Читать книгу Пропавший без вести - Алинда Ивлева - Страница 4

Машина забуксовала сразу как свернул с грунтовки. Яростно крутились колеса, все больше уходя в квашню колеи, разбрасывая комья земли, похожие на свежие коровьи лепешки. Двигатель урчал и злился, непривычный к деревенским дорогам водитель, с досады еще пару раз вдавил педаль газа в пол. И выключил зажигание. Глеб высунулся из новой машины и с досадой оглядел рябой от грязи железный бок. Вспомнил про неподходящую обувь – светлые кроссовки – чертыхаясь, вылез. До семейного дома метров шестьдесят. Решил дойти до соседей. Прошёл мимо бабкиного обрюзгшего дома с опущенными плечами и черной трубой, торчащей как наблюдательная вышка на затонувшем у берега судне поверх провалившейся с одной стороны крыши. Зашоренные окна навевали грусть. Слепой старый дом. Глеб поёжился, хотя было тепло и безветренно. Желания пробираться сквозь бурьян не было. После бабкиного вдоль тропы стояли еще два собрата, напоминающие смертников в ожидании исполнения приговора. Впереди показался свежевыкрашенный бирюзовый забор. Щитовой дом казался инородным среди буйной растительности вокруг и изб-попрошаек. Заглянул между штакетниками: сад запущен, но трава скошена. На втором этаже в окне мелькнула тонкая фигурка. Глеб махнул. Вскоре услышал быстрые шаги по шуршащей щебенке, дверь открыла внучка соседки. Марина. «Хорошенькая», – подумал Глеб, когда улыбающаяся девушка в коротком халатике открыла калитку.

– Привет, а бабушка в городе. Тебе ключи?

– Да, собственно, она мне ни к чему. Вы звонили?

– Угу. Миша, это он решил, что пора расширяться, – она погладила живот. – Говорит, у вас фундамент крепкий.

– Ну, мы не против. Схожу в разведку и вернусь.

– Глеб, ты не пугайся, но там ужас что. Бабушка, хорошо, заметила. Бомжи к вам повадились, угол дома подпалили. И внутри там такое устроили, – девушка закрыла рот рукой и покачала головой.

– Ладно, разберусь, и не такое видали. Спасибо, – Глеб подбросил ключ вверх, ловко поймал, подмигнув соседке, направился к дому.

Редкий забор словно с перепоя, стоял накренившись вперед. Калитка на ржавых петлях с трудом открылась. Глеб злился, его раздражали эта безнадега и упадок. Надо было давно избавиться. Репейник и лопухи цеплялись за джинсы, когда он попытался пробраться в жилище со двора. Дошел до торца, увидев опаленный угол, вернулся. Отодвигая кусты шиповника и смородины, пролез ко входу с улицы. Хорошо, что по уму строили – для проветривания и для гостей – парадная царская и черный выход. Поднялся на крыльцо, изучил скважину. Чем-то забита.

Ключ от другой двери. Он несколько раз приложился со всей силы к деревянному полотну. Что-то мешало изнутри. Вспомнил про массивную щеколду. Полез сквозь бурьян к сараю в конце участка. Тот выглядел понадежнее дома. Вскрыт.

Заметил старый гамак между яблонями, вспомнил, как любил на нем лежать часами, пока бабка копалась в огороде. Что-то щемящее в груди отозвалось на чириканье вспорхнувшей с дерева пичуги. Свалилось несколько падалиц в то место под гамаком, где почему-то не росла трава. Так и остались залысины на земле. Будто он с другом Мишкой только слез с подвесной сетки. Добрался до сарая, открыл, на удивление легко. Оторопел сперва от шелестящих звуков, думал, крыса, но мимо ног стремглав бросился огромный кот.

– Чёрт! А ты че тут делаешь, рыжий прохвост?

Повалился садовый инвентарь, среди упавших лопат увидел лом.

– О-о, то, что надо!

Вместе с косяком вывалились часть двери и паз для задвижки. Глеб прошел внутрь, отодвинув влажную в разводах ситцевую штору. В прихожей разбросаны смятые пестрые половики, облупленные тазы, кастрюли, пустые консервные банки, скомканные газеты. Глеб зажмурился от запаха стухших продуктов и мочи, чихнул несколько раз, и вошел из предбанника в первую комнату. В глаза бросился ковер над кроватью – на синем фоне мчится запряженная тройка. Три мужика в санях, один погоняет хлыстом и крчит-кричит. Глебу даже почудился его возглас с присвистом.

