Читать книгу PER ASPERА. Документальный роман на тему российской экономики - Аллан Крончер - Страница 6

Немного поколебавшись, отвечу: нет, хотя это страна – действительно, страна нередко невероятных чудес, и чудес и смешных, и грустных (часто одновременно), но населяют ее несчастливые люди, которые научились с помощью различных приемов (или их научили) бывать время от времени счастливыми, кое-кто – довольно часто, а некоторые – даже всегда.

Те, которым удалось внушить, что им невероятно повезло родиться в государстве рабочих и крестьян, оказались самыми счастливыми. Люди, убиваемые медленно – условиями существования, или быстро – репрессиями и неудачными, пусть даже выигранными войнами, пели о том, «в какой стране нам повезло родиться», и что им «с каждым днем все радостнее жить». И многие из них, действительно, ни с кем не поменялись бы местами.

Это был тип, наиболее близкий к идеальному типу «строителя социализма», без которого эта экономика не могла бы существовать. Создание этого типа – «советского человека» обеспечило начатому в 1917 году эксперименту продолжительную жизнь почти в семьдесят лет, если не гораздо больше.

«Советский человек» – это «строитель социализма», прежде всего, советской экономики, великой «Пирамиды», на вершине которой находится очередной генсек (генеральный секретарь компартии Советского Союза), а внизу – бесчисленное количество ее строителей, «трудовые коллективы», работающие главным образом из потребности к труду на благо государства.

Когда я писал эти строки впервые (в 1992 году), я был убежден, что советская экономика совсем не умерла. Она продолжает существовать, пусть даже и тяжело больной, может быть, даже агонизирующей. И очень похоже, что это происходит и сегодня.

А может быть, это даже не агония, а мучительные, но небезуспешные попытки приспособиться к новым условиям – уж очень много общего между «старой» и «новой» хозяйственными системами, в первую очередь, их какая-то нереальность, «ненастоящесть», о которой речь пойдет впереди.

Фактором стойкости в высшей степени неэффективной хозяйственной системы была стойкость психологии «советского человека», которая после 1985 года внешне изменилась очень сильно, а в действительности часто лишь реагирует прежним образом на новые условия, так сказать, засверкала прежними гранями под лучами нового света.

В некоторых случаях неизменность психологических реакций поразительна. Пионерки, благодарившие Сталина за «счастливое детство», состарились и стали благодарить Егора Гайдара, доведшего их до еще большей нищеты и страданий, за «счастливую старость», как это можно было увидеть из письма, опубликованного в «Известиях» 27.03.92.

Автор, петербургская пенсионерка, взывала к сознательности российских граждан («нас просили затянуть пояса, перетерпеть») в тех же самых выражениях, которые использовались для обращения к населению в течение всех лет существования советской системы. И эта готовность терпеть лишения в уверенности, что жертвы и готовность их приносить – обязательные условия построения счастливого будущего, позволяла неэффективной экономике существовать в течение очень долгого времени.

Значит, «советский человек» был успешно создан?

Нет. Система добилась успеха лишь в определенной трансформации человеческой психики. Обычное человеческое сознание было искалечено, в результате чего и возник так называемый «Homo Soveticus», но это не был (в большинстве случаев) человеческий тип, с помощью которого система могла вполне успешно работать.

Система пыталась получить от него как можно больше и дать ему как можно меньше. Но и созданный системой человек вел себя точно так же, стараясь поменьше дать и побольше получить, компенсируя себя за то, что система ему недодавала или лишала совсем – вполне нормальное, сообразное обстоятельствам, экономическое поведение, которое разрушало систему.

Героическое, а скорее, успешно индоктринированное, меньшинство населения, готовое на любые жертвы, не могло компенсировать недостаток жертвенного духа другой части людей, продолжавших вести себя как более или менее нормальные люди, оказавшиеся в ненормальных условиях, на что система не была рассчитана.

Вспоминая роман Виктора Гюго, можно сказать, что да, «человек, который смеется» был выращен, помните – будучи помещенным в железную вазу, в данном случае – в железную вазу марксистско-ленинской идеологии и диктатуры, но он, как и у Виктора Гюго, оставался человеком – искалеченным, но все же человеком.

Без этого, без более или менее нормальных людей в вашем окружении, существование в советской системе для очень многих было бы абсолютно невыносимым, а то и невозможным (знаю по собственному опыту).

Другой важный фактор заключался в том, что никакие жертвы не в состоянии спасти неэффективную хозяйственную систему. Жертвы продлевают ей жизнь, но не могут сделать ее здоровой и жизнеспособной. Люди старались сделать свою жизнь получше, а себя – благополучнее, что им в определенной степени удавалось, часто за счет системы, и вот тут она начинала «пробуксовывать».

Попытки же дать людям немного больше, чтобы стимулировать их труд, были началом конца системы (да, который все еще полностью не наступил), капитуляцией или, лучше сказать, признанием неспособности системы создать нужный ей человеческий тип, работающий из одной только потребности работать.

Система потерпела неудачу именно на «человеческом факторе», на людях, которые не протестовали и не сопротивлялись в своем большинстве, но и не подчинились системе полностью.

Это был своего рода описанный Салтыковым-Щедриным «бунт на коленях», когда не высказывается открытое недовольство, но нет и настоящего подчинения. Люди стремились выжить, и выжить по возможности получше, и это разрушало систему, в которой давно уже не было ни революций, ни заговоров, ни организованного сопротивления.

Строители и слуги советской пирамиды, о которой пойдет речь дальше, были одновременно ее разрушителями и врагами – даже тогда, когда они работали над ее постройкой.