Читать книгу Прощение - Алина Науменко - Страница 2

Назвать их театр «кружком» или, чего доброго, «клубом по интересам» – значило нажить себе смертельных врагов. Хотя, конечно, участники театра «Артемис» были всего лишь школьниками – большинство учились в седьмом-восьмом классе. Многие пришли сюда просто так, чтобы чем-то заниматься после школы. Кого-то привели родители. Опять-таки, чтобы чадо не бродило бесцельно по улицам. Однако теперь даже эти скучающие, легкомысленные воробышки стали накрепко не то что привязаны, прикованы к этому театру, околдованы его таинственной атмосферой и их руководителем – Павлом Андреевичем! Тот действительно был интересным человеком. Никогда не повышал голос, но всех держал в «ежовых рукавицах». Особо покапризничать насчет «не хочу этого играть, хочу этого» не удавалось. Роли распределял он сам, и вскоре ребята начали понимать, что играют самих себя! Каким-то удивительным чутьем их руководитель понимал, кто с какой ролью справится, и часто говорил: «Мне игра не нужна. Вы должны прожить на сцене, а для этого персонаж должен сидеть у вас внутри».

Маме Елизаветы (бесспорной любимицы Павла Андреевича) такая позиция не нравилась. «Загоняет вас в рамки, – говорила она. – А актер должен уметь перевоплощаться. Вешает на вас ярлык, а вы и в обычной жизни из него не вылезете!». Сама Елизавета безгранично уважала режиссера, но сейчас, направляясь в «Артемис» на репетицию размышляла над мамиными словами. А ведь в этом есть правда! Сегодня последний «прогон» «Синей птицы», Метерлинка. Она – Царица Ночи. А в прошлый раз играла Снежную королеву. «А кого я еще могла бы сыграть? – подумала она. – Джульетту что ли?». Она вздрогнула. Стоило представить, как она говорит при всех глупости или признается в любви, как все внутри переворачивалось! Ей казалось, что она просто не выдержит такого унижения. Гораздо проще и спокойнее играть холодную и величественную Царицу Ночи.

Она вошла в знакомый зал и вдохнула знакомые запахи кресел, занавеса, декораций, которые не променяла бы ни на что. Запахи Театра.

На сцене уже репетировали свои перепалки Огонь и Вода – Ларочка и Никита. Среди пустых кресел, закинув ноги на спинку переднего сидения, устроился Максим. Его она терпеть не могла. С одной стороны за то, что никогда нельзя было понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно, а с другой..С другой, когда она разговаривала с ним, у нее возникало ощущение, что он смотрит на нее снисходительно. Сверху вниз. А в ее случае этого было вполне достаточно, чтобы возненавидеть человека навсегда. Но, тем не менее, ей не понравилось, что он так был поглощен своим телефоном, что даже не соизволил поздороваться. Ларочка ограничилась кивком, но ей простительно – никто не осмелился бы позволить себе отвлекаться на репетиции.

– Молодцы, ребят, – похвалил их режиссер и повернулся к Лизе. – Иди, переодевайся. Сегодня будем репетировать в костюмах..А, да, здравствуй.

Среди юных артистов пробежал смешок. Павел Андреевич был всегда до такой степени поглощен работой, что про мелочи, вроде приветствий мог и забыть. Не от отсутствия хорошего воспитания, а просто от увлеченности своим делом.

Пока Ларочка переодевалась в голубовато-зеленое платье Воды, Елизавета разыскала свое длинное черное платье с бумажными звездами и обруч с картонным полумесяцем.

– Красиво, – заметила Ларочка. – Только мрачновато. Прям вдова или летучая мышь.

– Для царицы Ночи так и надо, – Елизавета поправила обруч на голове.

– Надеюсь, завтра мы во всем этом не умрем от жары, – вздохнула Ларочка. – Я и за сегодня не ручаюсь!

Она повертелась у зеркала.

– Лиз, как ты думаешь, я красивая? – неожиданно спросила она, чем несказанно удивила подругу. Она внимательно ее осмотрела. Нельзя сказать, что Ларочка была красавицей, но считалась таковой. У нее был удивительный цвет лица – светлый с оттенком перламутра. За это взрослые иногда называли ее «жемчужинкой». К этому прилагались длинные светлые, мягкие волосы и серые глаза.

– А что, в классе еще не все выучили, кто у нас «всех милее, всех румяней и белее»? Или кто-то один?

Ларочка покраснела. Лиза всегда видела ее насквозь (впрочем, в ее случае не только Лиза).

– Да. Но не в классе, а в театре. Мне Никита нравится, – призналась она.

Елизавета была поражена.

– Никита?! Который постоянно издевается над всеми, включая тебя? Или тебе это нравится?

Ларочка вздохнула. «„Началось в колхозе утро“, называется», – подумала она.

– Он же просто шутит! Нельзя же на каждую ерунду обижаться.

– Возможно, – согласилась Елизавета. – Но, понимаешь, каждый сам решает, как с ним будут общаться другие. Если ты будешь дружить с Никитой или тем более – встречаться, значит, тебя устраивает его отношение к тебе. Значит, тебе нравится, что тебя можно щелкнуть по лбу или ущипнуть?

