Читать книгу Святые грешники - Амина Каримова - Страница 7

Я задумалась о том, что сказала Мари и осознала, что не готова провести всю свою жизнь с Никитой. Более находиться рядом с ним я не могла, поскольку это было ужасно несправедливо по отношению к нему, но уйти я тоже не могла, – я была слишком привязана: к нему, к эмоциям, которые он пробуждал во мне, и к тому же, боялась ранить его. Поэтому я пошла единственно-возможным для меня путём – стала отдаляться от него. Неохотные встречи, редкие звонки, некоторая холодность в общении, – всё это не осталось незамеченным, однако (стоит ли удивляться?!) не отдалило его, а, напротив, подвигло на решительные действия.

На дворе был май. Природа благоухала и пела. Снега таяли, деревья цвели, распространяя в воздухе потрясающие ароматы, птицы вили гнёзда. Казалось, даже люди стали добрее. Находиться в доме было невозможно, – душа рвалась на волю. Туда, где лёгкие наполнялись свежим весенним воздухом, где солнце грело щёки и оставляло на них следы своих поцелуев – веснушки; где для улыбки не нужен был повод – поводом была весна! Но весь этот прекрасный мир вмиг стал мрачным и бессмысленным, когда Никита сделал мне предложение.

Вы когда-нибудь оказывались в ситуации, когда человек, которого вы не любите, просит вас отдать ему ваше сердце? А это значит отдать ему всё: тело, мысли и душу. Если, да, то вы понимаете, что я испытывала в тот момент. Сначала я подумала, что он шутит, но, увидев кольцо, осознала всю серьёзность его намерений. В конце концов, кто же шутит о таких вещах?!

Охваченная паникой, абсолютно не владеющая захлестнувшими меня эмоциями, я буквально выкрикнула «Нет!» и бросилась прочь, от этого до предела наполненного романтизмом предложения. Я села в такси и уехала домой, не подозревая, что самое ужасное ждёт меня именно там.

Моя семья в полном составе праздновала мою помолвку. Папа, мама и даже Алиса с Ромой, – все они участвовали в этом заговоре. Это был полный провал… под землю. Оказалось, Никита просил моей руки у родителей, о чём я, по неведомым мне причинам, даже не подозревала. Хотя уместно ли в данном случае моё недоумение? Это же Никита – идеальный мужчина, разумеется, он сначала выскажет свои намерения отцу своей избранницы, а уж затем сообщит о них ей…

– А где Никитушка? – произнеся его имя с особенным трепетом, спросила мама, увидев, что я появилась одна.

Она продолжала смотреть на дверь, в ожидании, что он вот-вот войдёт вслед за мной.

– Что. Здесь. Происходит? – выделяя каждое слово, спросила я, постепенно при этом осознавая, что пребывавшие в полной уверенности моего согласия родители уже праздновали это, такое желанное для них, событие. И тут все пришли в замешательство.

Дальше произошло то, что мы разругались. Разругались так, как никогда прежде. Действительно, как никогда прежде, ведь это была наша первая ссора. Не считая одного случая в детстве, когда тётя привезла из Франции двух кукол и выбор предоставили по старшинству – Алисе. Тогда я неделю таила обиду и выставила всех своих кукол за дверь в знак протеста.

Подобные чувства захлестнули меня и сейчас – меня вновь лишили права выбора. Никто не удосужился даже спросить, что я о нём думаю, хочу ли быть с ним, в конце концов, люблю ли я его.

Я не то, что негодовала, я была в ярости: «Почему всем вдруг вздумалось устраивать мою личную жизнь, да ещё и втайне от меня? Как Никита мог пойти с этим разговором к моим родителям, не обсудив это прежде со мной? Как они могли утаить этот разговор от меня? Даже Алиса, с которой у нас никогда не было тайн…». В моей голове оставалось ещё много вопросов, но я была абсолютно не готова получить ответы на них. Я не хотела ни говорить, ни слышать, ни даже видеть кого-то из тех, кто был хоть как-то причастен к этому. Мне хотелось просто – уйти.

Я поднялась к себе, взяла первые вещи, которые попались мне под руку, и спустилась вниз. Мама бросилась ко мне с просьбой остаться и поговорить, но я была неумолима. Я твёрдо заявила о своём намерении и направилась к выходу. Ей ничего не оставалось, и она, растерянно разведя руками, села на стоявший рядом стул.

II

Так случилось, что Мари была единственным человеком, к кому я захотела поехать.

– Решено, я не вернусь домой. Мне больше невыносимо там находиться, – отрезала я.

