Читать книгу Кленовый букет, или Небесам вопреки. Мистический роман_2 - Алиса Тишинова - Страница 7

ГЛАВА 6
АСТАРИЙ

Оглавление

Шло время. Астарий уже работал в полную силу, всё ещё числясь в помощниках. Теперь у него имелось собственное магическое устройство с судьбами людей и народов. Эльбиус набирал и других учеников, но мало кто проходил испытания: одни слишком увлекались искушениями, находясь в собственном теле; другие застревали в чужом сознании, путались с ощущениями; некоторые не выдерживали возложенной на них ответственности, и вынужденного относительного отшельничества. Эльбиус уничтожал таких, не церемонясь. Так или иначе, этим душам суждено было уйти из жизни, и перейти в иное состояние; возможно, воплотиться в новом теле, или же исчезнуть безвозвратно… Дальнейшую судьбу вершил уже не учитель; он лишь прекращал их земное существование.

Астарий практически не встречался с другими избранными. Их влияние и места обитания, разделялись по территориям, но довольно условно. Любой избранник мог мысленно связаться с учителем, мгновенно переместиться в любую точку. Можно было работать самостоятельно, и продолжать изучение мира. Одного Астарий никак не мог выяснить: где находятся Высшие – те, что управляют всеми, те, которым они служат; что вообще они из себя представляют, и каким образом возможно общаться с ними. Эльбиус уверял, что это придёт само, позже. Высшие сами покажут достойному путь к себе, и тогда он станет их полноценным представителем.

К изумлению молодого человека, учитель разрешил ему жениться. При одном условии, конечно, – неразглашении тайны миссии. Энея, маленькая и хрупкая, с огромными, как у олененка, вечно испуганными от осознания значимости и грозности супруга-жреца, темными глазами, – и не пыталась разузнавать подробности. Напротив, она хранила в секрете даже те вещи, которые видела сама, – например, мгновенные исчезновения и появления супруга. Дела жрецов – тайна для народа. Если кому-то из них потребовалось жениться – значит, так нужно. Возможно, чтобы продолжить определенный род… Любил ли её Астарий? Во-всяком случае, ему казалось, что любил. Другой женщины он не знал (не считая, конечно, разнообразного опыта в телесно-душевных путешествиях; но то были всё же не настоящие отношения, не настоящие душа и тело). Энея была нежной и заботливой, а он – молодым и пылким. Она не мешала ему, ни о чём не расспрашивала, – идеальная жена для мага. Впрочем, может быть, не только для мага… Впоследствии Энея состарилась, а Астарий продолжал выглядеть моложе младшего сына, – тогда ему пришлось инсценировать собственную смерть, и, по велению Эльбиуса, найти себе новое пристанище.

Когда суровому, холодному, и, казалось бы, – бесчувственному, как каменный идол, Эльбиусу, – неожиданно пришла в голову нелепая мысль: вопреки всем принципам и традициям, взять в ученицы женщину, по умолчанию считавшуюся низшим существом, – начиналось мрачное время костров Средневековья. Именно тогда и он, и Астарий, заимели привычку часто облачаться в сутану на людях.

Прекрасная Гвендолин не являлась ни ведьмой, ни знахаркой, ни даже принцессой. Обычная молодая жена обычного кузнеца, дочь землепашца. Она просто была красива, неглупа и естественна. Стройная фигурка, роскошные светлые волосы, заплетенные в две гладкие косы, да живое лицо; в синих глазах читался интерес к жизни, чувство юмора, и страстность. Возможно, не было в ней ничего сверхвыдающегося, но в тот период девушки, обладавшие подобными качествами, почти не встречались. В целях собственной безопасности женщины старались реже поднимать глаза на кого-либо, – а если поднимали, то это был взгляд перепуганной овечки. Да и просто красивых девушек инквизиция не жаловала, поэтому они были редкостью. По той же самой причине, удобней и выгодней было казаться глупенькой и наивной, так что ум тоже расценивался как весьма сомнительное достоинство.

Но… великий Эльбиус тоже был человеком. Которому в кои-то веки понравилась женщина. Слишком долго у него не было живой подруги. Дикая идея создать преемницу женского пола возникла в его загадочном разуме. Неожиданно всё пошло не по плану.

