Читать книгу Творчество и потенциал. Выпуск 1 - Альманах - Страница 3

Без просветов затяжные

день-деньской идут дожди,

хмарь да думы непростые

несут ливни-горюны.

Сумрачный туман наводят,

тяжким грузом гнут они,

душу грешную изводят

стервецы до глубины.

Льют, всё льют, чтоб было пусто,

не уймутся всё никак,

в сердце сеют гнусно-густо

хворь, тоску, печаль и мрак.

Без просветов затяжные

день-деньской идут дожди,

хмарь да думы непростые

несут ливни-горюны.

Величаво плывут облака

в синем небе родные мои

и взирают на мир свысока,

исчезая в бескрайней дали.

Ах, куда же, родные, куда

вы неспешно держите путь

и в какие, скажите, края

соизволите вы заглянуть?

Эх, шепните, что за нужда

вас толкает в дали шагнуть?

Или просто, быть может, мечта,

как и мне, не даёт прикорнуть?

Величаво плывут облака

в синем небе родные мои

и взирают на мир свысока,

исчезая в бескрайней дали.

О, ярколикий свет ума,

рази лучом, прошу, незнанье

и озари, повергни тьму,

развей горчайшее терзанье!

Яви себя во всей красе,

уважь, прошу уж, упованье,

бей лихо молнией в грозе

нещадно в самое сознанье.

Бей, не жалей и не скупись,

чтоб мысли были громко звонче,

а опосля не отвернись,

останься и не будь уж кротче.

О, ярколикий свет ума,

рази лучом, прошу, незнанье

и озари, повергни тьму,

развей горчайшее терзанье!

Души не чаю и люблю

родную, милую свободу,

и восхищаюсь, свято чту,

за ней иду в огонь и воду.

Её храню, её пою,

от всевозможных пут спасаю,

лелею, холю, жадно пью

и с наслаждением глотаю.

Зазнобу, девицу мою,

я пуще злата почитаю,

так и живу, на том стою,

другой уж жизни не желаю.

Души не чаю и люблю

родную, милую свободу,

и восхищаюсь, свято чту,

за ней иду в огонь и воду.

Эх, кружись, головушка, лишь только от любви,

позабывши горюшко до самой седины,

под мотивчик простенький от матушки-земли,

под аромат пленительный чарующей весны.

Эх, кружись, кудрявая, с рассвета до зари,

позабывши кручи – серые деньки,

до вздоха до последнего, до гробовой доски

пущай сияют глазоньки от счастия твои.

Эх, моя родимая – головушка моя,

кружись-кружись уж, милая, но не сходи с ума,

без устали, без пафоса, на зависть всем и вся,

без суеты, отчаянья, вальсируя любя.

Эх, кружись, головушка, лишь только от любви,

позабывши горюшко до самой седины,

под мотивчик простенький от матушки-земли,

под аромат пленительный чарующей весны.

Не так-то много лет под солнцем

отпущено нам на земле,

и не откупишься червонцем,

чтоб Бог забыл призвать к себе.

Слегка печально, но да ладно,

коль призовёт, тогда пойдём,

а до… пущай живём уж складно,

любовь и счастье бережём.

В ладу с руками и главою,

в чести, с открытою душой,

без лжи и фальши за плечами

да с благосклонною судьбой.

Не так-то много лет под солнцем

отпущено нам на земле,

и не откупишься червонцем,

чтоб Бог забыл призвать к себе.

Нет, не бывать тому, что было,

Тому, что кануло давно,

Тому, что время проглотило,

Тому, что было и прошло…

Нет, не бывать, но всё ж хотелось,

чтоб прошлое на миг пришло,

минувшее чтоб воротилось,

воскресло или ожило…

Нет, не бывать, эх, как печально,

что безвозвратно всё ушло,

эх, жаль, но в мире всё фатально,

банально и обречено…

Нет, не бывать тому, что было,

Тому, что кануло давно,

Тому, что время проглотило,

Тому, что было и прошло…

Печаль разлуки, радость встречи —

в людской судьбе что две сестры…

Они – объятья, слёзы, речи,

биенье сердца, крик души…

Они – надежда, упованье,

точь-в-точь что искорки в ночи,

отчаянье и испытанье,

огонь, не гаснущий в груди…

Они – приметы, суеверья,

волнительный и быстрый миг,

Они – хранители доверья

и разрушители интриг…

Печаль разлуки, радость встречи —

в людской судьбе что две сестры…

Они – объятья, слёзы, речи,

биенье сердца, крик души…

В крепчайшем союзе Бог и Россия

бок о бок живут душою едино,

сеют и пашут, ваяют, куют,

с отвагой и честью мир создают.

