Читать книгу Мой адресат. Стихотворные посвящения - Алёна Туманова - Страница 3

Кто отмоёт дом до блеска,

Образец для нас всегда?

Кто кокетлив, как невеста,

И душою молода?

Кто с детьми смеётся звонко?

Кто чуть-что, так в слёзы?

Кто пугает, как девчонка,

Криком и угрозой?

Кто чувствителен, как роза?

Мастер на все руки?

Не боится кто мороза

И не знает скуки?

Завершаю детектив

И скажу ей прямо,

От вопросов, как в обрыв:

«Я люблю Вас, мама!»

Мне твоя седая голова

Молодых любимей и дороже.

Чувств моих не выразят слова,

Главное, что мы с тобой похожи.

Проживём ещё немало лет,

Ордена мы сохраним для внуков,

А мальчишка предвоенных лет

Прослезится от военных звуков…

Как тревожит белый цвет

Вниз летящих лепестков —

Майский ангельский привет

От ребят-фронтовиков.

Нет, война не отзвучала,

Рвутся мины и сердца!

Белый – цвет бинтов сначала,

Позже – цвет волос бойца.

Память жжёт, взывает строго,

Смерть годами шла за ним.

Белым саваном дорога

Впереди, к друзьям своим.

Белым цветом заметает

Старых воинов следы.

Есть Победа – каждый знает! —

Только нет конца войны.

Ей теперь неведом голод,

Просит только рядом быть.

Злые птицы Боль и Холод

Стали в теле гнёзда вить.

Не поёт уже, не спорит,

Недовольная врачом.

Пьёт лекарства, поневоле

Став с болезнями бойцом.

В глухоту свою, как в омут,

Глубоко погружена.

Длинной жизни рваный провод

Крепит памятью она.

Вспоминает детство, братьев,

Жизнерадостность отца.

Ей сейчас нужны объятья,

Благодарные сердца.

На неё смотрю украдкой,

Жалости рыданья скрыв.

С деловой поспешной хваткой

Кровный штопаю разрыв.

Он, конечно, неизбежен…

Отчего же не пойму:

Небосвод так безмятежен,

А я чувствую вину?

Семь цветов висят дугою,

Ни измерить, ни объять —

Утешение земное,

Что за гробом благодать!

Фото давних событий, вчерашних…

Мёртвый слепок вспорхнувшей души —

Тень всего лишь на глади бумажной —

Разгадай, пожалей, напиши.

Вот, малышка нарядная, в белом,

С папой, мамой на фото слилась,

На меня смотрит прямо и смело,

В годы НЭПа она родилась.

Наступили тридцатые годы.

Вижу мать в полукруге детей,

Среди них сидит девочка гордо,

Верит в правду Отчизны своей.

Новый снимок. Война за плечами,

Тыл: бомбёжки, учёба и труд.

Снял фотограф красавиц в печали,

Что напрасно ребят своих ждут.

Молодые несчастные вдовы,

Одиночки и жены калек

Редко видели праздник, обновы,

Радость в доме – родной человек!

Фото женщины в зимней шляпке,

Обручившись дешёвым кольцом,

Эта дама пошла без оглядки

За одним долговязым бойцом:

Он с великой войны возвратился,

Инвалид с перебитой рукой.

Пожалела. Ночами ей снился

Фронтовик, что «достался» другой.

Родила ребятишек, трудилась

И прошла сквозь безденежный быт.

Снимков мало, она отразилась

На случайных, в альбоме хранит.

Над альбомом старушка в халате

Наклонилась: себя не узнать…

В слабом теле на белой кровати

Повстречались ребёнок и мать.

Меня настигли дни, которых так страшилась.

Уходит человек. Яви, о Боже, милость,

Страдания ослабь, прости грехи его.

Лекарства и врачи не могут ничего.

Чем я могу помочь? Молиться, ставить свечи?

У изголовья сесть, больной чтоб стало легче?

В бессилии ночном к тебе, Господь, взываю:

Спасение даруй рабе смиренной Ларе.

Как потрясает смерть любая,

Медсёстры знают и врачи,

И мне писатели не лгали:

Симптомы – тяжкие ключи.

Куда и кто за душу тянет?

Родным и близким не понять.

Помочь нельзя, стал взор туманен,

Ничем уже не удержать.

Виденья близкого ухода

Забыться сердцу не дают,

И бесконечно стонет кода

Часов последних и минут…

Херувим из поднебесья —

Материнская душа,

Улетел, и льётся песня

Из Медвежьего ковша.

Жил на кухне, зорким взглядом

Отмечал дурных людей.

Он хотел со мной быть рядом,

Хрупким стражем у дверей.

По ночам стонал и охал,

Собираясь в вечный путь,

Не хватало ему окон,

Чтобы воздуха вдохнуть.

Думал: «Силы на исходе,

Долго ль дочка проживёт?

Без присмотра, на свободе,

Затоскует и помрёт».

Я жива, а он растаял,

Бестелесный Херувим.

Всё сильнее манят дали,

Где, возможно, встречусь с ним.