Надоело мне! Завтра соберусь и уйду отсюда. Меня совсем не интересует эта энергетическая установка! Я в нее не верю, и я не приспособлена околачиваться в горах! Коростылев молчит! Эти ходят и зыркают!

– Я тебе уйду!!! – зашипел Сергей.

– А что ты мне сделаешь?

– Свяжу. Марш спать! Это ты виновата, что заболела не вовремя. Сидела бы сейчас в Китае со своим Музыкантом!!!

– Да пошел ты, – еле слышно проговорила она.

Сергей махнул рукой и ушел в дом.