– Да он же шутит! – упрямо повторила Ларочка. – У тебя что, чувства юмора нет?

Елизавета внимательно взглянула на нее.

– Знаешь, бывает человек с чувством юмора, а бывает чувство юмора с человеком. В случае с Никитой – второе.

– Глупости, – Ларочка передернула плечами. И вернулась к прежней теме. – А насчет меня..Может, он как раз наоборот – показывает таким образом, что я ему нравлюсь! Вот после прошлого занятия он меня по пятой точке шлепнул! – девочка покраснела. Елизавета чуть приподняла бровь. Она это видела, и ее тогда удивила реакция подруги. Так как-то неестественно захихикала, хотя было видно, что ей это не понравилось. Но таков был характер Ларочки – она легко прощала любые обиды, а многое даже за обиду не признавала. «Да он же пошутил!» – было почти постоянной ее присказкой.

Лара молча смотрела на нее, ожидая продолжения лекции про уважение к себе. Хотя причем здесь это, она не всегда понимала. «Какого уважения она вообще хочет от Никиты? – подумала она. – Чтобы он раскланивался перед ней на каждом шагу? Ну да, поддевает всех, но он же просто шутит! Это Лиза со своим странным самоуважением готова видеть оскорбление в каждом слове. Нельзя же все принимать настолько близко к сердцу!».

Однако высказать все это девочка не смогла – Елизавета больше ничего не сказала.

– Ты в Москву поедешь, если наши соберутся? – решила сменить тему Ларочка.

– Не знаю, пока не думала. А ты?

Уже давно в театре шли разговоры о поездке летом на московский фестиваль детских театральных коллективов, но точно никто ничего не знал. Ларочка кивнула.

– Я да. Никита говорил, что тоже поедет, – ее глаза заблестели. А вот Елизавета внутри содрогнулась. Представила две недели в обществе Никиты и его друга Максима. Она, конечно, человек закаленный, ее выдержку сломать не так-то легко, но две недели подряд..

Девочки вышли из костюмерной. Лиза присела в зрительном зале, ожидая, пока Максим переоденется в Кота. И пыталась распутать клубок мыслей в собственной голове. «А, может, и правда? – вдруг подумала она. – Может, правда я зря ношусь со своей гордостью как курица с яйцом? Я ведь от этого только смешнее выгляжу!». «А что у тебя еще есть кроме гордости? – спросил кто-то внутри. – Что будет с тобой, если ты выбросишь свои принципы на помойку? Как только люди вокруг увидят, что ты стала уязвимой – они тебя в порошок сотрут! А заступиться за тебя толком некому. Это Ларочке можно расслабиться – у нее за спиной отец. В крайнем случае, заступиться. А у тебя, сама знаешь, нет ни отца, ни собственной физической силы. Тебе остается только одна защита – собственная гордость, самоуважение и эта, как ее – уверенность в себе. А то в порошок сотрут. Что, не знаешь что ли?».

Лиза вздохнула. Да, это она знала.

В школе, надо сказать, ее трудный характер оценили не сразу. Было всякое. И дразнили, и оскорбляли. На слова она не реагировала или отвечала холодным взглядом. Тогда перешли к активным действиям. Сашка, ее главный обидчик, взял за привычку проходя мимо, толкнуть ее или ударить. Просто шел по коридору, ударил ее по локтю и испарился.

Но Лиза понимала, что в любой момент он может пойти дальше, и что с ней будет тогда, один Бог знает. Еще хорошо, что ее тщательно выученное внешнее спокойствие никогда не изменяло ей. «Спокойно, – говорила она себе, – они ждут, чтобы я потеряла самообладание. Они ждут реакции. Любой. Их повеселит все. Но представления они не дождутся». Она всегда вела себя с особым нарочитым спокойствием, давая понять, что Сашка в ее глазах даже не стоит того, чтобы пускаться с ним в разборки. И это злило его еще больше. Потому мальчик каждый раз изобретал новые способы ее изводить. Как-то он в очередной раз толкнул ее в коридоре, но гораздо сильнее, чем обычно. Она упала, и портфель вылетел из ее рук.

– А извиниться не хочешь? – неожиданно бросил он реплику и замолчал, довольный своей сообразительностью. Одноклассники, затаив дыхание, смотрели на эту сцену. Всем было интересно, как поведет себя эта воображала. Елизавета, конечно, такой наглости не ожидала. Она встала, отряхнула юбку и взяла портфель.

– Ты считаешь, должна? Любопытно узнать, за что? – эти слова она произнесла с убийственной иронией.

– За то, что ваше герцогское сиятельство занимает слишком много места в коридоре, а нам, простым смертным, и пройти негде!