– Разорался тут, – он оглядел комнату. Завешанные окна, разобранная печь, часы с застывшими возле семи часы на шифоньере. Глянул на стену у окна рядом с кроватью – портреты целехонькие. Дед с бабкой, мамка, отец, прабабка – помещица, в платке словно монашка, платье темное в пол, стоит возле нашего же дома. Вон яблоня и две березы еще не спилены. Глеб подошел к стене и взял дедов портрет, молодой, бровастый, щёки, отъевшиеся на деревенских харчах, плечистый, в косоворотке. Он снял портрет, протер от пыли рукавом. Перевернул в поисках надписи и увидел в надтреснутом багете бумажный обрывок. Развернул. Покрутил. Фрагмент то ли накладной, то ли телеграммы, бумага старая, шершавая, желтоватая. Прочел в нижнем уголке сохранившиеся буквы: «…в подвале».

– Здрасьте посрамши… Че за подвал!? В доме ни подвала, ни подпола не было. Так, а где бабка заготовки держала? Ведь держала, точно помню. И почерк вроде ее, с нажимом и острыми углами.

Глеб сунул бумажку в карман, заглянул в оставшиеся комнаты, слазил на чердак. Наверху, как и по остальным помещениям на полу, валялась одежда, белье, остатки посуды. Печку раскурочили, видать, искали кулацкие сокровища. Долбоящеры. Ну что нашли? А может, и правда, они где-то есть? Хм, где этот чертов подвал? Почему-то вспомнил снова гамак и Мишку. Мишка женился, солидный стал, отцом скоро будет. А раньше – дурак дураком. Как только они не чудили, мечтали археологами стать, ездить на раскопки по всему миру. Всю округу в лесу перекопали, тренировались. Гильзы находили, пули-трассеры немецкие, каски да котелки с ложками. А вот древностей не обнаружили, хотя молвой новгородская земля полнится о кладах. Да что там полнится, обнаружили и не раз, то монеты серебряные, то дирхамы арабские. Эх-х. Почему-то вспомнил бабу Катю, как она их с Мишкой гоняла с гамака, и просила погулять. Не часто, но, бывало. Может, хотела покачаться в тишине. Поспать она любила, как и одиночество. Нелюдимая баба Катя. Глеб снял все портреты со стены, сложил в прихваченную из сарая авоську, и вышел на улицу.

Солнце припекало. Его разморило, посидел на лавке на заднем дворе, тут же налетели комары, он вернулся к сараю, чтобы прикрыть его. И на полпути, споткнувшись обо что-то возле гамака, упал в лопухи. Снова мимо промчался рыжий кот, возникший будто из-под земли.

– Твою мать, гвоздь что ли…

Глеб посмотрел на кроссовку – цела. Выдохнул, ковырнул бугорок с травой, увидел ржавое кольцо. Потянул на себя, не поддалось. Вернулся в сарай, нашел ящик с инструментами. Бабка – куркулиха, чего только у нее нет. Обнаружил гвоздодёр, поспешил к предмету изысканий. Детская мечта осуществилась, почувствую себя хоть на часок археологом. Глеб раздолбал почву вокруг острым концом дергача. Увидел доски. Попрыгал на них, почувствовал, что пружинят. Поспешил в дом за брошенным там ломом, и подцепил кольцо.

Неожиданно небо заволокло будто кобальтовой кисеей, он посмотрел туда, откуда надвигался дождевой фронт.

– Да блин, люблю грозу в конце мая… – и приложился сильнее к лому, упершись им в твердь. Что-то хрюкнуло под ним и образовался зазор между землей и крышкой люка. – Точно, погреб.

Глеб быстро расчистил гвоздодером деревянный затвор, снова ухватился за кольцо, тот поддался. Он открыл и откинул крышку. Повеяло холодком. Заглянул внутрь, плюхнувшись на землю животом и оперевшись ладонями об край.

– Ни хрена не видать. А если в погребе бабка хранила заготовки, значит, должна быть вентиляция. И где она? Сколько лет тут провел, никакой трубы не видал.

