Читать книгу Бойфренд из спецслужб - Алиса Нокс - Страница 4

Незнакомый номер вспыхнул на дисплее, застав Глеба за самым постыдным занятием на свете.

Он рылся в шмотках.

Они с Матвеем Авериным даже не договорились о встрече, а вероятность того, что они не пойдут на прогулку сегодня, завтра и в течение всей недели составляла ни много ни мало, а пятьдесят математически оправданных процентов. Тем не менее, Глеб сидел без дела целый день, и в голову ему не пришло ничего лучше, как подобрать гардероб для запланированной прогулки.

Поскольку из Москвы он уехал без чемодана, оставив вещи в особняке Саши Зотова, в шкафу съемной квартиры нашлись несколько футболок, смятая рубашка, джинсы с потертостями, еще куртка, теплее той, что он отдал Матвею. Это плюс вещи, в которых он добрался до галереи – все, что у него обнаружилось.

Это – доказательство того, как он почти полностью потерял вкус к жизни.

В те неспокойные дни после налета на особняк Глеб почти не контактировал с внешним миром. Доверял на все сто он лишь одному человеку – сводному брату Феде. По большей части не из-за родственных связей, а из-за того, что Федя, слава богам, держался на расстоянии от жизни, которую выбрал сам Глеб. Поэтому он набрал его номер и сообщил, что с ним все хорошо, но придется надолго залечь на дно. Это все, что он себе позволил.

И в менее благополучные времена он не обременял близких. «Выжил – хорошо», – решил Глеб.

Денег, которые ему вопреки всему выплатил принципиальный Саша Зотов, хватило на ночевки в хостеле и съем нормальной квартиры, с бытовой техникой и минимальной мебелью. Здесь он и жил. И до сегодняшнего дня не думал над заказом в интернете вещей поприличнее. Но страсти улеглись, к Глебу вернулось желание…

Выглядеть лучше перед Матвеем.

«Если все-таки предположить, что мы с Матвеем увидимся, то… Идти мне не в чем», – резюмировал Глеб.

Он сел на кровать и открыл бумажник, сверяясь с остатками налички, тогда и зазвонил телефон.

Комнату напомнил писк тропических птиц, ужасный рингтон «звуки природы». Глеб неоднократно порывался сменить надоедливую мелодию, но сразу же терялся с поисками, незнакомыми названиями групп и направлениями. Музыка не была его темой. Когда ты на задании ФСБ или возглавляешь службу безопасности мафиози, привычки укладываться спать в наушниках или включать колонки на полную сами по себе уходят в прошлое. Так работал инстинкт самосохранения, твердивший, что песня скрывала проникновение.

Взяв телефон, он узнал номер Матвея.

Запомнил, что номер на визитке заканчивался двумя восьмерками. И с волнением поднес смартфон к уху.

– Алло?

– Привет, Глеб. Это Матвей. Художник. Ты меня помнишь? – зазвучал наполненный жизнью голос.

– Тебя забудешь.

– Я не отдал тебе куртку, – сказал он. – Кстати, у тебя очень приятный парфюм.

– Эм, спасибо, – растерялся Глеб.

Матвей звонил из-за куртки? Чтобы ее все-таки вернуть? Благородный жест, однако Глеба он расстроил. Расстроил тем, что не соответствовал его планам о еще одной прогулке. Потом он представил, как Матвей в какой-то эфемерной комнате, которую Глеб нарисовал, как его спальню, снимал с себя его куртку. Представил, как он медленно поднес воротник к носу и понюхал его.

Сглотнув, Глеб рывком поднялся и раскрыл окно.

– Отдам тебе при встрече, никак иначе, – уточнил Матвей. – Это шантаж, прости.

– Можешь оставить, – усмехнулся он.

Матвею она подходила. Светлые вещи ему шли. Впрочем, темные тоже – оттеняли его глаза.

«Подлецу все к лицу», – говорила мама.

Молчание в трубке было слишком красноречивым.

– О, нет, я не то имел в виду. Приходи, но без куртки.

– Может быть, мне без одежды прийти? – Матвей улыбался. Глеб почувствовал это по тембру, и сам вспыхнул.

– А такое уже бывало?

