Читать книгу Мёд и Лимон - Алина Наумова - Страница 4

Субботняя вылазка в супермаркет была запланированной. Машина осталась греться на стоянке под палящим солнцем. Рубашка успела взмокнуть еще в пути, но меня это мало волновало. Разговор с Айком все еще настырно торчал у меня в голове, не позволяя делать лишние движения. Я старалась не думать. Когда ты не думаешь о чем-то конкретном, то думаешь обо всем подряд. И сейчас я пыталась думать обо всем сразу. Об этом городе. О солнечных лучах на подоконнике. О маме. Об Айке. Об университете. Предстоящей пьесе. Об эссе. О Дастине. Нет-нет. Об этом мне думать совершенно не хотелось.

– Доброе утро, мисс Оуэн.

Воздух застрял где-то в выдохе. Я поправила собранные на затылке волосы.

– Доброе утро.

– Отличная погода.

– Не буду спорить.

Мед. Липкий мед. Ловушка для таких жалких созданий, как я.

– Уже решили, что будете делать на выходных?

– Друзья звали меня на озеро. Я еще не решила.

– Здорово. Мы тоже с ребятами собрались на прогулку.

Как удивительно легко удается убедить себя обрасти вымышленными друзьями. Они веселые и шумные. У некоторых есть маленькие дети. Кто-то одинок и обязательно держит в руках баночку с пивом. У кого-то заразительный смех и клетчатый плед в руках. Я вижу даже удочки.

– Отличных выходных, Дастин.

Он ловит мой взгляд. Зачем? Нужно изменить маршрут. Супермаркет в нескольких кварталах от меня. Может стоит поискать другой? Значит, по средам и субботам нужно перестать сюда заезжать.

– И вам. Мисс Оуэн.

Я сглатываю липкий комок в горле и мне становится невыносимо тошно от этой жары. Губы перестают шевелиться, а кожа под рубашкой ноет и чешется. Прохлада простыней кажется мне такой недосягаемой.

Время совершенно не идет. Стрелки увязли в бронзово-золотистом болоте. Оттуда нельзя выбраться. Нельзя его избежать. Я уже думала о том, чтобы снова сменить место жительства. Но этот город успокоил меня и теперь пытался сломать все что я построила. Как подло с его стороны!

Ветер не шевелит листву деревьев, и мысли снова тонут в моей голове.

Стопка листов справа исчезла. Темно-коричневое пятно высохло, оставив ободок от произошедшего недавно события Я вижу отколовшийся кусочек керамической ручки. Рыжая кружка все также лежит на полу возле стола. Я не буду ее поднимать. Ладонь зажимает осколок все крепче и острые края впиваются в кожу, разрывая ее. Боль внутри унимается, не оставляя шансов для волнения. Все будет хорошо. Так как должно быть.

Выходные пролетают под кондиционером. Новые царапины на бедре практически не заживают. Я сдираю корочку иголкой. Капля крови кажется такой маленькой и алой, что мне хочется плакать от беспомощности. Почему запертые воспоминания продолжают стучаться в своей коробке и продолжают пытаться вылезти. Зачем? Почему мы не можем просто стереть себе память и начать жить с чистого листа. С чистого белого листа. Я помню кровь, ярко-алую. И темно-бордовую, и почти черную. И бледно-розовые разводы на кровати. Будто незримая рука раскрашивала мою постель акварелью. Рука невидимого художника раскрашивала мою жизнь, когда я больше всего в этом нуждалась. Смерть не спасет меня. Наказание – это жизнь. Жизнь по правилам. И тогда твоя простынь всегда будет чистой. Хрустящей и запахом кондиционера «Океанский бриз».

Его фигура выделяется на фоне всех и солнце любовно выхватывает его плечи в толпе. Я не знала, что Дастин увлекается спортом. Я вижу каждую натянутую мышцу. Прыжок. Мяч летит в корзину и не задевая железного обруча, укладывается в мягкую паутину сетки.

В моих попытках скрыться виноват Адам. Я все еще не придумала никакого оправдания и мне совсем не хочется отчитываться перед ректором, и объяснять свой отказ от дурацкой пьесы. Жуть какая! И почему все это происходит со мной?

Всего секунда и я не успевая отвести взгляд. Я снова поймана. Я в ловушке. Ненавижу мед. Ненавижу липкость. Ненавижу бархат.

Он прикладывает ладонь козырьком ко лбу и щурится. Солнце сжигает мое тело. Ноги вязнут в болоте и уставшие глаза размывают все образы передо мной.

– Как вы себя чувствуете?

Голос так далеко. Дико хочется раствориться и утонуть в своем сознании.

Глаза сопротивляются и только светло-жёлтые пятна оказываются у меня перед глазами. Откуда тогда этот голос? Где я? Что происходит? Пытаюсь сосредоточиться. Одно из пятен темнеет. Дастин.

– Что происходит?

– Вы потеряли сознание.

– Что?

Выдох и вдох. Наконец, мне удается сосредоточиться. Носки, юбка, пояс, рубашка. Пуговица на рукаве. Расстегнута. Не может быть! Нет-нет-нет! Что происходит здесь?

– Вам стало плохо на площадке. Вы сейчас в мед кабинете. Вам лучше?

– Чувствую себя отлично. Мне нужно идти.

Я пытаюсь сесть. Рука Дастина проникает сквозь жесткую ткань рубашки. Мои глаза снова видят эту проклятую расстегнутую пуговицу на правом рукаве. Что он видел? Кто это сделал?

– Я помогу.

– Спасибо. Все в порядке.

– Может позвать врача?

