Читать книгу Альманах «Российский колокол» №5-6 2019 - Альманах - Страница 5

1

– Давненько я тут не появлялся, – прокряхтел Кощей, выбираясь из ступы. – Разрослась Ярманка-то, ты смотри.

– А то, – поддакнула Ягиня. – Идёт жисть.

– А ты чего? – спросил Кощей, глядя, что та не собирается вылезать из ступы.

– А я, Кощеюшка, до Лысой горы хочу скататься. Посудачить с подружайками за жизнь, за дела наши девичьи. Глядишь, чего и разузнаю.

– Нормальная мысль, Ягиня, про девичьи-то дела, – похвалил подругу Кощей («Чой-то я сам и не додумался», – криво ухмыльнулся он в сторону) и похлопал по ступе на прощание. – Давай… К вечеру-то возвернёшься?

– Возвернусь, Кощеюшка, постараюся.

На том и сошлись.

Ступа доставила Ягиню с Кощеем к месту весьма замечательному и знаменательному во всех отношениях. Таковым местом являлась всем и каждому на Стразе известная Ярманка-у-Бабы.

Когда-то давно, во времена царя Гороха, наверное, учредилась сия ярманка как место для встреч и разнообразного общения древних обитателей Стразы. Ну, само собой, торговлишка какая-никакая завелась. Ряды выстроились. За ними сервис подтянулся. Так оно и повелось с тех пор. И ежели кому чего срочно (или не срочно) надобно, то – пожалуйте на ярманку. Найдётся всё! Это, кстати, отсель лозунг. А кое-кто спёр его и присвоил. Несправедливость, однако.

Но Кощей про это не думал. Мысли его были заняты нарисовавшейся проблемой в виде фавна, и именно по этому поводу решил он появиться здесь. А ведь зарекался когда-то. Да, жисть такая штука. И не хочешь, да споёшь.

Искал Кощей одно заведение и старого приятеля при нём. Но ярманка так разрослась («И откуда чего берётся? Древних-то всё меньше и меньше», – удивлялся он), что Кощей нашёл искомое не сразу. А когда нашёл, то впал чуть ли не в ступор на пару минут.

Трапезная, которую он помнил по прошлым временам, преобразилась. Теперь она щеголяла новым ярким фасадом с броской вывеской, летней верандой и даже недавно пристроенной гостиничкой.

Кощей озадаченно почесал в затылке, но решил от намеченного плана не отступать. Махнул рукой и вошёл в помещение.

Внутри всё было более-менее по-старому.

«Ну хоть здесь не испоганили», – успокоил себя Кощей. Он пошёл уверенным шагом к импровизированной барной стойке и наконец-то увидел того, кого искал, – Алевтина Григорьевича, старого приятеля.

Алевтин Григорьевич был годовик. Встречались эти древние нечасто. Так что с полным правом можно было отнести данного представителя к уникальным персонажам. Что он, впрочем, всем своим видом подтверждал.

Вид у него был важный, но не вызывающий. Руки, ноги, голова. Всё на месте, всё при деле. За прошедшее время слегка располнел, что ему шло. И только старая жилетка оставалась той же.

– Какие гости, мама дорогая! Ваше бессмерчество! – Алевтин Григорьевич был в своём репертуаре.

Знаменит он был, помимо прочего, тем, что никогда не забывал своих посетителей. Чем-чем, а памятью его Грядущий не обидел. Откуда у него такое имя, Кощей когда-то знал, да забыл, но по-приятельственному звал его просто Григорьичем.

– И тебе, Григорьич, не хворать.

– И не говори, ваше бессмерчество! Не хворать бы – так оно тогда и жить можно, а? Какими судьбами?

– Да вот что-то засиделся у себя. Дай, думаю, на мир погляжу, старого приятеля проведаю. А у тебя вон теперь как! – махнул рукой Кощей поверх головы.

– Ага, – радостно подтвердил Алевтин Григорьевич.

