Читать книгу Безобразная Эльза - Алиса Перова - Страница 3

– ПиZдец! – хриплый возглас, усиленный акустикой, взрывает тишину просторной мансарды и действует на меня, как заклинание призыва.

Не то чтобы само слово было волшебным, но голос… Этот голос мгновенно вызывает полчища мурашек даже на самых труднодоступных участках моего тела. Женечка… Дерзкий самоуверенный красавец, пошляк и плейбой… И моя болезненная фантазия.

Я замираю на последней ступеньке лестницы, стараясь унять сердцебиение, и прислушиваюсь…

– Жень, ты нормальный?! – а это уже совершенно другой визгливый голосок, который загоняет мои мурашки туда, откуда они пришли. – Да убери руки, придурок, я тебе не девка одноразовая!

И когда только эта проныра успела сюда прошмыгнуть? Подавив тяжёлый вздох, я разворачиваюсь, чтобы вернуться назад, к шумной вечеринке, на которой я очутилась лишь благодаря великодушной виновнице сегодняшнего торжества. Здесь я чужая, но вовсе не обольщаюсь, что меня примут и полюбят. Знаю, что мне никогда не стать своей в их глянцевом обществе – мы живём в слишком непохожих мирах и даже говорим на разных языках. И я здесь вовсе не потому, что хочу быть ближе к ним…

– Конечно, не одноразовая, Викуль, я так-то рассчитывал на много раз, – Женечка мурлычет, словно большой ленивый кот, и каждое слово острым когтем по моему сердцу.

А я, как мазохистка, снова застываю на месте, не в силах уйти и прекратить эту пытку.

– И поэтому ты надрался, как свинья? – грозно рявкает Викуля.

Вика – близкая подруга Жениной сестры и мисс Университет, но это по её мнению. Хотя, должна признать, что девчонка действительно очень красивая. И, к моему горькому разочарованию, именно она сейчас рядом с Женей, а он недвусмысленно пытается стать к ней ещё ближе. Только она, похоже, против, а ещё мне совсем не нравится её пренебрежительный тон.

Вот и Женя тоже со мной солидарен:

– Викуль, ты бы своё жало прикусила, а то ведь его можно и дверью случайно прищемить.

Да, прищеми уже её болтливый язык…

– А знаешь, Жень, мне тоже было обидно, – надрывно и плаксиво обороняется Вика, – я вчера тебя весь вечер прождала!

– Ну ты же знаешь, что у Геныча проблемы с тачкой были. Не мог же я его бросить…

– Конечно, нет! Геныч ведь важнее какой-то там Вики! Да его тачку давно пора под пресс, а он до сих пор с ней позорится.

– Ты только ему этого не скажи, а то малыш очень расстроится. А к тому же, извини, но Геныч мой друг, а ты…

– А я никто – да, Жень? – глупая самоуверенная девчонка снова включает гонор.

– А кто ты мне, Вик? – в голосе слышится насмешка, и я прикусываю нижнюю губу, сдерживая торжествующую улыбку. – Тебе ведь хочется большой, но чистой любви, детка? А с этими розовыми соплями, извини, не ко мне. Я же не пятиклассник, чтобы фантазировать о твоих недоступных прелестях, и гонять лысого перед сном.

– К-какого лысого? – недоуменно озвучивает Вика. Вот тут мы с ней синхронно недопоняли.

– Вот этого, – его резкий ответ мне ничего не объясняет, а видеотрансляция, к сожалению, отсутствует. Да и Вика отчего-то смолкла.

Что у них там происходит?

– Но, Жень… если бы ты приехал вчера… – залепетала девушка, а я мысленно умоляю её продолжать оставаться гордой и неприступной.

– Зато я сегодня здесь, малышка, и весь к твоим услугам. Хочешь потрогать моего услужливого? Давай ручку…

О, господи, этого я точно слышать не должна! Не могу! Я торопливо и бесшумно спускаюсь вниз, стараясь сбежать от ранящих меня слов. Но они догоняют:

– Ну, смелее, Викуль.

– Жень, ты совсем охренел, ты что делаешь?! Я не хочу так! Да пошёл ты, козёл озабоченный!

Я ускоряюсь, потому что стук Викиных каблучков свидетельствует о том, что мы скоро встретимся, и вряд ли я смогу внятно объяснить, что потеряла на недостроенном этаже чужой дачи. Стремительно слетев со ступенек, я укрылась под лестницей и, придерживая руками гулко стучащее сердце, наблюдаю, как злющая красавица Вика промчалась в полуметре от меня, оставляя за собой долгий шлейф нежного и слегка сладковатого аромата. Спустя полминуты яростный грохот её набоек потонул в общем шуме веселья, доносившегося с первого этажа.

– Вот же коза! – доносится сверху рычание-стон. Не злобное, а скорее, досадливое.

Запрокинув голову, я смотрю туда, куда так сильно рвётся моё сердце, но здравый смысл настойчиво сигнализирует о том, что следует убраться подальше от искушения. Наверное, я даже понимаю Вику, ведь я и сама не выношу пьяных. Но ведь это Женька…

Очень тихо я выбираюсь из своего укрытия и усилием воли заставляю себя вернуться к гостям.

– 2 —

– Эльчик, вот ты где! – веселый вихрь Наташка перехватывает меня на входе в гостиную. – А ты чего такая невесёлая? Тебе здесь плохо, да?

Замечательный человечек – она с искренним беспокойством заглядывает мне в глаза, состроив при этом такую умильно-трагичную мордашку, что я не могу не рассмеяться.

– Да ты что, Наташ, на твоём празднике просто невозможно скучать. Ты молодец, здорово всё организовала!

– Правда? Я же знала, что тебе понравится, а ты ещё ехать не хотела, – она с легкостью принимает мою ложь и порывисто меня обнимает. – Элка, как же я рада, что ты здесь! Слушай, ты только не обижайся, но скажи, зачем тебе эти линзы? Неужели ты не понимаешь, что отказываешься от своей уникальности?

