Читать книгу В ритмах звенящего сердца - Amanda Roy - Страница 2

Пьём за яростных, за непокорных...

Где-то в Карибском море, 

1726 год

– Эй, послушай, ты, кусок прогнившего такелажа, сто свирепых кашалотов тебе в рубку! Если ты и дальше собираешься вонять тут как дохлая селедка, смердящая под жарким португальским солнцем, я трахну тебя в рот. Прямо сейчас.

Генри задохнулся и распахнул глаза. Он проникся. Тягучая апатия отчего-то вдруг резко прошла, когда едкая волна страха снова захлестнула его с головой. Надо же, не всё ему, дьявол, оказывается, равно, что с ним будет, как он сам пытался себя давеча уверить.

Из полумрака каюты на него ехидно пялились пронзительные карие глаза, а тонкие твердые губы кривились в отвратно-довольной усмешке. Легкий, жесткий и острый, как испанский клинок, дон Эль Пако стоял неподалеку от его скорбного лежбища, и с отчетливо уловимой элегантностью прихлебывал что-то там ядреное прямо из горла запыленной бутылки. Заметив напряженный взгляд англичанина капитан презрительно дернул верхней губой.

– А! Так-то лучше, кусок страдающего mofeta¹. Я бы предложил тебе выпить, душечка, дабы залить твою вселенскую скорбь, но вряд ли это поможет, ага?

Генри невольно сглотнул, позабыв, как шевелиться, будто увидел перед собой черную мамбу. Непредсказуемую, быструю и опасную.

– Ну и что ты сохнешь, малец, аки медуза протухшая? – тон капитана вдруг подозрительно смягчился. – Ты мне стоил целого острова, врубись. Так что придется тебе расстараться, лапушка моя.

Эль Пако уселся на край дивана, бесцеремонно пихнув его под бок, и положил ладонь прямо на разом закаменевшее бедро пленника. Тяжелое прикосновение обожгло, словно жало этой самой медузы. Все, чему можно было напрячься – напряглось до колющей боли в висках, в затылке, и свернулось внутри колючим склизким мороком.

Генри перестал дышать. Дьявол. Да, дьявол же! Он почувствовал, как дрожь вместе с волной жара поднимается из глубин и захлестывает окончательно потерявшее контроль тело. Отодвигаться было некуда – диван был узким.

Испанец нежно, словно заботливый лекарь, провел рукой по его бедру, укрытому одеялом, и вдруг потрепал по-отечески. Потом снова отхлебнул глоток своего пойла и хмыкнул снисходительно.

– Ну, и чего скукожился, цуцик, словно невинная девица в предвкушении первой брачной ночи? А-а… ну понятно… – речь с испанским акцентом была мягкой, рокочущей и неуловимо пленительной, словно тяжелый, насыщенный солью океанских глубин воздух перед бурей. – Никак размечтался уже… ага?

Генри смотрел неотрывно на перекатившийся острый кадык на жилистой мощной шее в распахе чуть грязноватых выпендрежных кружев, потому что в темные, блестящие острым ехидством глаза – хозяина? – он смотреть боялся.

Вокруг сухощавого гибкого тела испанца стояло терпкое амбре свежего пота, грубо выделанной кожи, нагретого железа и еще чего-то безотчетно притягательного, словно вдруг, стоя на высокой палубе юта, вдыхаешь полной грудью просторы неведомых морских горизонтов. Эль Пако хохотнул чему-то, и в лицо пленника вкусно пахнуло дорогим алкоголем…

Как же так?! Генри думал, что хуже уже быть не может. Оказывается, еще как! Похоже, что его купили корабельной шлюхой для команды грязных пиратов. Ну, спасибо же, тебе, Господи! Вот как ты услышал мои молитвы, бессердечный, каверзный, долбанутый на всю голову старикан!

– Будешь? – вдруг спросил чертов испанец, небрежно протягивая бутылку.

Что ему нужно сделать теперь, чтобы не разозлить хозяина слишком сильно? Взять? Отказаться? Наверняка сеньор капитан решил поиграть, и игра эта, можно ставить ящик мадеры против дырявого сапога, не закончится для Генри ничем хорошим. Предыдущий его владелец, дон Хуан, всегда поворачивал дело так, чтобы Генри было за что наказать. А уж наказывать он умел, грязный похотливый ублюдок, надо отдать должное его изворотливой фантазии.

