Читать книгу Отсутствие света - Алиса Арчер - Страница 7

Как же ты мог, сволочь? Я же верил тебе!

Предатель!

…достойно исполнять свой служебный долг…

Пожалуйста, убей меня…

…быть мужественным, честным и бдительным, не щадить своих сил…

Сдохни, тварь!

Голоса смолкли, оставляя меня наедине с полутемной прихожей. Я осознал, что уже целую вечность стою у двери, уткнувшись взглядом в кожаную банкетку. Не помню, как добрался сюда. Последние сутки словно стерли из памяти. Смутные образы расплывались и ускользали, как только я пытался сосредоточиться на них. Будто я вспоминал свой сон. Ночной лес, шоссе, собачья свора. Что из этого было видением, а что явью? Как отличить истину от лжи?

Предатель!

Ты так разочаровал меня, так разочаровал…

Думал, тебе удастся меня обмануть?

– Да, – тихо проговорил я, надеясь, что, получив ответ, назойливый шепот в моей голове исчезнет, – да, и мне почти удалось. Всего пара недель – и мой идеальный план осуществился бы. Я был так близок…

– Сдохни, тварь! – прошелестело у самого уха, словно тот, кто желал мне смерти, все еще стоял передо мной. Я коснулся лица, отгоняя наваждение. И заметил, что руки перепачканы землей и… чем-то похожим на кровь.

Не лги себе, ты ЗНАЕШЬ, что это кровь. Твоя кровь.

Пальцы слушались плохо, я согнул и разогнул их несколько раз, прежде чем мне удалось нащупать собачку молнии у горла. Но расстегнуть куртку не получилось. Молнию заело намертво. Я оставил попытки раздеться и прошел в ванную. Не зажигая света, повернул кран. Подставил руку под тонкую струю. Пару минут наблюдал, как грязь стекает с пальцев, а потом сообразил, что включил одну горячую воду. И не чувствую дискомфорта и боли.

Закрыв воду, я медленно вышел в коридор. Нащупал выключатель на стене. Осмотрел руку – кожа казалась слегка набухшей, но покраснений и волдырей не было. Я провел пальцами по ладони, затем по тыльной стороне руки, ощупал лицо, шею. Ничего. Надавил сильнее и не ощутил даже слабого отклика. Будто надел толстый резиновый костюм. Ударил кулаком по деревянному откосу. На костяшке указательного пальца появилась крошечная ранка, но повреждения я не почувствовал.

Ты ведь понимаешь, что это значит?

Я вернулся в ванную. Боковым зрением поймал в зеркале свое отражение и отвел взгляд. Не хочу на себя смотреть. Да и стоит ли? Смогу ли я принять то, что увижу? Зеркало покажет правду, ведь отражения не умеют лгать. В отличие от меня. И пока я не признаю этой правды, ее словно не существует. Ложь создает иную реальность, которая имеет власть до тех пор, пока я в нее верю.

Ты всерьез думаешь, что все так просто?

– Нет, – я снова заговорил вслух. – Все совсем не просто. И никогда не было просто. Я точно знаю, о чем говорю. Ведь началось все именно со лжи. И закончилось ложью.

И смертью.

– Заткнись, – сказал я, залез в ванну и включил душ. Намокнув, молния наконец разошлась, и я избавился от одежды. Смывал грязь, не чувствуя ледяной воды, запаха шампуня, прикосновений ладоней к собственному телу. Не решаясь опустить глаза и посмотреть на живот. Но пальцы неосторожно скользнули чуть ниже груди, и я ощутил странную неровность кожи, не похожую на…

Разрез от 127-миллиметрового ножа?

Я наклонил голову и вздрогнул от внезапного острого ощущения, согнувшего меня пополам. Мир погрузился в темноту, наполненную чьими-то хриплыми стонами. По телу прокатилась судорога. Спустя мгновение я понял, что стою на коленях в ванне, держусь за живот, и эти стоны вырываются из моей глотки. Пытаюсь вдохнуть, но воздух застревает в горле, с шипением и хрипами наталкивается на невидимую преграду. Я больше не могу дышать. Мое тело потеряло способность чувствовать. То, что я принял за ощущение, было лишь воспоминанием жуткой боли, которую я испытал перед тем… как сдохнуть в том лесу.

Ну вот ты и признал очевидное…

Нет, я не мог умереть! Это невозможно! Я вновь попытался вспомнить события прошлой ночи. В ушах тут же зазвучал отвратительный хохот Црвени и его помощников. Они забрали у меня телефон, пистолет и оставили умирать. Помню, как шел, пока не кончились силы, как полз по земле. Помню дорогу, до которой оставалось всего несколько метров. Кажется, потом я потерял сознание. Очнулся ночью, вышел на шоссе и на такси добрался до города. В памяти всплыло лицо таксиста – он что-то говорил про больницу и собак. Да, собаки…

Я посмотрел на живот. На белые плотные стежки, которыми кто-то зашил мои раны. Непохоже на медицинские швы – аккуратная, но кустарная работа. Кто и зачем сделал это со мной? Почему я ничего не помню?