Святые стоят, чтоб пела Свобода,

сил не щадят во благо народа,

и коли нагрянет вражья орда,

от силушки доброй сбежит прочь она.

Сбежит в направленье дубьём, что укажут,

а коли взбрыкнёт, достойно накажут,

чтоб впредь не играла вражина с судьбою

и не шутила с Великой Страною.

В крепчайшем союзе Бог и Россия

бок о бок живут душою едино,

сеют и пашут, ваяют, куют,

с отвагой и честью мир создают.

К счастью, совесть – не изгой,

да и руки с головой

дружбу крепкую блюдут,

для семьи куют уют!

Для семьи во благо мира

окромя труда кумира

не имеют и не чтут.

«Крест даю!» – уста не врут!

«Крест даю! Не сомневайтесь!

Честь по чести жить старайтесь!

Лень взашей гоните вон!

Там ей место! Поделом!»

К счастью, совесть – не изгой,

да и руки с головой

дружбу крепкую блюдут,

для семьи куют уют!

Коль окликнете, вернусь

лучом света средь тумана,

нет же, тотчас удалюсь

без злословья и обмана.

Без эмоций, нареканий,

крика, нервов и рыданий,

правда, всё же оглянусь я,

чтобы молвить: «До свиданья!»

Чтобы хоть ещё разочек

заглянуть в родные лица,

чтоб обнять хоть на чуточек

и за зло всё извиниться.

Коль окликнете, вернусь

лучом света средь тумана,

нет же – тотчас удалюсь

без злословья и обмана.

Без оглядки только пятки

века прошлого видны,

да и те давно не гладки,

износились уж они.

Износились, поистёрлись,

растеряли свой фасон,

скособоченно утёрлись,

шмыгнув разом в унисон.

Шмыгнув разом, удалились

молчаливо и легко,

только, жаль, поторопились

прочь умчаться далеко.

Без оглядки только пятки

века прошлого видны,

да и те давно не гладки,

износились уж они.

Как любили, так и жили,

честью, долгом дорожили,

только всё же позабыли

те проступки, где грешили.

Где грешили, сомневались,

сдуру массам поддавались,

продавались иль сдавались,

в стороне не оставались.

В стороне не оставались,

на рожон всё лезть пытались,

опосля ж лишь похвалялись,

бранных слов ввек не стеснялись.

Как любили, так и жили,

честью, долгом дорожили,

только всё же позабыли

те проступки, где грешили.

Жизнь – диковинное чудо:

вертит каждого волчком,

опосля же бедно-худо

присыпает бугорком.

Присыпает, укрывает

нежно, бережно, любя,

но назад не отпускает

из объятий мать-земля.

Из объятий крепких, твёрдых

и доселе дорогих,

милых, тёплых, плодородных,

с детства раннего родных.

Жизнь – диковинное чудо:

вертит каждого волчком,

опосля же бедно-худо

присыпает бугорком.

Славлю воина, инженера,

работягу и курьера!

Славлю всех, кто на посту,

отдаёт всю жизнь труду!

Славлю громко и сердечно!

Пусть запомнят вас навечно!

Ваши добрые дела,

что куются на века!

Пусть запомнят, не забудут,

в вашу сторону не плюнут

те, кто в лености живёт

и к безделию зовёт!

Славлю воина, инженера,

работягу и курьера!

Славлю всех, кто на посту,

отдаёт всю жизнь труду!

Ночная мгла, сокрыв светило,

людскую душу очернила,

но только всё же, пусть стыдливо,

глаголю ей, чтоб уходила.

Чтоб уходила, убиралась,

чтоб в гости впредь не возвращалась,

немил, негож её фасон,

как мир в раскраске – полутон.

Как мир в раскраске, в полумраке,

ни жив ни мёртв, на автомате,

без чувств, стремлений средь хапуг,

давно забывших слово «друг».

Ночная мгла, сокрыв светило,

людскую душу очернила,

но только всё же, пусть стыдливо,

глаголю ей, чтоб уходила.

Тихий шёпот… Час ночной…

Слёзы горькие… Да боль…

Причитания… Мольба…

Не спешите, небеса!