Господь! Почти год рабства – и он, Генри Эдвард Луис Себастьян Тейлор, потомок славного английского рода, превратился в это дерьмо: презренное, забитое, вибрирующее мелкой дрожью от одного слова и не смеющее поднять тусклый, затравленный взгляд.

Что ж, Господи, ты прав, лучше сдохнуть прямо сейчас, и он даже не будет просить, чтобы это случилось поскорее. Все равно молитвы его никто не слышит.

Генри медленно, непослушной рукой, взял бутылку и отхлебнул, поморщившись: рот был пересохшим и изъеденным, сухие губы ожидаемо треснули от малейшего движения. Потом он, все-таки сотворив над собой усилие, глянул вызывающе прямо в глаза проклятого капитана. Ну, и что теперь?

Эль Пако вдруг улыбнулся, и улыбка вышла белозубой и радостной, будто лучики заплясали по суровой морской глади, скрывающей темную бездонную пучину.

– Ладно, не парься, малек, – он окинул Тейлора пристальным взглядом с нотками, как показалось,  весьма определенного интереса. – Признаться, ты не в моем вкусе. Да-а… Это во-первых. А во-вторых, от тебя воняет как от гальюна, который обгадили три тысячи чертей. Советую тебе помыться все же, – он кивнул на приготовленную лохань и – тут же – ведро с водой. – Джорж принесет тебе новые штаны. И двигай потом в капитанскую каюту – скоро ужин. Познакомлю тебя с ребятами. Надеюсь, они тебе понравятся, хоть ты, кажется, и сухопутная галета.

Генри снова вздрогнул, и от пирата не укрылась его тоскливая растерянность. Он нетерпеливо тцыкнул, закатил глаза и, кажется, слегка простонал, как от общения с полным идиотом.

– О-о-ох… Да не в том смысле… придурок! Говорю ж, мои ребята не из таких. По крайне мере, мы не берем насильно сладких голубоглазых ангелочков. Разве что, – Эль Пако как-то оживленно гыкнул, – сам не попросишь. Так что, давай, приятель, расслабляй свою неприступную английскую корму и отдирай ее от дивана.

Капитан размашисто хлопнул Генри по втиснутому в диван боку, от чего тот отчетливо содрогнулся, потому как бедра его, дьявол, были в застарелых и свежих еще язвах, но на капитана это не произвело должного впечатления.

– Прилепился тут намертво, что твой замшелый слизняк к подводному рифу. Выпей-ка вот перед обедом, а то слишком уж напряжен – неровен час, поперхнешься нашей немудреной корабельной жратвой.

Ага, поперхнется он, как же! Лопать хотелось так, что просто кишки сворачивало. Хотя бы кусок плесневелой солонины пойдет. И если потом придется за это отсосать капитану, пусть. Генри чуть не стошнило от собственных мыслей, но он справился, отправляя в желудок еще глоток капитанского рома, налитого для него в заляпанный бокал.

Эль Пако помог подняться его немощному телу, протянув крепкую горячую руку, потом еще раз кинул на него внимательный взгляд.  Генри водило туда-сюда от слабости, лихорадки и, ко всему прочему, от пары глотков алкоголя на пустой, непривычный теперь к возлияниям желудок.

Он действительно стоял абсолютно голый сейчас, под прищуренным взглядом капитана. Жалкий, худой, угловатый заморыш-сухостой – даром, что шести фунтов ростом – с мерклым от безнадеги взглядом, и торсом, шрамированным вдоль и поперек, спасибо его предыдущим хозяевам. Кое-где эти шрамы едва взялись корочкой – дон Хосе совсем же недавно постарался, член кайота в бешеную глотку этого кровавого ублюдка.

И что теперь? Он хмуро взглянул на Эль Пако, по привычке не решаясь самовольничать.

Капитан, с присущей ему грацией прирожденного дуэлянта повел небрежным приглашающим жестом в сторону лохани, потом снова хохотнул – похоже, над ним-таки, Генри Тейлором – и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Эй, жду тебя в столовой, сладкий ангелочек! – донесся до пленного гостя мягкий предгрозовой рокот, пресекшийся внезапно – видимо капитан снова отхлебнул дьявольски крепкого рома из своей старой, запыленной в вековых погребах бутылки.