– Ходил ли я по улице голышом? Боже, никогда.

– Тогда зачем предложил?

Пауза.

– Я тебя проверял, – переходя на серьезный тон, Матвей продолжил, – в семь свободен? Я хочу показать тебе одно место…

– Хорошо.

Они договорились встретиться в районе метро Щукинская.

По адресу, который Матвей назвал, вроде бы находился один из яхт-клубов.

Но Глеб промолчал, давая возможность Матвею символично взять его за руку и повести за собой. Куда – уже не так важно. Глеб чувствовал, как рядом с ним с его плеч спадал груз, ставший уже привычным за девять месяцев. Он не знал, почему так случалось, но не желал проверять, как скоро вернется уныние.

Почти все свободное время до встречи он потратил на… Шоппинг.

***

Когда Глеб вышел из дома, часы едва преодолели отметку в без пятнадцати семь. Он шагал медленно и все равно пришел рано. Уселся на скамейку и полез в карман за смартфоном, чтобы со стороны не казаться потерянным. Тогда понял, что забыл его дома. Прекрасное начало. Тем временем по телу Глеба путешествовали давно забытые искорки романтического волнения. Но в отличие от переживаний, которые касались вероятности попасть под пули или не умереть в ближайшие пять минут, это волнение отдавало в ребра приятной истомой. Оно, как гладкая поверхность прохладного озера в летний зной, звало сразу же нырнуть вниз с головой.

Он положил ладони на колени.

В голову Глеба постоянно лезли дикие мысли, вроде: «Понравится ли Матвею моя рубашка?» Здравый смысл порой прорывался в эфир, заставляя задаваться вопросом, какие их с Матвеем связывали отношения, чего он сам от них жаждал, в конце концов? Надолго Глеба не хватало. Железобетонная отмазка каждый раз срабатывала и прекращала рефлексию как по щелчку пальцев. Звучала она так: с Матвеем Глеб чувствовал себя лучше, хорошо. И было ли дело в его заинтересованности Глебом, в его доброте или в его ослепительной улыбке – второстепенно. С таким прошлым он не мог пренебрегать людьми, которые привносили в его жизнь легкость.

– Привет, незнакомец, – Матвей появился на горизонте и отвесил ему шутливый реверанс, присаживаясь рядом.

– Привет.

– Прекрасно выглядишь, – закусив губу, Матвей положил руку на спинку лавочки, в миллиметрах от шеи Глеба. – То есть… Ты выглядишь, как и в прошлый раз, когда мы виделись в галерее. Так же хорошо, вот. Но если я скажу, что ты выглядишь как обычно, боюсь, это не будет звучать как комплимент, который ты определенно заслуживаешь. Извини за преамбулу, так сказать…

– Ничего страшного.

– Правда?

– Я тоже не профи в комплиментах, – признался он.

– Спасибо, что так утонченно обратил внимание на мой провал. Даже не обидел.

Глеб посмотрел на него, не поднимая головы. Со сколькими людьми приходилось в жизни общаться, а таких – он не встречал. Отведя взгляд, испугавшись эмоций, Глеб поспешно спросил, куда все-таки Матвей собирался пойти, а тот, казалось, заминки не заметил.

– О, я разработал для нас культурную программу, так сказать, пойдем, самое лучшее время – когда солнце начинает садиться, – ответил он, ограничившись туманным намеком.

Пока они спускались к реке, в их разговор дважды вмешивались посторонние.

Уж больно назойливый рекламщик попытался убедить Глеба купить квартирку у застройщика, а потом к Матвею подбежали две школьницы. С восхищенными юными лицами они попросили поставить им автограф в блокнотах с какими-то мультяшными героями. Глеба далеко Матвей от себя не отпустил, еще и представил как «друга», умолчав о том, что они четыре дня как познакомились.

– Бремя славы, – подколол его Глеб, когда девочки скрылись в толпе.

– Не издевайся.

Они возобновили путь по вечеревшему городу.

– Понимаешь, для художника, да любого творческого человека это – важнее всего.

– Автографы?

– Да нет же, – протянул Матвей, взмахнув руками. – Чтобы у послания автора были получатели. Иначе смысла творить нет. Знаешь, когда я рисую картину, и она, по сути, рождается, я почти ничего не чувствую. Да, могу быть доволен своей работой, видеть… Эстетику. Но ее рождение – это всегда показ на выставке.

