Читать книгу Игры порочной крови - Алиса Пожидаева - Страница 15

Боль – это дар.

Без способности чувствовать её мы не можем понять ту боль,

Что причиняем другим.

В сенном сарае, прилегавшем к конюшне, было душновато, одуряющее пахло свежепривезенным сеном первого покоса. Сочащиеся сквозь обилие щелей лучи солнца вырывали из уютной полутьмы мужские ягодицы в приспущенных штанах, что размеренно двигались меж разведенных женских ножек. Процесс получения обоюдного удовольствия сопровождался тихими и не очень стонами и кажется парой непристойностей.

Я наблюдала за ними со второго уровня, где удобно устроилась на сене. Стараясь не шуметь расстегнула блузу, приласкала грудь. Потеребила пальцами тёмный сосок. Мужчина подо мной тоже добрался до пышной женской груди, и был менее деликатен, сразу обхватил ртом сколько смог и присосался. Женщина охнула от неожиданности и гортанно хохотнула. Я продолжала ласкать себя, прикидывая, как бы неслышно задрать юбку. За вознёй и тихим смехом пара перевернулась и теперь мужчина оказался позади. Ухватил подругу за ладный чуть покрасневший от наколовших травинок зад. Зазвучали ритмичные шлепки, и вскоре сладострастный женский стон огласил сеновал. Мужчина разделил с ней удовольствие практически сразу.

Но я на них больше не отвлекалась, тихо бурлившая в крови хищная суть требовала срочно добраться до этого, или любого другого мужчины и удовлетворить все желания. Пальцы скользнули под тонкий батист белья и обвели ту точку, что женщины находят безошибочно. Откинувшись на ароматном сене, и закусив губу, чтоб не вырвался непрошеный стон, я ласкала себя, погрузившись в воспоминания. Память услужливо подкидывала видения сладких дней в объятиях мужчины, которого не могла забыть. Как его губы тянули мгновенно твердеющий сосок, как выгибалось под его уверенными умелыми ласками моё тело, как сладко тянуло внутри, когда он входил в меня. Пальчики уверенно порхали между нежных складочек, и тихий уютный финал не заставил себя ждать.

Полежала еще немного, впитывая умиротворение с горькой капелькой разочарования. Задуманное не удалось, а значит, придется решать проблему иначе. Любовники уже отворковали что-то прощальное и покинули сенник поодиночке. Так что я спустилась с настила по шаткой лесенке, привела в порядок одежду, и покинула место жаркого свидания через конюшню.

Плетеные кресла и диванчики, расположившиеся на террасе в резной тени виноградной лозы так и манили опуститься в них, выпить стоящего на столике лимонада, переждать сиесту.

Одно из кресел было занято. Я устроилась рядом с миловидной женщиной, лениво поправляющей прическу. Глянув на моё лицо, она участливо поинтересовалось:

– Не получилось, да?

– Увы, – я протянула руку, вытащила несколько сухих травинок из её светлых волос. – Кто это был хоть?

– Новый управляющий виноградников на южном склоне, – блондинка довольно сощурилась. – Женка у него на сносях, а мужик молодой темпераментный.

Я потянулась к кувшину лимонада, потрогала нагревшийся бок, ткнула в стекло пальцем, отчего прозрачная поверхность замутилась изморозью.

– А где все? – в доме царила умиротворяющая тишина.

Карина покосилась на левое крыло особняка, отделанного светлым камнем, налила холодного лимонада.

– Спят поди. Да и я пойду вздремну, – она легко поднялась, огладила платье на ладной фигурке, – Ты когда в храм поедешь?

– Думаю, завтра на рассвете. Не хочу уезжать надолго.

Экономка понимающе улыбнулась, погладила меня по каштановым локонам и скрылась в доме. А я налила еще лимонада и принялась планировать завтрашнюю поездку.