После того, как погибшая в родах молодая женщина внезапно воскресла на глазах у присутствующих, – оставаться среди людей ей больше не представлялось возможным. Выбора у нее не было. Пришлось стать ученицей Эльбиуса. Только вот суровый учитель совсем не привлекал её, как потенциальный возлюбленный; ей и в голову такое не приходило. За долгие годы тот напрочь позабыл, как вести себя, чтобы понравиться женщине; он полагал, что сила и власть с лихвой компенсируют все эти глупости; что она просто подчинится. Может, другая и подчинилась бы. Но не Гвендолин. Она полюбила Астария. Полюбила ласковый свет его карих глаз, полюбила их разговоры и шутливые перепалки. В отличие от Учителя, Астарий не подавлял величием; они были на равных. Астарий же, в свою очередь, знал изначальные планы Эльбиуса на эту женщину, потому в его мыслях к Гвендолин не было ничего, кроме дружеского расположения.

Час прозрения наступил, когда Эльбиус, наконец, признался Гвендолин, с какой целью назначил её избранницей. Он не сразу сумел понять, что значит: «нет»; великий маг был в недоумении и растерянности. Когда Гвендолин, топнув ножкой, и расплакавшись, исчезла, а затем, мгновенно переместившись, оказалась на пороге обители Астария, – Эльбиус, от неожиданности, даже не стал ей мешать. После её признания Астарию, молодые избранники всё же провели единственную и незабываемую ночь любви…

Астарий был потрясен, опьянен… Он не успел полюбить её – слишком неожиданно всё произошло, чтобы у него могли возникнуть настоящие чувства. И слишком быстро закончилось. Она осталась в его душе вечной болью и виной, а не любовью. На следующий день Эльбиус, с убийственным спокойствием, выбросил Гвендолин обратно к людям, в город, где она жила до того, лишив предварительно особых способностей. Нетрудно представить, что с ней сделали…

Астарий был вынужден смотреть внутренним видением. Изменить он ничего не мог, так как старший маг находился рядом, и блокировал на время любое его движение, даже артикуляционное, чтобы не слышать никаких воплей, ругательств и проклятий…

Астарий возненавидел Эльбиуса, как только может ненавидеть человек… или сверхчеловек. Для этого чувства никакой разницы не было. Но он не успел ничего сделать: ни попытаться убить Учителя, ни выйти из Миссии. Эльбиус, как идеальная мыслящая машина, не отвлекающаяся на эмоции, – в очередной раз удалил из памяти Астария кусок его жизни…

Лишь теперь, когда Эльбиуса уже не было, и сила его воздействия ослабла; а пробужденные словами Феофана, обрывки воспоминаний притягивали за собой все новые и новые, – собственное прошлое сложилось, наконец, для Астария в цельную картину… Но что-то было не так. Старик мучительно всматривался в прошлое, вновь и вновь терзая, с трудом восстановившуюся, память. Было во всём этом что-то киношное, слишком уж правильное и логичное. Эльбиус представлялся теперь исчадием ада, а такого не могло быть. Ведь именно он научил Астария всему, что тот исповедовал ныне; ведь законы Жизни не изменились – пусть даже на человеческий взгляд они порой казались жестокими. Но ведь до сих пор он считал их верными? Арсена обучал, Родиона. Где-то случился сбой, но всё же… Если сейчас он разочаруется в Миссии – что останется ему под конец его огромной жизни? Знание, что всё это время потрачено зря, – если вообще не во вред?! Как теперь работать; как общаться с лесными друзьями, которые привыкли считать его главным и мудрым, которые полагались на него? Как мог он продолжать обучать преемника, если сам потерял смысл, и веру в нужность своей работы? Пусть Родион пока что следит за кнопками; хорошо, что ему хладнокровия не занимать, и он пока уверен в том, что делает…

А ему нужно переждать. Пока он не станет прежним. Если станет…

Ещё раз… успокоиться насчёт теперешнего, положиться на ученика, и – нырнуть в прошлое…

Как это могло происходить? Что ощущаешь, когда стирают память? Как мог кто-то сделать это, даже величайший из магов, – со своим собственным преемником? Астарий не владел такой техникой… Это было возможно лишь в случае со смертными, и происходило практически само. Или даже совсем не происходило, – вон как вышло с Анжелой, – она запомнила слишком много. Впрочем, может быть, сбой произошел в результате её изменения. Не так уж много было смертных, контактировавших с ними, чтобы статистику вести…

Нельзя удалить память ученику, нельзя! Тогда все знания пришлось бы передавать заново, и не один раз. Тогда – что? Ответ возник сам, простой и ясный, как это всегда бывает с правильно заданным вопросом. (Почему же столь редко используется этот метод? Так сложно сформулировать нужный вопрос? Или страшно узнать точный ответ? Ну, Астарию-то уже нечего больше бояться – хуже того, что он переживал сейчас, не могло быть ничего). Эльбиус не мог стереть его память. Он всего лишь вмешивался в его внутреннее видение, и показывал те картинки, которые хотел показать! Вот что… А позже удалял навязанные видения, словно их и не существовало вовсе… «С чистого листа», – любил он повторять… Память о самом существовании Гвендолин и Кевена, видимо, заблокировал собственный мозг Астария, так как, имея лишь оборванные куски, не мог сложить целостную картину.

