Читать книгу Антидепрессант - Алиса Викторовна Самойлова - Страница 5

Но на работу я не вышла. Я не спала до девяти утра, находясь в ужасе и размышлениях что делать, и, наконец, догадалась созвониться с отделом кадров и сказаться больной. Отравилась, якобы. Теперь главное, убедить участкового терапевта. Я созвонилась с Наташей Кузнецовой, кадровиком, и тут же бросилась спать. Сначала сон, потом всё остальное. Работать я не пошла бы даже под угрозой жизни.

Час дня. Я просыпаюсь, и мой организм сразу же приходит в боевую готовность. В памяти проносятся воспоминания о прошлой ночи и моё сердце начинает бешено стучать. Я понимаю, что я натворила, и что будет, если узнает Максим. А может, не узнает? Но я уже готова к тому, что узнает. Поэтому и в панике, не понимая, что делать.

Лежу на своей кровати, такой тёплой и уютной, и понимаю, что надо что-то делать. Идти к врачу, договариваться о больничном отпуске. Программа максимум. Посмотреть в телефон, не звонил ли кто или писал. Программа минимум. Хотя на максимум я согласна охотней.

Мысль о том, чтобы заглянуть в телефон, вызывает у меня страх и трепет. У меня ещё сильнее учащается сердцебиение, сбивается дыхание, к горлу подкатывает комок. Пульс всё усиливается и сердце вот-вот уже выпрыгнет из груди. Почему я так боюсь? Просто посмотреть в телефон. Что там? Сорок непринятых с работы? Сто штук непрочитанных с вопросами, на которые у меня нет ответа?

И я не хочу отвечать. Ни на что, и ни за что.

И я снова начинаю плакать. Я в стыде, и загнана в угол. А кто виноват? Я сама.

Там написали, что я уволена? Логично, но такой позор.

Я должна посмотреть в телефон. Я не могу избегать его вечно. Мне нужен vk, youtube, инстаграм. Послушать музыку в Google Play.

Я в порядке! В порядке? Нет, чёрт, не в порядке. Я проваливаюсь сквозь пол и ниже. Сквозь землю, сквозь центр Земли. Я уже где-то в Космосе. А точнее, в Хаосе. В чёрной дыре.

Прекрати. Большинству людей намного хуже, чем тебе. Уволишься. Пойдёшь в другое место. Опять на продавца, им-то всегда можно стать.

А потом уедешь в Питер. Или Калининград. И больше не вернёшься в этот город. Никогда-никогда. А то, не дай Бог, вспомнят, что ты сделала. На века запомнили, ага.

– Всё, прекрати, – сказала я вслух. И дрожащими руками включила экран телефона.

Я с удивлением выдохнула. Никто не звонил и не писал. Странно, но радостно и весело. Я слегка приободрилась, но всё равно не перестала переживать. Что они там сейчас думают? Что говорят обо мне? Максим уже всем рассказал о моём казусе?

А может, он ничего не понял? Ведь я назвалась другим именем. Да и орала, что я продавщица. Авось, пронесёт.

Но надеяться на авось – это не моё, и я продолжила представлять самые все новые картины будущего, одна мрачнее другой.

Почему я такая пессимистка? Не знаю, просто всегда такая была. Мрачная, негативная и депрессивная. Всегда думаю только о плохом. Возможно, люди просто рождаются успешными или неудачниками. Это у них в характере. Кто-то рождён быть сильным и успешным, а кто-то я.

И я разрыдалась.

Участковый терапевт молча записывала что-то в медицинской карточке. Мои слёзы её совсем не волновали. А я и не против. Я уже привыкла к мысли, что никто не должен и не обязан меня утешать. И кто меня просил продолжать этот «банкет» в кабинете у врача?

Впрочем, особо я и не прекращала. Я рыдала дома, рыдала по дороге в больницу, тихо и беззвучно шмыгала носом в коридоре, во время полуторачасового ожидания своей очереди. Бывали дни, когда я могла рыдать именно так, по несколько часов. И сама не понимала, от чего.

Последние дни я плакала до и после работы. В автобусе, в душе или в туалете. Так, чтобы никто не видел, но и сил не было. Я часто ругала себя за это. Такая большая, а до сих пор плакса. Просто ранимый, чувствительный ребёнок. Давно окончив школу и институт, я так и не выросла.

– У вас что-то случилось? – наконец, выдаёт терапевт. Может он подумала, что я жду от неё этого? Хочу её утешения?

– Нет, извините, – всхлипываю я, – Извините, я не хотела вас беспокоить. Я просто сама такая… плакса.

– Часто плачете?

– Да…

Я снова шмыгнула носом. Ужасная ситуация. С детства учили не быть нюней, но природа берёт своё.

– В регистратуре запишитесь на приём эндокринолога и невролога.

– Что-то серьёзное?

– Не могу сказать, пока не пройдёте обследования. В пятницу приходите.

Фух, я наконец-то выдохнула. Хоть какая-то хорошая новость – неделя больничного. Если ещё и беспокоить никто не будет, то просто шик. А сейчас, тьфу-тьфу, пока молчок. Но ещё не вечер.

Я быстренько записалась на приёмы к специалистам, а также взяла направления на анализы. Вечером, когда рабочий день закончится, я смогу по-настоящему расслабиться и забыть о проблемах. Ведь после шести часов точно никто не позвонит! Я могу смотреть видео, играть в приставку или чатиться в соцсетях с чистой совестью. Как будто бы и нет никакого «Климастройсоюза».