– Да перестань, какая там уникальность! Аномалия! Не хочу об этом, Нат, – стараюсь уйти от неуютной темы, но Наталья сегодня главная и от неё так просто не уйдёшь.

– Правда, что ли? А аномалия – это тебе что? Та же уникальность, только вид сбоку! Глупая ты, Элка, и цены себе не знаешь. Подобная аномалия, чтоб ты знала, встречается лишь у одного процента населения Земли.

– Я в курсе, Наташ, но без неё как-то спокойнее.

– Эх, мне бы до тебя дорваться – и тогда тебе просто учиться будет некогда. Да с такой фигурой и глазищами будешь только успевать от мужиков отбиваться! Тебе демонстрировать себя надо, а не… – Натка неожиданно замолкает и вдруг начинает лепетать извиняющимся тоном: – Эльчик, котик, ты только ничего не подумай, ты и так симпатичная, просто…

– Просто мне не хватает стиля, шика и секса, – завершаю я, а Натка, как мне кажется, даже облегчённо выдыхает, но великодушно дарит мне шанс:

– Просто ты ещё не влюбилась, моя хорошая.

Я покладисто киваю, понимая, что ей не понравятся мои откровения. По большому счёту они и мне не нужны, но от себя ведь не спрячешься.

– Но попомни моё слово – ты ещё будешь самой сногсшибательной невестой на своей свадьбе! – никак не унимается этот генератор позитива. – И вот тогда ты от меня никуда не денешься!

– Договорились, Наташ.

– Элка, а помнишь, как мы с тобой собирались быть друг у друга свидетельницами на свадьбах?

Я улыбаюсь и киваю – конечно, помню. Я всё помню, Наташенька.

– А ещё мы всем говорили, что мы сёстры! Помнишь? Надо же, Эл, оказывается, я ничего не забыла!

Мне стоит огромных усилий не растерять свою улыбку, и я снова молча киваю, а к горлу внезапно подкатывает ком.

Ты забыла, подружка. Забыла, почему мы назывались сёстрами. Мы ведь с тобой рождены в один день.

– Спасибо, что помнишь, Натка, – я с внезапным порывом обнимаю её и шепчу почти не слышно: – С днём рождения, сестрёнка.

Оглушительная музыка бьёт по ушам и по нервам и, наконец, достаёт виновницу сего торжества.

– Слушай, Эл, а пойдём, поможешь мне с тортом.

Я с радостью позволяю ей увлечь себя в кухню и уже готова слушать Наткину болтовню бесконечно, лишь бы не оставаться в толпе полупьяных однокурсников и не думать каждую минуту о том, что Женечка сейчас наверху совершенно один.

– А ты Женьку моего видела? – спрашивает именинница, словно подслушав мои мысли.

– Н-нет, – зачем-то вру я, хотя заметила его с первой секунды, как только он переступил порог этого дома. – А он разве здесь?

– Уже здесь! – недовольно подтверждает Наташка и, плотно прикрыв кухонную дверь, становится на стул и достаёт с верхней полки подвесного шкафа одинокую сигарету.

– Ты куришь? – спрашиваю машинально. Мне гораздо интереснее, почему она не рада своему брату.

– Ай, да так, балуюсь, – она щёлкает зажигалкой и с наслаждением затягивается. – Женька вообще не должен был сюда приезжать. Мы договорились, что сегодня я отмечаю с друзьями, а семейное торжество в субботу. Но сделать всё по-своему и испортить людям праздник – это как раз в духе моего придурочного брата. И хорошо, что ты его не видела! Кажется, Женёк сегодня не в адеквате, да ещё и Вику обидел. А она, дурёха, мечтала, чтобы он приехал – вот и получила сюрприз. Не поверишь, Эльчик, но хуже нет, когда твоя лучшая подруга встречается с твоим любимым братом. Я как меж двух огней!

– А они встречаются? – выпаливаю, а в моём вопросе громко вопит неприкрытое отчаяние, но Наташка, к счастью, не замечает.

– Да какое там! – она с досадой отмахивается, но тут же, спохватившись, добавляет: – Я бы сказала – они пытаются…. Тут просто надо знать моего Женьку. Ох, ну а кто его знает-то? Мне иногда кажется, что он и сам не понимает, чего хочет.

Наташка снова делает затяжку и внезапно на её хорошеньком личике появляется довольная и хитрющая улыбка.

– Элка, а всё же какой он у меня красавчик, скажи? Я даже не представляю, кто способен укротить этого альфа-самца, – в каждом её слове столько гордости и любви, словно и не она минуту назад прилепила своему альфе клеймо придурка.

– Да, он интересный, – осторожно соглашаюсь.

– Да ладно?! И это всё? А не ты ли когда-то по нему сохла?

– Ну, ты и вспомнила! Когда это было-то? – я усмехаюсь, с горечью признавая, что так было всегда. И пока эта болтушка не вогнала меня в краску, я тоже напоминаю её секрет:

– А ты, помнится, умирала от любви к Женькиному другу.

– Тоже мне новости, – фыркает Натка, а её взгляд мгновенно грустнеет, – я и сейчас по Генке умираю.

Судя по её обречённому тону и тяжёлому вздоху, я понимаю, что зря затронула эту тему и уже жалею, но подруга сама переключается:

– Элка, а помнишь, как мы с тобой у прохожих деньги клянчили? По сколько нам было – лет по восемь?

– Ага, – я смеюсь, вспоминая, – а по заднице от матери я, как большая, получала.

Забыв про торт, мы вспоминаем смешные случаи из нашего детства и хохочем до слёз. Вспоминать приятно. Я словно провалилась на много лет назад – туда, где я была беззаботная и счастливая. В том чудесном мире мы с Наткой были неразлучными подружками и у нас было очень много общего. Мы жили на одной улице, учились в одной гимназии и вместе ходили в танцевальную школу. А ещё у нас обеих были красивые мамы, сильные папы и любимые старшие братья. Всё это было в моей жизни до того, как однажды она разделилась на «до» и «после».

– Знаешь, хоть мы тогда и жили бедно, а я всё равно скучаю по той квартире, по танцам… – ностальгирует Натка, и я согласно киваю.

