Читать книгу За два часа до снега - Алёна Марьясова - Страница 3

Варя всегда собиралась в школу быстро. Натянула джинсы. Волосы – в пышный хвост на затылке, заячий – такой же круглый и пушистый. По дороге на кухню влезла в длинный бесформенный свитер, который здорово висел на её тощей фигуре. Свитер был старым и даже кое-где протерся. Варька штопала его цветными нитками. От штопки к штопке он становился всё веселее. Она считала особым шиком носить старые вещи. Дожёвывая бутерброд – спасибо, мама заботливо приготовила перед уходом на работу, – зашнуровала ботинки. Схватила куртку, рюкзак, взглянула на часы: семь сорок пять. Выскочила за дверь. Лёнька стоял в лифте и, уткнувшись в телефон, держал ногой дверь.

– ЗдорОво, соня. Опаздываешь, – он развёл двери лифта. Варька прошмыгнула внутрь. Лёнька нажал кнопку, лифт поскрипел вниз.

– Очень интересно, чья проверочная работа по физике не давала мне спать до двух ночи?! – она достала из бездонного кармана куртки спутанные наушники плеера. В десятом классе проверочные Вера Константиновна задавала каждую неделю.

– Сделала?

– Сделала. Я решила для тебя все варианты – на случай, если Вера заподозрит, что я опять помогла, и начнет задавать не твои задачи.

– Ура, Калинка! Спасибо тебе большое! – он сгрёб Варьку в охапку жилистыми, сильными руками и сдавил так, что у неё кости затрещали.

– Поставь, дурак! Ты мне рёбра сломаешь! – лифт доехал до первого этажа.

– Шапку надень, простынешь, – Лёня вышел из подъезда первым. Варя послушно достала шапку из рукава. Со вздохом пошла за ним, надевая наушники и перебирая музыку в телефоне.

– Эх, все меня воспитывают, все мною пользуются. Бедная я, несчастная девушка.

– Хо-хо, это ты-то девушка!? – Лёнька натянул ей шапку на глаза. – Дурында ты!

Улыбнулся, поднял синие глаза к серому сентябрьскому небу и вдохнул полной грудью свежий осенний воздух.

Варька не помнила свою жизнь без него. Он был всегда. С самого начала. Они родились в марте, с разницей в одиннадцать дней. Лёнькина мать и Варин папа работали в одном институте, семьями занимались спортивным туризмом и часто проводили время вместе. На одном из таких сборищ Варька впервые и обратила на него внимание. Им тогда было по три года. Поступок был совершён Ленькой яркий и неординарный. Было это в квартире её родителей. Какое-то застолье: взрослые гудели за столом. Дети перемещались стайками по квартире. Варя попросила кого-то из взрослых девочек налить стакан воды. Они забежали в кухню и увидели живописную картину: на стуле у раковины стоял маленький, но очень серьёзный Ленька и, нахмурив брови, оказывал себе помощь. Наложив в штаны, он не стал беспокоить родителей, молча включил кран, снял колготки и стал вынимать содержимое в раковину, тщательно омывая руки и все остальное, что успело замараться. Зрелище не для слабонервных. Девочки позвали родителей. Мать потащила Лёньку в ванную комнату под общий хохот и возгласы одобрения гостей: «Лёнька – мужик! Молодец!» Так Варька запомнила его в лицо. Потом было много разных соревнований, походов, слётов, куда родители брали с собой мелюзгу. На природе, в полной самоорганизации, дети сбивались в дружную команду. Преодолевали препятствия, налаживали переправы через ручьи, лазили по огромным камням, искали в них небольшие пещеры, устраивали там «домики». Родители, занятые своими делами, находили банду, пригоняли её на обед. Детей кормили, переодевали в сухое и отпускали на волю до вечера. Лёня и Варя ходили в разные детские сады, но попали в одну школу и в один класс. К тому времени родителям дали квартиры в новом доме. Так уж вышло, что они стали жить ещё и в одном подъезде.

Проталкиваясь через толпы старшеклассников, Варя с Лёнькой двигались к кабинету физики. У входа в класс дорогу им перегородил Макс. Он схватил их за локти и, выпучив глаза, сообщил сдавленным голосом:

– Ребята, у нас новенькая! Така-а-ая!

