Читать книгу Нецелованная - Алиса Ковалевская - Страница 3

– Ну а что? В первую очередь он – мужик.

– А он такой холодный… – донеслось до меня распевчатое. – Думаешь, стоит попробовать? Глебушка у нас скала.

– Вода камень точит, – парировала Марина.

Я поняла, что это она, не сразу, только когда увидела её короткое пальто. Яркое, оно выделялось на фоне грязного снега. Вместе с ней стояла Юлька Кучера – длинноногая фифа из параллельного. Увидев меня, она выбросила что-то в мусорку. Подойдя, я уловила запах сигарет. Ну понятно, как будто я стучать на неё стану. Ресницы её были густо накрашены, высокие сапоги на каблуках подчёркивали длинные ноги.

– О чём говорили? – спросила я, подойдя.

– Да так…

– Юлька решила нашего Глебушку взять напором.

Юля состроила недовольную гримасу. Взгляд её так и говорил: «Что ты при ней?». Марина вытащила из сумки звонящий телефон и убрала обратно.

– Мама, – пояснила она. – У меня репетитор через пятнадцать минут. Решила, видимо, напомнить.

В руках у неё был пакет из продуктового. Из магазина, возле которого мы стояли, вышла пожилая женщина и, строго глянув, пошла дальше. Я пребывала в замешательстве.

– Я думала, ты с Пашей встречаешься.

Юля фыркнула. За прошедшие две недели стало только холоднее – начавшаяся было весна свернула в сторону, опять выпал снег, а солнце перестало показываться от слова «совсем». Юля спрятала ладони в карманах короткой куртки.

– При чём тут Паша? Паша к Глебу отношения не имеет.

Моё замешательство стало сильнее.

– Но…

Она фыркнула.

– Я пойду, Рин, – бросила она. – Потом созвонимся. Или, хочешь, приходи вечером. Моя на сутках, а Пашка… В общем, приходи.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и пошла к домам. Её юбка едва прикрывала пятую точку, а платиновые волосы казались почти белыми.

– Смешная ты, – улыбнулась Марина. – Ты что, правда думаешь, что у Юльки с Пашкой любовь до гроба? Да нафига он ей? А такой мужик, как Глеб… – она закатила глаза. – Слушай, тебе бы тоже кого-нибудь найти. Что у тебя с Мишкой?

– А что у меня с Мишкой? Что у меня с ним должно быть?

– Ну он подкатывал как-то ко мне, спрашивал про тебя – есть у тебя кто или нет. Так поняла, он решил взять тебя в оборот. Давай, Ась, – она толкнула меня локтём. – Или так и будешь ходить нецелованная?

Ответить я не успела – у неё опять зазвонил телефон.

– Да, мам, я иду… Очередь была… Да знаю я…

Одноклассница состроила выражение лица «достала». Стряхнула снег с каблуков и одними губами сказав «пока», ушла в ту же сторону, что и Юлька. Я осталась возле магазина. В кармане лежал список продуктов, оставленный мамой на столе утром. На работу она уходила рано и часто, особенно в последнее время, брала дополнительные часы в выходные. В нашем городке устроиться было задачей той ещё, приходилось держаться за место изо всех сил. Я знала, что ей отчётливо дали понять – не устраивает что-то – ищи другое место.

Вывеска магазина выцвела уже давно, но менять её никто не собирался, как и сбитые ступени.

– Пока голову кто-нибудь не разобьёт, не сделают ничего, – проворчала старушка, спускаясь с пакетом. Я подорвалась к ней, вмиг забыв и о нашем с мамой положении, и о Юльке.

– Давайте я помогу.

Я придержала её и помогла спуститься, а после сама зашла внутрь.

– Две тысячи девятьсот восемьдесят девять, – объявила уставшая кассирша с кругами под глазами.

От неё так и веяло безнадёжностью, и мне вдруг стало страшно. А что, если я лет через двадцать стану такой же? Измученной и уже ничего не ждущей от жизни? Погрязну в бесперспективности и проблемах? Проживу жизнь с каким-нибудь «Мишей», потому что это будет лучшим из вариантов или потому, что других у меня не будет? Маринкино «нецелованная» засело в голове. Я нарисовала себя рядом с Глебом – уверенным и наверняка целующимся, как бог. Или дьявол. А я…

– Добрый день, Ася.

Я так и вздрогнула. Карточка выпала из рук под взглядом Глеба Сергеевича.

Я наклонилась, чтобы поднять её, и ударилась локтём о стол. Очень неудачно – боль отдалась во всей руке.

– Тише, – он присел и, подняв, протянул мне карту. – Впереди экзамен. Будет хорошо, если ты доживёшь до него.

– Да уж, неплохо. Здравствуйте, Глеб Сергеевич. Я тут… – показала на продукты. – Субботний поход.

Было неловко. Ещё и оделась я, как самая настоящая чмошница – старые джинсы, кроссовки, которые пора было выкинуть ещё в прошлом году. И опять я покраснела. Глеб Сергеевич молчал, зацепившись большими пальцами за карманы куртки. Снова посмотрел на мои пакеты и взял все три в одну руку.

– Пойдём, – сказал он. – Помогу тебе. Всё равно в одну сторону.

– Да не надо… – я напоролась на его строгий взгляд. – Неудобно, Глеб Сергеевич. Я бы сама.

Он меня проигнорировал. На его руке выступили вены, запястье напряглось.

– Глеб Сергеевич, давайте я всё-таки сама?

Он открыл дверь и вышел на улицу. Я шла рядом, не находя себе места от неловкости.