Знаю, что она не пытается меня обидеть. Тогда ещё наши семьи были на одной социальной ступеньке, только Наташа вспоминает бедность, а я – изобилие. Странная всё же штука – жизнь…

Мы не виделись с Наткой шесть лет, а встретились лишь полгода назад на одном факультете в Архитектурном. Впрочем, для меня наша встреча не стала неожиданностью, я всегда знала, что подруга, как и её брат, продолжит династию строителей.

Я же там оказалась по иной причине. Сейчас думаю, что и Вика поступила туда с той же целью, и ещё, как минимум, три девочки с нашего факультета. Остаётся надеяться, что через пять лет компания «СОК-строй» будет рада принять в свой штат толпу неопытных, но очень целеустремлённых молодых и длинноногих архитекторов.

Наташку я узнала сразу, несмотря на то, что когда-то эта девочка была едва ли не на целую голову ниже меня. Теперь же эта стройная и красивая брюнетка была со мной одного роста – просто топ-модель. Неудивительно – Наташка всегда была, как куколка.

В отличие от подруги я в детстве была гадким утёнком – нескладная, долговязая и большеротая. И хотя я с годами мой рост стал ещё выше, но тело сложилось ладненько и даже рот на моём повзрослевшем лице уже не выглядел таким большим. А в остальном – ничего примечательного – высокая, русоволосая и очень скромно одетая абитуриентка. Я была уверена, что без моей главной отличительной особенности – разноцветных глаз, узнать меня нелегко, а благодаря другой примете, появившейся сравнительно недавно, – так и вовсе нереально. Но удивительно – Наташка узнала меня сразу и очень обрадовалась.

Конечно, мы не стали снова не разлей вода, тем более у Натки теперь была Вика, которая невзлюбила меня с самого первого взгляда. Не скажу, что меня радовало такое предвзятое отношение, но зато частенько спасало от Наташкиных расспросов. Освещать подробности своей личной жизни я совсем не желала, а Вика делала всё возможное, чтобы держать подругу от меня как можно дальше. А вне стен университета нам просто негде было пересечься – мы разъезжались по разным мирам.

В конце концов, Натка поняла, что я не пытаюсь с ней сблизиться и оставила меня в покое. Мы здоровались, улыбались друг другу, перекидывались ничего не значащими фразами и снова расходились. Так и продолжалось до сегодняшнего дня. Вернее, всё изменилось раньше. Неделю назад Натка подловила меня в аудитории и пригласила на свой день рождения. Ну как пригласила – вынудила принять приглашение. За несколько дней взяла меня измором и шантажом. Обещала объявить всем, что из-за моего отказа она отменяет вечеринку. Глупость, конечно, но на меня подействовало. Меньше всего мне хотелось оказаться в центре внимания. Оставался последний аргумент и, пряча от стыда глаза, я его озвучила. Не сработало!

«Элка, обалдела?! Из-за такой ерунды?! Да я тебе сотню платьев предоставлю на выбор! И туфли!.. Ой, насчёт туфель я не уверена… А у тебя какой размер?»

И вот теперь на мне Наташкино платье. Оно совсем не выглядит праздничным и куда больше напоминает форму гимназистки, но это мой выбор, а к тому же это единственное платье, в котором Наташу никто не видел, даже она сама.

«Мне его тётка из Италии привезла! Наверняка побывала в местном монастыре на неделе высокой моды. Я этот траур даже примерять не стала», – эти слова и решили судьбу «траурного» платья, а заодно и откорректировали мои планы на вечер.

– Я тоже скучаю по нашей прежней квартире, Наташ, – признание вылетает непроизвольно и даже в моих ушах звучит трагично, поэтому я старательно растягиваю губы в улыбке.

Из гостиной, заглушая музыку, доносится дружный хор голосов: «Раз, два, три, четыре…», но Натка не реагирует на шум и спрашивает:

– Эл, а куда вы переехали? Я ведь к тебе приезжала и дозвониться…

Закончить фразу ей не позволяет резко распахнувшаяся дверь – а вот и Виктория. Она же спасает меня от нежелательных расспросов.

– Наташ, эти идиоты тебе всю дачу разгромят, пока ты здесь неизвестно чем занимаешься. Кажется, ты за тортом пошла?

– Ох, я и забыла о нём, с Эльчиком заболтались, – Натка беззаботно отмахивается и будто совсем не замечает, как злится её подруга.

– Да неужели? Обсуждали новый завоз в секонд-хенд? – Вика с вызовом смотрит на меня. – Платьице не жмёт?

Я отрицательно качаю головой и поворачиваюсь к Наташке, которая выпучив глаза на Вику, яростно крутит пальцем у виска.

– Нат, тебе помочь? – предлагаю, потому что именно за этим мы сюда и пришли.

– Может, и всех остальных на помощь позовём? – фыркает Вика и, не обращая внимания на одёргивание Наташки, бросает мне: – Мы вдвоём отлично справимся.

– Ну, что ж, отлично! – я улыбаюсь ей почти искренне, потому что и сама не хочу оставаться здесь.

Подмигнув Наташке, я покидаю кухню, но, не успев ещё закрыть дверь, слышу летящее вдогонку «уродина». Возмущённый Наткин возглас «Вик, ты с ума сошла?!» уже не имеет значения. Мой взгляд находит лестницу, ведущую на верхние этажи. У меня не осталось сдерживающего фактора.

– 3 —

Когда мы становимся взрослыми, наши детские мечты кажутся нам наивными и глупыми. Впервые я увидела Женю, когда мне было восемь. В тот день он встретил Наташку после танцевальных занятий и очень злился, что из-за сестры опаздывает на важную встречу. А я завидовала подруге, потому что такой взрослый, серьёзный и невозможно красивый тринадцатилетний парень отложил ради неё свои важные мужские дела. К слову, моему брату Юрке было уже пятнадцать, но он никогда не казался мне таким взрослым, как Женя Ланевский.