– Ни к чему делать поспешные выводы, – утешала меня Мари, с искренней радостью принявшая меня.

– Как он мог так поступить? – не унималась я. – Ты только представь, договориться обо всём с моими родителями…. Как он вообще мог вообразить, что я соглашусь стать его женой?

– А ты полагаешь, с его стороны было бы более благородно не надеяться на это, но при этом строить с тобой отношения? Как-то забавно выходит.

Мария сочувствовала мне, однако жалеть меня она даже не думала.

– Ну вот объясни мне, зачем было впутывать моих родителей?

– Да, это же просто прекрасно, Тори, ты только подумай! Во всех книгах именно так и бывает: благородный принц просит руки принцессы у её отца. Он же превратил твою жизнь в сказку.

– Я не просила такой сказки и, уверяю тебя, не желала её.

– Желала!

– Что?!

Иногда эта женщина сводила меня сума.

– Желала.

Она подошла ко мне и взяла мою руку.

– И желаешь. Просто не с Никитой. Какая же это сказка, если ты не любишь человека, это быль!

– Ты не понимаешь меня; того, что я чувствую. Мне больно. Они лишили меня выбора, – я вздохнула. – Никита! Он ведь знал, что я откажу, но всё равно пошёл к моему отцу. Почему? Потому что так правильно, а он привык жить именно так. А мои родители? Я знаю, они любят меня. Но они и мысли не допустили, что всё может сложиться как-то иначе. В их понимании мы должны быть вместе. Даже Алиса, которая знает меня до мозга костей, не может и вообразить, что я могу избрать другой путь или, не приведи Бог, пойти против всех. Она знает, как я поступлю. Но знаешь, что? Меня тошнит. Я всю свою жизнь прожила в мнимой свободе и совершала не те поступки, которые я хотела, а те, которых от меня ожидали. Мне невыносима мысль, что я проведу так хотя бы ещё один день.

То, о чём я размышляла последние несколько месяцев, потоком полилось из меня, и я не могла себя остановить.

Оказывается, Бог большой обманщик, – продолжала я. – Подумать только, как ловко Он провёл человечество! Мы думаем, что Он подарил нам свободу, и поём Ему песнь хвалы. Посвящаем Ему свои жизни. Но, боюсь, мы всего лишь марионетки, в руках умелого кукловода. Думаешь, я живу своей жизнью? Или ты? Полагаю, у Него для каждого из нас есть сценарий. Я знаю это, ибо уверена, что живу по сценарию, и его определённо писала не я, и уж тем более не пишу. Но он мне прекрасно знаком, потому что он очень предсказуем. Знаешь, как я поступлю в следующую минуту? «Правильно!», потому что именно так и принято поступать. Я поступлю так, как и следует поступить в эту самую минуту. И люди верят, что в этом свобода и рассказывают об этом другим, и они тоже верят, как поверили ты и я. Но я потеряла там себя. Зачем люди вообще ходят в церковь? Мари, не ходи туда. Я умоляю тебя, не ходи к ним больше никогда. Ты такая потрясающая, такая искренняя, они тебя испортят, не ходи, пожалуйста. И я не пойду.

– Это моя семья, Тори. Я одна из них.

Мария слушала меня, несмотря на то, что абсолютно не разделяла моих мыслей.

– Неправда! Ты другая. И они тебе не семья. В этой семье надо согрешить, чтобы о тебе вспомнили. Даже Сам Пастырь проявил заботу об овце, лишь когда она потерялась. Что же это за стадо такое? Допускаю, что Пастырь заботится о стаде, но не о каждой отдельной овечке, в этом я убедилась. Зачем Он создал личность, если собирался загнать её в стадо? Это неестественно. Либо мне надо стать безвольной овцой в стаде, либо остаться личностью и покинуть его. И я это сделаю, Мари, можешь не сомневаться.

У меня такое ощущение, словно я и не жила вовсе. Отныне я хочу сама решать, что мне делать и как поступать. Я не хочу поступать, как правильно, я хочу поступать так, как хочется мне. И, знаешь, что, я не пойду завтра в церковь. Пойду в какой-нибудь бар, и, может быть, даже напьюсь.

За два месяца дружбы с Мари я усвоила, что она далеко не ординарный человек, у неё особенное мышление и вера. Но её реакция на мой душераздирающий монолог в очередной раз повергла меня в шок.

– Ни разу не была в местных барах, – со своей непосредственной улыбкой, которую я просто обожала, сказала она.

Я вопросительно посмотрела на неё, вполне вероятно, что на моём лице читалось недоумение.

