Читать книгу Воля Донбасса (сборник) - Альманах - Страница 8

На фронтире солнце обычно садится рано.

Ночь приходит быстро – темна и обильна росой.

В облаках закатных зияет отверстой раной

Полость неба, светит белесою полосой.

На фронтире лето к окопам почти подкралось.

И в зелёнке – самое время для соловьёв.

Им немного тихих минут для песен осталось —

Тишина недолга, молчание меж боёв

Может, сутки длится, может быть – пару суток.

Соловьи, спешите – весна на фронтире строга!

Глубоко и ярко нам здесь открывают сути

Смысла жизни, измены, любви, не любви, врага…

На фронтире ветер несёт ароматы мяты.

Холодок её – для горячих голов и губ…

И в степи шумит, и стучит в жестяные латы

Уцелевших крыш, уцелевших ворот и труб…

Засвистит в проём, что раззявлен побитой крышей,

Занесёт в руины горсть желтеющих лепестков.

И утащит верх, поднимая всё выше, выше

Влагу слёз скупых – пополнить запас облаков.

Над фронтиром небо – перевёрнутой синей чашкой.

Наполняют чашку облака из слёз и росы.

На фронтире ходит то в «горке», то в «цифре» Сашка,

Улыбаясь редко в пшеничной масти усы…

Над фронтиром бушует весна, и чтоб ты не пророчил,

За весною – лето, и осени дни придут.

Знаешь, просто – жить, не солдатом, поэтом хочет

Ополченец Сашка, и мира фронтиры ждут…

Чужих стихов прочитанные строчки,

Как мотыльки сгорают надо мной.

Тянусь, приподнимаясь на носочки —

Так шире горизонт. Мой след земной,

Как эти строчки – невесом, невидим,

Лишь против света силуэтом слов

Заметен глазу… Как металл иридий

Он тугоплавок, неземных основ.

Он признак. Тех основ, что не повергнуть

Векам в разруху. Не пустить в расход.

Основ, которым присягнуть на верность —

Единственно возможный мой исход.

На каждый час, на каждое мгновенье

Достаточно ли слов и тишины?

В чужих стихах, их строчках – откровенья,

Мечты и страхи, и чужие сны…

Одни горят – и грея, и питая.

Они сияют, разгоняя мрак,

Другие – мрак и стужу нагоняют…

Они живут… В моём, в иных мирах…

Быть человеком среди человеков, —

Пусть даже тяжело и не с руки.

Быть камнем, затворившим злобы реку,

Быть точкой, остановкой злой строки.

Быть частью света, даже в полумраке,

Быть песней о любви, не о беде.

Читать, да и писать живые знаки

Пусть даже вилами, пусть даже по воде.

Идти навстречу – ветру, мысли, чувству,

Не прятаться, не прятать, не ловчить.

И наполнять всё то, что было пусто,

И каждым шагом утверждая – быть!

Ты вдруг поймёшь, что мир принадлежит

Тебе.

И вкус его солёный – тоже даром

Ты получил.

И звон чужой гитары,

И солнце в саксофоновой трубе…

И лёд – хрустящий, точно леденец,

В руке заплакавший от твоего участья…

И это всё – огромным словом «счастье»

Осмелишься назвать ты наконец…

Куда всем Римом русские бредут

Я не болею этим. Отболело.

Отплакалось, отпелось, улеглось.

Татуировкой не легло на тело,

А на душе – укрыто. На авось

Всё было сделано. Извечный русский принцип —

Во здравие авось, за упокой…

Когда не так давно Гаврила Принцип

Вскрыл вены миру твёрдою рукой.

Ещё сияло миллионам солнце, и свадьбы пировали,

Но Кюри исследовали радий, цезий, стронций,

И близился к паденью Третий Рим,

Предсказанному древними богами,

Но зарождалось новое в зерне,

Упавшем в почву, что под сапогами

Вдавилось в землю… В Мировой войне,

Начавшейся, да и не завершённой

До сей поры, пусть солоно хлебнув,

Однако выжил, трижды обречённый

Мой Рим советский. В горе есаул

Стрелял в коня, но, к счастью, промахнулся.

С философами белый пароход

Ушёл в закат, и берег изогнулся

Дугою вслед, а есаульский род

Добавил франкам кровушки кубанской,

Тоски и ухарства, чтоб загустела кровь.

А над войною пляскою цыганской

Кружил авось, и, изгибая бровь,

Подмигивал окопным батальонам,

Кричал «Ура!» и, кажется – «Вперёд!»,

Из дифтерийных выдирая плёнок

Последний выдох, вытирая рот

Чахоточным платком в кровавых пятнах

Застигнутым в отравленном бреду…

И было, как обычно, непонятно —

Куда всем Римом русские бредут…