Но провести время спокойно мне не удалось. Ни поход в душ, ни просмотры любимых блогеров не давали мне успокоиться. Я фоном так и чувствовала постоянное беспокойство, и как будто бы искала причину – о чём беспокоиться. Телефон молчал, никаких звонков и сообщений не поступало, но я всё равно проверяла его каждые десять минут, словно боясь пропустить самое страшное.

Это мазохистское стремление услышать плохую новость.

И на третий день я таки дождалась.

Когда Максим Анатольевич позвонил мне, я сидела в коридоре больницы, ожидая своей очереди на приём к врачу. Сидя напротив кабинета с табличкой «Судзиловская Елена Николаевна, врач-невропатолог», я напряжённо думала, что мне сказать, и на что, собственно, пожаловаться. На самом деле я очень боялась жаловаться на своё психическое состояние, потому что мне было стыдно демонстрировать себя «слабачкой».

Перед глазами пролетела вся последняя неделя. Ругань, алкоголь, его брат, и мои попытки убежать от реальности. Сердце снова забилось с бешеной скоростью. Но не взять трубку я не могла.

– Привет, Юля, как здоровье? – услышала я в трубке.

– Хорошо, – абсолютно безэмоционально ответила я, подумав, что нельзя ли уже ближе к делу.

– Ладно, – ухмыльнулся тот, – Тогда я сделаю немножко похуже. В общем, жалоб на тебя много было, ошибаешься часто, путаешься, так что я тебе доступ ко всем нашим страницам закрыл. Будешь отправлять всё мне, и постить вместо тебя буду я.

– Зачем? – спрашиваю я, – Скажите, что не так, я бы исправила.

– Что исправила? – спрашивает он. Я замялась, – Скажи мне, что ты там исправлять собралась? – продолжает он уже с повышением голоса.

Я молчу. Странное чувство – и хочется возмутиться и одновременное ощущение, будто он прав. И второе постепенно поглощает меня. Ощущение, что я заслужила всего этого. Всего самого наихудшего.

– Посты, – говорю я, понимая, как это глупо звучит.

– Так это ведь уже не в первый раз! То одно, то другое, Юля, уже и директора жалуются. Будешь спорить?

– Нет.

Когда я вообще спорила с кем-то по поводу своей компетентности и работоспособности? Я же сама прекрасно знаю, что у меня этого нет.

И неизменные слёзы уже бегут по лицу. Я делаю шаг назад в своей карьере.

К врачу я зашла с заготовленным текстом про «трудности с концентрацией и небольшую тревожность». Приём, казалось, длился вечность. Бесконечные расспросы, проверки, тесты. Только для того чтобы услышать…

– С нервами у вас всё хорошо, – успокаивающе говорит мне Елена Николаевна, – Я щитовидкой, как вижу по записям эндокринолога, тоже. Я бы вам посоветовала к психологу. К психиатру не отправляю, психолог сам решит, надо или нет.

– К п… психиатру? – говорю я.

– Тревожность у вас совсем не «небольшая», а очень даже приличная, – словно не услышав меня, продолжала она, – У вас наверняка есть свои причины, которые надо проработать с психологом, и возможно, с психиатром. И проблемы с памятью тут явно – психологические.

– Я просто сама по себе такая – ранимая, нервозная, – слабым голосом возразила я, – От природы! Это же не значит что нужно к психиатру!

Слёзы бесконечно катились по моему лицу, и если бы сегодня с утра я подставила под себя ведро, оно бы уже переполнилось этими самыми слезами.

– В этом нет ничего страшного, – начала успокаивать меня мне врач. – Психиатры очень тактичные люди, и они не говорят вам диагноз. Но сначала – к психологу.

Она взяла листок бумаги, и, написав на нём что-то, отдала мне. Там был номер телефона, подписанный «Рудых Ада Вячеславовна, психотерапевт».

– Это специалист из психоневрологического диспансера, принимает прямо там. Не бойтесь, пожалуйста, если что-то не так. Психическое здоровье тоже нужно проверять.

Этим же вечером, мы с Софьей Романовной, моей матерью обсуждали за чаем этот вопрос.

– Значит так, в ПНД ты не иди, они там сразу на тебя карточку заведут, на учёт поставят, на работе узнают – сразу выгонят. – категорично заявила мне мать.

– Но я же к психотерапевту только… – безучастно ответила я.

– Из-за чего тебе идти к психотерапевту? – спрашивает меня мама, – Какие у тебя такие проблемы, которые вынуждают к нему идти?

– Иногда я думаю, что хочу умереть.

– Из-за чего умереть? Из-за того, что живёшь в сытости и получаешь деньги, сидя за компом, пока другие за копейки дворниками пашут? Да люди рук и ног лишаются, а потом в спортивных соревнованиях участвуют, а ты цела и невредима, здоровая кобыла. Чего тебе так не хватает на этом свете? Из-за чего ты, бестолочь, хочешь умереть?

– Из-за жизни…

Мама покрутила пальцем у виска.

– Рано тебе ещё умирать. И к врачу тоже ещё рано. Сама знаешь наших психологов, отправят сразу к психиатру, и всё, считай на учёте. Или вообще в дурку положат. Слушай, я в инстаграме подписана на одну умную женщину, Линда Райтман, она психолог и специалист по отношениям. Давай-ка я тебя к ней запишу. Заодно и подскажет, как замуж выйти.

Я лишь махнула рукой. У неё в голове одно – лишь бы замуж меня выдать, а то, что я потенциальный псих – дело десятое.

Всё, что мне хотелось, это скорее забежать в свою уютную постельку и… плакать. Опять.