– И на чём только, мил друг, прибыля делаешь? Процветаешь, смотрю.

– Не поверишь, ваше бессмерчество, – годовик зачем-то понизил голос почти до шёпота, – туристический бум у нас. С Хрустальных берегов, почитай, кажный день кто-то да появится. Нашлись тут и там пара дельцов, решили раскрутить Стразу. Типа фольклор, заповедник, раритеты-ш-маритеты. И, знаешь, попёр товарищ заграничный. Экзотика, блин. Как на динозавров посмотреть.

– А-а-а, – понимающе протянул Кощей. – Неплохо, неплохо. И ты тут – раз! – и подсуетился?

– Ну а как, ваше бессмерчество? Хочешь жить, как говорится, умей втереться…

– С этим у тебя всегда, – усмехнулся Кощей.

При этих словах отворилась дверь и зашла пара персон. Издаля ясно было, что не из местных. Алевтин Григорьевич махнул кому-то рукой, и обслуживанием товарищей занялись два выскочивших домовых.

– Слушай, мне бы с тобой чайку попить да покатать, как раньше, – бросив взгляд на пришедших, сказал Кощей. – Осталось у тебя укромное место?

– Обижаешь, ваше бессмерчество. Милости просим. Устроим в лучшем виде.

За кухней у Григорьича обнаружилась прекрасная чайная комната, отделанная с душой и вкусом. Кощей оценил и одобрительно причмокнул: лепота, однако!

– Растёшь, Алевтин Григорьевич, растёшь, – похвалил приятеля его бессмерчество. – Самому Наместнику не зазорно здесь почаёвничать.

– Да заходит, ваше бессмерчество, – отозвался тот, – не забывает. Тоже ведь хоть и полукровка, а понимание имеет.

– Да-а-а, – нейтрально хмыкнул Кощей.

Наместник, он же Кир Наместник, был личностью своеобразной и, как ни крути, незаурядной. Слухи ходили, что он был рождён нимфой от связи с человеком. Правда, была и другая теория: что в его родословной отметились сами эльфы. Кир об этом помалкивал, но молва-то вещь неудержимая. А иначе как это он стал Наместником Высших Сидхе на Стразе?

– Щас, правда, отбыл в Чертоги. Вроде как сам Наблюдатель вызвал. Знаешь же, наверное, что лешего порешили?

– Угу.

– Да, дела-а-а, – покачал головой годовик. – Напрягся народец. Уж и забыли про такое.

– И что, есть версии?

– Да версии-то есть, ваше бессмерчество. Как без версий! Но толку-то от них?

– Ну как, – покрутил головой Кощей, – народ же говорит чегой-то?

– А, народ, – махнул пренебрежительно Алевтин Григорьевич, – ему бы только пить да гулять, да, как говорится, горя не знать. Лепят всякую чушь. Вон уже додумались до того, что людей обвинили. Мол, нашёлся кто-то, разрыл лазейку сюда. Представляешь, до чего докатились?

– Это уж совсем дичь, – согласился тот. – Им же сюда путь заказан. Наместник зря, что ли, свой хлеб ест?

– Вот и я говорю.

– А вообще, – решился Кощей на более прямые вопросы, – было что-то подозрительное ещё? Окромя лешего?

– Знаешь, – доверительным голосом сказал Алевтин Григорьевич, – было.

Тут он на время замолчал, словно собирался с мыслями, потом всё-таки решился:

– Слух прошёл, что орфелик О’Брайан объявился опять.

– О как!

– Во-во, и я о том же. Не к добру это. Все же думали, помер он. Наконец-то. А он вона, нарисовался. Жив, целёхонек.

– Сам видел? – уточнил Кощей.

– Не-а, – помотал головой годовик, – я же здесь как привязанный. Бизнес, растудыть, не оставишь. Но сведения верные. Заметили его недавно у Серых гор. А уж коли он из своей берлоги наружу вылез, так неспроста это. Помидорами чую.