Зрители рассмеялись. Однако Лиза даже не соизволила взглянуть ни на кого из них. Хотя внутри у нее все сжималось от страха. И помощи просить не у кого. Была перемена, а на перемене многие учителя имели привычку запирать кабинеты и выгонять учеников в коридор. Чтобы самим в тишине подготовиться к следующему уроку или просто попить чай и отдохнуть. Умом Лиза понимала, что они имеют на это право, но.. Как ни крути, а при учителях ее «любимые» одноклассники задевали ее меньше, а оставаться с ними в коридоре, не имея возможности нигде укрыться, было настоящей пыткой. Скрыться некуда, разве что в библиотеку. Но, во-первых, до нее еще надо дойти, а во-вторых, даже Сашка хоть и дурак, но не настолько – поймет, что это самое настоящее отступление. А раз отступила – значит, боится их.

Ребята с интересом наблюдали за ней, но ничего особенного не видели. Страх, отчаяние, обида были запрятаны слишком глубоко, а с виду она казалась вполне уверенной в себе девочкой, которой совершенно на них плевать и которая не нуждается ни в чьей защите. Елизавета собиралась с мыслями недолго, и вскоре рассмеялась.

– Боюсь, тебе с такой широкой душой и еще более широким умом будет тесно в любом коридоре.

Последовал смешок. Одноклассник понимал, что в споре ее не взять, потому подошел поближе.

– Зато мы сильно умные, да? – в его словах явно звучала угроза.

– Насчет тебя – не знаю, – с улыбкой отозвалась Елизавета. Ее главной задачей было показать ему, что он со своими выходками ей безразличен. Она не собирается опускаться до него. В ответ Сашка выхватил ее сумку и кинул к кому-то.

Девочка знала, что будет дальше, но поддаваться и на сей раз не собиралась. Не хватает еще за собственными вещами по всему коридору бегать!

– Очень любезно, Саш. Я буду очень признательна, если вы ее еще и до класса донесете.

Эта фраза оказалась, по ее мнению, не слишком удачной, так как на сей раз вызвала взрыв смеха. Саша издевательски поклонился.

– Как прикажите, ваше сиятельство. А, может, сразу к подъезду?

– К подъезду не надо, – спокойно ответила она. – Не перенапрягайся.

После этого оставалось только одно – уйти. Однако сделать это спокойно и величаво не удалось. То ли Сашка, то ли еще кто-то, толкнул ее сзади. Елизавета упала. И единственное, что ее беспокоило – как бы не потерять самообладание. Она встала на ноги. Оборачиваться или нет? Все-таки обернулась (не дело стоять к врагам спиной). Оглядела их. Она понимала, что если эта свора – Сашка и компания, накинется на нее, ей конец. Превосходство силы в любом случае на их стороне. А все, что есть у нее – гордость и умение держать себя в руках. Она должна вести себя так, словно ничуть их не боится. Словно она дочь олигарха и у нее за спиной полсотни охранников. Или у самой черный пояс по каратэ. Не факт, конечно, что поможет, но, может, хотя бы чуть сдержит их. Говорят же, что если человек уверен в себе, его задевать не будут! Хотя ее собственная судьба это и опровергает.

– И что дальше? – осведомилась она.

– В смысле?

Ура! Растерянность врага – ее козырь!

– Ну, треснул ты меня, толкнул, там не знаю, что еще. А дальше что?

На сей раз ее спокойствие было не показным. Она смотрела на Сашку с неподдельным интересом. Ей вправду хотелось знать – а что дальше?

– Что, по-вашему, я должна сделать? Разрыдаться, побежать к маме, к директору, уйти в другую школу? Какой вариант вам больше нравится?

– Лучше на другую планету! – заявила одна из девочек. – Ты и так с Луны.

Елизавета даже не соизволила повернуть голову в ее сторону. Она понимала, что главный ее враг – это Сашка.

К счастью, наконец, прозвенел звонок, прервав эту пытку.

Зачем она вспомнила это сейчас, готовясь к репетиции в роли царицы Ночи? Может, из страха, что все снова повторится? Что, кстати, вполне вероятно, ведь если они поедут на фестиваль, она снова останется наедине со своими ровесниками, среди которых Никита и Максим! Павел Андреевич не сможет сидеть возле них круглосуточно! Выдержит ли она?

– Лиз, не делай такое похоронное лицо, а то завтра всех детей распугаешь! – съехидничал Никита. Елизавета бросила на него презрительный взгляд (неделю перед зеркалом репетировала), но щеки слегка покраснели. Как ни крути, а этот мерзкий тип прав. Чего она ударилась в воспоминания? Это год назад было! Тем более, все закончилось в ее пользу. Им так и не удалось сломать непоколебимую Елизавету, и от нее отстали. Теперь даже считались. Сашку она по-прежнему в упор не замечала, чем изрядно его злила. Но задирать ее так как раньше, он больше не осмеливался. Тем не менее, Лиза по-прежнему была готова в любой момент отразить новое нападение. И гордилась собой. Справилась же! Причем без помощи взрослых! Ни мама, ни учителя так ничего не узнали. Это, кстати, тоже повлияло на мнение одноклассников о ней и так или иначе заставило ее уважать.

Появление Максима ее окончательно подбодрило и развеселило – настолько забавно он выглядел в черной шапочке с кошачьими ушами и черном жилете, с хвостом, перекинутым через руку. Он ненадолго задержал на ней взгляд, и девочка еще больше покраснела. Отбросив все лишнее, она с истинно королевским достоинством поднялась на сцену.