Читать книгу Шамбала - Алина Дмитриева - Страница 12

С каждой секундой все затихали. Я таращилась на отца Вита, дивясь прыткости его движений и бодрости духа. А в доме стоит почти траур. Горячая голова! У него трое детей, а он выкидывает свои шуточки!

– Сет, что тут делают дети? Метрополь теперь посылает таких комитетников?

– Уймись, старый черт. Это мой сын, – Артур подошел к Виту. – Что ты здесь делаешь?

Вит не изменился в лице. Его серьезность взывала к благоразумию.

– Хочу задать тот же вопрос. Мама слегла…

– Ах, Сфорца!.. – Артур ударил Вита по плечу, будто бы ища ответной поддержки, но парень остался глух к изъявлениям отца. – Нельзя так переживать. Она должна понимать: мы решаем судьбу Ущелья.

Его самоуверенность и превосходство отталкивали. Стоя плечом к плечу, я чувствовала, как по венам парня бежит праведный гнев.

– Эй, ладно, надеюсь, Артур, твой сын не сдаст нас.

– Не сдаст, дурень. Пей свою отраву – все равно толку с тебя, как с козла молока. Ты пьян, как чертова свинья.

– А что это за девица рядом с ним?

– Лия, душенька, ты ее не знаешь? – в ответ красивое лицо молодой женщины состроило гримасу.

– Эй, замолчите! – сказал Сет, и я похолодела. Вит был прав: незачем мне было соваться в это логово. Герд за это по голове не погладит. – Гор сказал мне, – продолжил Сет, – что она спасла Вита от рук этих живодеров, – он подобрался поближе и ткнул в мою сторону пальцем. – Это так?

– Я не сделал ничего из того, чего не сделали бы вы все, будь на моем месте.

– Э, нет. Гор рассказал мне, как все это было. Мамаши окружили вас, юнцы, которым бы впору в армии послужить, от трусости к мамкам своим под юбки спрятались. И это наша нация, и это наши сыновья, господа! Позор! И кто же спас нашего бравого героя? Никто иной, как эта девчонка! – Кто-то издал военный клич. Руки их взмыли в воздух. Все победно закричали. – Наш человек, – одобрительно похлопал по плечу Сет. – Откуда ты? Я тебя раньше здесь не видел.

– Эй, Сет, она из Третьей силы.

Я посмотрела на одного из братьев, кто это сказал.

– Что за Третья сила?

Ответил мне тот юнец, монтирующий бомбы; его пьяные глаза рассматривали меня почти с таким же пристрастием, как это делал капитан.

– Это не власть, но это и не народ. Враг и тем, и другим.

Я усмехнулась, и все сразу же поняли, что я не принадлежу мифическому направлению.

– Враг один, и это – власть, – сказала я.

Старик Тао с кружкой пойла заорал и ляснул кулаком по столу. Все дружно поддержали. Дикое сборище.

Мы с Витом уселись недалеко друг от друга. Он пытался поговорить с отцом, но на повестке дня собрания стояли куда более важные вопросы. Сет расхаживал по комнате и довольно убедительно разглагольствовал.

– Раз здесь все свои, опасаться нечего.

– Так вы будете читать листовку или нет? – закричал один из братьев.

– Да, давай уже! Читай!

Он достал тонкий газетный лист, на котором с двух сторон печатались небольшие статьи. Действие народных группировок-партизанов, не иначе.

– Слушайте!

«2050 год, Белая Земля.

Решил я летом съездить в гости к родственникам за пределы родины, было глупо этим не воспользоваться: я же ещё в прошлом году оплатил налог на лето на два года вперёд. Денег у меня не было, ибо я безработный плательщик налога на тунеядство, посему решил одолжить у друга. У меня целых три товарища! На самом деле больше, но в этом квартале я заплатил налог на дружбу только на три персоны. Друг согласился, и я с радостью отправился в банк оплачивать налог на долг, где у меня взяли комиссионный сбор в двадцать процентов. Итак, в руках оказалась определённая сумма в иностранной валюте. Я решил не платить налог на владение иностранной валютой и очень об этом пожалел, поскольку позже заплатил штраф за неуплату этого налога.