– Где орфелик, там и гномы, – задумчиво сказал Кощей. – Были недавно?

– К этому и веду, – подтвердил предположение приятеля Алевтин Григорьевич. – Были.

– Ага, – вроде как с удовлетворением сказал Кощей. – И?

– Да ничего. Купили кой-чего и сгинули.

– А что купили, знаешь?

– Ну как не знать, знаю. Ярманка-то у нас – сплошные глаза и уши. Да только ума не приложу, зачем им ведьмин камень? Весь, почитай, скупили. А он ведь только раз в девяносто лет появляется.

– Ведьмин камень, говоришь? – призадумался над новостью его бессмерчество. – Интересно, интересно…

– Раньше-то, говорят, ведьмин камень против драконов пользовали, а теперь-то какие на Стразе драконы?

– Да уж, – неопределённо поддакнул Кощей.

– Вот такие дела, ваше бессмерчество, – заключил Алевтин Григорьевич. – Что-то движется, а куда – непонятно.

Может, Наместник, когда вернётся, что скажет. А то ить народец-то у нас дурной. И так, вишь, слухи стелются какие.

– Вижу, – понимающе покрутил вросшей в голову короной его бессмерчество, – вижу, Григорьич. И ведь не разубедишь их.

– Куда там! – снова махнул тот рукой. – Как бы чего похуже не придумали…

«И то правда, – думал Кощей про себя, выходя из гостеприимного кабинета Алевтина Григорьевича. – Придумать чего похуже – это мы запросто».

До возвращения Ягини время ещё было, и его, это оставшееся время, его бессмерчество хотел провести с пользой. Ярманка – самое место для этого.

2

Ягиня возвернулась к вечеру, как и обещала. Ярманка по-тихому сворачивала торговлю, чтобы завтра начать её заново. Кощей, глядя на то, как ловко Ягиня пришвартовалась к столбу, не удержался и похвалил:

– Вижу, не теряешь сноровки, а?

– Дак ить жисть-то такая, Кощеюшка… не даст расслабиться, – отозвалась Ягиня.

– Это да, – кивнул Кощей, забираясь в ступу.

Изба Ягини встретила их теплом и котиком.

– Хорошо! – покрутил головой его бессмерчество, заходя в избу. – Отдохнём, перекусим, да и покумекаем, как и чего.

– Насчёт перекусим, Кощеюшка, это вряд ли, – протяжно икнув, отозвалась спутница, – перекус наш на Болтуне щемится. А у нас токо каша из топора.

– Ну и это сойдёт! – махнул рукой Кощей. – При таких-то делах скоро не до перекусу будет.

– И то правда, – не стала спорить Ягиня.

После каши, попивая чуть горьковатую чагу с диким мёдом, Кощей с Ягиней приступили к обсуждению дел.

– Слышь, Ягиня, Алевтин-то Григорьевич наш, – не удержался Кощей, – в гору круто пошёл. Бизьнес наладил – туристов обслуживает. Сам Наместник у него гость частый.

– Ну дык ить он всегда, – понимающе оценила Ягиня новость. – Такие-то вот нигде не пропадут. Да-а-а. А вот мы-то с тобой, Кощеюшка, – хмыкнула многозначительно она, – не мню…

– Давай выкладывай, чего разузнала, не тяни.

– Да бабоньки мне кой-чего нашушукали, – начала свой рассказ Ягиня. – Наместник-то, говорят, надысь как убрался на Берега, так и нетути. А ендова сам знаешь, какие дела-то. Напужались немного все, попритихли. Ждут евоного возвращения. Сам Наблюдатель, шепчуть, сюда собирается.

– Да ну!.. – отозвался Кощей.

– Ну не ну, а бабоньки врать не будут.

– Ага, откеля токо знают-то всё? – с сомнением пробурчал тот.

