Читать книгу Нарисуй меня - Алина Ланская - Страница 13

– Как тебе здесь? – тихо спрашивает Генварский, рассеянно кивая знакомым.

– Необычно, я впервые на таком вечере.

И уж тем более как хостес! И с мужчиной, с которым едва знакома, но который как ураган ворвался в мою жизнь и грозит перевернуть все с ног на голову. Это я, конечно, не произношу вслух.

К нам никто не подходит, наше появление уже перестало интересовать гостей, все ждут официального открытия, проникновенной речи владелицы галереи и, конечно, чествования художника.

Максим рядом, не торопится никуда отходить от меня, а я успокаиваю себя тем, что по-прежнему на работе, что развлекаю гостя вечера, не даю ему скучать. Мих Мих сразу оговорился, что спонсоры на мне, а если я не успеваю, то Марго на подхвате. Вижу, как она сейчас улыбается Дугину и деликатно удаляется, когда к нему подходят другие гости. Все идет по плану. Чужому плану.

– Я мечтала о своей выставке с детства, наверное, каждый художник мечтает. Знаю все галереи города и здесь тоже была, просто как обычный посетитель. За последние три года ни одной выставки значительной не пропустила. – Умолкаю, но вижу, что Генварский явно ждет продолжения моей мини-исповеди. – У меня очень странные ощущения от этого вечера, от всего этого. Я не чувствую здесь…

Легкий, неопределенный взмах руки, но Максим кивает головой, в его глазах ни толики насмешки или снисхождения.

– Души художника?

– Не знаю… наверное.

Подхожу ближе к картине, воровато оглядываюсь по сторонам, потому что мои слова предназначены только мужчине, который рядом со мной. Я волнуюсь, мне кажется, мы на одной волне сейчас, понимаем друг друга, но все равно боюсь сморозить какую-то глупость. Это не глупость, Риша, это ощущения.

– Я прочитала книгу, которую ты мне подарил, хотя раньше на примитивистов не обращала особого внимания, да дело не в этом. Тут все какое-то картонное, что ли. Я не чувствую жизни, никаких эмоций не вызывает, но это же ненормально?

– Ненормально, – соглашается Генварский. – Я предполагал, что тебе не понравятся его работы, но, знаешь, я очень рад, что ты их увидела.

– Почему?

– Потому что Коля очень успешный художник, почти все эти картины уже проданы, думаю, после выставки не останется ни одной свободной. Если вдруг решишь писать только ради денег, посмотри, как это выглядит на полотне.

Он говорит тихим, но серьезным тоном, и я ему верю. Верю, потому что сама это чувствую.

– Разочарована?

– Да. Но если ты… почему тогда спонсируешь?

– Потому что это очень выгодно, Марин. Я ведь бизнесмен и давно уже не прикидываюсь вольным художником.

– А ты им был? – Мне любопытно, потому что я по-прежнему почти ничего не знаю. – Ты соткан из загадок.

– Ничего интересного, я как-нибудь тебе расскажу. Пойдем пообщаемся с другими гостями.

Мне показалось или на его лице мелькнула тень сожаления?

Не успели мы сделать и нескольких шагов, как Максима окликнули.

– Макс! – зычный голос Голованова-старшего не давал ни малейшего шанса прошмыгнуть мимо, да никто и не собирался. Оказывается, они знакомы. Хотя тут, наверное, все друг друга знают: один круг общения, пусть и довольно широкий. Я не вижу сына рядом с отцом, и это немного успокаивает.

– Павел Петрович, добрый вечер! Я рад вас видеть. – Они пожимают друг другу руки, а я ловлю вежливую светскую улыбку жены Голованова. Так же заученно улыбаюсь в ответ. Вечером обязательно оторву от себя эту улыбку и выброшу подальше. Совсем это не мое.

– Взаимно, взаимно! Давно кисть в руку брал, а? – Директор улыбается Генварскому как-то совсем по-свойски, видимо, они давно знают друг друга.

– Давно! Но скоро возьму. Павел Петрович – мой учитель, Марина.

Максим положил руку мне на спину и чуть подтолкнул вперед, ближе к Головановым. Тонкая ткань не приглушала ощущения тепла от его ладони. По телу пробежала едва заметная дрожь, мне захотелось повернуться к нему лицом, спрятаться у него на груди.

– Мне очень приятно, – выдавила из себя дежурную фразу.

– А вы же наша студентка, верно? – спросил Голованов. – У вас очень знакомое лицо.

Мне показалось, что в этот момент рука на моей спине чуть дрогнула.

– Пока еще нет, но я работаю в училище и летом снова буду поступать.

– Удачи! – Голованов улыбнулся и снова перевел все свое внимание на Максима. – Что нового? Все так же воюете за статусные проекты, а, Макс? Конкуренты не дремлют?

Он довольно хохотнул и ударил Генварского по плечу.

– Не дремлют, но мы все равно лучшие, в июне конкурс в Барселоне.

– Новый уровень, – с видом знатока кивает Павел Петрович. – Слышал, тебе немцы даже объединиться предлагали?

– Я не продаю бизнес, а все эти объединения…

Максим замолчал, потому что из динамиков послышался голос галеристки:

– Дамы и господа, мы начинаем!

– Устала? – Максим аккуратно убирает с моего лица прядь волос, заглядывает в глаза, и я утопаю в зелени.

«Ты – лето, Генварский, вечнозеленое лето, а вовсе не холодный январь». И перед моим мысленным взором уже возник летний пейзаж, луг, утопающий в некошеной траве, высокие полевые ромашки, колокольчики и стройный красивый мужчина в расстегнутой белой рубашке, идущий босиком к горизонту…

Встряхнула головой, чтобы немного приструнить разыгравшееся воображение, и запоздало ответила:

– Не очень. Мне нужно найти шефа.

Официальная часть закончилось, шампанское давно выпито, закуски почти доедены, многие гости разошлись, но все наши продолжают работать. Аля развлекает «папика», который оказался финансовым директором Генварского. Дэн провожает двух банкирш, Марго не отходит от Дугина. Я так увлеклась Максимом, что только сейчас замечаю своих ребят. Да, все по-прежнему на месте.

– Зачем он тебе? Вечер закончился, и твоя работа тоже. Он будет доволен, Марина, ты отлично держалась. Никогда бы не подумал, что это твой дебют.

Максим успокаивающе погладил меня по руке, а затем сказал то, чего я не ожидала от него:

– И как тебе это Зазеркалье? Уверена, что хочешь в нем остаться?

Я качаю головой, скорее машинально, чем осознанно. Но первая реакция выдает истинное отношение к происходящему. Максим назвал это Зазеркальем, по мне, так просто фальшивка, обман. А значит, сейчас самое время спросить у него про По. Выйти, наконец, из Зазеркалья.