Я вылез из ванны, прошел в комнату и достал из шкафа черную футболку и джинсы. Натянул на влажное тело и оглядел пустые полки. Эту квартиру я нашел около года назад, но бывал здесь редко. И, отправляясь на встречу с Црвени, не планировал возвращаться так скоро. Здесь хранилось лишь самое необходимое – что могло понадобиться в экстренном случае. Документы, запасной телефон с двумя чистыми симками, пистолет и четыре обоймы. Так что, если бы я захотел начать жизнь с чистого листа, момент был подходящий.

Пару минут я смаковал эту мысль – исчезнуть. Уехать куда-нибудь – в Таиланд или на Гоа, где меня никто не знает. Денег на оффшорном счету мне хватит лет на пятнадцать, а то и больше. Но разве для этого я тянул жилы, изворачивался и лгал последние три года? Чтобы сдаться сейчас? Нет, так не пойдет. Слишком многое поставлено на карту. Как я могу отказаться от цели, ради которой готов умереть?

Ты уже умер ради этого…

Я сел на диван и попытался все обдумать. Мог ли я выжить после того, что Црвени и его приспешники сделали со мной? Мой живот красноречиво говорил, что вряд ли. Но я живой! Я мыслю и, следовательно, существую. Кажется, только сейчас я понял истинное значение этой фразы. Или наделил ее новым смыслом. Если я мертв, то почему остаюсь в сознании? Сколько времени мне отпущено? Вряд ли удастся найти ответы. И, наверное, не стоит их искать. Гораздо важнее закончить то, что привело меня на ту поляну.

Я должен завершить дело. Выполнить долг. Использовать шанс обставить противника, уже вкусившего радость победы. Црвени уверен, что отправил меня в ад. Но вместо Страшного суда я, кажется, получил второй шанс. Что это, если не знак свыше? Может, не зря Деян называл меня особенным?

Молчи. Я ведь верил тебе. Думал, кто угодно, только не ты.

Ты так разочаровал меня, так разочаровал…

– Кто же та гнида, что меня сдала? Не знаешь? – обратился я к голосу в голове и, не услышав ответа, добавил: – И я не знаю. А ведь после смерти мы должны получать все ответы. Разве нет? Очередная ложь.

Почему вокруг меня все пропитано ложью? Может быть, потому, что правды не существует? Если тьма в своей сути – лишь отсутствие света, может ли быть, что ложь – отсутствие истины? Я не знаю ответа. Но знаю, что ложь материальна и губительна. Она убивает истину и хоронит ее глубоко под землей, заваливает мусором, маскирует. И там, в кромешной темноте, правда разлагается и становится кормом для новых ростков лжи. Они тянутся навстречу солнцу, словно плющ опутывая всякого, кто ступит на их территорию.

Я столько лет лгал ради своей цели, что не заметил, как сам превратился в ложь. Перестал существовать в той реальности, которая знала истинного меня. И хрупкий карточный домик стал крепче каменного, ведь я верил, что у меня слишком много причин для лжи.

Может, самое время взглянуть правде в глаза?

Я поднялся с дивана и вышел в коридор. Зажег свет и заставил себя посмотреть в зеркало. Немного бледноват, но в целом неплохо. Только зрачки, как у наркомана, – огромные, на всю радужку, и неподвижные. Но, если надеть солнечные очки… никто не отличит меня от живого.

Я вернулся в спальню и просунул руку под подушку, достал пистолет. Поиграл с затвором, привыкая к оружию в бесчувственных пальцах. И отметил новую особенность – если я думал о движении, которое предстояло совершить, оно не получалось. Я попробовал нажать на спусковой крючок и не смог заставить руку пошевелиться. Но когда закрыл глаза и перестал концентрироваться, пальцы сами приняли нужное положение. Что ж, придется отвыкнуть думать и действовать интуитивно. Я засунул пистолет за пояс джинсов и в последний раз оглядел комнату.

Провел пальцами по тонкому серебристому одеялу, вспоминая мягкость флиса, положил ладонь на пластиковый корпус дешевого ноутбука. Он сильно грелся, когда работал, и это часто бесило, но сейчас я бы не отказался от ощущения тепла под рукой. И даже от запаха нагретого пластика.