– А ты, Кощеюшка, не ершись, – с достоинством пресекла все попытки сексизма Ягиня. – Не токо Алевтин воздух нюхает, есть и другие.

– Да уж, – крякнул примирительно Кощей. Но не сдержался и в сторону тихонько бросил:

– Кто бы сомневался.

– Мяу, – понимающе ответили ему в стороне.

Кощей погладил приласкавшегося кстати котика между ушами и продолжил расспросы:

– И чего ишо бабоньки говорят?

– А ишо говорят, что не к добру это.

– А-а-а, – язвительно протянул Кощей, – уж конешно.

– Говорят, что Наместник вроде сказал кому-то, что рядом с лешим следы копыт обследовали. И теперича нужон здесь Сидхе. Ну чтоб повинника в ентом деле найти. Им-то это как…

– Стало быть, времени у нас нету, – не дослушав, начал размышлять его бессмерчество. – Вскорости поймут, что пижон этот наш замешан, и будут его искать, не иначе. А тут и мы… в пособниках. Что, старая, надо было сразу, как ты и говорила, к Наместнику идти?

– А вот не знаю, Кощеюшка! – неожиданно не поддержала Ягиня. – Не ведаю. Но мню, что окромя лешего тута много и другого чего примешалося. Леший – он только для затравы. А дальше… слух прошёл, что все русалки куда-то пропали. Ни одной не осталося в Бирюзовой-то заводи. Были, да сплыли.

– Это, – почесал Кощей затылок, – и вправду не к добру. На ярманке такого не сказывали.

– Ну да и это-то полбеды ишо, – вздохнула Ягиня. – Похуже новостя есть: Драконья Звезда появилася в небе.

– Да ну! – У Кощея отпала нижняя челюсть. – Не верю!

– Хошь верь, хошь не верь, – печально сказала Ягиня, – а токо факт это.

– Откуда знаешь?

– Норей Звездочётец видел. От него и знаю. А через шесть дней, – коли не забыл, – Противостояние. Белобог с Чернобогом боротися будут опять.

– Дак эти-то кажный год борются, – заметил Кощей.

– Так, Кощеюшка, – кивнула та, – да токо в ентом-то году, кажись, ещё и Гномий Полудень на Противостояние падает.

– Слишком много совпадений, хочешь сказать? – начал просекать его бессмерчество. – Про это бабоньки тебе уши смазали?

– Сам суди, – покрутила головой Ягиня, – почитай пятьсот лет уж почти Драконьей Звезды в небе не было. А тута – на вот…

– Да-а-а, – озадаченно протянул Кощей, – дела-а-а.

– И это, милай мой, токо то, что мы знаем. А скоко не знаем? Вот и разумею, что не просто так Наместник к Сидхе смылился. И перекус наш, пижон копытный, тоже не просто так на наши головы.

Парочка на время замолчала, словно переваривала новости. Чай остыл. В избе заметно похолодало. Кощей молча поднялся и стал растапливать печь. Мыслительный процесс у него включился на полную катушку.

Новость о появлении Драконьей Звезды взволновала его не на шутку. Такое и впрямь редкость. И ничего хорошего это появление не сулило. Последний раз такая напасть случилась хоть и давно, да никто не забыл, чем всё закончилось.

– Ты четой печь-то топишь? – удивлённо прервала молчание Ягиня. – Ждём кого?

– Да не, – машинально отмахнулся Кощей, – вона котик мёрзнет.

Котик недоуменно посмотрел на Ягиню. Она на него. Потом оба – на Кощея.

Тот бросил возиться с печью и сел обратно. Посидел. Потом сказал:

– Алевтин сказал, орфелик О’Брайан объявился.

– О как!

– Вот и я то же самое выродил. Вот теперь и думай про совпадения.

– А Наместнику дел теперича прибавится, слова нету, – заметила Ягиня задумчиво. – А то вона и подруженьки-то шепчуть, что засиделся он. Забронзовел. Всё тишь да гладь да божья благодать. Сидхе сюда особо не совались. Как уж он их задабривал, нам неведомо. Тока всё сам привык разруливать. Но, видать, пруха-то кончилась.