Итак… Гвендолин. Что же с ней произошло? Теперь Астарий просил ответ у собственного разума, не искаженного чужими мороками. Он увидел её, как живую, – стройную и хрупкую, в сером одеянии, с капюшоном, из-под которого золотым ручьем стекали золотые волосы. Она стояла перед разгневанным Наставником, гордо подняв голову. Но он был вовсе не так взбешен, как считал Астарий. Эльбиус не в силах был испытывать настолько сильные эмоции – как можно было не подумать об этом?! Он хотел показать молодому преемнику, сколь велика его власть, и как он скор на расправу; что ожидает учеников за неповиновение. Чтобы в сознании того отпечаталась сила Учителя; чтобы возник страх; а вот ответную ненависть, как неизбежный результат, – он удалил…

Поступок молодой ученицы не противоречил законам. Она, как и все, имела право на личную жизнь, и расхождение ее мнения по этому вопросу с Учителем – не было преступлением. А Эльбиус не мог быть несправедливым, необъективным; не мог следовать своим эмоциям. Ну, конечно! Иначе ему пришлось бы дисквалифицировать самого себя! Гвендолин чувствовала неловкость за то, что повела себя, как девчонка, а не преемница мага. Она была отправлена курировать восточные территории, оставаясь при этом ученицей, и контактируя с Учителем. Ведь других учеников также отправляли по разным местам; они крайне редко встречались даже в период обучения.

Что же тогда с Кевеном? – размышлял Астарий. – Нет, в том случае, к сожалению, ошибки быть не могло… Он и тогда видел лишь картинку, показанную ему Эльбиусом, а затем убранную милосердно, но, – правдивую картинку. В этом случае Астарий действительно нарушил закон, открылся смертному, и наставник скрупулезно выполнил необходимое действие, или приказ… кого? До сих пор мучило – где они, эти Высшие? Почему столько лет идёт игра в одни ворота? Крайне редко он получает какие-то указания – через тот же ноутбук, или слышит приказ напрямую в своей голове. Но, Создатель (или Создатели, или кто?) ни разу не вступил в открытое общение. Эльбиус говорил – придут сами, укажут Путь. Так ли? Или, несмотря на свою избранность, лишь Астарий настолько несовершенен, что до сих пор не удостоился этой чести?

А Гвендолин? Где она сейчас? Вдруг она знает о Высших? Жива ли? Если да, – то почему не искала способа встретиться с ним? Быть может, ее разуму показали такую же, противоположную картинку о его гибели? Специально, чтобы не вздумала искать? А после – она также забыла?

Сердце внезапно участило свой ритм, тело окутало теплом. Старик почувствовал, что рот, почти против воли, начал улыбаться, – скованно и трудно, словно преодолевая судорогу. Когда он улыбался последний раз?

– Гвендолин! – позвал он мысленно, вслушиваясь в себя. – Гвендолин, отзовись!

– Да! – со смехом прозвенел в голове забытый голос. Словно трубку телефонную сняли. – Я знала, что рано или поздно ты появишься, и позовешь меня!

– Гвендолин, ты жива! Ты всё это время знала обо мне, и молчала? Почему?

– Ну, положим, не всё время… Много позже ухода Эльбиуса. Но, знала, да. Я же верила, искала. Потому что любила. Искала, как только сумела вспомнить. Но ты был слеп. Звать тебя было бессмысленно.

– А теперь… ты для меня – всё. Это не признание в любви. Ты просто вернула мне смысл. Это важнее, чем жизнь, я могу умереть завтра или вчера… Но лишь вспомнив, что ты есть, – я смог улыбаться. Шевелиться, говорить…

– Я знаю, любимый. Я знаю… И всегда знала, что наступит день, когда ты поймёшь, что главное…

– Мы встретимся?

– Да. А сейчас… спи. Тебе нужно отдохнуть. Мы могли бы встретиться прямо сейчас, но подожди; дай телу и душе отдых; ты так измучился за все это время. Немного нам осталось, надо поберечь себя. – Словно две нежные прохладные ладони легли на голову Астария, сердцебиение унялось, и он погрузился в спокойный глубокий сон, кажется, первый раз за несколько лет.

Монахи и юные послушники проходили на цыпочках мимо кельи святого старца, который впервые на их памяти заснул здесь с незапертой дверью, с безмятежной улыбкой на лице…

Кленовый букет, или Небесам вопреки. Мистический роман_2

Подняться наверх