Сиявшими глазами он смотрел на Глеба.

– Я понимаю. Но большинство твоих фанатов…

– Что?

– Они фанатеют от тебя, а не от твоих картин.

Склонив голову, Матвей выждал паузу, а потом шутливо ударил его в плечо кулаком.

– Знаю, – хмыкнул он и почти прижался к Глебу, схватив его за кисть. – Это так неловко, честное слово…

В сумерках они добрались до яхт-клуба «Свобода». Матвея и Глеба вместе с ним пропустили внутрь. Пройдя метров двадцать по освещенному двору, они оказались у причала, на котором пришвартовали штук десять яхт. Матвей пошел к той, что стояла почти посередине. На вид она была метров пятнадцать в длину. Красивая, массивная, невесомо качавшаяся на волнах. Глеб вблизи такие ни разу не видел. Он застыл, засунув руки в карманы, ожидая, что еще Матвей предложит ему этим вечером.

– Она твоя?

– Нет, отцовская, – крикнул Матвей, занимаясь непонятными Глебу манипуляциями, то веревку разматывал, то забрасывал подальше. Встав на край яхты, он протянул руку, официально приглашая. – Добро пожаловать на борт, сударь, – кокетливо улыбнулся.

Впервые взяв его за ладонь, Глеб переступил с причала на яхту и ухватился за поручень. Матвей повел его на самый верх и велел устроиться рядом с ним на посту управления.

Глеб с восхищением слушал, что и как здесь работало. Слева от штурвала большой дисплей показывал их расположение в режиме реального времени, координаты, а еще погоду, облачность, температуру, скорость и направление ветра, внизу находились кнопки, управлявшие аудиосистемой и электрическими системами. Эта махина стоила, наверное, кучу денег, но Матвей с большей охотой рассказывал о проведенных на ней вечерах и ночах.

– Мы с отцом часто выходили в море. Ну, это он так говорил, выходить в море… – улыбнулся Матвей, кладя аккуратные ладони на штурвал. Прикипев взглядом к его пальцам, Глеб прослушал окончание предложения. Впрочем, виду он не подал. – Когда с нами были его друзья, он оставлял им штурвал, а сам уходил со мной на купальную платформу, она так называется, хотя, конечно, мы не купались в реке. Но оттуда можно было с очень близкого расстояния смотреть на воду. И ощущения были… как в «Титанике».

– Надеюсь, не когда он начал тонуть?

– Господи, нет, – рассмеялся Матвей, – я об этом, – уточнил он, медленно раскинув руки в стороны.

– Понимаю.

– Я, конечно, не Кейт Уинслет…

– Да, не Кейт. «Ты лучше».

На город легли сумерки, а они, отдалившись от огней, и сами попали в естественную тень. Глеб расслабился, поудобнее расселся в кресле, с одинаковым удовольствием наблюдая за Матвеем и за Москвой, которая с такого расстояния и с такого ракурса казалась ненастоящей, туманной и недостижимой. Трепет и возбуждение нарастали, пока Глеб рассматривал волны, расходившиеся по обе стороны от яхты, активно рассекавшей водную гладь.

– А где сейчас твой отец? – спросил он, повернувшись к Матвею. Тот не сразу оторвался от штурвала.

– Он умер. Три месяца назад.

– О, боже, извини…

– Ты же не знал, за что извиняешься? – мягко прервал его Матвей, давая понять, что зла на него не держал.

Глеб накрыл ладонью руку Матвея, лежавшую на краю пульта управления. С поддержкой близких у него тоже как-то не особо сложилось. Катастрофически не хватало слов, правильных слов, которые бы не вогнали человека в еще большую депрессию. Из-за боязни сделать хуже он, пожалуй, слишком часто выбирал молчание, не догадываясь, что оно могло ранить еще больше.

С Матвеем он не хотел быть черствым.

– Ты справляешься?