Судя по его виду Храм был всегда. Я не изучала историю, но то, что выточенная природой в скале пещера со стройными рядами колонн сталагнатов, скрытая водопадом несла на себе налёт какой-то немыслимой древности, было очевидно. Кажется, даже появление в нашем мире демонов, шедших своим путём и покинувших его так же внезапно в поисках своего нового дома, не сильно повлияло на культ Богини Матери.

В висящей над рушащейся со скалы водой мороси горела пара радуг. Чтоб не вымокнуть от этой водяной взвеси я поспешила отвести поток от неприметной тропки, и потянула за собой фыркающую лошадь под уздцы. Сырость и темнота пещеры ей не нравилась. Можно было оставлять кобылку на одной из ферм неподалеку, но женщина, совершающая конную прогулку всё-таки менее приметна, чем идущая пешком по предгорьям, да и далековато.

Большим секретом это место не являлось. Воистину, хочешь что-то спрятать – оставь на виду. Просители ходили в небольшой грот на противоположном берегу реки. Там оставляли подношения, там озвучивали просьбы. Иногда получали знак или лекарство. Я миновала узкий ход, поморгала, привыкая к мраку. Едва заметный свет откуда-то сочился, так что замотанную в тёмное одеяние фигуру я заметила. Меня встретили. Как всегда.

Я вспомнила, как пришла сюда впервые. Вернее, впервые после десяти лет отсутствия. Тетушка завела меня под отклоненные струи воды, помогла раздеться, завернула в тёплый плащ и скрылась. В лабиринт подземных залов и переходов меня увлекла уже молчаливая фигура в темном одеянии.

По моим обнаженным плечам скользила губка и стекала теплая вода из ковша.

– Что это? – чуть светящаяся в полумраке жидкость переливалась в ладонях. Моя магия в этом месте словно впала в дремоту. Вода вокруг, но она почти не отзывается на зов.

– Сёзы Богини, – ответ меня впечатлил. За антрацитово-черную капельку Слёз, заключенную в крошечный стеклянный фиал можно отдать целое состояние. Только чужим она была ни к чему. Каждая капля настраивалась на своего будущего владельца, и запускала в организме такие мощные восстановительные процессы, что смерть удавалось отводить в безнадежных случаях. А сейчас вокруг меня их целое озерцо, пусть и разбавленных.

– Слёзы очищают душу, – шелест голоса сливался с журчанием воды. – Только достигнув истинной чистоты помыслов можно избегнуть…

– Нэя, опять ты наводишь таинственность? – послышался веселый голосок тётушки Мадлен, а потом появилась и она сама.

– Мэд! – голос перестал быть и загадочным и шелестящим.

Тётка, впрочем, не прониклась.

– Не та аудитория, – продолжала она, открывая толстенный фолиант, лежащий перед каменной чашей в которой я плескалась. – Алира, посиди смирно, это может быть немного больно.

– Будто у меня есть выбор.

– И правда нет, – легко согласилась Мадлен.

Устроилась удобнее на коленях, но не удержалась от вопроса:

– А это не опасно для…

– Нет, – в один голос ответили мне обе, переглянулись, этим вопросом я замучила всех.

– Наоборот, опасно промедление, – закончила тётка, нервно убрала за ухо светлый локон, и начала зачитывать, какой-то текст из книги. Голос звучал и звучал, убаюкивая, расслабляя, уводя за собой. В какой-то момент я отрешенно отметила, как засветились символы по периметру чаши, как замерцала сильнее вода, в ритме моего сердца. Удары звучали всё более гулко, застревая в горле, отдаваясь дрожью в пальцы. С неким болезненным любопытством я поднесла влажную руку в бисеринках мерцающей влаги к лицу. Присмотрелась. Сквозь кожу проступали сосуды, бились, пульсировали и так же светились мертвенным голубоватым светом. Я подняла глаза, встретила сочувственный взгляд тетки и через мгновение поняла, с чем была связана её жалость.