Варя высвободила свой локоть из клещей Макса и спросила, передразнивая:

– Какая – «такая-а-а-ая»?!

– Чумовая девчонка. Ну просто бомба! – Макс закатил глаза и застонал.

– Ну, пойдем, посмотрим на твою «бомбу», – ухмыльнулся Лёнька и так резко шагнул в кабинет, что Макс отшатнулся, словно в грудь его толкнула волна воздуха. Варя вошла следом.

Новенькая сидела на парте. На парте Вари и Лёни. Третьей у окна. Блондинистые волосы до пояса, стройные длинные ноги, черная мини-юбка и кожаные коричневые сапоги. Вот что увидел Лёнька. Огромный смеющийся рот, хитрые голубые глаза и – да, длинные стройные ноги. Вот что увидела Варя. Рядом, за своей четвёртой партой, сидели Даниил и Ксюша, двойняшки. Напротив, между партами, стоял Серега Белоногов. Новенькая, болтая ногами, что-то смеясь рассказывала – все с интересом её рассматривали, включая тех ребят, что сидели поодаль. Смеялась она громко и заливисто.

– Здорово! – Лёнька пожал руки парням. Макс пристроился на подоконнике.

– Привет, красотка, это наша парта, – Лёня поставил рюкзак на свой стул.

Новенькая спрыгнула с парты и с улыбкой запела:

– О-о-ой, а я про вас уже всё знаю! Вы такие крутышки! Привет, я – Саша! Варя и Лёня, правильно? – она протянула руку Лёне, тот пожал её и представился:

– Правильно. Леонид.

Саша протянула руку Варе. Варя руки не подала, покосилась на Лёню и в тон ему произнесла:

– Варвара.

Саша ей не понравилась. Во-первых, Варя не любила шумных. Во-вторых, Варя не любила шумных блондинок. В-третьих, Варя не любила шумных длинноногих блондинок. По крайней мере, в тот момент Варя для себя это определила. Кроме того, она просто плохо привыкала ко всему новому. И к новеньким тоже.

Пока Варя обдумывала всё это, Саша подошла к Лёньке вплотную, «сделала» глазки и замурчала:

– Лёнечка, будь добрым, уступи мне своё место! Я так привыкла сидеть у окна, на первой и второй парте мне рост не позволяет, я Варе всё загорожу. А на твоем месте я никому не помешаю, ведь ребята, Даня и Ксю, высокие – им всё равно. Ты же не выгонишь девушку на пятую парту?

Даня и Ксю, действительно, были высокими. Очень высокими. В свои шестнадцать Даня дорос уже до метра семидесяти пяти, а Ксюша отставала от него всего на два сантиметра. Но почему она называет их «Даня и Ксю»? Они что, были знакомы раньше?

Варя взглянула на Даню: тот сидел, приоткрыв рот, с интересом наблюдая сцену. Ксю, округлив глаза, таращилась на Варю. Варя перевела взгляд на Лёньку. Лёнька, похоже, тоже обалдел. В это мгновение прозвенел звонок. Он молча взял рюкзак и пошёл к Серёге. Гриха болел, и место рядом с Белоноговым было свободно. В класс вошла Вера Константиновна.

Начался урок. Варя чувствовала себя не в своей тарелке. Впервые за пять лет она сидела не с Лёнькой.

С Лёнькой сидеть было привычно. С Лёнькой они сидели с пятого класса. За исключением тех дней, когда он болел. А это было очень редко. Тогда к Варе подсаживалась Ксюша. С Лёнькой же весь порядок вещей был выверен и утрясён годами. Варька доставала учебник, Лёнька – задачник. Варька – линейку, Лёнька – карандаш. Варька – ластик, Лёнька – транспортир. Кроме того, у Лёньки всегда были мятные леденцы. Потому что он знал, что Варька хоть маленькая и худая, но очень прожорливая. И ей всегда было трудно дожить до обеда. Поэтому на переменах она ела творожные батончики, а на уроках он кормил её леденцами. И больше всего она любила мятные.

А тут эта дылда. Саша сидела с умным видом и внимательно слушала учителя, слегка подавшись вперёд. Варя покосилась на Сашины руки. Длинные тонкие пальцы, ухоженные ногти, французский маникюр, колечко. Красиво, ничего не скажешь. Варя откинулась на спинку стула и убрала свои руки под парту.