– Да уж, – глубокомысленно изрёк Кощей из бездны своих думок, – пруха – она такая. То прёт и прёт, и конца не видно, а то раз – и отрезало.

– Как бы нас вместе с ней не отрезало, – икнула боевая подруга. – Орфелику мы не товаришши. Он и в прошлый раз чуть всех не ухайдакал. Ладно, всё обошлося, да и мы подсуетились тода, а могло ить и по-кривому выйти.

– Могло, – не стал спорить Кощей. – Но тогда хотя бы Горыныч-то наш, Змей трёхглавый, с нами заодно действовал. Вась-вась мы с ним тогда были. А щас-то, вишь, другой пейзаж.

– Угу, – потупилась подруга. – И чего тебе тот чародей тогда посулил, что ты ради ево с Горынычем раздружилси?

Кощей озадаченно посопел, вроде как несогласный, но ничего не сказал.

– Слышь, Кощеюшка, – предложила Ягиня, – можа, смотаешься всё ж до него, а? Типа по старой памяти. То да сё, погуторишь по-свойски.

– Нет, подруга, – вздохнул натужно тот, – и рад бы, да мне к нему дорога заказана. Говорил же.

– Ну тоды, милай мой, надоть мараковать по-взрослому, – рассудительно заключила Ягиня, – а то и вправду – не ровён час. А Наместнику я не доверяю – чёт он много с Сидхе путаться начал. А тем до нас… сам ведаешь. Вот и мню я, Кощеюшка, что вскопнуть ба поглубше, чегой-то здесь намечаится, а?

– На кикимора намекаешь? – насторожился Кощей.

– Да мню, не худо бы до Поганых болот смотаться. Давненько мы с ним не виделись.

– И ещё б столько не видеться, – вздохнул тот.

– А энто ты, Кощеюшка, лишку хватил, – не согласилась Ягиня. – Он хоть и вредный, но нам не вражина. Не то что орфелик, не к ночи помянутый. Да и на Наместника у него зуб не просто так. Кикимор-то поболе нашего здеся живёт. Да и помнит кой-чего.

– Диссидент он, – решительно и сурово выдал своё определение Кощей. – Несогласный вечно.

– Ох, – замахала руками та, – кака говоря-то у тебя пошла! Где тока набралси?

– Да ить, – почесал под костлявыми рёбрами его бессмерчество, – дурное слово – как банный лист. Не приметишь – а оно уже на языке, как на заднице, висит.

– Ты, Кощеюшка, за говорей-то следи! – строго попеняла подруга Кощею. – Сам знаешь, времена-то у нас какие…

– Да знаю, – махнул рукой тот. – А какие ишо будут?

– Того не ведаю, – отрезала Ягиня, – а тока щас-то неча варежку разевать. Шовелиться надоть.

Кощей на это ничего не ответил, а только что-то сосредоточенно мараковал внутри себя. Картина вырисовывалась хаотичная, недостающих кусочков было – тьма-тьмущая, а делать что-то надо было. Тут Ягиня в точку сказала.

– Гномы подчистую скупили весь ведьмин камень, – сказал он задумчиво, – вот и смекай, что и как. А ещё на ярманке слушок ходит, что Кир Наместник от гномов дары принял. Богатые. Что вроде с орфеликом они опять вместе.

– Бойтеся гномов, дары приносящих, – отозвалась Ягиня. – Так, што ль, раньше говаривали? Вляпаемси мы с емя опять, чую.

– Угу, – нехотя подтвердил Кощей.

– А ты к кикимору идти не хочешь, – продолжила гнуть своё старая, – и к Горынычу тебе путь заказан.

– Да не дави хоть ты на больное, – грустно сказал тот. – Алевтин-то ещё знашь што сказал? Слух идёт, что люди на Стразе появляться начали.

