Читать книгу Минуты между нами - Алиса Гордеева - Страница 4

Даня

Громкая музыка смазывает в хлам чужие голоса. Ритмичная, надоедливая, она так и подначивает поскорее доесть остывший хот-дог и освободить столик другим жадным до фастфуда посетителям. Но не на тех нарвались! Мы с пацанами держимся уже часа два и никак не разойдёмся по домам. Финальный сезон для нашей футбольной сборной раскупорен, а значит, пока небо не затянется чернотой, а желудки не начнут трещать от колы и картошки-фри, мы никуда не уйдём!

Глупая традиция, знаю! И, наверно, на месте того же Горыча я бы давно наплевал на неё и умчал домой. Только тем я и отличаюсь от золотой элиты нашего класса – меня никто и нигде не ждёт. Пожалуй, кроме Ваньки – моего мелкого сводного братца. Но пока я не готов видеть даже его.

– Крот, что за вселенские проблемы обуяли твою кучерявую голову? – Егор откидывается на спинку сиденья и, сдув чёлку, с размаху кладёт руку мне на плечо. От парня за версту несёт наггетсами и сырным соусом, и я морщусь.

– Просто устал.

– Ещё бы! – ржёт Лихачёв и шумно втягивает через трубочку газировку. – Ты сегодня вообще зверь! Утёр нос Палычу на раз-два!

– Ага, – киваю, стараясь не думать, какой ценой…

Чёртова боль! Она расползается по телу обезумевшими муравьями, а я не знаю, как её заглушить! Одному Богу известно, скольких усилий мне сегодня стоило просто притащить свой зад в школу, не то что целый урок гонять мяч. Каждое движение сродни пытке, каждый вдох – кислотой по лёгким. Но самое поганое, я даже в грёбаный медпункт не могу обратиться: вопросов не миновать, а я не готов озвучить правду. Да и чего добьюсь? Привлеку ненужное внимание к нашей семье, ещё пуще разозлю отчима, которому в лучшем случае погрозят пальчиком, а в худшем – лишат родительских прав. И что тогда? Ладно, мне через месяц восемнадцать, но что будет с Ванькой? Если уж в родном доме он нафиг никому не нужен, то в интернате и подавно засохнет.

– Данила! – басит с другого конца стола Димка Лаптев. – А правду говорят, что ты на бои вернулся?

Позабыв о боли, изо всех сил заезжаю Лихачёву локтем по рёбрам. Егор давится колой, но мне плевать! Долбаный балабол! Я же просил его молчать!

– Не твоё дело, Лапоть! – откашлявшись сипит Егор. Чует, что попал!

– Ты ж сам сказал! – голосит, отложив в сторону гамбургер, Тёма Сивков. – Мол, поэтому Крот сегодня и без формы был, чтобы ссадинами своими физрука не бесить. Так что, Дань, правда или нет?

Киваю сухо, безразлично. Если врать, то всем одинаково. Если и играть роль безжалостного подонка, то до конца!

– Рили? – Выпучив глаза, Лаптев не глядя закидывает в рот картошку фри. Тоже мне, шоу нашёл!

– А то! – осмелев, хмыкает Егор. Думает, раз я подтвердил его болтовню, то ему и длинный язык списал с рук. Придурок!

– А с кем дрался? – не унимается Лаптев, чем приковывает к моей персоне всеобщее внимание. Вот только этого мне сейчас не хватало?

– Не твоего ума дело, Лапоть! – огрызается Егор и, опершись локтями о край стола, расплывается в улыбке – немного кривой, безумно довольной. Он, как гиена, радуется, что сумел прибиться к самому сильному хищнику в округе. Когда-нибудь он поймёт, как ошибался!

– Да ладно! – с набитым ртом бубнит Димка.

– Крот, ну ты чё? Тут все свои! – вторит ему Тёма.

– Ну-ну… – хмыкаю себе под нос. Один «свой» уже, судя по всему, запустил череду слухов по школе, теперь хрен отмоешься!

– Вы чё, совсем шизанутые? Не понимаете, что о таком не трещат налево и направо? – пытается загладить свою вину передо мной Егор, нервно вертя в руках бумажный стаканчик. Понимает, гадёныш, что доверие моё потерял, а как его вернуть, не имеет понятия.