Она повернулась к Лёньке: тот с третьего ряда делал ей большие глаза и маячил о чём-то. Наконец до Вари дошло. Лёнина тетрадь с проверочной работой и вложенным листом с другими вариантами осталась у неё в рюкзаке. Никто ведь не думал, что жизнь так внезапно раскидает их по разным рядам.

Варя медленно достала тетрадь и стала судорожно соображать, как её передать. В этот момент Вера Константиновна сказала:

– А где у нас Вершинин? Варя, он что, заболел?

– Я здесь, Вера Константиновна, – Лёнька поднял руку.

– А, ну вот и прекрасно, что ты сам тянешь руку, выходи, дорогой мой, будем разбирать твой вариант проверочной всем классом.

Лёнька поплёлся к доске.

– Где твоя тетрадь? – вскинула брови Вера Константиновна.

Дальше всё произошло мгновенно. Саша выхватила у Вари тетрадь, встала и бойко затараторила:

– Вера Константиновна, его тетрадь у меня. Меня зовут Саша Шмидт, я новенькая. Я попросила у Лёни тетрадь, чтобы ознакомиться с проверочной, которую Вы задали.

После чего она ловко проскользнула между партами и вручила тетрадь ошалевшему Лёньке:

– Спасибо, Лёня, – и с довольным видом вернулась на место, по пути заговорщицки подмигнув Варе.

Варя насупилась. Как? Как эта девчонка мгновенно всё поняла? Сообразила, что Варя не может показать учителю, что Лёнькина тетрадь у неё, ведь Вера Константиновна сразу поймёт, кто подстраховал Лёню. По идее, Варя должна благодарить спасительницу, ведь она так легко и непринужденно выручила их, но благодарности в душе не было… Варя сложила руки на груди и, отвернувшись от соседки, встретилась взглядом с Леркой Терновой. Та артистично подняла одну бровь, а потом закатила глаза.

После урока, получив твёрдую четвёрку, Лёнька подошёл к девочкам.

– Саш, спасибо тебе. Ты просто спасла меня.

Саша расплылась в улыбке:

– Лёнечка, мне было не трудно. Я увидела, как Варя растерялась, и поняла, что надо действовать.

– Приходи вечером к нам на тренировку. В спортзал.

– Ой, с удовольствием! Мне ребята уже всё рассказали, а я так хотела научиться лазить с верёвкой по этой стенке.

– Стенду, – машинально поправила Варя.

– Что? – Саша устремила свои подчёркнуто-внимательные синие глаза на Варю.

– Не стенка, а стенд. Скалолазный стенд! – почти крикнула Варя, взяла рюкзак и вышла из класса.

Секцию спортивного туризма и альпинизма при школе основали пять лет назад родители Лёни и Вари. Точнее, их отцы. Лёнькин отец был спасателем. Пацаны на него молились, ходили за ним хвостом, ловили каждое слово. Красивый, сильный, юморной. Он стал для всех ребят непререкаемым авторитетом. А потом взял и погиб. В лавине. При исполнении служебных обязанностей. Как гром среди ясного неба прогремела эта новость для всех, кто знал его и любил. А таких оказалось очень много. На похоронах Вершинины это ясно увидели. Огромный ритуальный зал не смог вместить всех желающих проститься с Алексеем Петровичем, и люди стояли в очереди на улице. Прошло три года, но в сердце каждого, кто его знал, рана от потери не затягивалась. Что уж говорить о Лёне?

Калинка Николай Сергеевич, Варин отец, тяжело пережил потерю друга, но, выйдя из мрака, спустя полгода взялся за детскую секцию с удвоенным энтузиазмом. Тем временем на помощь ему подоспел старший сын Алексея Вершинина – Лев. Вернувшись из армии, он пошёл по стопам отца, устроившись на работу в службу спасения.

Построить в школе свой скалодром придумал Лёнька. Они с Николаем Сергеевичем тщательно изучили вопрос в Интернете, написали грант, выбили часть денег в спорткомитете администрации города, и ребята собирали с миру по нитке. Построили быстро, за год. Но какой ценой! Семья Калинка и мальчишки буквально жили здесь, и по выходным даже оставались ночевать. Спали прямо на полу, в спальниках. Девочки тоже помогали: кормили строителей, а затем раскрасили стенд под камень с настоящими, охристыми наскальными рисунками. Спортзал ожил, в секцию скалолазания и альпинизма стало приходить всё больше детей.