Боль скрутила судорогой всё тело. Я инстинктивно свернулась клубком, хватаясь за живот. Кажется, почти слышала треск. Ощущала, как одновременно сократившиеся мышцы готовы сломать кости, порвать мои жилы. И даже кричать не могла, только корчилась на гладком каменном дне, поднимая брызги. Кое-как собрав остатки воли, я выползла к краю, подтянулась на непослушных руках, цепляясь за гладкий камень. Я почти выбралась, смогла.

Пара женщин склонилась надо мной, как я думала, чтоб помочь. Но моё измученное тело просто спихнули обратно. Там меня и вырвало светящейся водой, восхищения которой во мне не осталось ни на медень. А потом наступило блаженное небытие.

Сознание вернулось ко мне резко, будто с глаз сдернули темную повязку. В первое мгновение я инстинктивно сжалась, в ожидании продолжения жуткой выворачивающей боли. Но она всё не приходила и не приходила. Я немного расслабилась и огляделась из-под ресниц. Было сухо, тепло и очень уютно. Изрядно измотанную меня уложили в небольшой комнатке на застланном шкурами ложе. Горело несколько лампад. Едва заметно тлела широкая жаровня с углями, разгоняя сырость.

В креслах за жаровней сидели те же жрицы, уже оставившие свои тёмные балахоны и теперь одетые в нормальные платья, соответствующие прохладному времени года. Предательницы – мелькнула первая мысль. Тело напряглась, готовое дать отпор, когда одна из них появилась в круге света с саквояжем в руке.

– Нэлиана, – вдруг окликнула та, которой я недавно почти доверяла, насколько вообще способна кому-то доверять,

– Что опять не так?

– Я б не подходила слишком близко, пока моя девочка не начнет здраво соображать, – заявила моя тетка, поднимаясь со своего места, – Таланты у неё… специфические. Можешь пострадать.

– Мне надо её осмотреть, – фыркнула названная Нэей, – Так что она может засунуть свои таланты… подальше. И лежать смирно.

Судя по всему, это было сказано для меня. Пришлось уже открыто привстать на локте, поправляя сползающую шкуру. От неловкого движения предательски заныл живот. Почему-то от этого простого недомогания у меня всё буквально похолодело внутри. Скользнула ладонью на пострадавшую часть тела.

– Успокойся, – скомандовала жрица, извлекая из саквояжа футляр с амулетами – Всё прошло хорошо, а если ты полежишь смирно, то будет еще лучше. Боли больше не будет.

– Потхх… – я прокашлялась, подчиняясь – Потрудитесь хоть объяснить, что это было.

– Первый ритуал – это всегда больно, – Нэлиана невозмутимо водила надо мной амулетами, щупала, даже в глаза заглянула. Потом что-то отмечала в блокноте.

– Я думала там и сдохну.

– Фу как грубо, – тётя Мадлен поднесла стакан обычной воды. – Учитывай, что лишение магии – всё-таки древняя казнь. Десяток лет без дара для чародея, привычного к постоянному присутствию в жизни магии – достаточно чтобы сойти с ума.

– Но ведь магия проснулась, и я пользовалась ею несколько недель.

– Да, жаль некому было предупредить, чтоб не колдовала, – жрица сложила амулеты обратно. – Понадобится около года, чтоб вывести из организма все последствия. Примерно раз в месяц будешь приезжать, чаще не нужно. И постепенно все отголоски печати спадут.

– Что-то мне подсказывает, – откинулась я на меха, – Что я не смогу приезжать сюда раз в месяц целый год.

– Ну и ладно, – тётка пожала плечами, – Сколько сможешь – будем ездить. Потом сделаешь перерыв.

– А это не… – начала я излюбленный вопрос.

– Не вредно! – хором ответили обе. Кажется своим беспокойством я всех изрядно достала.

– Последний раз сегодня? – спросила одна из девушек, что жили в Храме.