Надо ехать на вокзал, брать билеты на поезд. Добрался я пешком, заплатив тротуарный сбор. Очередей в кассы у нас не бывает, т.к. Правительство решило, что очереди – это плохо и ввело заградительные пошлины на очередь. Купив билет до Метрополя, я его перепроверил, ведь в стоимость билета должны быть включены все пошлины, налоги и сборы; самое главное, чтобы был уплачен сбор на рельсы, иначе могут высадить в лесу. Нет, я не боюсь волков или остаться один посреди пути, просто у нас есть налог на посещение леса, а он для меня неподъёмный.

Ура! Я в Метрополе, хожу по министерствам собираю справки, разрешения, заявления и т.п. для выезда за границу. Главное не запутаться, сколько и кому заплатить госпошлин. Иностранное посольство почему-то отменило визовый сбор для наших граждан, и визы начали давать в день обращения. Что за бесхозяйственность и расхлябанность, подумал я. Заграницу я решил лететь на самолете. Да, дорого, но это был мой последний шанс полетать на самолёте – через полгода вводится налог на воздух. Этот налог будет применён как к людям, вдыхающим воздух, так и к технике, которая для работы его потребляет. Но на этом буду завершать своё письмо, ибо на передачу как устной, так и письменной информации у нас тоже имеется свой налог».

Во время чтения все падали со смеху под лавки, вспоминали кто молодость, кто детство, когда времена еще стояли несколько иные. По окончании раздались бурные аплодисменты и посыпались комментарии:

– Кто этот талант? Дайте его сюда! Расцелую!

– Отлично подмечено!

– Такое бы письмо да самому Правителю!

– Ну в точку! В точку!

– Вот же чертов сукин сын! Как тонко, мать его, как тонко!..

И смех. Всюду стоял искренний, громкий, безудержный смех. Смех простых крестьян, кто только и знает, что напиться после работы да посмеяться с подпольной газетенки.

– Ну, хватит, хватит, товарищи! Пора и честь знать! Дело-то важное. На чем мы остановились?

– На новом налоге, – подсказала Лия.

– Вы слышите, псы подворотные? Налоги обсуждаем!

– Нам надоело! – ревел кто-то в толпе.

– Знаю я вас, шакалы! Слушайте меня! Я думаю, мы терпели достаточно, чтобы поднять бунт. Сколько минуло лет с тех пор, как наши отцы пытались что-то изменить? Двадцать пять лет. Вы слышите меня? Двадцать! Пять! Лет! Теперь настала наша очередь постоять за наши семьи и детей, жен, дома и свои права. Наши отцы потерпели неудачу, но теперь мы, иное поколение, просто обязаны возвратить нашу землю, наши жизни. Мы должны сказать им, что мы такие же люди, как все они – все те, кто спит на пуховых перинах и ест из гребаной серебряной посуды. Мы должны сказать им, что мы не рабы. Мы люди, из той же плоти и крови, и мы хотим жить, а не выживать. Постепенно, спустя долгие годы, у нас отнимали все: сначала свободу слова, затем деньги, обесценили наше рабочее время, запретили покидать государство, беженцев возвращали с позором… И теперь у нас не осталось ничего – кроме семей и веры. Мы не обязаны умирать от безысходности. Но единственный способ донести до них эту мысль – устроить забастовку! Наш мел, глина, цемент – все, что мы производим – бесценно для Метрополя. Наши горы – это не только наш хлеб, но и наше укрытие. Мы должны взбунтоваться снова, мы должны сказать им…

– Да!

– Да!

– Верно! – кричали люди.

– Хватит молчать! – подхватывали с галерок.

Говорил Сет более, чем убедительно. Помощник редактора в ранней юности, красноречия ему оказывалось не занимать. С годами знания притупились, и утратились нужные слова да обороты, но того чувства, с каким он вел людей, оказывалось вполне достаточно, чтобы именоваться бравым лидером.

– Нам нужен план, – произнес Лурк в общем гуле разъяренных голосов.

– Да! У меня есть план!

– Вит, – я дернула его за рукав, – Вит, они не могут… – я посмотрела на него.