Варя выбежала из художественной школы без четверти семь. Она всегда шла на тренировку в славном расположении духа. Как бы ни сложился день, тренировка ставила в нем жирный восклицательный знак. Варя любила уютный зал, в который они вложили столько труда и души.

Город не мог надышаться бабьим летом, которое пришло долгожданным подарком вслед за проливными дождями. Варька щурилась от далекого ласкового солнца и с тоской, заранее прощалась с ним. В Сибири холод приходит внезапно, в один день, и цепко держит в своих лапах до самого мая.

Заглянув по дороге в киоск за любимой мятной жвачкой, она набрала Лёньку:

– Алё, ты где?

– Я-то здесь, это ты где?

– Задержалась в художке, уже иду.

– Ну, давай, Калинка, шевели колготками! Народу сегодня много, Лев не смог приехать, нам нужна помощь с новичками.

Как она стала «старичком»? Она всегда была им. С самого первого дня образования секции. На первом же выезде в лес все дети казались им с Лёнькой смешными: в спортивных штанах и в городских ботинках, с пакетами вместо рюкзаков, где гремела стеклянная посуда, ребята постоянно останавливались, чтобы отдохнуть, выпить воды и спросить, сколько же ещё идти. Варя с Лёнькой на их фоне выглядели очень солидно. Они молча несли свои рюкзаки, шутили, а на стоянке быстро собрали дрова и развели костер. Впоследствии Варя любила удивлять мальчишек своими умениями. Маленькая и дерзкая, она брала топор и ловко открывала им банку с тушёнкой, будто простым консервным ножом. При этом делала вид, что не замечает восхищенных взглядов ровесников. Или с разбегу перепрыгивала по огромным камням через ручей следом за Лёнькой, не думая. Просто потому, что привыкла бегать и прыгать за ним. А тут появились зрители. Прыгать стало вдвойне приятнее…

В спортзале было людно и гулко. Выйдя из раздевалки, Варя окинула зал глазами. На лавочке, как всегда, сидело несколько человек – те, что заглянули посмотреть. Николай Сергеевич разрешал один раз «просто смотреть». На следующий визит нужно было определиться: либо ты в группе, либо идёшь домой. Новичков сегодня, действительно, было много: человек двадцать навскидку. Их разделили на небольшие группы и развели в разные стороны. С группами занимались по два «старичка».

В дальнем конце спортзала взгляд её выхватил фигуру отца. Он стоял в окружении пятерых новеньких. Николай Сергеевич тоже увидел Варю и поднял руку в приветственном жесте. Варя поняла, что сегодня работает с ним, и облегчённо вздохнула.

Она не любила проводить ознакомительные встречи. Из-за того, что голос у неё был тихий, сама она была маленькая, новенькие смотрели на неё сверху и скептически. Ей приходилось каждый раз преодолевать свою природную застенчивость, чтобы бойко, чётко и громко рассказать давно заученную лекцию. Выбрать какого-нибудь балбеса выше себя ростом на голову, надеть на него страховочную систему и каску. Показать на нём, как подогнать систему по размеру, как завязать узлы. Шутить дежурные шутки, быть нарочито веселой и заводной. И в конце концов завоевать их доверие и даже симпатию, но совершенно обесточиться самой. Её эти мероприятия выматывали. Это была сверхзадача для Вари. И отец это прекрасно знал. Он давно понял, что лидера из дочери не получится. Да, она сделает всё, что он попросит, в силу своей исполнительности. Но также он знал, что дома её перенапряжение может вылиться в депрессивное настроение и слёзы. Зачем эти жертвы?

Поэтому сегодня Варя отдыхала возле отца.

– О! А вот и моя модель подоспела. Знакомьтесь: Калинка Варвара Николаевна, моя дочь. Между прочим, разрядник по альпинизму и скалолазанию. Надевай систему, – отец протянул ей обвязку.

– Всем привет! – Варя ловко надела на себя страховочный пояс, быстро подогнав по размеру ремни, на голову повязала бандану, сверху натянула каску и, щёлкнув замком под подбородком, выстроилась по стойке «смирно» перед отцом.