– Честно? – взглянул на него тот, не особо успешно сдерживая слезы. – Я стараюсь, – кивнул. – Самое ужасное – это одиночество. Я его ужасно боюсь. Все эти мысли лезут в голову не когда ты в толпе или на выставке, а когда все расходятся по домам, возвращаются к семьям, а ты остаешься один. Даже «Нетфликс» не спасает, – Матвей поспешно смахнул рукавом скатившуюся по щеке слезу. – Извини. Боже, извини, я хотел, чтобы наше свидание было идеальным, а теперь стою и гружу тебя здесь своей драмой…

– Свидание? – повторил Глеб.

Он не дал себе времени подумать – и передумать. Подойдя к Матвею ближе, сказал:

– Свидание еще можно спасти.

***

Глебу казалось, что что-то подобное с ним происходило сто лет назад. Неловко приобняв Матвея за бок под курткой, он посмотрел ему в глаза. Тот не двигался, не сопротивлялся, прильнул ближе, наверное, мысленно смиряясь с любым исходом вечера. Или доверился, отправив инициативу Глебу, как мяч через сетку на теннисном корте. По правде говоря, Глеб холодел от мысли, что разочарует, обидит или расстроит Матвея. Желание как угодно вернуть на его лицо жизнерадостную улыбку поглотило его целиком.

Не придумав ничего лучше, Глеб поддался желанию поцеловать его в губы.

Мысль вынырнула на поверхность стремительно и ярко, оттесняя малейшие сомнения.

Держа руку на штурвале, сохраняя курс, Матвей рассматривал его с тем непоколебимым спокойствием, с которым предложил остаться на выставке. С тем самым спокойствием, которое зацепилось за внутренний крючок Глеба. Сглотнув, он прижался к губам Матвея, ненавязчиво надавливая. Прикрыв глаза, отдаваясь этим почти что незнакомым ощущениям. Губы горели, тело напряглось, а мужчина в его руках наоборот, расслабился. Как давно он не чувствовал ничего подобного, как он соскучился по влюбленности…

Посмотрев на Матвея, тот положив руку на плечо. Глеб рискнул сделать следующий шаг. Он легонько прихватил нижнюю губу Матвея, вынуждая его открыть рот. Соприкоснувшись носами, они застыли на несколько секунд.

Их языки встретились, попробовали друг друга на вкус. Поцелуй послал по телу Глеба электрический разряд удовольствия – чистого, драгоценного, как золотой слиток высшей пробы. Слабый привкус кофеина на языке Матвея смешался с мятой от конфет, которые сосал Глеб. По крайней мере, он знал, что несколько минут Матвей перед встречей с ним посвятил кофе. Сидел, наверное, расслабленно в мастерской, подставив локоть под подбородок. Утонченно, изящно, как он делал буквально все на свете. Не перехватывая инициативу, Матвей отвечал без напора, скорее исследуя рот мягкими движениями и поглаживаниями. Глеб провел языком по его губам, прикусил верхнюю. Матвей держался за его куртку, словно боялся утонуть.

– Не отпускай меня.

– Я и не собирался, – прошептал Глеб.

Он целовался с отчаянием, будто Вселенная в одночасье схлопнулась, а жизнь билась и пенилась с их выдохами рот в рот. Он видел, как в уголках темных глаз Матвея собирались морщинки удовольствия, тот млел, извивался, чтобы подобраться ближе, и этим выбивал почву из-под ног Глеба. Ему и так уже казалось, что вместо крови по венам и артериям текла смесь лавы и стекла, горячая и беспощадная в равной мере. Она его убивала и воскрешала. Снова и снова. Прерываясь на судорожные вдохи, Глеб сжимал плечи Матвея ладонями, отдаваясь усладе.

В последний раз коснувшись его губ, Глеб, не открывая глаз, прислушался к сердцебиению под рукой.

– Ого, – сказал ему в плечо Матвей.

На секунду Глеб запаниковал, не зная, как смотреть ему в глаза после своей несдержанности. Однако когда их взгляды все-таки встретились, у Глеба в голове пронеслась всего одна эмоция – ясное облегчение. Рядом с Матвеем Глеб по-прежнему наслаждался спокойствием и умиротворением. Панические атаки отступали, тревожные мысли прятались в темноту, ему даже прекратили сниться кошмары, а может быть, он банально прекратил их запоминать.

