Читать книгу Альманах «Российский колокол» №1 2015 - Альманах - Страница 46

Мы говорим на разных языках

Между собой, в семье и на работе,

Будто мой собеседник живет в облаках,

А я – на земле, в кривословном болоте.

Мы говорим на разных языках,

Даже если мы и одной нации,

Черти пляшут на мокрых губах

И изводят людей злыми танцами.

Отверженный всегда возвращается,

Кто-то даже через несколько веков,

И на королевском троне помещается

С незнакомым возвращенцу корольком.

Ни вправо! Ни влево!

Только вперед!

Вправо и влево – смерть.

Вправо полшага – бульдог задерет,

Влево – на спину плеть.

Четыре глаза – как один

Охранника и волкодава.

Он – твой палач и твой господин,

Ты – его звездная слава.

Ни вправо! Ни влево!

Там – глаз-пистолет

Моргает слепыми пулями…

И тянутся русы две тысячи лет

В коммуну

за царскими

дулями.

Если решился правду говорить,

Приготовься одиночество кормить,

Ведь правда одиноких обожает,

Она их кандалами украшает.

Крутые скулы.

Крутой лоб.

Крутые пряди.

Крутые годы.

Крутой сноб.

Крутые дяди.

А я – один,

Среди крутых.

Куда податься?

Вокруг – они,

Среди своих.

Мне остается – сдаться.

Стою расстрелянный,

Немой,

Врата закрыты.

Мой путь растерянный,

Витой,

Обрезан ими.

Стою прикованный

Во сне.

Бежать – нет мочи.

Вдруг – Он явился

На коне,

Открыл мне очи…

Крутые стены.

Пустой зал.

Лежу в тиши —

Стекают слезы

С крутых скал

Земной души.

Р.S.

Крутые скалы.

Крутой лоб.

Крутые дяди.

В погонах поп,

Заумный лоб…

«Святые люди»…

Мгновенье стынет,

Пасть раскрыв

От тихих встреч,

Лилейный шепот из тиши,

«Обречь… Обречь…»

Сжимают пальцы пистолет,

Курок отпрянул,

«Быть иль не быть?

Бить иль не бить?»…

И выстрел грянул…

Если хочешь кого-то взбесить и взорвать,

Скажи им правду, но надо уметь… убегать.

Так что сначала стань суперспортсменом,

А затем выпускай матку-правду из плена.

По всей Земле, со времен Атланты,

Вожди племен, больших и малых,

Некарманных умников таланты

Молчанием отстреливали… шалых.

Погромче окрика молчания бойкот,

И бьет больнее, чем крокодилья плетка.

Молчанием заклеен стихотворный рот,

И мрут без пищи рты, голод – не тетка.

………………………………………………………

Пусть в лесу рычит Высоцкий,

Ему волком подвывает Кучин.

Мы от них заткнули уши клецкой,

А глаза Верди залепили тучей.

Мандельштаму со штампом враг,

Мы купили билет в Тишину,

В той стране, в окружении врак,

Он молчаньем искупит вину.

Туда же бросим Васильева Павла,

Чтоб поэты в тиши не скучали,

Если им это покажется мало,

Из семей их добавим печали.

В барокамеру! стихи Пастернака…

Слышно, как сердце его барахлит,

Скоро в замке Тишины и Мрака

Встретит он друзей в стране Аид.

Что делать – мы знали и знаем

Без Чернышевских и Фейербаха,

Нам жизнь представляется раем

С манкуртом, не знающим страха.

И науку любви без Овидия знаем,

Тоже нам умник, наука проста,

Таких мы в однодверку вселяем,

К Полежаеву, ровеснику Христа.

…………………………………………..

Песни и стихи ослов упрямых

Без поддержки нашей сгибнут,

И у поэтов, вечно полупьяных,

Молчанье раздерет зубами стигму.

Кто красивей и больше наврет,

Тот красивую жизнь проживет.

Ну а кто жить собрался правдистом,

Прослужит лжецам-моралистам.

Московские окна, как азбука Морзе,

Мигают в безлунной ночи,

Как яркие звезды в полночном морозе,

Как пламя в холодной печи.

Вот тревожное SOS, вот «Алло» промелькнуло,

Потом, троекратно, «Люблю! Я твоя»…

И улица, словно старуха, вздохнула,

Бетонные губы от эха кривя.

А где-то по комнатам, словно по льдинам,

Не видя своих берегов,

По жизненным кручам, по судьбам-махинам,

Без лоцманов и маяков,

Мечутся люди – замерзшие души,

В надежде найти хоть клочок твердой суши.

