Читать книгу Два тоталитаризма - Алмаз Браев - Страница 7

Глава IV

Оглавление

У номадов все сыновья на одно лицо

Старший сын потому умный, что он делает как отец. Старший сын – это отцовская копия. Он не может быть глупым по определению. Все старшие сыновья степенные, важные, ходят строго, говорят мало. Где вы видели стариков, говорящих без умолку и пересекающих деревню из конца в конец? Нет таких стариков. У пожилых людей мало энергии. Они ее уже израсходовали. Точно также не заметно и старших сыновей. Хотя энергии в них еще много. На пустяковые дела старшаки ее не потратят. За ними все наблюдают. И самые первые глаза в этом наблюдении – глаза младших. Младшие первыми получают подзатыльники от старших за непристойное поведение и глупую выходку. Есть ли с младших спрос? Никакого. Оттого все младшие – балованные поведенческие беспризорники. Дурачки, почти как в сказке у сказочника Ершова.


Если подобным сыновьям передать наследство, то как же они им распордятся? Да никак. Они его пропьют, растранжирят, – прогуляют. Как же это похоже на пропагандируемое рекламой поведение – бери, гуляй, пользуйся моментом, живем один раз! Если бы младшие сыновья не востывались у старших братьев, то всех младших сыновей можно было бы записать в демократы и рефаги. Каждый, кто хоть немного сталкивался с традицией в своей биографии, а таких не мало, если не все, он не сможет быть демократом, даже если и самый младший в семье. Для того, чтобы младший превратился в полного традиционного дегенерата и реформатора, необходим некоторый срок традиционного же вакуума. Это человек должен быть оторван от традиции, не иметь страших братьев. А может просто – единственный ребенок в семье. Тогда никакого спроса. Только потакание прихотям. Тут идеология гедонизма в самый раз подходит. Не оттого ли у молодежи популярны идеи свободы и рыночного общества. Ведь это паства другая, толпа городская.


Тактим образом для рыночной апологетики и всякой прочей безидейности нужно найти поколение, рожденное без соприкосновения с землей (с деревней, аульной родней, без родственников вообще).Все эти молодые люди – дети первых горожан, а может быть и сами есть зеремиды. Только не попавшие в отряды самых преданных людей правящей автократии. Они теряют перспективу и подобно все младшим сыновьям как бы лишаются наследства. Но это условное наследство должно дать и государство. Но они видят, они знают, им еще внушают, что они не увидят ничего. Уже все схвачено и прибрано действующей элитой. Им говорят со стороны: «Они делиться с вами не будут».


Теперь, а кто же попал в отряд избранных, условных старших сыновей авторитарного режима?


Ведь все чиновники на свете ведут себя одинаково. Но если новая автократия сложилась и наложение рынка на традиционный народ, традиционное основание?


У номадов старшие сыновья ведут себя также, как и старшие сыновья Европы и России. Их также невидно. У номадов же минорат. С родителями остаются младшие сыновья. Старшие уходят. Хотя им также нарезают участки. В современных условиях старшим не остается другого пути, кроме пути гасконца Дартаньяна. Но попадая в мегаполисы, они в отличие от француза снова очень покладисты и терпимы. У номадов трудно отличить, кто есть кто. По культуре все сыновья ведут себя как будущие наследники. Они такие же тихие и ловят все движения правителя. Автократия сооружается само собой. Она взывается к жизни и обстоятельствами момента и вообще самой азиатской культурой. Все зерефы и зеремиды хотят быть чиновниками, то есть наследниками у государства. Но много званных, как говорят у русских, да мало избранных. Попасть в новую элиту всем невозможно. Оттого все неопытные зеремиды начинают шептать пока робко за своими зазывалами: Свободу! Демократию! Кет! Они то как раз был погружены в традицию полностью. Но видя бесперспективность молчания и перспективность бунта просыпаются от спячки и собственной культуры. Они хотят отбросить культуру, усвоенную в поселках. И оттого также напоминают младших сыновей, баловней родителей.

Два тоталитаризма

Подняться наверх