Его бедную голову занимало теперь два вопроса. Сет продолжил:

– Слушайте все! Вы должны передать всем те, кто согласен бороться за свободу, всем тем, кому небезразлично наше будущее и кто хочет жить! Пусть те, кто вас послушается, не устрашаться иного исхода, пусть они идут до конца, борясь со всем, что предстоит. Сограждане, это только начало! Помните, дети мои, это только начало! Завтра утром мы отправимся на работу, как и всегда. Мы будем вести себя, как и всегда. Но когда нам велят работать – мы ничего не станем делать. Мы соберемся вместе – воедино! – и попросим нас выслушать. Мы не должны вести враждебно. Мы всего лишь хотим диалога, понимаете? Никакой агрессии, зарубите себе это на носу. Говорить стану я.

– А если они не послушают? – спросил Лурк.

– Мы не приступим к работе. Вы должны понять: мы идем за диалогом, за мирным диалогом, за переговорами – не больше. И мы не уйдем без этого, всем понятно? Если мы сдадимся, прося диалога – чего вообще мы тогда стоим?

С каждым словом речь его приобретала неудержимую пылкость. Он распалялся все больше и больше, пока остальные не заразились его идеей окончательно, точно смертоносной холерой. Они все – отчаянные безумцы – заглядывали ему в рот, начинали вторить, одобрительно кричать, бить кулаками и топать ногами. Еще немного – и они бы взяли дубинки и отправились в бойню.

Но Сет казался сообразительным лидером. Движением рук он усмирил зародившееся пламя, оставив огонь гореть до нужного часа.

– Помните: никакой агрессии. Оповестите всех, кто готов бороться, и не принуждайте тех, кем владеет страх. И да пребудет с нами Господь! И да поможет нам Его священная рука!

– Армина?

– Вит, они не могут этого сделать! – перекрикивая поднявшийся шум, повторила я. – Их убьют, ты же знаешь. Власти не будут церемониться. Не то время. То время давно прошло. А твой отец… неужели и он участвует во всем этом?

– Армина, – устало протянул он, – они много лет искали повод, но каждый раз что-то от них ускользало. Они не упустят эту возможность, – он задумался, смотря куда-то мимо облезлых стен. – Если не они, то кто?

– Я ушам своим не верю, – резко поднялась и отправилась к Сету. – Сет, ты не можешь повести этих людей на погибель, – он зорко на меня глянул. – Сет, у них есть семьи. Дети, – я смотрела в его выцветшие глаза, многодневную щетину, усталое лицо – и пыталась взывать здравому смыслу. – Сет, это не вернет тебе твою собственную. Ты меня слышишь? – в те секунды, сквозь крики и буйства самых обычных граждан я осознала, что его рассудок канул в небытие вместе с погибшим сыном и женой, уничтоженной властью Правителя.

– Я не веду их на смерть, – отстраненно ответил Сет, раненый упоминанием семьи. – Они идут добровольно.

Рядом стоял Лурк с женой; еще несколько человек стали обращаться лицами к нашему диалогу.

– Сет, все это гораздо больше, чем просто бунт. Вы разжигаете ненависть. Сет, опомнись: чтобы остаться в живых, нужно гораздо больше, чем смелость. Вас изобьют, а потом отправят на каторжные работы. И это в лучшем случае.

– Ты, что же, предлагаешь нам молчать? – спросил Лурк. – Мы всю жизнь молчали! Наши отцы успели отоспаться в могилах и вновь возродиться, пока мы тут слушали обещания власти. Пора дать слово народу! Ты видела, как они живут там, в Метрополе? Подошвы их ботинок покрыты золотом. Им доставляют сыр из Пятой провинции и упаковывают в чертовы коробки с бантиками! Они каждый день выбрасывают тонны пищи, техники, мебели – просто потому, что им это надоело. Им, видите ли, это не нравится. А у нас каждый день умирает с десяток человек от голода и болезней! И это только в Ущелье! А что твориться по всей провинции? А в других рабочих провинциях?! Мы больше не будем молчать! Довольно!