– Да как это? – сразу не нашлась чего ответить Ягиня. – А Наместник?

– А вот и думай тогда, что Наместник, – буркнул Кощей. Ягиня открыла рот, потом прикрыла его рукой, показала пальцем вверх и покачала понимающе головой.

3

– Такие дела, подруга, – вздохнул Кощей, прервав затянувшееся молчание. – Такие дела.

– От Алевтина слух-то, поди? – поинтересовалась Ягиня.

– От него, – кивнул Кощей.

Та пожевала губами, раздумывая:

– Доверяешь ему?

– Нет, конечно, – отрубил Кощей. – Но всё может быть. Не удивлюсь.

– А я вот, Кощеюшка, удивлюсь! – не согласилась та. – Оно и вправду всё может быть, но токо окромя этого.

– Что, думаешь, у Наместника свои планы?

– Это уж точно, – серьёзно подтвердила Ягиня догадку Кощея, – даже не сумлевайся.

– Дела-а-а, – опять протянул Кощей.

– А к кикимору всё ж таки надоть наведаться.

– Да я рази против! – согласно махнул рукой его бессмерчество. – Лишь ба толк был. А то от них, от диссидентов, одни слюни…

– Как сказать, Кощеюшка, – несогласно покачала головой Ягиня, – как сказать.

Кощей на это несогласие ничего не сказал, только погладил ласкающегося котика. Потом махом допил оставшийся в кружке чай и предложил:

– Давай-ка лучше посмотрим, где там наш закусон сердешный. Добрался ли?

– И то! – согласилась Ягиня, доставая золотое блюдечко с голубой каёмочкой.

– Где же яблочко-то у меня? – остановилась она в раздумьях.

– Так вон же оно, – подсказал Кощей, показывая в угол, – котик играл.

Яблочко было поднято, обдуто, обтёрто и положено на блюдечко. Ягиня, хитро улыбнувшись Кощею, лихо дунула на него, и завертелось, закрутилось яблочко, покатилось по блюдечку. Постепенно ускоряясь, яблочко словно расчистило внутренность блюдца, и показалась картинка. Как есть живая. А в ней поле.

С высоты птичьего полёта Ягиня с Кощеем увидели связанных Болтуна и Солипатроса, а рядом с ними крепкого бородача.

– Вот иди ж ты на косую! – выругался Кощей. – Какая нелёгкая их к Соловью-разбойнику занесла, а?!

– Знаю я эту нелёгкую, – задумчиво промолвила Ягиня. – Точнее – этого.

– На Болтуна намекаешь? – встревожился пуще прежнего Кощей.

– А на кого ишшо-то! – резонно ответила та.

– Дак это, – не унимался в эмоциях тот, – это ж какого кругаля дать надо, чтоб туда попасть!

– Ну, для бешеной собаки семь вёрст не крюк, сам знашь, – сказала Ягиня. – А этому – и все десять.

– Да уж, – невесело вздохнул Кощей, – от Соловья им просто так не уйти. Что, видать, придётся на выручку лететь?

– Не к спеху, Кощеюшка, – ответствовала подруга. – Пусть помаринуются там. Можа, поумнее станут. А мы по-кудась до кикимора слётаем. Поважнее дело будет.

– Ну как скажешь, – сказал тот, вставая. – Только это ж на Хрустальных берегах, чтоб им пусто было. Путь-то неблизкий. Да и таможня опять же.

– Ну а што, Кощеюшка, – на ходу поддержала тему Ягиня, – оне, дисс… гм… несогласные-то, завсегда подале от родимой земельки.

– Ага, – криво ухмыльнулся тот, – издаля же всё лучше видно.

– Знамо дело, – серьёзно сказала Ягиня. – А ты, Кощеюшка, быдта зуб на него имеешь? Энто ты зря.