Но он тогда даже внимания на меня не обратил. Схватил сестрёнку за руку и повёл домой быстрым шагом. Маленькая Наташка телепалась за ним, как собачонка на привязи. А я бежала следом, стараясь не отстать. Я так хотела, чтобы он заметил меня, что, приблизившись почти вплотную, нечаянно наступила ему на задник белоснежной кроссовки. А он резко остановился, взглянул на испачканную обувь своими невозможно синими глазами и с досадой произнёс: «Бл@дь!» Это прозвучало так серьёзно, весомо и по-взрослому!.. Наверное, именно тогда я и влюбилась. И весь остаток пути держала дистанцию и мечтала, чтобы Женя меня тоже взял за руку и тащил за собой. Куда угодно…

Прошло десять лет… А мечты, связанные с Женей, так и не повзрослели. Серж, мой учитель танцев, и просто очень замечательный позитивный человек как-то сказал: «Птенчик мой, мечтать надо о великом и несбыточном. А всё, что в наших силах – это просто планы на ближайшее будущее».

И прямо сейчас мой план, заявленный ещё в позапрошлой пятилетке, снова привёл меня в недостроенную мансарду. Здесь очень тихо и прохладно. Я в нерешительности замираю около закрытой двери, за которой не слышно ни звука. В груди так сильно заходится сердце, что, кажется, ещё минута промедления – и оно лопнет, накрыв разлетающимися ошмётками и великие мечты, и планы на мое ближайшее будущее.

«Удача любит смелых», – говорю себе и толкаю дверь внутрь. Темно. Но терпкий запах алкоголя, смешанный с приятным ароматом мужского парфюма, подсказывает мне, что Женя ещё здесь. Отступать поздно, и я готова к недовольству хозяина…

Женя, простите меня, я правда не знала, что здесь кто-то есть. Просто внизу такая громкая музыка, а у меня от шампанского закружилась голова, и я подумала…

О чём бы я там не подумала, заготовленный текст мне не пригодился.

Освещения, проникающего из коридора в тёмную комнату, и мерцания заглядывающей в окно луны вполне достаточно, чтобы различить мужскую фигуру на широком разложенном диване. Женя спит. И я облегчённо выдыхаю. Он лежит на спине, широко раскинув руки и ноги. Красив как бог.

Я никогда не чувствовала в себе достаточно уверенности, чтобы бороться за своё счастье. И не гналась за счастьем, я за ним подглядывала. Украдкой, как воровка.

Тихо прикрываю дверь и осторожно ступаю в темноту. Но оглядываюсь и снова возвращаюсь, чтобы повернуть замок на двери. Не хотелось бы, чтобы Виктория застала меня здесь врасплох. Приближаюсь к широкому ложу и любуюсь в лунном свете на свою недоступную мечту. Мамочки мои, какое же у него красивое тело! Разглядываю очень жадно, стараясь запомнить каждую чёрточку. Хотя, казалось бы, вот он, полуобнажённый и расслабленный… Только руку протянуть. Не оторвёт же он эту руку.

Женечка, я тебя только потрогаю…

Я присаживаюсь рядом с ним на краешек дивана и кладу свою ладонь ему на живот, едва касаясь.

Я только поглажу…

Совсем немного провожу ладонью ниже, задевая подушечками пальцев аккуратную дорожку волос, убегающую под пояс джинсов. Множество иголочек мгновенно впиваются мне под кожу и начинают покалывать. Я отдёргиваю ладонь и перевожу дыхание.

Я только раз губами прикоснусь… И отпущу тебя, Женя… совсем. Пойду дальше… без тебя.

Очумевшая от собственной дерзости и смелости, я наклоняюсь и касаюсь губами тёплой кожи рядом с тёмным и манящим соском. Прикрываю глаза и вдыхаю… запоминаю…

И даже не сразу понимаю, что дыхание Жени изменилось. А в следующий миг я уже в ловушке крепких мужских рук. Резко дёргаюсь, но куда там!.. Одной рукой Женя обхватывает меня за талию, а второй зарывается в волосы и, крепко сжав, тянет на себя. Больно, страшно и… восхитительно. Я успеваю заметить ухмылку на красивом лице и полусонный взгляд, прежде чем Женин язык ворвался в мой рот.

Не сказать, чтобы я совсем была дремучая, но вот это действо вряд ли можно назвать поцелуем. Это жёсткое нападение и порабощение. В ушах шумит, губы болят, язык не знает, куда спрятаться, а в голове сражаются две противоречивые мысли – непонятно, что люди находят прекрасного в поцелуях и… Вот оно – моё долгожданное счастье!

На моей талии Женина ладонь не задерживается. Теперь она под платьем сминает мои ягодицы, а они мнутся очень плохо, и я почти сожалею о своём спортивном фанатизме. А ещё я никак не могу определиться с собственными руками. Обнять стесняюсь, а куда деть – не знаю. Так и барахтаюсь на любимом мужчине, словно птица с подбитыми крыльями. Правое крыло едва не ломается, когда подмятая сильным телом, я оказываюсь на спине. Сопротивляться даже и не думаю – мечта же сбывается!

Теперь рука Жени уже шарит по обнажённой коже ягодиц. Хоть бы внутрь не полез! Ох! Лезет! Я в ужасе распахиваю глаза и сквозь гул в ушах слышу треск… То ли колготки рвутся, то ли искры из глаз потрескивают.

Женя отстраняется внезапно, но не весь. Его нахальная ладонь продолжает пробираться в святая святых, пробуждая во мне гремучую смесь – стыд, волнение и восторг. А в моё лицо впивается внимательный взгляд.

О, господи!

На секунду я зажмуриваюсь от страха, понимая, что он уже всё разглядел. Прогонит?

– Тебе сколько лет, мелкая? – в его голосе слышится недовольство, и даже его пальцы, гуляющие у меня в трусиках, замирают.

– Восемнадцать, – дрожащим шепотом, глядя в его глаза. Не вру, мне уже часов пять, как восемнадцать.

– Точно? – переспрашивает недоверчиво, однако его руки не сомневаются в моей честности и продолжают свои исследования у меня между ног.