– Похоже на то, – я шла пещерами, в которых уже и сама неплохо ориентировалась. – Мрачно тут.

– Спокойно, – отозвалась та. Я узнала за это время трёх девушек, ушедших по разным причинам от мира сюда, в пещеры Храма.

– Не хочешь вернуться?

– Тебе есть ради кого жить там, мне – нет, – дальше мы шли молча, расспрашивать о причинах, приведших сюда будущих жриц было не принято. Глупышек, страдающих от неразделённой любви, сюда попросту не принимали.

В зале, где по стене сочилась вода я привычно уже взяла приготовленный стеклянный сосуд, свернула валик из циновок, уселась удобно, прикрыла глаза. Тратить весь резерв перед ритуалом я стала уже со второго визита. И боли не было, поскольку магия не сопротивлялась и пользу Храму приносила.

На субстанцию Слёз дар не действовал вообще, зато чистые грунтовые воды подчинялись очень хорошо. Неслышно покинула пещеру жрица. Мерный стук капели завораживал своей неотвратимой неспешностью, капля за каплей и гулкое эхо во след. Шаг за шагом, по трещинкам и полостям я продвигалась вглубь скалы, осушала пути, которым тончайшие струйки вод находили ход в пещеру. Заставляла их остановиться. Теперь по проточенным в камне ходам медленно по капле сочились лишь Слёзы. Запирать воду – гибкую, вездесущую, изменчивую – было невыносимо трудно. Словно я сама была этой скалой и отсекала себе один за одним сосуды, по которым кровь питала организм. Но сияние источника где-то в толще гор манило, в этот раз сильно, как никогда. И я потянулась к нему, забыв обо всем.

Сияние рванулось навстречу само так резко, что впору отшатнуться. Но вопреки всему я купалась в этом свете, наслаждалась его лаской, так похожей на прикосновение маминой ладони к щеке. Мне казалось, протяни руку, и я смогу прикоснуться к её плечу, обнять, прижаться. Когда сотканная из света женская фигура стала отступать, я рванулась следом, цепляясь за отголоски этого тепла.

– Мама, – всем своим существом я тянулась за нею, – Мамочка!

Дальше была тьма.

Проснулась со щеками мокрыми от слёз. Тёплые руки скользили по моим волосам, знакомый голос нашептывал колыбельную. Тётя Мадлен тихонько напевала и чуть покачивалась, держа мою голову на коленях.

– Я видела маму, – с новой силой хлынули слёзы.

А ведь я не плакала, когда случился тот страшный пожар. Родители оставались в имении, а меня отправили в пансион при Дворе. На обучение. Не плакала, когда принесли весть о случившемся. Не плакала, когда меня отпустили навестить их могилу – к похоронам я естественно не успела, да и нечего особенно было хоронить, как мне говорили. Не плакала, бродя по пепелищу родного дома, пачкая туфельки о размытую дождями гарь. Не плакала утролля-стряпчего, который озвучивал завещание. Поскольку я уже была зачислена во фрейлины, то опекуна мне не назначили, а дела в имении вёл управляющий. Не плакала я и каждую годовщину того черного дня.

Но поклялась отомстить. Потому что не представляла, как водный маг мог погибнуть в пожаре.

От немедленных действий меня предостерегла королева. Да и потом прикрывала мои первые неумелые попытки отыскать нити. Годы прошли, но вот клятва осталась.

– Я видела маму, – повторила я, потом села, размазывая по щекам слёзы.

– Я знаю, девочка моя, – Мадлен протянула мне платок. – Тебя благословила Богиня.

Помолчали, сидя рядом и чувствуя необыкновенное единение сейчас.

– Сосуд, – я спохватилась.

– Он полон, – тетя покивала, разглядев в моем взгляде недоверие.

Обычно из скалы удавалось выцедить несколько капель целебной жидкости. В фигурном фиале с носиком уместилось бы не менее стакана.