Читать книгу Альманах Международной Академии наук и искусств «Словесность». Том 4 - Альманах - Страница 29

Когда я слышу песнь о Дне Победы:

О порохе, о радости в слезах —

Я вижу наши памятные вехи

И тех, кому обязан мир в веках!

Был по долгу службы летом под Москвой,

Созерцал округу, не спешил домой…

Вдруг услышал трели птичьих голосов —

Будто бы свирели сказочных лесов!

Соловей печально дивну песнь завёл,

Я, ему внимая, на погост забрёл…

Во дворе покоя пышною листвой

Был объят могильный мрамор вековой;

Надо мной витали скорбны голоса,

А глаза впивались в лики, словеса…

Там меня пленила светлая плита —

Её отличала свежесть, чистота;

Ваза грёз с цветами в знак любви большой;

Надпись, как живому: «Милый, я с тобой!»

Под плитою этой офицер лежал.

Мне его вдовицу сторож показал:

Женщина красивая, уж немалых лет,

Шла к могиле медленно и несла букет…

Разговор о воине – памятный, живой —

Не спеша закончили лишь перед грозой…

Он в Москве родился, на Лубянке жил,

Увлекался спортом, с девушкой дружил,

Обожал Есенина, старенький Арбат

И не раз восторженно рисовал закат.

Ратными традициями славилась семья:

Дед пал за Отечество, за Веру, за Царя…

А отец отдался весь эпохе той,

Когда залп «Авроры» звал к Мечте Святой!

Время шло… Призвали в армию юнца…

Вышел в офицеры, повторив отца.

С верною подругой, на коне лихом,

Защищал границу, честь и отчий дом!

Да, была огромною новая страна:

От Москвы до полюса пролегла она!

Жили не без трудностей, но в краю родном,

Славили Отечество песней и трудом,

Сеяли и строили – дел невпроворот.

Были все народности как один народ!

Но врагов тревожил столь богатый край —

Всех стремились ввергнуть в «буржуазный рай»!

Кончилось войною грозной мировой:

Появились «тигры» на земле родной…

Наш комбат был призван на священный бой

С поганью нацистской, с клятою ордой!

…Научились матери в муках нас рожать,

Но как можно чад своих… в пекло провожать?!

Плакала родимая, чувствуя, видать,

Что уж не придётся ей сына обнимать!

Он же лишь багрился – скуп мужик слезой —

Представлял свой первый рукопашный бой!

Обнял свою жёнку, но на этот раз

Ощутил лишь жалость к влаге её глаз;

Неуклюже вытер крепкою рукой

И сказал, вглядевшись: «Будь всегда такой!»

Лишь когда навстречу понеслась Москва,

На ходу сорвались главные слова!..

Он потом, в окопах, видел вновь и вновь

Слёзы старой мамы и… её любовь!

О боях неравных он не сообщал,

Лишь когда был ранен, строчку написал.

Наступали фрицы, были под Москвой —

Предстоял суровый, самый важный бой!..

Под Москвой стояли!.. Впереди был ад,

За спиной – Столица! «Ни шагу назад!..»

Плавились «максимы», «жалили» штыки,

«Плоть месили танки» – полегли полки!

Сталь врага повержена доблестью живой!

Вся армада сдержана, а потом – долой!

И мороз трескучий был за нас в бою,

Вместе защищали Землю-мать свою!

Вся Страна Советов укрепила дух —

Лютый враг подавлен, и Blitzkrieg потух!

Тыл весь всколыхнулся, когда Левитан

О Победе славной во весь глас вещал.

Засветились счастьем все – и стар и млад!

Воссиял над миром православный град!..

Писем уж не стало – сердце извела,

Ночи коротала – весточку ждала…

Наконец дождалась – то была «она»:

Милого не стало – забрала война!

Горе навалилось – свет померк дневной,

Чуть не удалилась к нему в мир иной!

Не могла смириться с тем, что друга нет,

Проклинала войны!.. Приняла… Завет…

Позже рассказали ей: ранен был в бою

За столицу звёздную – Родину свою…

Умирал без ладана: всё переживал,

Что врагу коварному больше не воздал!

Что косу завитую мало распускал

И что очи карие недоцеловал!..

В письмеце оплаканном скупо написал:

«Ты прости, любимая, очень уж устал,

Присмотри за матушкой, на Арбат сходи,

Не кручинься, милая», всё, мол, впереди…

А потом он снился, прямо как живой:

С ним она общалась будто молодой;

На Арбат ходили – всё как до войны…

И теперь, в могиле, он родней родных!..