Я вздрагиваю от непривычных ощущений и молча киваю. Разговаривать в подобной ситуации мне кажется неуместным. Прекрасно осознаю, что опытную жрицу любви мне не сыграть, но если дело только в возрасте, то я очень постараюсь. Лишь бы не останавливался.

– Уже большая девочка, значит, – смотрит с улыбкой, словно ничего не замечает. – А что делаешь в моей постели?

– Люблю т-тебя, – спотыкаюсь на слове и всхлипываю, потому что в этот момент его пальцы нащупывают самое чувствительное местечко.

– Вот как? – он проводит по моим губам языком. – Такая отзывчивая девочка и пахнешь очень вкусно.

От его слов во мне вспыхивают тысяча солнышек – ласкают тело, припекают между ног и поджаривают мозг.

– Какой у тебя красивый и сладкий ротик, – продолжает мурлыкать Женя, и я невольно подаюсь навстречу его пальцам. – Отсосёшь мне?..

Этот вопрос, прозвучавший на той же мурлыкающей ноте, совершенно точно не отсюда. Наверное, весь ужас и разочарование отражены в моих глазах, потому что Женя тихо смеётся:

– Ну, тихо-тихо, маленькая, чего ты испугалась? Не хочешь – не надо, научишься ещё. Может, ты хочешь уйти?

Его руки мгновенно покидают моё тело, но вместо облегчения я ощущаю холод и пустоту. Наверное, я выгляжу сейчас абсолютной дурочкой… Именно такой я себя и чувствую. Быть придавленной его тяжёлым телом, ощущать его руки – сейчас кажется самым правильным и необходимым. Я совсем не хочу уходить! И так яростно трясу головой, что он снова смеётся.

– Ты прелесть, – обнадёживает Женя и садится сверху, зажав мои ноги между своими. – Ну, давай посмотрим, что тут у нас…

Мои колготки, сдёрнутые вместе с трусиками, улетают куда-то в темноту. Сейчас в этой темноте – моё спасение от стыда, поскольку Женин исследовательский интерес меня шокирует. К счастью, чтобы рассмотреть «что тут у нас», ему вполне достаточно и лунного света. А у нас тут – я, готовая провалиться сквозь… Ох, но туда провалиться никак нельзя – там праздник, куча людей и ещё Вика. А главное, там моя доверчивая Наташка, мечущаяся между братом и любимой подругой, как меж двух огней. Меня же, уродину, никто всерьёз не рассматривает. Хотя…

Хотя Женя сейчас очень даже внимательно рассматривает. Кажется, даже женский доктор на плановом осмотре был менее сосредоточен…

– Какие аккуратные нежные губки, – бормочет Женя, удобно расположившись между моими широко разведёнными бёдрами.

Ну, зачем ты это говоришь? Неужели нельзя посмотреть молча?

Я стыдливо пытаюсь свести бёдра…

– Ку-уда? – в голосе слышится улыбка, а его палец начинает скользить по моим тем самым аккуратным губкам, специально задевая самые чувствительные участки, от чего моё тело отзывается неконтролируемой дрожью, а с губ срывается стон. – Ай, какая хорошая девочка!

Поощряет, как послушную собачку, а мне вдруг хочется услышать ещё, какая я хорошая и как у меня там всё красиво. И в то же время становится горько оттого, что между ног ему смотреть приятнее, чем на моё лицо.

Он наклоняется ниже и дует, запуская очередной миллион мурашек по всему телу и заставляя меня выгибаться ему навстречу.

– Ух ты, какая прыткая! Э, нет, милая, боюсь, мой язык не предназначен для подобных игр, – снова смеётся и тут же, словно оправдываясь: – Он у меня слишком шершавый для такой нежной малышки.

Женя становится на колени меж моих ног и протягивает руки к моему платью, задранному до талии и беспощадно смятому.

– Давай-ка освободим тебя от этой ненужной тряпочки.

Я помогаю ему избавить меня от одежды, и сама торопливо расстёгиваю и сбрасываю бюстгальтер. Не потому, что я такая развратная и смелая, а просто лифчик у меня слишком несоблазнительный.

– Ах*еть! Что ж ты такое сокровище от меня прятала?! Скорее ко мне, мои сладкие! М-м…

Он накидывается на мою обнажённую грудь, как голодный зверь, – тискает, лижет, посасывает и урчит. А я с ума схожу от невероятных ощущений внизу живота, в груди, висках… везде.

– Женя, Женечка!.. – почти ничего не соображая, вцепляюсь пальцами в его волосы. – Женя…

Ноги дрожат, пальцы на ногах сводит болезненной судорогой, и в этот момент он запускает свою руку меж моих бёдер и безошибочно находит нужную кнопку. И все блуждающие во мне горячие солнышки вмиг сливаются в одно мощное, опасно вибрирующее светило, которое взрывается жаркой ослепляющей лавиной экстаза и оглушительным восторгом, круша барьеры, вырывая из горла крик и высвобождая крылья…

– 4 —

– Фу-ух! Ну ты и зажигалка, детка! – осипший и прерывистый голос Жени вытягивает меня из вязкого сонного тумана, возвращая к обнаженной греховной реальности. – С возвращением, прекрасная сирена. С ним-то что теперь делать?

С ним?! С кем?

Я непонимающе смотрю на него и смущение ко мне возвращается снова. Женины джинсы расстегнуты и спущены, а в ладони зажат член – большой такой и очень решительно настроенный.

Это я, что ли, должна знать, что с ним делать? У меня, конечно, имеются некоторые предположения на этот счёт, но озвучить их я вряд ли осмелюсь, а уж проявить активность…

– Слушай, а ты точно со всех сторон девственница? – ошарашивает он меня.

Как это – со всех сторон?

Обняв пятернёй свой агрегат, Женя медленно водит рукой вверх-вниз и изучающе рассматривает моё обнажённое тело, будто размышляет, куда бы пристроить свою кувалду.

– Почему ты так решил? – спрашиваю с вызовом, предусмотрительно решая не уточнять по поводу сторон и не смотреть на эту его штуку.

– А это не так? – он прищуривается. – Извини, детка, но ты слишком зажатая и ничего толком не умеешь. Ну, не пыхти, малыш. Зато как ты вкусно кончаешь! А голос какой! Да я чуть диван членом не пробил, когда ты выкрикивала моё имя.