– Да вредный он, – махнул рукой его бессмерчество, – говорил же. И непонятный. То с Наместником вась-вась, шуры-муры. А то вдруг ни с того ни с сего несогласный он. Весь прям из себя.

– Ни с того ни с сего даже дожжик не быват, – мотнула головой подруга, – а уж в такем-то деле…

Кощей тему продолжать не стал. Крякнул и пошёл на двор. За ним и Ягиня.

Путь действительно был не такой уж и близкий, но и не далёкий. К тому же они решили взять с собой ступу, так что транспортировка на Хрустальных берегах обещала быть быстрой. Правда, сумма, которую пришлось отдать за допбагаж, превышала все мыслимые приличия. Но тут уж против ветра не попрёшь. У Высших Сидхе всё схвачено.

– Что, Кощеюшка, – ласково спросила Ягиня, понимающе глядя на него, – золотишка жалко?

– Как тебе сказать, – буркнул нехотя Кощей, – чтоб не обидеть…

Место, где обрёл пристанище кикимор, называли Погаными болотами только на Стразе. Откуда взялось такое красноречивое название, народ давно позабыл, а только приклеилось – и всё. На деле же это было весьма приличное, даже фешенебельное место. Вообще-то здесь начинался Гобленд. А Гобленд, кто не знает, место насиженное. Для банковского дела здесь мощная пруха. Да и не только.

Вот и природа не подкачала. Озёра в обрамлении живописных гор. Дубы-колдуны. И луга с травой.

Собственно, в траве-то весь цимус и заключался. Кикимор, даром что со Стразы, имел недюжинный бизнесовый талант. Злые языки поговаривали, что без особого хитрого волшебства тут не обошлось, но никто ничего запретного не нашёл.

А только наладил кикимор производство отличнейшей трын-травы. Надрессировал зелёных зайцев на добычу – и пошла маза. А трын-трава стала твёрдой валютой, востребованной по всем Хрустальным берегам. Наилучшее средство от стресса. А стресс, кто не знает, – бич современного общества. Да.

– Красота-то какая! Ле-по-та! – поцокал языком Кощей, вылезая из ступы.

Путь оказался на удивление скорым. На таможне всё прошло гладко, и вот уже ухоженные просторы Поганых болот расстелились перед ними.

– Знает кикимор, душа грешная, где деньки шить-коро-тать да добра наживать, – поддакнула Ягиня. – Всё ж не в нашенской грязи бултыхаться.

Светило яркое солнышко. Дубы-колдуны колыхались неспешно под лёгким ветерком. Глубокие чистые озёра манили галечными пляжами.

Терем кикимора впечатлял размерами, убранством и модерновой архитектурой. Ворота были закрыты, но в сторонке спутники узрели маленькую открытую калиточку и не раздумывая пошагали на поиски хозяина.

Хозяин обнаружился вальяжно сидящим в шезлонге под раскидистой цветущей акацией. В руке у кикимора был высокий бокал с лонгдринком, который он с оттягом дул через золотистую соломинку.

Вообще имя кикимора – Линь. Но вот с недавних пор (после начала его известного диссидентства) скорые и острые на язык доброжелатели приклеили ему прозвище – Линь Курбский. Видать, с каким-то смыслом.

«Вот ведь придумают же, – усмехнулся про себя Кощей. – И откуда только берётся! Творчество масс, понимаешь».

– Неплохо устроился, дружок, – Ягиня вежливо поприветствовала Линя. – Не виделись сто лет.

– Да не, – мотнул тот головой, – меньше. Какими судьбами?

Тон у кикимора был суховат. Кощею он лишь слегка кивнул, и на том все церемонии, видать, посчитал выполненными.

– Проведать тебя захотелося, – не моргнув глазом, сказала Ягиня. – Заоднем и поболтать о том о сём.

– Угу, – глубокомысленно хмыкнул кикимор, – как же!