– Высококлассный отвлекающий маневр, – Матвей не отстранился, но бросил взгляд на реку.

Скорректировал курс, нажав последовательную комбинацию кнопок на пульте управления.

– Но я не за этим…

– М-м-м?

Глеб посмотрел на спокойные волны по правый борт, перенимая их невозмутимость.

– Не за этим поцеловал… Мне обязательно говорить вслух, да? – сдался Глеб.

– Разумеется, – Матвей обвил руками его шею с подростковой проказливостью.

Он сжал губы.

– Я хотел тебя поцеловать. Вот и все.

– А сейчас хочешь? – поинтересовался Матвей, включая такую кокетку, что Глебу и не снилось.

Как удачно, что думал Глеб как раз об этом.

– Еще больше хочу.

Прерваться им пришлось из-за пищавшего сигнала на пульте управления несколькими минутами спустя. У Глеба губы занемели от этих ласк, нежных поцелуев, надавливаний и покусываний.

Глеб сел в кресло, а Матвей – по соседству – взялся разворачивать судно. Время на яхте текло незаметно.

Город окончательно сдался ночи, включилось освещение, еще и похолодало на пару-тройку градусов. Глеб, конечно же, согласился, что пора возвращаться в яхт-клуб и швартоваться. Отчасти он даже обрадовался, что какое-то время Матвей будет увлечен чем-то другим, а он сможет подумать о случившемся. Впрочем, как назло, думать не получалось. Обнимаясь с Матвеем добрых полчаса, он теперь чувствовал на своем воротнике аромат его парфюма, и постоянно отвлекался, принюхивался. Положению не помогало то, что Матвей крутился перед его носом в обтягивающих джинсах, и его зад оказывался прямо перед глазами Глеба. Постоянно.

Через пятнадцать минут Матвей сел рядом. Руки у него были холодными, как лед, Глеб сжал их.

– Ты… заботливый, – усмехнулся тот. – Хотя казалось, что отношения тебя совсем не интересуют.

Глеб посмотрел ему в глаза, решив раскрыть хотя бы некоторые карты.

– Раньше у меня были отношения только с женщинами.

– Я соблазнил натурала?

– Не совсем, – он продолжил, давая понять, что это не главное, что он собирался сказать. – Очень давно, еще в университете, у меня было несколько интрижек. А потом… Ничего серьезного, и уж тем более длительного, разве что редкий флирт в баре. Без продолжения. Моя работа не предусматривала отношений, понимаешь? Я привык быть одиночкой. И, признаюсь честно, происходящее между нами… в новинку для меня. Но мне очень нравится.

Матвей опустил взгляд на ладони, накрывшие его руки. После сказанного он не смутился.

– Давай подумаем. Имеешь огнестрельное оружие, раньше работал в сфере охраны, но не можешь рассказать о работе. Такой таинственный, одиночка, как шпионы из фильмов о Бонде, – скрывая улыбку, он спросил, – ты что, в разведке служил?

Глеб промолчал.

– В разведке? Серьезно? – восхитился Матвей. – Черт. Это даже сексуально…

– Прекрати, – прыснул Глеб, вместе с внезапным смешком, выпуская наружу и свое напряжение.

В одиннадцать вечера они пришвартовались.

Глеб даже не знал, что морская парковка, как он ее про себя назвал, была такой сложной. Он тихонько наблюдал и не мешал, пока Матвей то и дело бегал от одной стороны яхты к другой, сбрасывал скорость, глушил двигатель, снова заводил, пока яхта не остановилась окончательно, встав на мертвом якоре.

Казалось, что морские приключения закончились, но у самого причала Матвей наклонился, чтобы проверить крепления, а из его нагрудного кармана выпал смартфон. «Айфон», – успел заметить Глеб, прежде чем он стремительно погрузился под воду. И случилось это настолько неожиданно, что Глеб и слова не успел сказать, не говоря уже о какой-то реакции. Матвей, стоя на палубе, приложил ладони ко рту, смотря на него огромными глазами.

– Черт, – Глеб почесал затылок.

Стоя с приоткрытым ртом, Матвей, наконец, прокомментировал инцидент:

– По крайней мере, сегодня мне не придется говорить ни с кем, кроме тебя.