Не сдержавшись, я тихо смеюсь, представляя ситуацию в красках.

– И смех у тебя очень красивый, – мурлычет Женя. – А опыт ещё придёт. Невинность – это не так уж и плохо, кто-нибудь непременно оценит.

Моя улыбка тает, оставляя горечь.

Кто-нибудь… Но не ты, Женечка. А зачем мне кто-нибудь?

Ложь бывает разная. Некоторые лгут ради самой лжи – это патология. А ещё бывает ложь во спасение… Моя же – ради грехопадения.

– Я не девственница, – бормочу себе под нос и отвожу в сторону лживые глаза.

– Что? – Женя дурашливо прикладывает руку к уху, отпустив свой член в свободное мотание.

– Не девственница, говорю! – повышаю голос.

– Серьё-озно? И много у тебя было партнёров? – насмешливая улыбка играет на его губах, а взгляд сосредоточен на моём лице, от чего я невольно прикрываю скулу тыльной стороной ладони.

Не смотри, пожалуйста, не смотри!

– Один, – шепчу еле слышно.

– Убери руку! – неожиданно рявкает он и отбрасывает мою ладонь.

Я совершенно не понимаю, что произошло… Женя грубо хватает меня за руки и до боли сжимает их над моей головой. Смотрит так жутко, что под его взглядом мне хочется сжаться, стать незаметной… невидимой. Ещё никогда я не ощущала себя настолько уязвимой, как в эту минуту. Сейчас я обнажена не только снаружи… Я показала свой страх и свою слабость. А ещё солгала. Наверное, он всё понял… Поэтому разозлился? Или потому что я не стала сосать его член? Да я и целоваться-то, как выяснилось, не умею… Какая уж из меня сосальщица?..

Не в силах выдерживать его взгляд, я закрываю глаза. Если ждёт, что стану хныкать и уговаривать меня отпустить, то ждать ему придётся долго. Я вдруг очень живо представляю, как Женя выгоняет меня, голую, из своей комнаты и как оживляются пьяные однокурсники…

Неожиданно сковывающие мои запястья крепкие руки выпускают меня из захвата. И что теперь? Что он станет делать? Но меньше всего я ожидала прикосновения его пальцев к моему лицу. Я вздрагиваю, но глаза не открываю. Зачем он это…

– Тебе не надо прятаться, – тихо и спокойно говорит Женя и осторожно касается подушечками пальцев моего шрама на левой скуле. – Ты сама придумала проблему. Знаешь ведь, что красивая?

Я вслушиваюсь в интонацию голоса, пытаясь уловить в нём насмешку или фальшь… А в следующую секунду моей скулы касаются его губы. О, Боже! Это настолько дико и необъяснимо, что я просто замираю и перестаю дышать.

Он целует меня долго и очень нежно, зарываясь руками в волосы… Так восхитительно! Его руки ласкают мое тело то осторожно, то грубо… Но мне всё очень-очень нравится. Потому что его дыхание учащается, и я знаю, чувствую, как он меня хочет… Его твёрдое желание очень недвусмысленно упирается мне в бедро. Всё по-настоящему… Вот такую! – целует и хочет! И я хочу! Больше всего на свете! А потом… Хоть потоп! Хоть ураган! Хоть смерть… Мне не важно потом!.. Ведь красивее и желаннее, чем сейчас – С НИМ! – я никогда себя не чувствовала.

Нетерпеливо ёрзаю под тяжёлым телом.

Ну сделай же это, Женя!

– Женя, пожалуйста! Хочу тебя очень! Очень хочу! – почему-то просить совсем не страшно.

Его пальцы снова там, а я бесстыдно подаюсь им навстречу.

– Знаю, что хочешь, – усмехается, а пальцы внезапно сменяются горячей и твёрдой мужской плотью.

Я ещё успеваю подумать, что он ни за что не пролезет… Как в следующее мгновение мою девичью честь пронзил раскалённый кол. От невыносимой боли даже крик не долетел до выхода, рассыпаясь жалящими искрами где-то в груди.

– Вот дура! – рычит мне на ухо Женя. – Терпи теперь!

А я что делаю? Только глаза вылезли из орбит и короткие ногти намертво впились в мужские плечи. Удивительно, что я ещё продолжаю воспринимать звуки, когда моё тело разорвано надвое. А ещё я думаю, что бабочке, нанизанной на иглу, наверняка легче. Меня же нанизали уже не один раз и, кажется, ни конца, ни края этой пытке.

– Бл@дь!

Воистину это волшебное слово! Потому что, как только я его услышала, раздирающая боль прекратилась. Но у Жени секс ещё продолжается с собственной рукой. И продолжается… и продолжается… А я завороженно наблюдаю, как в его широкой ладони, словно поршень, мелькает огромный член. И вдруг выстреливает горячим и липким мне на живот.

Наконец, хозяин убойного члена падает рядом со мной. Дышит тяжело и молчит. Я тоже молчу. И обсыхаю. И мечтаю о тёплом душе. В голове бардак, между ног – пожар.

– Пожалел тебя, идиотку, – произносит Женя спустя целую вечность. – А надо было долбить до победы.

Молчу.

Ну и долбил бы. Дятел!

– А соснула бы – и была б сейчас бодрячком.

– Я ведь не спать сюда пришла, я дома выспалась, – тихо ворчу в ответ.

На целую минуту повисает молчание, а потом раздаётся ржание. Чокнутый, что ли?

– Ой, бля-а-а… Откуда ж ты взялась-то?

Наверное, это риторический вопрос… Но что не так-то?

Неожиданно Женя подтягивает меня к себе и, прижав к своему горячему боку, шепчет доверительным тоном:

– Ведь чувствовал, что врёшь! Зачем, а?

– Я хотела… – голос от волнения совершенно осип, – хотела, чтобы это был ты.

– М-м-м, что ж вы, дурочки, вечно не в тех вляпываетесь? – со вздохом произносит мой любимый мужчина и целует меня в макушку.