Возвращаясь, думал, встреченный грозой:

«Войны оживают в памяти людской —

Где-то похоронку вдовы видят вновь,

И опять страданья – стынет в жилах кровь!

Кто-то с сердцем пламенным услыхал набат,

И идёт под пулями ветеран-комбат

С пистолетом поднятым, всех опередя:

«За Родину! За Сталина!» – жизни не щадя!

И нельзя не думать, как нам дальше жить

И кому в День Памяти светлый стих сложить!

Волновалась Волга – русская река,

Глубока и долгая, бурно-широка:

В кровный волжский город – славный Сталинград,

Лез огнеупорный бронезубый гад!..

Рвал асфальт металлом гусениц-колёс,

Пушечным забралом всё крушил на снос!

Изрыгал гад пламя, жалил плоть свинцом,

Свастиково знамя смерть несло кругом!

«Крестоносцы-асы» жгли, бомбили град!

На курган Мамаев влез фашистский гад!..

Да, курган Мамаев был судьбой, венцом!

Я не раз бывал там со своим отцом:

Он ту твердь кургана кровью орошал!

Раны его рваные – вермахту оскал!..

Мой отец под Сталинградом дом свой защищал:

Шквал осколков, пуль, снарядов многих в гроб вогнал!

Закипала кровь в сраженьях (враг хитёр был, зол)!..

Чрез контузию, раненья он к победе шёл!..

Славные награды я, гордясь, держал

И… в его рассказы трепетно вникал…

Говорил без пафоса, без казённых фраз,

Но от тех рассказов слёзы шли из глаз:

«Все народы-братья всей родной страны

Шли на подвиг ратный на фронтах войны!

Смерть косила наших свастикой-косой,

Мы ж сметали нечисть русскою метлой!

Пламенело сердце, закипал металл,

И с презреньем к смерти взводный восклицал:

«Родина и Сталин нас зовут вперёд!»

И на бой кровавый шёл в атаку взвод!..

Улицы и скверы, каждый дом, квартал

Был окутан смертью, дымом – полыхал!

Возгласы и стоны, грохот канонад,

Тлен непогребённых – всё являло ад!

В дефиците были мины и гранаты:

Шли на танк с бутылкой русские ребята —

«Тигры» полыхали, гибли морячки;

В Волгу-мать стекали крови ручейки!..

Моряки-балтийцы время не теряли —

Сталинской флотилии имя оправдали…

Был приказ Чуйкова: «Город не сдавать,

Вражеские орды к Волге не пускать!»

Генерал Родимцев к сроку подоспел —

Авангард нацистов же вскоре поредел:

Славные гвардейцы с боем шли вперёд —

Жгли, крушили немцев, их фашистский сброд!..

Каждый шаг к победе дух наш укреплял:

Кто за мать, за веру жизнью рисковал!..

Жёны наши, дети нам во снах являлись…

С кличем «За Победу!» в бой мужи бросались!..

Сёстры милосердные шли и погибали —

Под огнём прицельным раненых спасали!

Активист советский пуль не замечал,

Между глыб отвесных детвору искал

Не один дом Павлова там твердыней стал!

Каждый двор, сарайчик фрицам страх внушал:

Строчили пулемёты, в лоб били снайпера —

Сдавался фриц безбожный под русское «Ура!».

Паулюс с Манштейном многих устрашали,

Но Иван с «катюшей» жару им поддали;

Силу, мощь армады мы смогли унять —

Сбили все преграды и… пленили рать!

Сотни тысяч пленных ариев-нацистов

Шли под автоматами в тюрьмы коммунистов!

Строем оборванцы в свастиках-крестах,

Шли, поесть мечтая, подавляя страх;

Хищных эгоистов было не узнать —

Спесь хозяев мира им пришлось унять!..

«Жуков (Рокоссовский!) вёл к Победе нас», —

Так вещал народный громогласный глас!

В «волчьей ставке» Гитлер гневом был объят,

Но… повергнул гидру советский Сталинград!..

Мамаев курган, тебя подвиг восславил,

Ты – веха в геройской борьбе!

Седой большевик, новобранец и Сталин

В твоей незабвенной судьбе!

Матёрый фашист был в боях обесславлен —

Лишён легендарных знамён!

Бессмертьем объяты на славном кургане

Участники смертных боёв!

Провожала сына плачущая мать…

Трепетно просила письма ей писать:

«Мой сынок, любимый, береги себя!