Снова все разразились военными кличами и криками. Мои слова казались незрелыми и глупыми. Их было мало, чтобы убедить эту толпу отказаться от задуманного. В сердцах они смеялись.

– Я не предлагаю вам молчать – или сдаться. Но вы должны подумать о семьях. Что будет с ними, если вы однажды не вернетесь? Вы обрекаете их на погибель, куда более страшную, чем будет ваша.

– Армина, – Вит меня одернул, но я вырвалась и продолжила.

– Нет, Вит, я должна сказать. Стратегия не строится обсуждениями в пьяном угаре. Это все гораздо сложней. Вы идете на переговоры, но вы не готовитесь к смерти, а ведь ваш противник не играет по тем же правилам, что и вы. Наш общий враг бесчестен и коварен. Есть ли у вас оружие? Нет? А у них – да! И они выстрелят, не подумав о ценности человеческой жизни. Вы к этому готовы? Вы готовы умереть?

Я остановилась внезапно и чуть не задохнулась от потока воздуха, ворвавшегося в легкие. Во всем помещении стояла диковинна тишина, а последние слова, сорвавшиеся с губ, повисли в воздухе ледяными осколками. Меня слушали все, но в глаза я смотрела только Сету.

– Откуда ты пришла, девочка? – спросил Артур. – Мне кажется, я уже слышал подобные слова лет десять назад…

– Да прекрати, Артур!

– Вечно ты со своими бреднями!

– Не суйся!

Я сконфузилась. Произнести правду не имела права. На моих устах стояла печать, которую я должна была охранять ценой собственной жизни.

– Я росла в Ущелье, и я всех вас знаю. Мы все принадлежим этим скалам. Но я хочу предостеречь вас. Вы не можете совершить все так просто.

– Мы готовы, – спокойно сказал Лурк.

– Мы живем в страхе много лет, – вступилась поразительно степенная Лия. – Пора с этим что-то делать.

– Армина, не нужно… – прошептал Вит и положил мне руку на локоть.

– Артур, – я повернулась к отцу Вита, – ваша семья… она знает, что много лет вы собирались выступать против власти?

– Армина, – голос Вита стал строже.

– Вит, они идут на смерть, – я обозлилась.

– Мы идем на переговоры, – поправил Сет.

Я была девчонкой, они – зрелыми мужьями Седьмой провинции. Военные стратегии были мне знакомы из теории, они – воплощали все в действие. Я им не ровня. И они никогда не станут слушать труса.

Да, я трусила. Но отказывалась это признавать, прикрываясь здравым смыслом.

– Сет, революции нужны массы. Вы собираетесь изменить мир кучкой дилетантов? Вы падете.

– Все лучше, чем гнить в руках Метрополя и петь под дудку Матиса, – произнес один из братьев.

Я села на лавку и попыталась совладать с собственными мыслями. Нет, у меня не укладывалось в голове то, что они собирались подвергать себя опасности. Мы видели слишком много смертей и разрушенных судеб, чтобы позволить случаться этому снова и снова. Настали иные времена. Наши прародители явились свидетелями начала тоталитаризма, но мы, их пращуры, казалось, все еще помнили из своих прошлых жизней о той сладкой свободе и эфемерной демократии, о которой пели старые истории. Мы те, кто видит два мира, и кто может сделать выбор.

Я безнадежная трусиха – и всегда была, – но не позволю своему народу сгинуть в руках власти.

Поднялась со скамьи и заметила, что многие начали расходиться.

– Кто скомуниздил мою шапку? – ревел старик Тао. Иного варианта разговора он не ведал. – У меня уши воспаляются! Я кого спрашиваю: кто скомуниздил мою шапку?!

– Да вот же она, завалилась под лавку, – один из братьев помог достать потерянную вещь. – Внимательней будьте.

– Поговори мне еще, сосунок,– опираясь на дубовую кривую трость, бурчал старик. – Еще от мамки не отлип, а уже советы раздаешь. Да я тебе в деды гожусь!

– Да оставь ты его. Он выпил сегодня больше рыбы, – сказал другой брат.

Вит беседовал с отцом, но я выскочила на улицу и отправилась через поле к границе.