Лёжа в его жарких объятиях, я раздумываю над ответом. А через минуту понимаю, что этот вопрос тоже был риторический. Женя крепко спит.

А я улыбаюсь сама с собой, как дурочка.

Да не так уж это и больно… Теперь я уверена, что смогла бы выдержать подобную экзекуцию сколько угодно раз. Лишь бы Женя вот так же лежал рядом со мной и дышал мне в волосы…

Надо же – как быстро уснул. А я так счастлива, что, наверное, теперь никогда не смогу спать…

– 5 —

«Неужели уснула?» – разочарованно думаю я, но ещё не открывая глаз, всей озябшей кожей ощущаю на себе недобрый взгляд…

Я прислушиваюсь к своим ощущениям… В комнате очень холодно – тут даже и прислушиваться нечего. Между ног явный дискомфорт, но терпимо. А вот ощущение постороннего присутствия – нестерпимо. Просто невыносимо! И я сейчас не о Жене. Его присутствие и ровное дыхание я ощущаю совсем близко. Но есть ещё что-то другое… Враждебное…

То, что дверь заперта, я уверена на сто процентов, но отчётливо различаю где-то поблизости тихие смешки и шушуканье. Во рту пересохло, а в груди формируется неприятный холодок. Сейчас я ощущаю себя мышью, которой мышеловкой прищемило хвост, а вокруг кровожадные хищники… Мне становится очень страшно, и вместе с этим приходит трусливое решение – а может, вообще не открывать глаза и притвориться спящей? Не вышло…

В поясницу неожиданно ткнулось что-то твёрдое и шершавое. Неприятное. Глаза мгновенно распахнулись, и, к своему огромному облегчению, я поняла, что в комнате темно, а рядом безмятежно спит Женя. Но на этом всё хорошее и закончилось.

Опасность ждала меня за спиной, я буквально почувствовала её позвоночником. Резко развернулась – и очень вовремя. В этот момент Вика занесла ногу и как раз примерялась к очередному пинку. Так это она меня ногой, что ли, пинала?

– Ты совсем с ума сошла? – уворачиваюсь от занесённой надо мной ноги и удивляюсь, как эта дура мне своей острой шпилькой спину не продырявила.

Я быстро подтянула к себе тонкий пледик, укрывавший мои ноги и бёдра, и прикрыла обнажённую грудь.

– А ну, заткнись, уродливая шлюха, – шипит Вика. – Или ты надеешься разбудить Женьку? Думаешь, он заступится? Так пойдём, я расскажу тебе, как он поступает с дешевыми одноразовыми подстилками.

Мне хочется ответить что-нибудь язвительное, но в этот момент я оглядываюсь на спящего парня и осознание собственного унизительного положения накрывает меня с головой. Это чужой парень, а я пришла к нему без приглашения и повела себя, как… Именно так, как назвала меня его девушка. Наверное, она в своём праве… Но пинаться зачем?

– Ты оглохла, сука? Пошла вон отсюда! – Вика продолжает шипеть, но делает это достаточно тихо. Бережёт сон своего Женечки?

Уйду, конечно – глупо пытаться отстаивать свою правоту. Подрагивая от холода, я озираюсь в поисках своей одежды, и мой взгляд застывает на распахнутом настежь балконе. Я и не предполагала, что здесь, под самой крышей, имеется балкон. А ещё стало понятно, откуда несёт холодом… Только всё это не важно…

В дверном проёме, обняв себя руками за плечи, стоит Наташка. Она дрожит то ли от ледяного ветра, то ли от разочарования, и смотрит на меня, как… Я не вижу в темноте её глаз, но знаю, как она сейчас смотрит – как на подлую предательницу. Позади неё кто-то перешёптывается, но это уже не имеет значения.

Трудно передать словами, насколько мне сейчас стыдно и плохо. И какой грязной я себя чувствую. Как назло, именно в эту напряжённую минуту мой взгляд находит платье. Отброшенное Женей, оно валяется на полу, как ненужная мятая тряпка. Платье из Италии… подаренное Наташкой. Я подлая и неблагодарная свинья.

– Наташ, мне надо с тобой поговорить, – подавленно лепечу, а она вдруг нервно передергивает плечами, всхлипывает и уносится прочь.

Я растерянно смотрю, как она исчезает за оконным стеклом. Так, значит, они все через балкон пришли? А зачем? Может, меня искали? Натка, наверное, волновалась… А я… вот…

Зато на балконе остались трое однокурсников из Викиной свиты.

– Ну, что, поговорила, тварь? – язвительно интересуется Вика. – А теперь брысь отсюда!

Я потуже заматываюсь в плед, встаю на ноги и делаю шаг к платью, но Вика проворно хватает его с пола и отбрасывает ребятам.

– Это не твоё, забыла?

Помню. И, поморщившись, вспоминаю, что туфли тоже не мои. А как найти своё бельё в темной комнате, я даже не представляю. Но оставить его здесь просто немыслимо. Господи, о чём я только думала?! Я скольжу взглядом в темноте, приседаю, вглядываясь в чёрный пол, и больше не слушаю Вику. Мне бы убраться отсюда быстрее.

Одна находка есть! Наклоняюсь за бюстгальтером, придерживая одной рукой пледик, но он внезапно слетает с тела, оставляя меня совершенно голой.

– В чём дело, кобыла сисястая? Ты что-то потеряла? – гаденько хихикает Виктория, очень довольная своей выходкой. – Напяливай свой убогий насисьник и вали на помойку, из которой ты вылезла.

Я протягиваю к ней руку, надеясь вырвать покрывало, но Вика отводит руки назад и взбрыкивает снова своё неугомонное копыто. Да что ж такое? Я перехватываю её ногу у своего живота, касаясь ладонями подошвы, и с силой дергаю вверх. Стройная и не очень высокая Вика, соприкасаясь с полом, издаёт невообразимый грохот, сравнимый с рухнувшим шкафом.

– Тебе следует поработать над растяжкой, Виктория, – говорю в полный голос. Какой смысл соблюдать тишину после такого погрома?