– Да потому, что не было никакой драки! – подаёт голос Леша Косолапов. Жаль, я сегодня промахнулся и не расквасил этому верзиле-гамадриле старой кединой его рябой нос. – Сами подумайте, дебилы, кто парня семнадцатилетнего до боёв допустит? Ну, олухи!

Косолапов начинает ржать, да так, что стол ходуном ходит. Я лишь покрепче стискиваю челюсти и молчу: плевать, пусть спорят без меня.

– Была драка! Я сам видел!

– Драку?

– Ага, сейчас! Кто бы его туда пустил?

– Да Лёха просто завидует! Ему, небось. отказали.

– Я чё, больной? Нафига мне всё это?

– Да не драку, идиоты! Синяк на спине Крота. Там, в раздевалке.

– И я – на плече. Ещё думал, что показалось.

– Данила, а покажи?

– Отстаньте вы от него!

– Так ты, Крот, получается, продул, поэтому отмалчиваешься? Вот слабак!

– Сам ты слабак! Там проигравшего сразу в морг отправляют, а Данька нам игру спас!

– Я так и не понял, а с кем наш Крот-то дрался?

Пацаны в своём споре входят в такой раж, что постепенно забывают, с чего всё началось: всуе полощут физрука, вспоминают какого-то Федю из параллельного класса, которому летом некие отморозки сломали ногу, хвалятся своими фингалами и немыслимыми победами… Слушать их становится не на шутку скучно, да и голова разрывается на части. Не удивлюсь, если отчим вчера наградил меня сотрясением мозга. А потому в разгар очередной словесной перепалки встаю и под шумок сваливаю: сначала – к свободной кассе, а потом – домой.

Zipper ly[03.09 19:49]: Здарова, мелкий! Картошки-фри хочешь?

Joker [03.09 19:50]: Спрашиваешь!

Joker [03.09 19:50]: И бутер мне возьми! С двойной котлетой!

ZipperFly[03.09 19:52]: Мать тебе уши оторвёт, если узнает!

Joker [03.09 19:53]: Сначала тебе!

ZipperFly[03.09 19:57]: Как дома?

Joker [03.09 19:58]: Тихо. У матери сериал идёт. Отец весь день у себя сидит. Вроде, трезвый. Сам как? Живой?

ZipperFly[03.09 19:49]: Ты всё время забываешь, Ванька, что я супермен.

– Мам, я дома! – Краем глаза заглядываю в гостиную и уже хочу подняться к себе: знаю, как стыдно матери бывает после срывов отчима и тяжело даже просто смотреть на меня. К слову, последнее у нас взаимно.

– Погоди, Дань! – Мама в спешке ищет пульт от телевизора и убавляет звук, а потом, неловко сжимая губы, постукивает ладонью по дивану рядом с собой. – Поговорим?

В этом огромном доме она напоминает мне Дюймовочку: такая же миниатюрная, тонкая, воздушная… Пока мы жили с отцом, она преподавала детям хореографию, а я, будучи ещё совсем ребёнком, не без гордости хвалился на каждом углу, что моя мать – балерина. Самая изящная, красивая и безмерно добрая.

Я бы многое отдал, чтобы вернуться: отмотать часы лет на десять назад и уберечь маму от главной в ее жизни ошибки – встречи с Валерой.

Дурак тот, кто думает, что деньги приносят счастье. Ложь! Счастье приносит любовь, тёплый плед один на двоих, глупые мечты на ушко, когда без страха о сокровенном, глазами – о самом важном. А деньги все разрушают! Подменяют настоящее пластиковыми картами и никому не нужными брендами, липовыми друзьями и бесконечным стремлением соответствовать, правда, непонятно, кому и зачем. Жизнерадостных балерин они превращают в забитых домохозяек, рвущихся из последних сил сохранить молодость на лице, но давно постаревших душой.

Бросаю Ванькин заказ на журнальный столик и нехотя сажусь на диван.

– Ты наконец решилась на развод?

Небрежно вытянув вперёд ноги, безжалостно смотрю на мать. По привычке люблю, но становлюсь всё дальше. Пытаюсь понять, но, видимо, мозгов пока не хватает.

– Даня! – весьма предсказуемо вспыхивает мать и укоризненным взглядом скользит по моему лицу. – Ты опять?

– А в чём кайф жить с этим монстром? Объясни!