Глеб ловко вскочил, не прошли даром годы тренировок, Мишка завидовал Глебовому умению вскакивать как каратисты из положения лежа в положение стоя, с помощью одного лишь пресса. Включил фонарик на телефоне и посветил вниз. В глубине, почти под сараем увидел какой-то предмет, напоминающий ящик. Но лестницы не было. Можно, конечно, спрыгнуть вниз. Но хрен потом вылезешь. Сходить за Мишкой? Пошел он… Они много лет не общались.

В своё время они вдвоем мечтали уехать в Москву, поступить в институт. Уехали. Мишка поступил. А Глеб с треском провалился. Друг должен был составить компанию, по мнению Глеба, бросить все и вернуться с ним. Мишка – дерьмовый друг. Он остался. Глеб окончил автомобилестроительный колледж, увлекся гонками. И позабыл о своих юношеских мечтах, и Мишке. Казалось, даже обида прошла. Но на ралли местного уровня случилась беда. Страшная авария. Мать просила у Мишки, давнего друга сына, денег на операцию. Тот заявил, что копит на свадьбу, деньги под процентами. Предложил помочь взять кредит с выгодной ставкой. Друг Глеба уже работал в банке начальником отдела. Мать как-то перекрутилась, одолжила, Глеб выздоровел. Но о Мишкиной подлости не забыл. Хотя узнал не от матери, от сестры. Мама вечно всех оправдывала. Худшая позиция в жизни: подставь другую щеку, если бьют и умей прощать. Глеб считал, что так мыслят слабаки.

Заморосил дождь. Он вспомнил, что в сарае всегда стояла лестница, они с Мишкой… Да, блин, как клещ вцепился этот Мишка во все его детские воспоминания. Через несколько минут спуск в погреб был готов, Глеб, не раздумывая полез вниз. Когда на поверхности осталась лишь его голова, ступенька подломилась и ухнула под опорной ногой, он упал на ту, что когда-то чудом спасли врачи. Глеб заорал больше от ожидаемой боли чем реальной, выученный страх, так бывает у спортсменов – мышцы помнят старые травмы. Травматофобия. Он нерешительно поднялся, ощупал себя. Кости целы. Наступил когда-то пострадавшей в аварии ногой, – в порядке. Выдохнул, вытер холодный пот со лба. Нащупал в кармане телефон и осветил погреб. Побелен известкой, неровные стены, заметны местами выступающие бока валунов. Посветил на пол – глиняный, похоже. Сделан на совесть, ни сырости, ни плесени. Он осторожно направился к загадочному ящику. Осмотрел его. Да это же сундук.

В этот момент над ним громыхнуло. Раскат за раскатом, гремело все ближе, будто приближался гигантский перкуссионист.

– Да, и как теперь выбираться? Звонить Мишке? Да ни за что…

Глеб решил не думать об этом, и увлекся вскрытием сундука. Замка на нем не было. Петли лишь пискнули, но… золота и бриллиантов там не оказалось. Глеб положил телефон на крышку сундука, чтоб фонарик светил вниз и разглядел находку получше. Какие-то упругие свертки, упакованные в полиэтилен, поколись на дне.

– Наркота что ли? Да не, баба Катя точно не наркобарон. Она чуть не прибила, когда застукала их с Мишкой с беломориной. Он вспомнил про перочинный ножичек во внутреннем кармане, носил его всю жизнь с собой. Подарок отца. Вот и пригодился. Вытащил, раскрыл лезвие и аккуратно вспорол упаковку. Несколько тетрадей в клеенчатых обложках. Положил обратно, взял следующий сверток. Повторил операцию: письма, документы. Хм, че за фигня. Зачем их прятать? Распаковал самый большой куль. Вытащил детскую одежду. Пальтишко, платье, ботиночки, шапочка. В недоумении Глеб отбросил вещи, почувствовав, что прикоснулся к тайне, которая может изменить его жизнь. Внутри росло, наливалось что-то громоздкое с острыми краями, впивалось и кололось шипами в кишки. Запекло в грудине с такой силой, что перехватило дыхание. Глеб встал и прошелся, чуть наклоняясь по погребу, рванул к открытому люку и подставил лицо под упругие капли.