Читать книгу Антидепрессант - Алиса Викторовна Самойлова - Страница 7

– Ну а правда, может, он просто к тебе неравнодушен, вот и придирается? – прокомментировала мама.

Эта мысль не вызывала никаких приятных ощущений.

– В любом случае, – продолжила мама, – Она посоветовала тебе прочитать её книгу, и я настоятельно рекомендую это сделать. Сама она успешно была замужем за бизнесменом, и сама имеет свой бизнес.

– Была? – спрашиваю её я, – А чего была-то.

– Она потом ещё раз замуж вышла!

– А потом что?

– Ну, развелась…

– Ты хочешь, чтобы я стала как она? – спросила я её, скривившись, – Дважды разведённая, уфотошопленная до безобразия, хорош учитель по отношениям, ничего не скажешь!

– Там ещё чек-листы есть, очень полезные, – мама как будто не слышала меня.

– Ты реально хочешь, чтоб я была похожа на неё?

– Я хочу, чтобы ты была счастлива! Чтобы изменила свой характер и стала нормальной, пробивной и активной! Ты что, не понимаешь, что только сильные и волевые люди достигают успеха?

– Так чего ты от меня хочешь, успеха или счастья, не пойму?

– И то, и другое! И не от тебя, а для тебя!

– А что счастье это или этот успех, он может быть, только один? Работа – обязательно в офисе, замуж – обязательно за каким-нибудь «менеджером», отсутствие мужа в принципе не рассматривается как часть успешной жизни? Жить так, как нравится – это уже не успех?!

Мама посмотрела на меня неожиданно раздражённым взглядом. Ей пришла в голову невероятно точная мысль.

– Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Все хотят простого человеческого счастья, хорошей семьи, достатка. Но когда у тебя есть дети, для них ты хочешь этого ещё больше. И я вижу, что ты не счастлива. У тебя нет того, чего ты хочешь. Может быть, я и не и не права, но это не важно. Ты всё равно недовольна своей жизнью, а я лишь хотела помочь.

Я снова расплакалась. Мама ушла – она всегда уходит в такие моменты. Не знаю, почему, но она не любит этого видеть. Может, ей от этого плохо. Её слова меня задели. У меня действительно нет того, чего я хочу, и я даже не уверена, что знаю, чего я хочу.

Утро. Свет. Будильник. А это значит что? Правильно. Слёзы, опухшие глаза и красный нос. В таком виде на работу я никогда не иду. Моё спасение – в совокупности цветовых решений. Начнём с белого.

Белый карандаш для глаз – тренд из 90-х, но для меня он лучший друг по сей день. Им очень удобно замазывать красные, вечно опухшие веки.

Верхние веки я покрываю белыми тенями из палетки «NewTrails&Neutrals» от «Makeup Revolution», создавая что-то вроде базы для цвета, а нижние – закрашиваю мягким корейским карандашом «Lebelage». На подвижное веко можно нанести какой-то интересный, но не сильно броский цвет, ведь мы же в офисе, а не на вечеринке.

Обычно я наношу на веко просто матовый персиковый или коричневый, тушуя его в кожу, к более отдалённым углам.

Меж ресницами прокрашиваю чёрным карандашом «Eva», чтобы сделать ресницы визуально гуще. Во внешних углах делаю пометки, откуда потом буду рисовать стрелку чёрной или тёмно-коричевой гелевой подводкой «Focallure».

Немного теней на нижнее веко и финальный штрих – густой слой туши на все ресницы. Название туши так и не смогла прочитать, там одни иероглифы.

Не забываем про плотный тон СС-крема. Консилер особо необходим на синяках и в зонах покраснения – на крылья носа, под ноздрями. Скульптором холодного коричневого оттенка затемним нужные зоны, чтобы выделить скулы, а потом – хайлайтер, не знаю, зачем, просто чтобы было немного блесток.

Теперь ты – куколка, и никто даже не догадается, какого цвета твоё лицо на самом деле.

Раньше такого со мной не было. Я не признавала штукатурку, лишь изредка намазываясь на какое-нибудь торжество. С годами всё изменилось. Мейкап стал моим утренним ритуалом, с помощью которого я немного, но сбрасывала утреннее напряжение. Даже не знаю, как это назвать. Компульсивное прихорашивание?

Я стала жертвой косметической индустрии. Помимо простого тона я обзавелась консилером, румянами, хайлайтерами и разнообразными кистями. Я закупалась яркими палетками теней только для того, чтобы один раз накраситься и так и оставить лежать в косметичке. На работу их наносить я не решалась. При всём обилии косметики, разнообразием я не отличалась. Мой стиль – это замазать синяки, поры и заплаканные веки. Скрыть следы утренних страданий.

Если же истерика возникнет в рабочее время, то в дамскую комнату следует взять с собой кушон «Deoproce». Он очень пригодится, чтобы заштукатурить возникшие в ходе нервного срыва несовершества. Правда, он настолько плотный, что лицо после него становится плоским, как блин. Но времени рисовать себе новую физиономию не будет, поэтому мы малюем наш образ в экстремальном режиме.

Дрожащими руками, беспорядочными движениями я тыкала себе в лицо лицо этим самым кушоном, не понимая, что я делаю, зачем, и какой мне нужен результат. Моё лицо красное, и ничего не происходит.

Меня только что отчитали у всех на глазах. Я провалилась, свалилась и развалилась. А теперь судорожно пытаюсь собраться по частям.