Ты один, родимый, Ваня, у меня!

Будь он трижды проклят – варварский фашизм!

Ты, мой ясный сокол, кровь моя и жизнь!..»

В городке военном рос шальным мальцом,

С ранних лет гордился лётчиком-отцом!

Бегал на рыбалку с местной пацанвой,

У костра резвился, не спеша домой…

Жить в стране советской, строя коммунизм,

Юных пионеров вдохновляла жизнь —

Книги о героях, фильмы про Октябрь;

Командарм, который предан делу, храбр!

Далее – заветный, славный комсомол,

Взрослые запреты, верность слову, долг!..

Об отце погибшем он не забывал:

Как в испанской выси тот врагов сбивал,

Как, в штурвал вцепившись, бился до конца

За Мадрид, Россию, за него – юнца!

Он не жил любовью чувственной, большой:

С девушкой знаком был скромненькой, простой;

В школе с ней учился, в клубе танцевал…

Лишь на школьный выпуск раз поцеловал…

Так промчалось детство, отрочества срок,

Наступил заветный взрослости урок:

Армейская учебка – на фронт, ведь шла война!

На Курское сраженье звала его страна!..

Под Прохоровкой грохот (там шёл кровавый бой),

Земля взывала к Богу от тряски от такой.

В дыму горели танки, и плавилась броня,

Истлели в прах останки!.. Жаль, не было меня!

Геройские ребята страны моей родной —

Советские солдаты крушили вражий строй:

«Пантеры», «тигры» выли – их русский рвал «медведь»!

Он дрался за Россию, за наш Союз на смерть!

Он с «Т-тридцатьчетвёркой» срастался на ходу —

Таких машин в манёвре не знал нацист в бреду!

План Жукова сумели геройски воплотить —

Фашистской «цитадели» не дали шансов жить!..

Он выбрался из танка, контуженный, в огне…

Казалось, санитарка явилась как во сне —

Гасила его ноги, горевшие живьём,

Просила: «Друг, немного осталось, ну ж, ползём!..»

Она казалась взрослой, но в ней он смог узнать

Ту скромненькую Олю, что не далась обнять…

Ту самую школярку (с природной красотой!),

Наивную смуглянку с возвышенной душой!..

Она его тащила под грохот канонад,

Потом он отключился – рванул вблизи снаряд!..

Очнулся среди коек, у светлого окна,

Над ним склонилась Оля, надеждою полна;

Пощупав пульс, всплакнула, платочек теребя,

Рукою лба коснулась, на шёпот перейдя:

«Ты, друг мой, не волнуйся, мы вы́ходим тебя…»

Он чувствовал тревогу подруги боевой,

Уставшей понемногу от жизни фронтовой.

Она в нём пробудила и жалость, и любовь:

И сердце вновь забилось, и взволновалась кровь!

Душа его прозрела: он вспомнил край свой, мать;

Ему вдруг захотелось об Оле ей писать.

Так дни сменяли ночи… Он рвался воевать

За дом родимый, отчий, за Сталина, за мать!

И вновь «тридцатьчетвёрка» на боевом ходу,

И в ней танкист матёрый, фашистам на беду!

Он снова слился с танком – с солярой и бронёй,

Сроднился с экипажем на бойне фронтовой.

Давили, жгли, взрывали нацистский клятый строй;

Танкистов не смущали «пантер» рычанье, вой!..

Терялись вопли, стоны средь взрывов, канонад —

И тыщи душ-фантомов взмывали в рай и в ад!..

Так вместе шли с боями на дьявольский Рейхстаг…

В итоге над врагами взорлил Победный стяг!!!

Подруга ж фронтовая, врачуя дотемна,

Ивана вспоминала, надеялась, ждала;

Таскала с поля боя израненных солдат,

И не было покоя – всё звал её набат!..

Уж встретились седыми, всплакнувши, обнялись!..

Иван мечтал о сыне – вокруг бурлила жизнь!

Победу отмечали за праздничным столом!

Погибших поминали… Гостей был полон дом!

Любовь их одарила палитрой зрелых чувств.

Её боготворил он за радость и за грусть!

За верность фронтовую, спасавшую его,

В годину ту лихую, где честь важней всего!

За взгляд её тревожный, веснушки на щеках,

За женственную гордость, за трепет на устах!..

Она ж любить желала его лишь одного,

Молилась за Ивана, за матушку его!..

Их время не жалело, но каждый мог сказать:

«За праведное дело готов я жизнь отдать!»