Читать книгу Иногда корабли - Аля Кудряшева, Аля Кудряшева (Хайтлина) - Страница 6

Восьмого мая они просыпаются среди ночи.

Старший из них говорит: «Черемуха зацветает».

Средний из них говорит: «Чепуху ты мелешь».

Младший шепчет: «Мама моя святая,

Защити нас всех, пока ты еще умеешь,

Неприкаянных одиночек».

Она говорит: «Всё хорошо, сыночек».

Девятого старший под вечер приходит черный,

Говорит: «Там толпа, шли по головам, топтались по душам».

Показывает ушибы и умирает.

Средний будто кожу с себя сдирает,

Воет волком, уткнувшись в его подушку.

Младший плачет: «Папенька, ты ученый,

Куда мы теперь без старшего?

Ведь нам и не снился ни опыт его, ни стаж его».

Отец отвечает ему: «Ничего страшного,

Если что – спрашивай».

Среднего ищут весь день и находят к вечеру,

Во временном котле

В ременной петле.

Над его кроватью солнечный теплый след еще.

Младший смотрит безвыходно и доверчиво,

Спрашивает: «Мама, я буду следующим?»

Одиннадцатого он просыпается, думает: «поглядим-ка»,

бережно сдувает с цветов пыльцу,

что у нас нынче слышно?

Завтра в прошлом году погибает Димка,

Прямо в подъезде, лезвием по лицу.

Завтра в прошлом году зацветает вишня.

А сегодня солнце взойдет, солнце зайдет

И ничего не произойдет.

Двенадцатого он просыпается ровно в семь.

Улыбается, ставит чай, начинает бриться.

Успевает увидеть, как черемуха серебрится.

Утро пахнет поджаристыми коржами,

Отец выходит из спальни в одной пижаме.

Мать говорит: «Не бойся, я тебе новеньких нарожаю».

Входишь в тапки, выходя из-под одеяла,

Что-то в этом есть от классических тех деяний,

О которых так много было говорено.

Если рано встаёшь, то в полдень бывает полдник.

То есть речь становится чистой, почти не подлой.

Я встаю в семь утра. И это, конечно, подвиг,

Пусть не подвиг-подвиг, но в общем-то всё равно.

Я встаю в семь утра. Это время начала света,

Бог сказал Адаму: «Придумай, чем будет это»,

И Адам, не проснувшись, сказал: «Это будет слон».

Он придумал слона разнеженными руками,

Так спросонья и нас родители нарекали,

Так случилась вода водой или камнем камень,

Потому что чувство бывает первее слов.

Потому что и слон есть слон, да и роза – роза,

Это не грамматика, это метаморфоза,—

Поджидая рассвет, придумать, как их зовут:

Малыша и слона, асфальт, магазин у дома,

Темный хвостик перезрелого помидора,

Эту девочку с оборками у подола,

Имена городов, котят, голубей, зануд.

Если солнце еще не взошло – то остались шансы,

Но уже розовеет небо, пора решаться,

Называть имена – и растаять в себе дневном

Но еще важнее сейчас, до конца недели,

Сделать так, чтобы рельсы звенели, а мы гудели,

Чтобы что-то стало красивее в самом деле,

И чтоб роза осталась розой, а не слоном.

«…»

Я встаю в семь утра – и это, конечно, поздно,

За окном февраль пахнет хлебом, бензином, розой,

Пахнет гель для душа – мята и лемонграсс,

Бесконечный будильник заходится нервным тиком

Расступается снег под огромным моим ботинком.

Это час до рассвета, большая земная стирка,

Постирался, отжался от пола двенадцать раз.

Вот двенадцать людей для меня – и часов не боле,

И двенадцать разных названий для слёз и боли,

И четырнадцать слов «люблю», и тринадцать «нет».

Просыпается слон, просыпаешься ты, пока что

Не имеющий имени, пахнет горелой кашей,

Просыпается на столе порошок от кашля,

Тает розовый снег на сыром до бровей окне.

Входишь в тапки, потом одеваешься и выходишь,

Думал, всё для тебя придумано, но ведь вот лишь

Тридцать метров пустой дороги, а дальше сам

Сочиняешь, страдаешь, придумываешь, стираешь,

Выжимаешь ненужное, нужных случайно ранишь,

Нужно было всё же вставать хоть немного раньше,

Над тобой расцветает рассветная полоса.

Но единственное, что с Адамом, со мной и с ними —

Это вдруг замереть у двери, придумать имя

Для слона и розы, для тех, кто нами крещен.

«…»

Вот Адам просыпается. Клен нарекает кленом,

А рябину – рябиной, а лист он зовёт зелёным,

Ну а девочку, конечно, зовут Алёной,

А котенка, конечно, Иосифом, как еще.