Читать книгу Медвежий Яр. Часть 1 - Алёна Берндт - Страница 4

Ужин в семье Лизы прошёл для Миши неожиданно… по-домашнему уютно. Несмотря на то, что в начале его немного смутила белоснежная скатерть и приборы на столе, но после того, как Архип Фомич весело подмигнул гостю и радостно потёр руки, завидев на столе запотевший графинчик с наливочкой, Миша подумал, что не будет он тут не к месту. Хоть он не любил спиртное и не употреблял его, но этот весёлый взгляд деда Архипа придал ему смелости и уверенности в том, что здесь живут обычные люди, как и он сам.

Так и оказалось Екатерина Александровна, Лизина мать, больше рассказывала, иногда только спрашивая у гостя, как же ему работается на лесосплаве, не тяжело ли, и как его родные смотрят на то, что он уехал так далеко. Миша рассказал о себе всё, как на духу, не забывая лакомится приготовленным Варварой жаркое, какого он в своей жизни и не едал ни разу.

– Так ты без матери рос…, – Екатерина Александровна прижала к щеке платочек, – Тяжко, наверное, с мачехой-то, не сладко пришлось…

– Ничего, мачеха у меня не шибко суровая была, – ответил Михаил, но по глазам Лизиной матери увидел, как та жалеет его, вероятно представляя еще мальчишкой…

После того дня стал Миша чаще захаживать в гости к Елагиным, чем вызвал в Бобровке немало пересудов о себе. Иные так прямо и говорили, что позарился он дескать уж явно не на красоту Медведихи, а на достаток профессорской семьи, на добротную усадьбу да хозяйство.

– Что, Михаил Фёдорович, к профессорше в зятья метите? – ядовито спросила его Зинаида, когда Михаил наведался в Бобровский магазин за покупками, – И даже невеста не пугает?

– А ты, Зинаида, как я гляжу, до сих пор ни с кем не женихаешься? – опередив Михаила, спросила случайно оказавшаяся в очереди Людмила Тимофеевна, – Никто на такую красоту не зарится и в очередь не встаёт? А вот умела бы ты язык свой прикусить вовремя, может быть, и нашёлся бы кто. И не зыркай на меня так!

Зинаида побоялась грубо отвечать Людмиле Тимофеевне, потому что та издавна водила тесную дружбу с заведующей магазином, Тамарой Матвеевной, поэтому грубость по отношению к женщине могла обернуться для продавца лишением премии, в лучшем случае.

А Михаилу такие разговоры очень досаждали. Неприятно было слышать такое, хоть и было это неправдой, но всё же.

– Не хочу я примаком к ним в дом идти, – говорил он своей хозяйке, когда та завела про это разговор, что людские пересуды слушать не стоит, – Пойду на пилораму к Яковлеву, буду просить, пусть похлопочет, чтобы землю выделили, у меня есть немного денег, хотя бы начну строиться.

– Это конечно, пойди. Только дорого нынче строиться. Ну, может тебе лесу выделят сколь-то, да и у Лизаветы семья поможет, так и отстроитесь с Божьей помощью.

Но землю выделить оказалось не так и просто, потому что Михаил не один такой оказался, кто желает получить участок под строительство. А тянуть с женитьбой он сам не хотел, потому и поехал в город за колечком для Лизы, и уже с кольцом явился в усадьбу Елагиных, просить руки Елизаветы, дрожа от страха и телом, и душой.

Сумбурно и сбивчиво говорил Михаил, стоя перед сидевшей у круглого стола Екатериной Александровной. Пытался рассказать о том, что к лету обещали ему участок, и он уже написал заявление в сельсовете на лес, тут же перескакивал на то, что полюбил Елизавету, как только увидел…

Сама Лиза сидела тихонько в углу и улыбалась, глядя как волнуется её жених. Из-за двери любопытно выглядывала Варвара, прикусив кончик своего цветастого платочка, а возле покрытой изразцами печи на невысоком табурете сидел Архип Фомич, покряхтывая в усы.

– Миша, вы успокойтесь, – ласково сказала Екатерина Александровна, когда взмокший от волнения Михаил окончил свой монолог, – Вы можете пока пожить у нас, в усадьбе. Места здесь хватит на всех, дом большой, и левое крыло давно уже пустует. А если вы волнуетесь, что по селу пойдут какие-то кривотолки, так это дело обычное. Мы уже к этому давно привыкли и не обращаем внимания. Для меня самое главное – это счастье моей Лизаньки, поэтому за ней и остаётся слово – даст ли она вам своё согласие. А я буду рада вас благословить, если моя дочь выберет вас себе в мужья.

Миша повернулся к Елизавете, сил на вопросы и увещевания у него не осталось совершенно, и он просто протянул ей на ладони тоненькое колечко, купленное им в городе.

– Ты согласна? – только и смог он проговорить охрипшим от волнения голосом.

– Согласна, – просто сказала Лиза, и у двери радостно охнула Варвара, дед Архип довольно крякнул, а Екатерина Александровна смахнула слёзы.