– Твой дом там? – показал он на жмущиеся друг к другу хрущёвки. – Ты же, вроде, недалеко от меня живёшь?

– Ну да. Вон в том.

Я столько раз представляла себе, что мы идём рядом, но в воображении всё было совсем не так. В моих фантазиях мы непринуждённо говорили о музыке и кино, а потом… Мимо проехала машина, и мне пришлось прижаться к бордюру. Я случайно задела руку Глеба, и меня как током ударило. Стало жарко, а по спине мурашки побежали.

– Как твоя подготовка? – спросил он.

У меня в голове шумело, язык к нёбу прилип.

– Я… Да хорошо всё.

– Ну хорошо, раз так. Если будут вопросы, можешь спрашивать. Какой подъезд?

Я показала на дверь серо-коричневого цвета и, опомнившись, бросилась к домофону.

– Спасибо большое, Глеб Сергеевич.

– Открывай, я донесу до квартиры. Какой этаж?

Этаж у нас был пятый, без лифта. Я проклинала всё на свете. Неловкость зашкаливала, но вырывать пакеты из рук Бернева было бы совсем глупо. Открывая ключом дверь, я лихорадочно вспоминала, не валяется ли ничего такого в коридоре. Глеб Сергеевич ждал, а я боялась, что он заметит, что у меня подрагивают пальцы.

Войдя, он поставил пакеты в коридоре.

– Спасибо, – промямлила я в очередной раз и набралась смелости. – Может быть, выпьете чаю? С печеньем. Я сама пекла.

– Нет, Ася. Это лишнее.

– Да, конечно, простите, – я нервно заправила волосы за ухо, хотя они были убраны в хвост. – Я просто… Холодно же на улице, да и чай вкусный. Я только перед уходом заварила – чёрный с мятой и малиной.

Его взгляд оставался беспристрастным, а лицо отчуждённым. Но он вдруг расстегнул куртку.

– Хорошо. Раз с малиной.

Я обмерла, состояние было предобморочным. Мысленно я повторяла себе – это просто чай, ничего такого. Но… Мы были вдвоём. Только он и я, и я явственно услышала голос Маринки, как она говорила Юле «он в первую очередь мужчина».

Оставив Глеба на кухне, я метнулась в комнату. Распахнула шкаф, не имея представления, что надеть. Что-то похожее на домашнее и в то же время, чтобы он увидел меня другой. Я стянула неприметный серый свитер и поспешно разорвала пакетик с новенькой футболкой, которую берегла на лето.

– Переоделась? – спросил Глеб, когда я вернулась.

Отложил телефон, но на меня толком не взглянул. Чайник выключился, и я разлила по чашкам кипяток.

– Вы с сахаром пьёте? У меня мёд есть, если что. Ещё кажется, варенье…

– Ты обещала домашнее печенье, – его голос прозвучал немного мягче. Я подняла голову и натолкнулась на взгляд со скрытыми смешинками.

Губы стали сухими, чайник дрогнул в руках, и я отставила его.

– Точно.

– У тебя уютно. С кем ты живёшь?

– С мамой.

Я поставила вазочку. Одна часть меня боялась сгореть в его близости, другая жаждала этого. Я присела на диван. Изнутри меня обдавало жаром, а руки были холодные.

– С кем ты живёшь?

– С мамой, – ответила я, гоняя ложечкой чаинки, чтобы скрыть волнение.

Соберись, Ася! Опять подумала о Юльке. Она бы уже давно ему глазки состроила, а не мялась.

– Они с папой давно развелись. Я ещё совсем маленькая была, не помню его. Только фотографии видела.

Он задержался на мне взглядом. Глаза казались темнее, чем раньше, я впервые смотрела на него с такого маленького расстояния. Воздуха перестало хватать. Когда-то он уже смотрел на меня так – в прошлом году, когда я сделала вид, что потеряла серёжку и вернулась в класс. Тогда он проверял контрольные. Я ползала под партой и держала в кулаке серёжку, которую на деле не теряла, а когда распрямилась, поймала его взгляд…

– А вы? Почему вы решили преподавать географию? Неужели так любите её? – мой голос звучал ровно, и я даже улыбнулась уголками губ.

Руки начинали согреваться. Первая неловкость прошла, мне стало уютно и спокойно, хоть я всё ещё не могла расслабиться.

– Кто-то же должен преподавать географию.

Я засмеялась.

– И вы решили, что это будете вы? Пойти в педагогический… Ну не знаю… Это же просто так не делается.

– Да. – Его ладонь вдруг легла на мою.

Лёгкость прошла, а мурашки побежали опять. Рука его исчезла так же без предупреждений, и он поднялся.

– Мне пора, Ася.

– А чай? – Его чашка так и осталась нетронутой.

– В следующий раз.

Он прошёл в нашу узкую прихожую и оделся в молчании. Прижавшись плечом к стене, я смотрела на него. Что я не так сделала?

– Вы… Когда у нас подготовка к экзаменам начнётся? Будут же какие-нибудь дополнительные.

– Будут. Я скажу на одном из следующих занятий. – Он сам открыл дверь. – Запрись. Нечего сидеть с открытой дверью.

Бернев вышел, даже не попрощавшись. Как на автомате, я повернула замок и вернулась на кухню. Нетронутый чай стоял на столе, в кухне пахло мятой и едва уловимо – запахом его одеколона. Я дотронулась до чашки и выдохнула. Потёрла лицо ладонями. Он сказал – в следующий раз. Значит, надо сделать так, чтобы следующий раз случился, и тогда…

– Он в первую очередь мужчина, – напомнила я себе, только слова повисли в воздухе, а в горле встал ком.