Не спешите… Не зовите…

Вас прошу, повремените…

День-другой… Быть может, два…

Али нет? Пришла пора?

Что вам стоит? Обождите,

В теле душу сберегите!

Дабы смог ещё разок

солнца свет узреть зрачок…

Тихий шёпот… Час ночной…

Слёзы горькие… Да боль…

Причитания… Мольба…

Не спешите, небеса!..

Душистый свежий аромат

ласкает сердце, застит взгляд,

весна идёт, ручьи журчат,

в цветенье ярком дивный сад.

В цветенье ярком всё кругом,

с любовью солнышко лучом

нежнейше ластится к щеке,

стремится милое к душе.

Стремится сердце обогреть

и беды с памяти стереть,

что тяжким грузом залегли

и гнут недугом вглубь земли.

И гнут недугом день-деньской,

терзают, не щадя покой,

но только всё-таки с весной

идут пусть прочь, забыв постой.

Душистый свежий аромат

ласкает сердце, застит взгляд,

весна идёт, ручьи журчат,

в цветенье ярком дивный сад.

Ах, чувство светлое – любовь:

возносит ввысь, волнует кровь,

но есть в нём всё-таки норов —

тревога, боль и звон оков.

Тревога, боль за жизнь красы,

её здоровье и мечты,

за смех и слёзы от невзгод,

ночей бессонных хоровод.

Ночей бессонных в царстве тьмы

от тяжб житейской кутерьмы,

но только, как ты ни крути,

нет в мире счастья без любви.

Ах, чувство светлое – любовь:

возносит ввысь, волнует кровь,

но есть в нём всё-таки норов —

тревога, боль и звон оков.

В дрёме мир, а с ним и люди:

кто-то спит, а кто в недуге,

пламень, жаль, не тот в груди,

сердца стук и крик души.

Пламень жаль, а с ним и удаль,

честь и совесть, но не ругань,

пустословье, море лжи,

зависть, веру в барыши.

Пустословье и злословье,

коим целое раздолье,

расплодились по земле,

разнеслись по всей стране.

Расплодились, закрепились,

в массы изловчась внедрились

и отныне на коне

без стеснения везде.

В дрёме мир, а с ним и люди:

кто-то спит, а кто в недуге,

пламень, жаль, не тот в груди,

сердца стук и крик души.

Любовь – сердечная заноза,

что очень острая игла,

но бесподобна, словно роза,

что душу греет в холода.

Что душу греет, взор туманит,

пленит красою, не щадя,

чарует, манит и дурманит,

игриво глазками блестя.

Игриво, мило, дружелюбно,

волшебно, искренне любя,

открыто, прямо, простодушно

чарует раз и навсегда.

Любовь – сердечная заноза,

что очень острая игла,

но бесподобна, словно роза,

что душу греет в холода.

Добро и счастье жизнь сулила,

но бед и горестей ссудила,

благодарю, что не забыла,

здоровьем крепким одарила.

Благодарю за хлеб, за воду,

за труд, поддержку, за свободу,

за честь, достоинство, страну,

за веру, Бога, за семью.

За честь, отвагу и за братство,

за дружбу, совесть, постоянство,

за мир, природу, красоту,

за землю русскую мою.

Добро и счастье жизнь сулила,

но бед и горестей ссудила,

благодарю, что не забыла,

здоровьем крепким одарила.

Изрядной силой над людьми,

над их судьбою, чёрт возьми,

безнравственно во свете лжи

давненько правят лишь гроши.

Давненько правят и легко,

забывши свет, а с ним добро,

диктуют правила игры

и вязнут по уши в крови.

И вязнут по уши в крови,

им дела нету до души,

до нравов, совести в груди,

им наплевать, что раз-два-три.

Изрядной силой над людьми,

над их судьбою, чёрт возьми,

безнравственно во свете лжи

давненько правят лишь гроши.

Всю ночь напролёт

в небе луна —

королева средь звёзд

взирает, слепя,

сияет, влечёт

точь-в-точь что магнит

всех тех, кто доселе

в час поздний не спит.

Всех тех, кто думой

своей омрачён,

на беспокойство

без сна обречён,

на поиск света

в царствии тьмы

под ярким взором

королевы-луны.

Всю ночь напролёт

в небе луна —

королева средь звёзд

взирает, слепя,

сияет, влечёт

точь-в-точь что магнит

всех тех, кто доселе

в час поздний не спит.