Двое ребят, пасущихся на балконе, кидаются на помощь своей распластанной, как лягушка, и подвывающей королеве. А Женечка… что-то недовольно пробормотал и накрыл голову подушкой.

– Спи, дорогой! – почти с умилением говорю его спине и сдергиваю с диванного подлокотника его светлый свитшот.

Едва успеваю просунуть голову в горловину, как чья-то, явно лишняя, рука хватает меня за волосы. Я шиплю от боли, но продолжаю одеваться. Успеваю заметить, как один из парней выводит из комнаты прихрамывающую и поскуливающую Вику. А чьи-то крепкие пальцы сильно сдавливают мне шею – так ведь и придушат…

– Ты, шалава неумытая, на кого руку поднимаешь? – гремит у меня над ухом. Это однокурсник Димочка.

Я всё время думала, что его главный недостаток – шестерить перед Викторией. Но, как оказалось, он полное ничтожество. Таким бы не размножаться. Правая рука уже в рукаве, и я с размаху луплю ею Димочке в пах. Но шустрый парень изворачивается и удар получается вскользь. Он взвизгивает по-бабьи, а в следующую секунду из моих глаз летят искры. Я со стоном зажимаю глаз и думаю, как же мне повезло, что он не мужик, иначе лететь бы мне через всю комнату.

– Ах ты, сука е**чая!

Следующий удар прилетает в живот и сгибает меня пополам. А мой нос встречается с коленом Дмитрия. И снова искры из обоих глазах. Праздник же… Вот гадство!

– Э, Диман, ты че, охренел? – кажется, с балкона спешит помощь, но опаздывает…

– Ни х*я себе! – как сквозь вату доносится рычание Жени, и то же мгновение удары прекращаются. – Ты бабу, что ль, пиZдишь, урод? Кто ж тебя, бл@дь, родил?!

Позади меня раздаются крики и звук падающего тела, а я вздрагиваю и на полусогнутых отступаю к двери.

– Э, Женёк, это не я, я помочь ей хотел! А-а, сука, меня за что?

– За нескорую помощь, падла! Э, подруга!

Кажется, это уже мне. Я на секунду замираю в дверном проёме, не осмеливаясь оглянуться. Ещё недавно он говорил, что я красивая, а теперь…

– Оглохла, что ли? Ты, вообще, кто?

– Овца в пальто, – сиплю я и горько усмехаюсь, захлопнув за спиной дверь. И не соврала ведь. Ну, если только про пальто…

– 6 —

– Безобра-а-азная Эльза, короле-ева фли-ирта, с банкой чистого спирта я спешу к тебе! О, е!.. – этой заунывной песенкой из группы «Крематорий» меня встречают на первом этаже «добрые» однокурсники.

Сейчас даже не очень обидно, потому что полностью соответствует действительности – на мир я смотрю одним здоровым глазом, под которым скулу украшает кривой отвратительный шрам, оставшийся после глубокой рваной раны. Нос… Да я даже сама вижу свой распухший окровавленный нос.

Кто-то из девчонок сочувственно охает, кто-то спрашивает – «Кто это тебя так?» Ещё прилетает неожиданный вопрос: «Эй, а почему у тебя глаз зелёный?» И возражения: «Не зелёный, а синий!», «Голубой!», «Ножки – отпад!»

Какой дурдом! А линзы всё же жаль…

Сочувственные и злорадные комментарии продолжаются всё время, пока я разыскиваю свою сумочку.

– Случайно, не это ищешь? – раздаётся звонкий голос Вики, и через всю гостиную в меня летит моя сумка, почему-то расстёгнутая, и теряет на лету содержимое.

И снова многие смеются и хихикают, но у кого-то даже хватает смелости возмутиться Викиной выходке. Мне всё равно. Голова кружится невыносимо, и я сосредоточиваю все силы, чтобы отследить места падения моих вещей. Сумка шлёпается почти у самых ног, и из неё выезжает мобильный телефон. Слава богу – не разбился! Не без труда я фокусирую взгляд на Виктории.

– Это поступок не слишком умного человека, Вика…

– Что-о?! Ах ты тварь! Уж кто бы говорил! Прикинулась тут сиротливой овцой! Тебя же, как человека, пригласили в приличный дом, принарядили даже… Так ты ещё и под моего парня решила подлезть?! Любишь чужое, жалкая побирушка? Да ты просто мерзкая шлюха и воровка! Пошла отсюда! – Викин визг переходит в истерику, и она начинает рыдать, а на шум прибегает Натка.

Давно не виделись, подружка! Слабо меня узнать?

Лицо у Наташки заплаканное, но, увидев меня, она громко охает, икает – с перепугу, наверное, и тоже начинает реветь. И как по команде несколько ребят начинают собирать выпавшие из сумочки предметы, а я наклоняюсь к полу за сумкой… к горлу подкатывает тошнота, и меня выворачивает на глазах у всех.

– Какого хера тут творится?! – гремит со стороны лестницы обозлённый голос Жени, а я отползаю на четвереньках назад, в сторону выхода, волоча за собой по полу сумку.

Встать я уже физически не могу, но продолжения позора мне не вынести. И сейчас я даже благодарна Вике, которая со слезами бросается навстречу своему парню.

– Что случилось, малыш, ты почему хромаешь? – его заботливый и обеспокоенный голос забирает у меня остатки сил.

Уже в прихожей я просто плюхаюсь голым задом на холодный пол и, прислонившись спиной к стене, прижимаю к груди сумку, как последний щит.

Мечты сбылись! План перевыполнен!

Из груди непроизвольно вырывается смех.

– Эл, не плачь, пожалуйста, – рядом слышится жалобный скулёж Наташки, а я провожу рукой по мокрой щеке. Это от смеха.

– Эльчик, я же не думала, что ты с моим Женькой…

– И я не думала, Нат… Я просто не умела целоваться, поэтому… пришлось вот так.

– А я просто тебя искала… – пищит и всхлипывает подруга. – Я тут вспомнила… У тебя ведь тоже день рождения… кажется. Вместе со мной, да?

Вместе? Не-эт…

– Это было давно, Наташ.