Читать книгу Красный. Фундаментализм - Алмаз Браев - Страница 6

Можно ли объяснить современную вторичность социализма? Является ли социализм вторичным априори? Объясняется ли это мировой кризис социализма?

Древние римляне говорили о суровости закона, который все равно надо исполнять. Только о каком законе речь? В традиционном мире неформальный закон сильнее официального» который надо исполнять». С чиновником, дорожным полицейским, адвокатом, судьей можно договориться. Любой администратор может по-человечески понять просителя. В Германии, США такие действия есть коррупция и такой неформальный договор чреват для обеих сторон.

Если мы говорим о торжестве на данной территории неформального договора, значит мы говорим о традиционном обществе. Пусть оно уже далеко не первобытное, не натуральное снаружи, использует современную технику и технологии, но оно феодально по своей сути. Неформальный договор характерен для общества, где всегда существовал коллектив. Следовательно, для социализма здесь всегда были исторические объективные предпосылки. За услугу чиновник берет неформальную плату. Но может и не брать. Проявить человечность. Ведь человеческая солидарность в традиционном мире, коллективная мораль всегда были на первом месте.

Получается что? Получается, что на Западе общество потеряло человечность? Нет же. На смену неформальному договору пришел легальный закон. Чиновники из поколения в поколения устали «понимать» просителей. Количество просителей возросло в тысячу раз. Они хитрят, они притворяются. Они надоели. К тому же между людьми пропала всякая связь. Сначала пропало кровное, потом моральное и даже религиозное родство. (Когда к Троцкому после Октябрьского переворота в кремль пришли Равины, он им ответил, что он не еврей, а революционер). Вывод второй: чтобы пропала неформальная солидарность, требуется огромная миграция, чтобы население смешалось. Но даже в этом случае попытки договориться останутся. Ибо это традиция.

Массовая миграция конечно ослабляет законы крови и даже религии, но она не избавляет от посредников. Количество посредников между государством и народом растет. Чиновникам не важна уже слава, чиновникам важны уже деньги. Чтобы подкупать чиновников сверху. Любое традиционное общество сильно коррумпировано. Даже в обществе без родственников и земляков все будут искать и родственников, и земляков. Потому что это культура такая. Будут ли в таком случае эти люди искать социализма? Нет, сначала они будут искать национализм. Национализм – это первая стадия солидарности в смешанном мире горожан и новых мигрантов. Большие группы людей, может даже народ (не род, не племя) могут заболеть национализмом. Парадоксально, французы конца XVIII века могли скорее заболеть национализмом-шовинизмом, чем русские революционные пролетарии начала XX века. Все потому, что французы познали, что такое собственность, а русские крестьяне нет (Чтобы появилась ксенофобия большая часть населения должна привыкнуть к собственности, которая дает первую свободу, чтобы оптом ненавидеть разных «чурок»). Потому дезертиры русской императорской армии, сбежавшие с германского фронта летом 1917 года, захватывали помещичьи земли, а французские крестьяне жгли долговые книги и били адвокатов (кстати тогда было много адвокатов, Робеспьер тоже был адвокатом, готовился родителями брать взятки. В РФ тоже полно адвокатов. Все повторяется) Французы освоили собственность ко времени своей революции, оттого у них все происходило быстро. Диктатура якобинцев держалась один год (Советская власть простояла долго – 73 года.) Наполеон тоже быстро установил свою диктатуру. Всему причиной была готовность европейцев к легальным законам, ибо они защищали свою собственность (а не большие просторы России, как объяснение ее «медленности». Сегодня все в РФ имеют собственность. Если суммировать тенденцию, то старые советский социализм хотят меньше всего, хотя часто о нем говорят. Здесь, скорее, тяга к национал-социализму. Таким образом фашизм не объясняется традиционной культурой и победой над фашизмом в 1945 году. Это всегда реакция массы собственников. В СССР отменили частную собственность. Эта самая главная причина задержки в общемировой эволюции демократии. Но что демократия теперь любима всеми, этого никто не сможет отрицать. Главное отличие готовности населения к демократическому универсализму – это выборы. А не создание альтернативной идеи, партии, альтернативной элиты).

Таким образом крестьянам в 1917 году была нужна только земля. Французы в 1789 году требовал отменить высокие налоги. (Чувствует разницу? Сегодня все оппозиционные экономисты России говорят только о Кейнсе, что в Центральном банке сидит Набиуллина. Надо снизить налоги! Ввести пошлины). Поэтому все мигрантам или рейдерам нужно легализовать новую собственность. Русским крестьянам помог легализовать новую собственность Карл Маркс и большевики. Именно этим объясняется любовь населения к социализму («в слабом звене капитализма» по-Ленину), а не врожденным коллективизмом. Маркс потерпел крах в Европе из-за этой самой привычки европейцев. Они долго имели собственность, следовательно, и свободу. (В 1933 году буржуазия прореагировала вполне себе естественно, когда поддержала Гитлера и его борьбу с коммунизмом). Но Маркс был поднят на знамя в Советской России. Потому что в России произошла массовая внутренняя «миграция» собственности. Перераспределение собственности и одновременная отмена ее легальным законом. Что тут же оживило старые неформальные законы и связи. Привело к варианту новой абсолютной монархии, к всевластию вождя и его бюрократии. Эта новая элита также не могла отказаться от Маркса, потому что ей нужно было показывать преемственность. Что они – за социализм!

Вот потому приблизительно такой социализм ожидает все традиционные народы, если они предпримут массовую миграцию из села в город. Но таких народов в мире больше нет. Или они совсем маленькие. Это также объясняет, почему весь 20 век люди не могли увидеть другого социализма, кроме крестьянского социализма.