Встань с колен, молящийся,

Встань с колен, раболепный слуга,

Встань с колен, от счастья светящийся,

Встань с колен, если в сердце пурга.

Встань с колен, убитый горем,

Встань с колен, просящий нищий,

Встань, рожденный буйным морем,

Встань, рожденный от ветрища.

Встань с колен, нужду познавший,

Встань с колен, с пути сошедший,

Встань с колен, себя предавший:

Гений ты – не сумасшедший.

Ты рожден в любовной тайне

И омыт святой водой,

Ты с рожденья – пуританин

На планете голубой.

Встань с колен, предавший гордость!

Встань с колен, Судьбы изгой!

Спину гнуть – какая вздорность!

Ты не раб – почти святой!

P.S.

А мне, полусвятому, святых не знаю,

Живущему среди людей невольно,

Звезды на коленях – души знамя,

Не дают стать на колени… знаю, больно.

Плодятся у скважин

Нефтебронеголовые,

Плечистые, в сажень,

Как сфинксы суровые.

Мчатся за городом

Бронеголовые,

В бронежилетах,

С оскалом вельмож,

В обнимку с подругами

Бритоголовыми,

Словно мутанты

С планеты Кутеж.

В бронемашине,

Под секретным замком,

Восседает царек

С бронечерепком.

Мчится по городу

Груда металла…

Стойте, машины!

Замрите, прохожие!

Иначе сомнут вас,

Как мух, бронерожие.

Мчатся по улицам

Бронеголовые,

С постными лицами,

В бронеочках,

Едут патриции

Большеголовые…

По струнке – милиция,

Ниц, чернь придорожная,

Иначе сомнут вас

Мутанты безрожие.

Падают улицы

Под бронемахины,

В железных утробах —

Спешащие рожие…

Посторонитесь,

Зеваки,

Прохожие,

Это мчатся на троны

Царьки толстокожие.

Богов тоже надо изредка менять,

Чтобы каждый раз на разного пенять.

Иначе как тиранство прикрывать,

Иначе как народ свой раздевать…

Вся моя жизнь – у Стены Запретов,

Глотаю пули «Нельзя!», «Не твое!»,

Кверху руки! Пошире штиблеты!

Ты – цыпленок, а мы – воронье!

Нельзялки, не брать, невороньино племя,

Клюйте песочек, полезно для пуза,

А чтобы клевать бриллиантово семя,

Пусть к нам заходит ваша милая муза…

Пуль наглотавшись, я бомбой взорвался

И стену разрушил… и нет воронья…

А вместо цыпленка – орел красовался

На фоне свободы, без пуль и вранья…

Разве это не тюрьма: дом, работа, дом, работа…

Разве по канону жить – долгожданная свобода?

Ты наградой явился на Землю, на девственный бал,

Так зачем же в тупого раба превратить себя дал?

Что не сделают по пьяни,

Что не натворят с похмелья:

То впрягают летом сани,

То поят коня коктейлем.

Вакхи с нереидами бузят,

И никому от них спасенья нет…

Поют песни, понимай – вопят,

Иль соседу делают минет.

Кошки, дети – по углам,

Избежать пинка под зад…

Но дворнягам и козлам

В пасти льют бесовский яд…

Как-то пьяненький вельможа

Ввел оброк на оба уха,

Люд стонал: «Как это можно,

Разве что под пьяной мухой».

Но вельможа резал уши,

В сундуки ссыпал монеты,

И – в тюрягу непослушных,

Кто кричал: «Копеек нету!»

Что ему до землекопов,

Небом он повенчан с властью,

Чтобы шкуру драть с холопов

И кулак совать им в пасти.

Пировал вельможа круто

На халявные деньжата,

И с попойки, поздно утром,

Пил водицу жбаном жадно.

P.S.

Но пир был прерван мудрым Небом,

Дворец от молнии горел и ухал…

Кричал вельможа: «Бог, ты сделал это

Наверняка под пьяной мухой!»

Говорят, что зло сурово с подлецами,

Но почему тираны, которых – через край,

Уходят в мир иной святыми мудрецами

Иль белыми ангелами улетают в рай?

Москва трясется, когда такое было,

Будто город погрузили на рыдван

И везут по бездорожию на мыло,

Забыв манеры, аккуратность, автобан…

Что такое, неужель землетрясенье?