– А что? Если тебя за это будут предавать анафеме, я хочу стоять рядом.

Какая же она потрясающая! Я была счастлива, что пришла именно к ней.

– Смотри! – она взяла в руки статуэтку со своего ночного столика. Это был Рипичип, герой из книг Льюиса о Нарнии.3 – Мне мама подарила. Она привезла его из Англии. Он мне очень дорог. Во-первых, потому что он мой любимый книжный персонаж, а во-вторых, он – моё напоминание. Тори, я понимаю твои чувства, твоё негодование. Ты сомневаешься, задаёшь вопросы, и это здорово. Я бы переживала, если бы в твоей душе быль штиль, а так всё в порядке. Я знаю, этот период пройдёт, но будь готова, придёт другой. И их будет ещё много на твоём пути, и ты непременно пройдёшь их все. Они лишь укрепят твою веру; очистят сердце.

Ты спросишь, почему я так в этом уверена? Потому что я вижу веру в твоём сердце, Тори. Она там живёт, и твой разум ничего не может с этим поделать. И что бы ни произошло в твоей жизни, как бы далеко ты не бежала от своего Создателя, ты к Нему вернёшься. На твоём сердце печать Его любви. Ты будешь верна Ему, иначе просто не сможешь. Именно об этом мне напоминает Рипичип. У него такое крошечное, но такое чистое сердце. И, знаешь, лучше быть преданной Богу крысой, чем неблагодарным человеком. Я потому и выбрала тебя. Твоя вера вызывает восхищение.

Я задумалась. Нет, я не решила вновь следовать за Богом, но я поняла совершенно точно – Он не лжец. Мне не доводилось видеть никого, кто бы верил так сильно и столь же искренне, как Мари. А она не могла ошибаться.

В этот момент в комнату забежал кот Евы, младшей сестры Мари. Следом за ним забежала и его маленькая хозяйка.

– Простите меня, девочки, я за этим шкодой.

– Какой огромный! – удивилась я.

Раньше я его не видела, хоть и бывала у Мари неоднократно. Он был огромным. Очень большим. Целая лошадь.

– Тори, будь с ним осторожна, он агрессирует, – при этом слове Ева немного запнулась, – и обычно ни к кому не идёт, – предостерегла она меня.

– О, об этом можешь не беспокоиться, я не люблю кошек. И котов тоже не люблю, – добавила я, предвидев, что Ева собирается меня поправить.

– Хорошо, тогда он тебя не обидит.

Она схватила кота и направилась к двери, но вдруг повернулась и с ярковыраженной ноткой детского хвастовства в голосе произнесла:

– А я, между прочим, завтра иду в дельфинарий. Я совсем этого не ожидала, но всегда мечтала увидеть дельфинов. А сегодня мне звонит Павлик из второго «А» и спрашивает, не хочу ли я пойти с ним в дельфинарий. Это что шутка?! Ну, разумеется, я хочу пойти с Павликом. Я бы с ним куда угодно пошла, честно говоря, а тут дельфинарий. А я даже не знала, что они уже целую неделю в городе. Я иду завтра утром.

– Завтра утром? – улыбнулась я ехидной улыбкой. – А разве ты не пойдёшь в церковь?

– Тори, ты всё пропустила.

Она освободила из объятий кота, который начал царапать её.

– Я же говорю, я иду смотреть дельфинов, с Павликом. Мы идём утром, а я ведь не могу быть и там и там одновременно, – логика семилетней девочки поражала.

– И что, ты выбрала дельфинов? – осторожно спросила я.

Поймав на себе взгляд Мари, я ничуть не смутилась, её серьёзность меня только раззадорила. Однако ответ Евы вызвал моё искреннее удивление.

– Я не выбирала, я приняла подарок. Я давно об этом мечтала, и Бог осуществил мою мечту. Правда, Он замечательный?!

– Правда! – прошептала я и отвела взгляд.

Еве ужасно хотелось сообщить ещё какую-то подробность, подозреваю, касалась она Павлика из второго «А», но предназначалась она только для Мари, и поэтому они обе вышли. Я осталась наедине с котом. Совершенно не беспокоясь о нём, я размышляла над тем, что сказала Ева, и вдруг почувствовала, что кот трётся о мою ногу. Я оттолкнула его, но он был настойчив и продолжал требовать моей ласки. Все существа тянутся к тем, кому на них плевать? Я подумала, может быть, если бы Богу было плевать на людей, они бы больше тянулись к Нему?

3

Хроники Нарнии – цикл из семи фэнтезийных книг написанных Клайвом Стэйплзом Льюисом.