На часах шесть ноль пять вечера, конец рабочего дня. Я должна была бы уже идти с работы и ждать свой автобус, но мне не удалось. Никто меня не отпустил.

Собирая себя по кусочкам от испытанного стресса, я пыталась восстановить дыхание. Я глубоко вдохнула наполненный запахами освежителя и туалетного «утёнка» воздух.

Я собралась уйти домой, а мне в ответ Максим отчитал меня. Оказывается, должна остаться, потому что не успеваю, и моя производительность не позволяет мне уходить вовремя.

Я мажу кушоном по самым проблемным местам – под глазами, на носу, я вообще измазалась им вся, как мумия. Моё лицо – чисто бежевая маска. Даже брови и ресницы – бежевые. В туалете, как в гримёрке, яркий тёплый свет, и в нём видны все мои мелкие морщинки, в которые забилось тональное средство. Я кажусь себе такой уродливой.

Из его пламенной речи выяснилось, что я вообще торможу тут весь процесс. Алина отправила мне кучу макетов, которые я не отработала. Алиса дала мне кучу заданий, о которых ни слуху, ни духу.

– Могу я узнать, какие именно задания? Ведь я вроде всё сделала.

Алиса и Алина молчали. Как будто и они сами пытались вспомнить, что я им не прислала и не доделала.

– Куча заданий! Те, которые ты не сделала, мне что, перечислять? – истерично завопил Максим.

А мне что, так и стоять? Я достаю резервную косметичку, и набираю пальцем коричневые тени. Надо хотя бы немного сконтурировать, создать фактуру на лице. Подкрасить брови и ресницы. Блеск на губы, и реконструкция завершена.

Когда со мной говорят на повышенных тонах, я сдаюсь. Когда на меня кричат, моя операционная система по умолчанию отправляет отчёт, что оппонент прав. И подсознание даёт заднюю.

Проще говоря, я всегда считала, что человек на тебя кричит, значит, за дело. Конечно же, я сдаюсь. Только сначала схожу в туалет.

– Юля, ты там долго? – ко мне уже стучатся. Я опять раздражаюсь. Но придётся выходить.

– Сейчас, – говорю я.

Замазав последствия катастрофы, я открыла дверь. Там стояла Алина. Красивая брюнетка с идеальным загаром, пухлыми, сделанными губами и всегда идеальным макияжем. Возможно, это татуаж. Неважно. У неё безупречная фигура, она всегда красиво и дорого одета. На ногах всегда туфли от Кристиана Лабутена. С красной подошвой, такие. Дорогущие.

Она как Анджелина Джоли. Или, отфотошопленная Виктория Боня. Богиня красоты и в жизни, и в инстаграме, где у неё десять тысяч подписчиков. Это вам не шутки.

– Что, с Максимом повздорила? – спросила она меня. Как будто сама не видела, как он меня отчихвостил.

– Ничего страшного, – ответила я безэмоциональным тоном, убеждая в этом скорее себя.

Алина улыбнулась мне.

– У вас непростые отношения. Но всё-таки он твой босс, от него многое зависит. Лучше иногда идти на уступки.

– Какие уступки?

И какие, блин, «иногда». Это больше похоже на «всегда».

– Ну, ты просто иногда оставайся, чтобы хотя бы было видно, что тебе интересно работать, – такой нужный в данный момент совет.

– Оставаться? – не поверила я. – То есть, если я не остаюсь, значит мне не интересно?

– Ну, не то чтобы… Но ты же видишь, у нас все часто задерживаются после работы. А ты постоянно уходишь ровно в шесть. Конечно, ему это не нравится, он видит, что тебе не нужна работа, тебе не интересно.

– Речь про интерес не шла, он считает, что я не справляюсь. И постоянно обсуждает, кого уволить.

Алину я не так сильно боялась. Могла с ней быть немного пооткровенней.

– У нас никто не уходит раньше семи. Так не принято, разве ты не видишь? Это просто неуважительно по отношению к начальству. И не нужно от этого плакать. Ты должна быть стрессоустойчивой.

Ох, уж эта стрессоустойчивость! Везде-то она нужна, везде-то нужно быть готовым к стрессу, чтобы потерпеть, а потом, вероятно, ещё добавки попросить. Такое ощущение, что без этого нигде вообще работать нельзя. Ни с клиентами, ни в офисе, ни даже фрилансить. В этом мире вообще есть место для нестрессоустойчивых людей?

Это неважно, важно то, что энное количество из нас лишь притворяются стрессоустойчивыми. Как и я, до поры, до времени. А теперь меня раскусили.

Имеет ли право Алина учить меня? Она – жена одного из директоров. Да, она работает, и работает хорошо, в этом ей не откажешь. Но она – привилегированная особа. Она может поставить руки в боки, если ей что-то не так. И может читать мне лекции.

Но сейчас Алина играет в понимающую подружку. Пытается меня подбодрить. С улыбкой говорит мне:

– Ну, давай, вперёд. У тебя всё получится.

Я ломаюсь. Возвращаюсь и сижу до восьми. Потому что закончить все свои дела не получается сразу. Я всё время забываю, что хочу сделать, путаюсь в заданиях, ошибаюсь в мелких деталях. Не могу сосредоточиться. В голову лезут мрачные мысли. уволиться, умереть, убежать.

«Так, проверю-ка я свой текст перед отправкой. Грамматика, ок. Картинка – сойдёт. Ненавижу себя. Сверим технические характеристики. Всё верно. Можно я сдохну? Что ещё? А, контактная информация! Нужно добавить её сюда. И уволиться».