Когда страсти и волнения улеглись, а на дубовом круглом столе появилась скатерть и сервиз, и румяная от переживаний Варвара накрывала стол к чаю, Екатерина Александровна сказала:

– По правде сказать, дорогой Миша, я бы очень не хотела, чтобы усадьба пустовала. Мой муж, а до этого его отец очень любили это место, и мне очень хочется, чтобы мои внуки жили здесь. Так ли вам принципиально строить свой собственный дом? Да и так ли это необходимо? Семья у нас дружная, а вас мы уже успели полюбить, вам не будет здесь плохо. Да и усадьба требует хозяйской заботы… Считайте, что это Елизаветино приданое и оставайтесь здесь. Лизанька, а ты сама что же скажешь?

Когда лад в семье, то такие вопросы решаются быстро, поэтому и было решено, что после свадьбы молодые останутся жить в усадьбе. Архип Фомич, казалось, этому был рад больше всех – с превеликим удовольствием водил он Михаила по дому и двору, показывая, что да как, а попутно сообщая, где и что в усадьбе они теперь сделают вместе!

Миша и сам будто загорелся, старинный дом манил его и некоторой своей таинственностью, и руки чесались от слов деда Архипа, что и вот тут, и здесь подправят, хозяин дому нужен, а как же!

Свадьбу даже и скромной нельзя было назвать – молодые расписались в сельсовете, и, как поговаривали бобровские бабули, обвенчались в местной церкви, но никаких торжеств не было. Гудела Бобровка после известия о том, что Медведиха замуж вышла. Не только Зинаида, зло поблёскивая черными своими глазами, нашёптывала товаркам, что Мишка-бригадир оказался таким прохиндеем! Втёрся в доверие к профессорше да и охмурил их дочку, которая того и гляди оказалась бы перестарком, потому что в Бобровке не было ей женихов.

– Ты смотри, какой оказался! Ишь! – говорила старуха Семенихина, – Тихим сапом, а притёрся. Хотя, Варвара про него говорит, что руки у него золотые, не нахвалится! Может и наоборот всё было – как батрака его себе заимели! А что, рукастый парень, да справный! Лизка-то у них всё молчком, набычится и ходит, а смотри-ка ты какого парня охмурить умудрилась! Наши-то девки, которые и с лица получше, и пофигуристей, а ни на одну не поглядел!

Кто на что горазд, то и выдумывал, а пока слухи да пересуды бродили по Бобровке, пока некоторые, такие как Зинаида, крыли почём зря то хитроватую Лизку и её семью, охмурившую бригадира, то наоборот говорили, что это сам Мишка оказался весьма падким на зажиточное хозяйство и усадьбу, сами Миша и Лиза про эти разговоры и не слышали.

Они просто были счастливы, и вообще появление Михаила в усадьбе будто заново вдохнуло в неё жизнь. Теперь во дворе часто звучала пила, под покрикивания и смех Михаила, переговаривающегося с Архипом Фомичом, то дружно стучали молотки где-то к глубине двора, а в кухне у большой печи колдовали Елизавета и Варвара.

А потом, когда уже давно улеглись и пересуды, и разговоры, когда все привыкли, что Михаил со своей Лизы глаз не сводит, в Бобровку пришла весна…

Зазеленели луга, черёмуха во дворе Людмилы Тимофеевны оделась в белый наряд, словно невеста, и проходивший мимо Михаил чуть задерживался у забора, глядя, как хозяйствует теперь во флигеле другой квартирант его бывшей хозяйки.

На душе у него было так радостно, хотелось обнять весь мир, потому что совсем недавно он узнал, что его Лизанька в положении. И скоро затопают маленькие ножки по заботливо выметенным дедом Архипом дорожкам в саду усадьбы, а Варвара достанет из большого сундука отрез батиста, чтобы шить распашонки и чепчики…

Сам он намеревался в это лето брать больше смен, и возможно напроситься у Яковлева доехать до кошельного сплава по большой воде. Там и деньги платили другие, намного больше, да и сезон не только в паводок.

Вячеслав Яковлев, обстоятельный и серьёзный мужик лет сорока с небольшим, руководит в Бобровке и сплавом, и пилорамой, и еще занимал какую-то должность в местном лесничестве. Дружбы он ни с кем не водил, к работникам был строг, но относился справедливо и с пониманием, поэтому, когда к нему пришёл Михаил Голобец, выслушал его внимательно.

– Ты, Миша, подумай хорошенько, это почти на всё лето работа, далеко от дома, – покачал он головой в ответ на просьбу Михаила, – Жена у тебя в положении, забота ей нужна. Давай-ка лучше вот на пилораму, там Захарьин на пенсию уже давно просится, а я ему замену никак не подберу, вот ты и попробуй. И рядом с домом, и зарплата хорошая. Конечно, не как на сплавах. Но ведь там сезон, а здесь ты постоянно дома будешь.

– Спасибо за доверие, Вячеслав Петрович, – Михаил кивнул, – Но я бы вот еще сезон отработал на сплаве, всё же заработок. А Захарьин, как я слыхал, как раз к зиме уходить собирается. Вот я вернусь как раз, и если ты не передумаешь, то сразу и на пилораму выйду, даже отдыхать не буду.

На том и ударили по рукам, оба оставшись довольными таким уговором. Кто бы знал тогда, как сложится жизнь, наверное, и тот, и другой из договорившихся изменили бы свои решения.