Почему-то вспомнился Гелиос – его унылая равнодушная морда. Он ведь сдохнет там без меня. Никто не зажжет ему лампу, не оставит еды. Я решил заехать домой перед тем, как отправиться на склад, и пошел в ванную за кроссовками. Тщательно вымыл их в раковине и надел. Потоптался на полотенце, дожидаясь пока в обуви перестанет хлюпать вода, и вернулся в комнату. Забрал документы, телефон и обоймы, сложил в черный пакет для мусора. Вышел в подъезд и уже собирался спускаться, как вдруг услышал шаги. Я осторожно выглянул в пролет. Кто-то поднимался по лестнице двумя этажами ниже. Странно. Лифт не шумел, значит, был свободен. Сломался? Скорее всего. Но почему-то у меня возникло ощущение, что таинственный гость явился по мою душу. Через секунду я убедился в своих подозрениях – внутри шахты зашуршали тросы, кто-то нажал на вызов, и кабина пришла в движение. Значит, лифт работает.

Кто станет пешком подниматься на десятый этаж? Тот, кто не хочет оставлять лестницу без присмотра. Вполне возможно, что в лифте едет сообщник незнакомца. Но кто они? И как меня нашли? Никто не знал о моем убежище, в этом я был уверен. Приходил сюда, лишь убедившись, что за мной не наблюдают. Неужели Црвени узнал, что я выжил, и каким-то образом выследил меня? Я бесшумно поднялся этажом выше, остановился и прислушался. Лифт прошуршал мимо и открылся на двенадцатом этаже. Может, я все-таки ошибся?

Я спустился на пару ступенек, присел и сразу увидел незнакомца, стоящего перед дверью квартирного блока. Черт. Кто это? Не похож на помощников Црвени. И на полицейского не похож. Одет в камуфляжную куртку и штаны, на ногах потрепанные берцы. Он скрылся в тамбуре, и через минуту я услышал тихий щелчок замка. Вряд ли кто-то еще оставил сегодня незапертую дверь, значит, он все-таки пришел ко мне. Что ж, его ждет разочарование. В ноутбуке важную информацию я не хранил, предпочитая заучивать нужные данные. А больше там ничего и нет. И можно надеяться, что незнакомец скоро уйдет, убедившись, что не преуспел в своих намерениях.

Я сел на ступеньки и начал ждать. Через пять минут лифт снова пришел в движение и привез еще одного гостя. До слуха донеслись обрывки фраз, затем снова наступила тишина. Я разрывался между желанием незаметно свалить и выяснить, кто явился за мной в мое тайное логово и откуда оно им известно. Пистолет за поясом решил спор в пользу второго варианта. Я решил, что одного убью сразу, а из другого постараюсь выбить ответы. Бесшумно спустившись, я проскользнул в приоткрытую дверь и оказался в прихожей. В кухне шумела вода, и, держа пистолет перед собой, я быстро прошел туда. У раковины стоял человек в камуфляже и держал под водой какой-то сверток. Через мгновение развернул его, вытряхнул содержимое и вскрикнул. На его ладони лежали пальцы Заславского.

Сука. Зачем ты в морозилку-то полез?

Незнакомец выбросил пальцы в раковину, попятился и обернулся. И увидел меня.

– Смотри! – я округлил глаза и указал на что-то за его спиной. Дешевая детская уловка, призванная рассеять внимание собеседника. Не думал, что он поведется. Но его голова дернулась вслед за моей рукой. Как только он отвел взгляд, я бросился вперед и ударил его пистолетом по голове. Незнакомец охнул и мешком осел на пол. Я присел над ним и хотел обыскать, но заметил движение за спиной и развернулся.

– Меня так просто не вырубишь, – спокойно произнес второй гость странным полушепотом.

– Он заряжен, – я указал на пистолет и наставил его на собеседника.

Но тот неожиданно улыбнулся. Без издевки, дружелюбно и немного сочувственно.

– Не поможет. Я такой же, как ты. А нас сложно убить.

– Такой же, как я? О чем ты? – я не мог понять, тянет он время в ожидании подмоги или говорит искренне.

– Такой же, как ты. Живой мертвец. Или восставший, как нас называет Волот, – он указал на лежащего на полу человека.

– Не боишься, что я проверю? – я направил пистолет незнакомцу в грудь, целясь в сердце, но тот лишь развел руки.

– Стреляй.

Высокий, стройный, худощавый, с бледным аристократическим лицом, на котором не было и тени волнения, он стоял передо мной в ожидании выстрела. И я понимал, что должен стрелять. Нельзя верить ему, потому что его слова не могут быть правдой. Как не могло быть правдой и то, что я стоял сейчас здесь, в этой квартире, с зашитыми ранами на животе, и ничего не чувствовал.

– Меня зовут Густав Бофремон, – вновь заговорил незнакомец. Я сын герцога Альфонсо де Бофремона. Я родился в 1822 году. И я мертв уже сто восемьдесят лет.