Читать книгу Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Свеча горела на столе…» - Альманах - Страница 3
Современная поэзия
Александр Анайкин
ОглавлениеРодился в 1948 году в Самаре, где безвыездно прожил всю жизнь, не считая срочной службы. Служил в Московском военном округе в строительных частях в качестве инструктора передовых методов труда. Говоря обычным языком – работал преподавателем штукатурного дела, потому что имел строительное образование. Читал лекции по субботам, в остальные дни читал и писал статьи в ротную стенгазету и боевые листки. После службы окончил плановый институт. Работал и на заводах Самары и на стройках.
Писал больше для себя, чем для публикаций. Печататься начал после развала СССР в местных изданиях и даже выпустил сборник стихов под названием «Глаза кошачьи». В данный момент на пенсии.
Печатается в социальных сетях. Был принят в Союз писателей. Творческим стимулом является семья. Очень много стихов посвящено жене. Написано большое количество детских рассказов, весьма весёлых, которые хорошо воспринимаются детьми.
Винил. Ретро
Пластинка медленно вращалась.
Игла раскручивала вальс.
Ты трепетно ко мне прижалась.
Судьба моя сменила галс.
Я изучал тебя прилежно,
Запоминал твои черты.
Сомкнулись наши души нежно
В один порыв без суеты.
Остановилось вдруг мгновенье,
И ночь зашторила окно,
Я сохраню те наслажденья,
Любви пластичное кино.
Когда мы станем пожилыми,
В тот миг, когда не станет сил,
Губами чуть… чуть-чуть живыми
Шепну тебе: «Я не забыл».
Я воскрешу воспоминанья,
Печаль и радость пополам,
Я подведу черту желаньям,
Сказав тебе: «Спасибо Вам».
«Я знаю, Настя, мы не те уже с тобой…»
Я знаю, Настя, мы не те уже с тобой.
Года бегут, любовь идёт на убыль.
Мужчины за тобой уже не мчат гурьбой,
И твой задор на них изрядно убыл.
Но я пришёл, прости, не секса ради.
Хотелось просто поглядеть в твои глаза.
Но ты, я вижу, вовсе мне не рада.
Твой взгляд – на задушевность тормоза.
Ты разуверилась в любви, а это плохо,
А дружба с мужиком тебе смешна.
Я для тебя обычный выпивоха,
Хотя когда-то ты была со мной нежна.
Прости, старею, стал сентиментален,
Воспоминания как грелка мне порой.
И аномально стали ближе дали,
Когда я был тебе любовник плюс герой.
Я ухожу, не тронув одиночества.
Я знаю, тишина тебе милей,
Хоть посидеть с любовью прошлой хочется,
Хотя вдвоём тоска, наверное, сильней.
Девчонка по имени Лизка
Берег моря и белый песок
И звучит для меня голосок
Такой милый и чуть своенравный,
Беззаботный, весёлый, забавный.
Шёпот волн, скрип песка под ступнёй,
И ласкает нас ветер с тобой.
Ветер лета и ветер любви
Вдоль волны, где плывут корабли.
Я завидую смелости бриза —
Беспардонно он может резвиться
В волосах, что желанны и близки
У девчонки по имени Лизка.
Как он смеет опять и опять
Целовать золотистую прядь?
Хватит, ветер, оставь свою прыть —
Лизка будет меня лишь любить.
Лизка будет меня целовать,
А я буду ласкать её прядь,
Что свежее и лета и бриза.
О, девчонка по имени Лиза.
Визави
Поражал интерьер в стиле ретро.
Платья дам имитацию ветра
Создавали под звуки оркестра.
Прижимались здесь в танце все тесно.
Но однако ж вдвоём, визави,
Плыли мы в толчее у любви.
Размыкали огни полумрак.
На певце с переливами фрак.
И оркестр от натуги потел,
Управляя движением тел.
Но однако ж вдвоём, визави,
Были мы в толчее у любви.
Звон фужеров малиновый плыл,
Остужая горячечный пыл,
Но духов дорогих аромат
Распалял вожделением взгляд.
И однако ж вдвоём, визави,
Плыли мы в толчее у любви.
Были женщины все превосходны,
Все одеты изящно и модно.
Женский смех, как прелестные фуги,
Без натуги развязывал руки.
Но однако ж вдвоём, визави,
Плыли мы в толчее у любви.
И нам было безумно легко,
Были мы ото всех далеко,
И ласкающий душу куплет
Утверждал, что мы здесь тет-а-тет.
Да, мы были вдвоём, визави,
В толчее, но одни у любви.
«В свете луны, проникавшей сквозь тюль…»
В свете луны, проникавшей сквозь тюль,
Пляску теней представлял нам июль.
Тесные тени на бледной стене,
В ритме азарта, на всей ширине,
Как на экране, для двух лишь персон,
Двигались в страсти легко, в унисон.
Всё колыхалось в том лунном свеченье,
Всё отдавалось здесь страсти влеченья.
Лица сближались, затем отдалялись,
Груди твои надо мной колыхались.
А между ними, на тонкой цепочке,
Крестик изящный метался сквозь ночку.
Понял тогда я, любовь ощущая:
Пусть ты земная, но ты и святая.
Крестик при этом качался, качался,
Я ж упоённо на тень улыбался.