Я давно не жду ответа. Точнее, знаю наперёд все её отговорки о любви, которой нет, о нас с Ванькой, о жизни такой несправедливой и тяжёлой. И всё же надеюсь, что мать когда-нибудь задумается о потерянном времени и наших переломанных судьбах.

– Прекрати, Даня!

Что ж, по всей видимости, не в этот раз.

– «Прекрати»? – перекатываю во рту дурацкое слово как леденец. Уговариваю себя промолчать, но слишком свежи ссадины на сердце. – Мам, ты с адресатом ошиблась!

– Боже, Даня, откуда в тебе столько злости?!

– Может, отсюда? – Задираю чёрный лонгслив до груди, чтобы бордовые отметины на моём теле хоть немного развеяли туман заблуждений в материнской голове.

– Ты сам виноват! – Мать отворачивается от меня, как от протухшей рыбы, и морщит нос.

– Я?! Ты серьёзно?! – вскакиваю как ужаленный.

Впрочем, мать права: я мог запереться в комнате Ваньки и переждать бурю, но, дурак, не смог выдержать материнских стонов, когда тяжёлая рука отчима оставляла отметины на её хрупком теле.

– Сколько раз я предлагала тебе переехать к отцу!

Знаю. И ровно столько же раз я клялся себе, что уеду. Меня в этом городе ничего не держит. Ну, почти ничего…

– И оставить Ваньку одного?

– Почему одного? У него есть отец и я.

– Ты себя слышишь? Сколько раз ты к нему заходила сегодня? А Валера? Или, может, ты наконец занялась изучением языка жестов?

– Не перегибай, Даня! В век современных технологий это ни к чему! Существует масса всяких гаджетов для общения!

– Круто, мам! – Моё терпение трещит по швам. Я глупец, раз решил, что мать действительно созрела для разговора. Наивный придурок, который всё ждёт того самого предела, за которым притаилась новая жизнь. Только его, похоже, не существует. Убей меня вчера отчим, сегодня мать всё так же бы сидела перед телевизором и искала оправдания этому ублюдку.

Хватаю с журнального столика бумажный пакет с фастфудом и, не глядя на мать, несусь прочь.

– Данила! – верещит в спину. – Я не договорила!

– Воспользуйся гаджетами, мама! Я, как и Ванька, всегда онлайн! – бросаю через плечо и, перепрыгивая сразу через несколько ступеней, поднимаюсь на второй этаж.

Меня колбасит, трясёт. Неистово тянет набить кому-нибудь морду! Я устал молчать и держать всё это дерьмо в себе!

Радуюсь, что дверь в комнату брата закрыта. Это значит, у меня есть несколько минут, пока мелкий не учует запах картошки и не поймёт, что я вернулся. Прежде чем улыбнуться Ваньке, мне нужно хоть немного успокоиться самому.

Школьный рюкзак летит в угол, следом, комком, – спортивная форма. Огромная спальня, навороченный интерьер, крутой ноутбук – мамина мечта о шикарной жизни слишком дорого нам всем обходится.

Не успеваю переодеться, как в дверь моей комнаты стучат. Это не Ванька. Парень всегда закатывает ко мне без предупреждения. И вряд ли отчим. Этот ещё неделю будет делать вид, что мы не знакомы. Потом у меня появится новый айфон, пара крутых наушников, быть может, даже скутер, ну а следом – свежие отметины на теле. И так по кругу…

– Ты освоила лестницу? – горланю, прежде чем открыть матери дверь. Она бы так прытко бегала к Ваньке, да только чужой ребёнок – это всегда чужой ребёнок, тем более инвалид.

– Хватит паясничать, Даня! – Скрестив на груди руки, мама взъерошенным воробьём врывается в мою обитель.

– Что за вонь?! Стухло что-то?

Она снова морщит свой аккуратный носик, уже, кажется, трижды перекроенный пластическими хирургами, и без спроса открывает окно.

– Наши с Ванькой мечты об идеальной семье, – бросаю нарочито громко, но мать пропускает мои слова мимо ушей.

– А это что? – Она наконец замечает пакет с едой для мелкого и бесцеремонно заглядывает внутрь. – Картошка-фри? Ты в своём уме?! Это же есть нельзя!

– Бить детей – тоже, но тебе ж наплевать!