– Што-то, ты, друг милай, недоверчивой какой-то стал, – покачала головой Ягиня. – Давеча-то бывал вот…

– Дак это давеча, – не моргнул глазом кикимор, – а теперича… это вам не то, что давеча. Вот такие дела.

– Ладно тебе щёки дуть, – не выдержал Кощей, – мы ж к тебе не просто так.

– Ага, – насмешливо протянул Линь, – я так и понял.

– Хамишь, – мрачно констатировал его бессмерчество, – парниша.

Ягиня, учуяв, что дело идёт к ссоре, решила встрять, пока не поздно.

– Терем-то себе отгрохал – о-го-го! – повернулась она к «отгроханной» избе. – А чего не пригласишь, не покажешь хоромы?

Кикимор озадаченно посмотрел на Ягиню, словно соображая, как бы её получше отшить. Но потом что-то поменялось в его взгляде и он, вальяжно потянувшись, ответил:

– Да милости просим! Что, жалко, что ль!

В хоромах было весьма прохладно, разноцветно и даже витиевато местами.

– Вот ведь кака золотина выстроена! – повосторгалась Ягиня. – Богато, нет слов.

Линь щёлкнул пальцами – и возник немолодой уже полевик в нарядной ливрее.

– Чаю гостям. Фирменного.

Тот поклонился и исчез. Через несколько минут на подносе был принесён чай. Фирменный. Из свежесобранной трын-травы.

– Давно хотел спросить, – сказал Кощей, беря чашку (он явно желал загладить первые непонятки), – а почему у тебя траву зайцы косят? Почему именно они?

– У них нюх на неё, – тоже миролюбиво ответил кикимор. – Тут, знаешь, тоже нюансов хватает. Не всякую траву и не всегда брать можно. А они знают. В этом и секрет.

– А-а-а, – дипломатично хмыкнул тот, – понятно.

– А мы, Линюшка, вот по каковскому делу, – приступила Ягиня, решив, видать, что момент непрочного мира надо ловить, пока не сдулся. – Странные дела у нас творятся. Слыхал, поди?

– Ну, кое-что, – уклончиво ответил кикимор.

– Порешили лешего у нас. Помнишь его? Слухи разные по Стразе пошли. Даж про людей начали поговаривать. Но мы-то знаем, что это не они. А засланец один. Отседова. С вашей стороны. Мы это точно знаем. Так что ниточка-то отсюда тянется. А у кого нам ишо проведать, что на Берегах-то творится, как не у тебя, а? Ты вона как тут устроился. Про нас и знать не хошь. Но мы, вишь, сами тут как тут. Думали действовать начать ужо, да решили погодить. Чой-то кажется нам, что надо бы тут разобраться с вопросом. Как мнишь?

– Ягиня-то хотела сразу Наместнику стукнуть, – вставил свои пять копеек Кощей, – да я удержал. Сдаётся нам, что Наместник здесь стратегию мыслит свою. Вот только какую?

– А ты ево, Наместника-то, лучче многих знашь, – подытожила Ягиня. – У нас слух ходит, что он с Сидхе васькается. Что, мол, всю Стразу уже на подарки извёл. Всё хорошим для них стать хочет. А тут вона какая смута намечается. Сам Горыныч не ровён час проявится. Не накрылося бы всё наше болото шифером при таких делах-то.

– А вам-то чего? – невозмутимо спросил Линь.

– Это как это? – не понял Кощей.

Ягиня тоже вскинула брови дугой.

– Ну чего вам-то от этой смуты? – так же невозмутимо продолжил тот. – Ну будет смута или не будет, вы при любом раскладе переживёте. За что печётесь?

– Дак за Стразу, Линюшка, обидно, – начала объяснять Ягиня. – Мы как-никак патриоты.

Лицо у кикимора при этих словах сделалось такое, словно он проглотил лимон. Да не один, а пару кило.

– А-а-а, – выдавил он с показной искрой глубокого понимания проблемы, – ну тогда слушайте.