– Не нужно, – сердце гулко буянит в грудной клетке. Дыхание Дастина и жар его кожи не дают мне дышать. Мне нужно просто уйти отсюда. И добраться до прохладной чистой простыни. Я придумаю что-нибудь, всё будет хорошо.

– Я отвезу вас домой.

– Не нужно. Я могу, и сама добраться.

– Не спорьте. Я отвезу вас домой.

– Хорошо.

Я не могу с ним спорить. Нельзя с ним спорить. Он что-то видел? Ничего он не видел. Я просто ассистент его профессора. Кому интересно, что скрывается под моей рубашкой с застёгнутыми пуговицами. Бред! В последнее время я слишком себя накручиваю. Незаживающие царапины ноют. Мне нужна мазь. Я вспоминаю алое пятнышко крови на бедре.

– Пристегнитесь, – машина Дастина волнует прохладой и цитрусовым ароматом.

– Не нужно было. Все хорошо.

– Где вы живете?

– Недалеко. Сейчас прямо.

Тишина начинает меня пугать больше чем шум и шепот. Почему он молчит? Что-то произошло?

– Я хотел спросить кое-что.

– Конечно.

– Почему вы не читаете мои работы?

– Что?

– Почему вы не читаете мои работы, мисс Оуэн.

Мне снова не хватает воздуха. Откуда он узнал? Я сказала что-то?

– Я читаю твои работы.

– И как вам мое последнее эссе?

– Хорошо. Мне понравилось.

– Серьезно? – я слышу усмешку в его голосе. Наши взгляды пересекаются, и я понимаю, что не ошиблась. Он улыбается.

– Серьезно. А что не так?

– Все не так. Вы врете, мисс Оуэн.

Он говорит это мне?

– Почему ты так решил?

– Я ничего не писал в этом эссе. Я просто переписал отрывок из Библии. Первое, что попалось мне под руку.

– Из Библии?

– Да.

– И зачем ты тогда спрашиваешь?

– Хочу узнать, за что я получаю все эти баллы и шаблонные комментарии?

– Зачем задавать вопросы, на которые знаешь ответы.

Сердце выпрыгивает из груди. Что с этим парнем?

– Мне интересно, почему?

Машина замедляет ход и останавливается возле изумрудной изгороди.

– Зачем ты остановился?

– Хочу узнать ответ на свой вопрос.

– Да, я не читаю твои работы. Мне это не нужно. Я знаю, что ты пишешь. И мне этого достаточно. Тем более, я не твой профессор чтобы ставить тебе баллы и оценивать твои эссе.

– Вы их проверяете. Я знаю. Профессор Олсен никогда не писал комментарии. А вы пишите. Но вы их пишите другим.

– И что? Это важно?

Тяжело дышать. Слова налетают на меня как разъярённые осы, хотя его голос абсолютно спокоен. Тишина в воздухе. Цитрусы. И мед. Противный и липкий.

Прохладная простынь под спиной, мягкий свет ночника и звезды. Такие причудливые и неаккуратные. Где я? Что происходит?

– Вы у меня дома. Вы снова потеряли сознание. Думаю, здесь есть и моя вина, – высокая фигура в дверном проеме разговаривает со мной голосом парня с медовыми глазами.

– Я у тебя дома?

– Да. Я не знал куда вас отвезти. Вашего адреса у меня нет.

– Спасибо. Мне нужно домой.

– Вам лучше остаться. Я не могу вас отпустить.

– Это еще почему?

– Сейчас три часа ночи, и я не могу позволить вам ехать в таком состоянии.

– Три часа ночи?

Мой голос пискливо дрожит. Хочется разбить себе голову и оторвать руки. Что со мной творится? Почему я валяюсь в чужой кровати в три часа ночи? И почему эта кровать принадлежит человеку, которого я хочу видеть меньше всего?

– Завтра я отвезу вас на работу. Это комната Мэг. Можете переодеться. Пижама в шкафу.

– Мэг?

Черт, это звучит ужасно!

– Моя сестра. Она учится на первом курсе. Иногда остается у меня. Не волнуйтесь.

Его фигура будто вылита из тьмы и света.

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо.

– И вы опять врете.

– Как ты разговариваешь, Дастин?

– Обычно. Не люблю, когда люди врут. А вы врете. Всегда. Каждый вторник и каждую нашу встречу. Почему?

– Ты сейчас переходишь границы, – мне нужно защитить себя. Он не может говорить со мной. Он похож на зеркало. Он говорит то, что видит? Что он видит?

– Вы знаете почему я не вызвал врача или не отвез вас в больницу?

– Не знаю.

– А я думаю, знаете.

Пуговица на рукаве все также расстегнута. Я бессильна. Я не могу сопротивляться. Я не могу ничего говорить. Он знает ответ на свой вопрос. И видит меня.

– Это ничего не значит. Ты ничего не знаешь.

– Не знаю. Но лучше останьтесь здесь. Вас никто не побеспокоит. Может принять душ. Утром я отвезу вас в университет.

Его тон заставляет меня подчиняться. Я снова становлюсь слабой. Я позволяю управлять собой и своими эмоциями.

– Хорошо.

Он исчезает, закрывая за собой дверь.

Я тону в мягкой пижаме. Видимо, Мэг крупнее меня. Но пижама приятно пахнет. Короткие рукава футболки только подчёркивают изрезанные руки, и я прячу их под одеялом. Здесь никого нет. Здесь только и неаккуратно приклеенные звезды на потолке. Кто их клеил? Дастин? Мэг? Почему они неровные и не похожи друг на друга. Свет ночника отбрасывает тень на светлой стене, и я закрываю глаза.