Кремль дрожит и соборы звонят,

Во всех домах – хаосное смятенье,

И старики «Боже, спаси!» под нос бубнят.

Дети к родителям на руки просятся,

Кошки на улицу рвутся у двери,

А трясучие демоны в мускулах возятся,

Будто голодные птицы и звери.

Сгибли улыбки, нет искринок в глазах,

Чужеземные мысли-удавки нагрянули,

Погребальные нотки висят в небесах,

Люди ходят бесцельно, как пьяные.

Качается город и каждый качается дом,

Качаются люди и каждый качается мозг,

Город дрожит словно грешный Содом

От хлещущих город невидимых розг.

Ошалелые жители рвут к площадям,

Жмутся семьями, глаза оставив дома.

А земля трясется, город не щадя,

Не хватает только дождика и грома.

Из сотен дыр, щелей, из-под землицы

Вода хлещет с дьявольским напором.

Майор, упав, хлебнул глоток водицы

И удивился – та была крутым рассолом.

Мать детей целует слезными губами,

Прощаясь перед смертью неизбежной,

Мужики галдят, рубя воздух руками,

Словно кукловоды в опере манежной…

Старухи волокут внучат – свое богатство,

Слюнявые охи и вздохи бросая под ноги,

А их под ногами… трудно пробраться,

И идут по телам… простите нас, боги.

Старики к землице уши приложили

И слушают, откуда к ним пришла беда.

Но, видно, время им уши заложило:

Беду не слышно, только журчит вода.

А под Кремлем, в полутемном подвале,

Крыса рыдала над убитым сердцем дочки.

Так тряслась от горя, что камеры дрожали,

И текли по стокам слезные цветочки.

Вчера дочкино сердце рядом плясало

Под кровную музыку генных часов,

А сегодня изгнали из бального зала

И двери закрыли на вечный засов.

Где силы у матери вынесть удар,

Рудники ее духа залиты слезами,

А из раны сочится болезненный жар,

И охранники сердце долбят булавами.

Не голодали б в домах богатейших,

Такое б не случилось ни с одним дитем:

Чтоб не служить господам в виде гейши,

Дите к свету туннель пробивала гвоздем

Да связной кабель грызла с голодухи

И услышала секретный разговор министра…

Так в толпу проникли о реформе слухи,

И жизнь наивной дочки прогорела быстро…

Крыса рыдала в пыточном подвале короля,

Народ метался наверху, кляня бога-бесенка,

И никто не догадался во дворце Кремля,

Что причина бед – убитое сердце крысенка.

Джонов и Саван водят только в бэби-рум,

Дети не школы посещают, а стади-скул,

С трибун провозглашают день Хэллоуин,

А в застолье пьют за мани и за лаки, блин.

Летят года, и вирус-иностранка сатанеет,

Россия шопингом и шоу тяжело болеет,

На работе платят за креативити и экшен,

И в хаусах живешь, пируя на газстейшен.

Но Василий с Катей живут в Забайкалье,

Далеко от Москвы, почти в зазеркалье,

Они дочку назвали Россия, сыночка – Иртыш,

И отпуск проводят в лесу, а не едут в Париж.

Болезнь-иностранка обходит Иртыш и Россию.

В лесу детям нравятся ели, грибы под осиной,

Болтанье пирующих галок на ветках рябины

И снегириное пенье под спелой малиной.

Видя, что вирус милует Россию с Иртышом,

Соседи назвали дочь Россией, будет крепышом,

Мама кормит Россию грудью, не фастфудом,

Под музыку Глиэра, а не попсовым чудом.

Никто не спорит, что Бетховен – супергений,

И Паганини с Верди – не мозговитый Ленин,

И что Даная Рембрандта – не из «Плейбоя» красо

А Танец с Мечами Генриха – не танец живота.

Когда в русский дом вернутся Руслан и Людмила,

Не надо убеждать людей, что в искусстве – сила.

Когда с трибун заговорят Иртыши и Аксиньи,

Значит, болезнь-иностранка прошла у России…

На Земле даже весны – босые, голодные,

А лето – в лохмотьях, идет, побирается,

И осень – больная, никому не угодная,

А зима леденеет, помирать собирается.

На Земле даже люди – звери голодные,

Друг друга едят, чтоб глаза веселить,

Рядятся в шкуры звериные, модные,

И рычат по-звериному, душу излить.

На Земле даже травы с цветами – голодные,

Орхидеи глотают зевак для здоровья,

Жирянке с непентес любы мошки болотные,