Моделью работать она любила. И папку своего она тоже очень любила. Они не виделись со вчерашнего вечера и соскучились друг по другу. Николай Сергеевич продолжал лекцию, поглядывая на Варю сквозь очки мягкими карими глазами. Прищёлкнув через карабин страховку, он выпустил дочь на стену. Варя, перебирая зацепы на хорошо знакомой трассе, сопровождаемая десятком восхищённых взглядов, легко взлетела на самый верх, где по команде отца отпустила руки и повисла в воздухе на верёвке.

На фоне общего шума голосов она услышала заливистый смех. С высоты семи метров спортзал был как на ладони, и Варя сразу увидела, кому он принадлежит. Саша Шмидт стояла возле Лёньки, в его группе, в окружении ещё трех новых мальчиков. Она смеялась во весь рот, закидывая голову назад. В чёрных лосинах и футболке – ноги её казались ещё длиннее. Даже отсюда, сверху. «Интересно, что такого смешного он им там рассказывает?» – с ухмылкой подумала Варя. Отец стал медленно выдавать верёвку, и Варькино настроение, словно столбик термометра, опустилось на абсолютный минимум вместе с ней. Едва коснувшись ногами пола, Варя отстегнулась от страховки, отошла и присела на лавку.

– Нет, ты это видела? – из ниоткуда появилась Лерка. – Пришла сегодня, а ведет себя так, как будто она тут уже триста лет и всем подруга!

Лерка всегда появлялась внезапно. Она вообще была очень внезапная и стремительная. Быстро бегала, быстро думала, быстро говорила.

– И хохочет, и хохочет! А мужики наши? Ты видела? Все с неё глаз не сводят, – Тернова возмущённо сдула рыжую чёлку со лба.

– Нет, не видела. Я только пришла, – пробормотала Варя, наблюдая за Сашей.

Та уже болталась на верёвке в обвязке и каске. Нелепо размахивая ногами и громко хохоча, она никак не могла поймать стену. Страховал её Даня, а Лёня снизу пытался пояснять, какие зацепы удобнее использовать.

– Господи, что за цирк… – Лера не унималась.

– Да, ладно, Лер, мы тоже когда-то делали это впервые.

– Ой, Варя, ты же видишь, что человек намеренно привлекает к себе внимание. Такая красота неземная, конечно!

Варя замолчала. Она так часто делала. Ей казалось, что она продолжает разговор. На самом деле она отвечала молча: «Может быть, может быть, ты права. Но мужиков-то зачем обвинять? Мужики наши ко всем хорошо относятся. Всем помогают. На то они и мужики». Варя улыбнулась. Они называли между собой мальчишек «мужиками». Наверное, это странно звучало со стороны, но так уж повелось с самого начала, с пятого класса. С тех пор, как они стали заниматься туризмом. Алексей Петрович и Николай Сергеевич были главными мужиками, а все мальчишки старались быть на них похожими. С их подачи девчонки были на особом положении. Девочкам в походе всегда тяжелее, о них и заботы больше. Пацаны обустраивали бивак, забивали свои рюкзаки самым тяжелым грузом, подавали руку, помогали ставить палатки, забегали по тропе на перевал, бросали свои рюкзаки и возвращались вниз к отставшим «тёткам». Снимали с девочек рюкзаки и снова забегали на перевал. Кто они после этого? Мужики и есть. Варя повернулась к Лерке – той уже и след простыл.

Тем временем Сашу спустили. Из размышлений Варю выдернула вспышка фотоаппарата, которая, ударив по глазам, на мгновение её ослепила. Перед ней стояла абсолютно счастливая обладательница хорошей и, судя по всему, очень дорогой камеры.

– Варенька, ну что ты такая кислая?! Улыбнись! – не успела Варя опомниться, как Саша быстро сделала ещё несколько кадров.

Варя встала:

– Я не люблю фотографироваться.

– Ой, а зря! Я хорошо делаю портреты. У меня все красиво выходят. Даже… – Саша смерила Варю взглядом, прищурилась и захохотала. – В общем, все! Ладно, не обижайся. Это я так шучу!

Варя взглянула на весёлую Сашу исподлобья и пошла к отцу.

– Пап, я что-то устала, голова болит. Можно, я пойду домой?