– Даня! – Позабыв о картошке, мать моментально меняется в лице. Что это? Жалость? Бессилие? Любовь? Не успеваю понять. Уже в следующее мгновение мать начинает грозить мне указательным пальцем и читать нотации, что воспитанные мальчики так с родителями не разговаривают. Так и представляю мем на телефоне: мамины утиные губки, выпученные, видимо, для устрашения глаза, и надпись «кря-кря-кря».

– Если это всё, то у меня уроков тьма. – Мне надоело притворяться, что слушаю. Я и так мужественно терпел минуты две – хватит! Со своими наставлениями мать опоздала лет так на десять. Я открываю дверь, ясно давая понять, что разговор окончен.

– Не всё! – Кончиками пальцев мать поправляет аккуратно уложенные волосы цвета ольхи и снова подходит к окну. – Мне нужно, чтобы на этих выходных ты остался дома. С Ваней. Никаких гулянок, друзей, девочек, клубов. Ясно?

– Берёшь отгул? – едва сдерживаю ехидный смех.

– Мы с Валерой хотим слетать в Париж на два дня. Нам нужно помириться, понимаешь?

– Что, мам, колечки с брюликами уже не помогают?! Трещина в розовых очках слишком большой стала?! А дальше что?! Вилла в Майами?! Тур по Зимбабве?! Долго ты себя еще продавать будешь?!

Щёку обжигает острая боль. У нас в семье так заведено: когда не хватает слов, в ход идут кулаки и пощёчины.

– Не смей лезть в мою жизнь! – Мать растирает ушибленную ладонь и едва справляется со слезами, а я даже думать не хочу, по какому они поводу.

Сжимаю кулаки, чтобы только не вякнуть чего лишнего. Я знаю по себе, как слова порой выбивают почву из-под ног, а нам всем жизненно необходимо твёрдо стоять на земле, иначе сломаемся, без права на гарантийный ремонт.

Задыхаясь от слёз, мать выскакивает из моей комнаты, цокает каблучками по лестнице и всхлипывает громко, напоказ, мол, смотри сын, в кого ты превратился. А мне плевать! Ненавижу слабаков и притворщиков!

С силой захлопываю дверь. Глубоко дышу, чтобы прийти в норму, а потом хватаю пакет с бутером и картошкой и мчу к Ваньке, пока еда окончательно не остыла.

Я застаю брата перед экраном монитора. С тех пор как проклятая авария лишила его слуха и отняла ноги, он залипает в инете с ночи до утра. С кем-то общается и беспрестанно смотрит фильмы в надежде научиться читать по губам. Он, как и предки, не спешит постигать язык жестов. Говорит на нём с ошибками и не всегда в тему. Но я его не осуждаю. Понимаю: он просто верит, что однажды слух вернётся, а жесты эти для него – как точка невозврата…

– Привет!

Касаюсь жилистого плеча, отвлекая Ваньку от переписки.

– Привет!

На его лице неподдельная улыбка, а в глазах – задорный блеск. Он, без сомнения, мой мелкий генератор счастья. Глядя на то, как безжалостно с ним пошутила судьба и как, несмотря ни на что, он продолжает радоваться каждому дню, я и сам забываю о своих проблемах.

Протягиваю картошку и извиняюсь, что остыла. Ванька отмахивается и с жадностью накидывается на еду.

– Ты ел?

Он кивает и хочет мне что-то сказать, но руки заняты.

– Жуй давай! Потом поговорим.

Пока мелкий разбирается с гамбургером, я осматриваю его комнату. Сегодня в ней царит порядок. Даже не верится!

– Мать?

Он мотает головой. Ну, конечно, кто бы сомневался…

– У меня новая … не знаю, как… женщина…

Отложив бутерброд, Ванька пытается объяснить на пальцах.

– Сиделка?

Кивает.

– Молодая и красивая?

Хмурится и качает головой, а я смеюсь.

– Она хорошая, – показывает и снова улыбается.

– Круто! – подмигиваю в ответ. – Ладно, ешь, не спеши! Я пойду. Уроки.

Ваня кивает, но тут же начинает махать руками, едва не выронив картошку-фри.

– Мне нужна помощь!

– Что случилось?

– Научи меня, как бить в ответ.

– Давать сдачи?

Кивает.

– Ты издеваешься?!

Перед глазами всплывают картинки вчерашней вакханалии, когда я беспомощным овощем валялся в ногах отчима, а Ванька тихо плакал на втором.