Николай Сергеевич обнял дочь за худенькие плечики, поцеловал её в лоб и обеспокоенно посмотрел в глаза:

– Ты не заболела, моя хорошая? Температуры вроде нет.

– Нет, пап, просто устала.

– Заяц, давай так. Ты не уходи одна, не надо. Поздновато уже для одиноких прогулок. Мы сейчас ещё по одному кругу новичков прогоним и на этом завершим. Я и сам хотел сегодня пораньше закончить. У нас с мамой для тебя сюрприз.

Она кивнула и улыбнулась отцу вымученной улыбкой. Сюрприз – это хорошо. Сюрпризы она любила.

Варя пошла в раздевалку, медленно переоделась и снова села. Она ничего не могла с собою поделать. Силы её покинули. Её бесила в самой себе эта черта: прямая зависимость наличия физических сил от настроения. Почему, ну почему она не могла быть таким энерджайзером, как Лерка, например? Или оставаться всегда собранной и сильной, как Ксю? Нет же. Ей выдавалась энергия ровно в соответствии с уровнем позитива в её душе. А сейчас позитив куда-то испарился. Куда? И, главное, почему?

Даже отсюда, из раздевалки, она слышала Сашин хохот. И он её бесил. Что конкретно бесило, понять она не могла. Но было плохо.

Смеркалось. По дороге домой, пиная кучи жёлтых листьев, Лёнька трещал без умолку. В отличие от Вари, он пребывал в чудесном расположении духа.

– Слушайте, ну эта Сашка артистка, я ей говорю: «Ноги выпрями, не жмись к стене!» А она обнялась с зацепом и не отпускает. Ни вперёд, ни назад. Даня ей: «Разожми руки, я тебя спущу на веревке!» А она смеётся и держится. Пришлось мне подлезть и отцепить её. Только повиснув, поняла, что это не страшно.

Николай Сергеевич неодобрительно крякнул:

– Я видел, как ты геройствовал. Сколько раз говорил: без страховки не подниматься так высоко. Тебе хоть кол на голове теши.

– Да я же быстренько, Ник Сергеич! Калинка, Сашка на сноуборде катается. Она обещала и меня поставить. Бартер, так сказать. Мы её – скалолазанию, она нас – сноубордингу. Поедешь с нами?

– Поживем – увидим, – мрачно пробормотала Варя.

– Ой, какие мы важные! Как бабуля, отвечаешь прям. «Поживем – уви-и-идим»!

Лифт сломался. Поднимаясь по лестнице, уже снизу услышали, что на третьем этаже, как всегда, весело. Верка-самогонщица из тридцать третьей денно и нощно щедро торговала товаром. Трое клиентов спали прямо в лестничном пролёте, между вторым и третьим этажом. Запах соответствовал. Варя, Лёнька и Николай Сергеевич перешагивали через «синяков» под истошные крики какой-то пожилой женщины, долбившейся в квартиру №33. Женщина была, мягко говоря, нетрезва и едва выговаривала слова:

– Открой! Вера! Открой мне! Это я, Зоя! Я знаю, ты дома. Открой!

– Какая ещё Зоя? – орала Верка с другой стороны запертой двери. – Не знаю никаких «Зой». Всё! Лавочка закрыта. Закрыты мы, слышь? Иди домой.

– Ладно, – женщина едва стояла на ногах, – я уйду. Но я вернусь. Завтра. Поимей в виду, Вера! Я вернусь!

– Видать, новенькая, пароль не знает, – усмехнулся Лёнька.

От подъездных ароматов Варю затошнило. Зайдя домой, она упала в мамины объятия и, отказавшись от ужина, быстро помылась и ушла спать.

Без сил Варя рухнула в кровать, которая сначала медленно поехала влево, а потом закружилась в странном танце, словно осенний лист. Она слышала, как родители разговаривали на кухне. До неё донеслись обрывки папиных фраз: «…никакая сегодня, вообще не лазила…» И после услышала мамино, тревожное: «…не заболела бы».

Последнее, что успела подумать Варя перед тем, как провалиться в тяжёлый сон, было: «Сюрприз… Пап, какой сюрприз? Ты не сказал…» И забылась. Она не слышала, как спустя полчаса мама потрогала ей лоб, а ещё через три часа папа вызвал скорую, чтобы сбить высокую температуру, которую, родители уже знали, ничем, кроме укола, не собьешь.