– Нет! Нет! – снова жестикулирует. Путается. Начинает сначала. Он взволнован не на шутку, но словарного запаса не хватает, чтобы всё объяснить. Нервно озирается. А потом берёт со стола мобильный и без слов заходит в мессенджер.

– Ладно! – киваю и достаю свой.

Joker[03.09 21:43]: Помнишь, я говорил, что общаюсь с одной девочкой?

ZipperFly [03.09 21:44]: У Джокера появилась подружка?

Смеюсь. Я всё помню, но мне нравится смотреть, как алеет кожа на бледных щеках брата.

ZipperFly[03.09 21:46]: Хорошенькая?

Joker [03.09 21:46]: Да.

ZipperFly[03.09 21:47]: Она знает, что с тобой?

Joker [03.09 21:48]: Да.

ZipperFly[03.09 21:49]: Сколько ей?

Joker [03.09 21:50]: 18 скоро

ZipperFly[03.09 21:50]: Фу, старушка!

Я снова ржу: когда тебе шестнадцать, разница в два года – безумная пропасть!

Joker [03.09 21:51]: Тогда ты тоже старик!

Пыхтит, набирая текст.

ZipperFly[03.09 21:53]: Ага!

Треплю мелкого по задорным кудряшкам, про себя отмечая, что волосы у него снова отросли почти до плеч, и всем всё равно…

ZipperFly[03.09 21:55]: Не дуйся, мелкий! Выкладывай!

Joker [03.09 21:57]: Она хорошая. Очень. Но в школе её гнобят по-страшному, а она терпит.

ZipperFly[03.09 21:58]: Решил в психологи заделаться?

Joker [03.09 21:59]: Я серьёзно, Вжик! Я боюсь за неё. Ещё немного, и задохнётся.

ZipperFly[03.09 22:01]: А гнобит кто? Девчонки?

Joker [03.09 22:02]: Девочки тоже, но главный там Клоун.

ZipperFly[03.09 22:02]: Клоун? Фамилия такая?

Joker [03.09 22:04]: Крик души…

ZipperFly[03.09 22:05]: А подруга твоя, и правда, красивая? Или ты так, похвастать?

Joker [03.09 22:07]: Красивая. Только не верит в это.

ZipperFly[03.09 22:11]: Ну не знаю, если всё при ней, то пусть соблазнит придурка. Знаешь, от любви до ненависти… А потом бросит: и на место поставит, и ржать уже над ним начнут.

Joker [03.09 22:12]: С тобой бы сработало?

– Я не Клоун! – прыскаю в пустоту.

ZipperFly[03.09 22:13]: При чём здесь я? Я никого не гноблю!

Joker [03.09 22:14]: Ну, если б какая «серая мышка» из класса вдруг преобразилась и давай тебе глазки строить, клюнул бы?

Снова смеюсь. Умеет же Ванька отвлечь от серых мыслей!

Пожимаю плечами. Про себя пробегаюсь по одноклассницам и качаю головой. В нашем классе много симпатичных девчонок, но ни одна не посмеет строить мне глазки, пока Громова числится моей девушкой. А вообще… В памяти всплывает образ Ильиной. Чем не «серая мышь»? Высокая, нескладная, ходит вечно ссутулившись и забитым зверьком опасливо выглядывает из-под чёрного капюшона, будто так и ждёт, что с неба метеорит свалится. Не-е, не надо мне такого счастья! Опять ржу как сивый мерин, а Ванька смотрит на меня выжидающе и взглядом поторапливает с ответом.

ZipperFly[03.09 22:20]: Дебильный совет! Забей! А вообще, знаешь, издеваются над теми, кто это позволяет!

В памяти воскрешаю поведение Ильиной. Вот он, яркий пример придверного коврика: говори, что хочешь, жаль, куда нравится – всё проглотит!

Joker [03.09 22:22]: Это понятно, Вжик! Но как ей измениться?

Я начинаю подробно писать о любви к себе, о внешнем виде и поведении, а потом одним махом всё удаляю.

ZipperFly[03.09 22:29]: Твой отец вчера вытирал об меня ноги, а я терпел. Наверно, Ванька, хреновый из меня советчик.

И пока братишка, поджав губы, думает, что ответить, я хлопаю его по плечу и иду спать.