Читать книгу Святые грешники - Амина Каримова - Страница 8

Открыв глаза на следующее утро, я с удивлением обнаружила, что нахожусь не в своей постели. Я снова их закрыла и попыталась восстановить события вчерашнего дня. Мне так хотелось, чтобы всё это было лишь кошмаром, привидевшимся мне ночью, но, открыв глаза вновь, я увидела спящую рядом Мари. Это был не сон. Весь этот долгий и мучительный день был вчера мной прожит. Я действительно рассталась со своим молодым человеком и покинула отчий дом.

Я откинула одеяло и приподнялась с намерением встать, но в эту секунду огромный вязкий шар лопнул в моей голове, она была такой тяжелой, что я не в силах её удержать, опустилась на подушку. Я заболела. Уверена, причина тому – события произошедшие накануне. Мой организм не выдержал такого перенапряжения. Я была, как мыльный пузырь готовый лопнуть в любую секунду, и слечь в постель – было для меня лучшим выходом.

По моему настоянию, ни маме, ни сестре не было сообщено о моей болезни, а иначе и та, и другая примчались бы, уверенные в том, что я ни больше ни меньше при смерти. Единственное, что Мари им сообщила это то, что я живу пока у неё. Ей удалось уверить маму в том, что со мной всё хорошо и мне просто нужно побыть одной. Мари не только не позволила никому приехать ко мне, но и сама отстранилась. Она просто заботилась обо мне. И я была ей благодарна за это. Не то что бы её общество было мне в тягость, просто в моей голове был такой сумбур, а в теле такая слабость, что я не желала ничьего общества в принципе. Целые дни я проводила лёжа в постели. Это была не грусть, не тоска, не депрессия. Пустота – ни желаний, ни целей, ни сил. Я вдруг открыла, что все эти цели не несут того смысла, ради которого стоит стремиться к ним с таким усердием. А мечты? Ты так долго ими живёшь, так долго вынашиваешь их, что, тебе верится, как только они исполнятся – ты обретёшь полное счастье. На самом же деле, когда твоя мечта становится явью, да, поначалу тебя охватывает неописуемый восторг, но уже через минуту эйфория проходит, и ты думаешь: «А почему я этого так хотел?».

Они не приносят того счастья и удовлетворения, которых мы от них ожидаем. К примеру, я много раз представляла, как мне сделают предложение, как это будет возвышенно и романтично, как я смущенно скажу, что подумаю, хотя сердце будет колотиться от счастья и кричать всеми силами «Да!». И вот моя мечта сбылась, но я не чувствовала радости, скорее, разочарование.

Однако это не стало трагедией моей жизни. Парадокс в том, что, даже разочаровавшись в мечтах, я оказалась не в силах отказаться от них. Я продолжала мечтать о том единственном, ради которого, я вновь захочу жить и бороться. Чтобы, несмотря на все уготованные мне жизнью падения, рядом был он, ради которого захочется встать. Который, может быть, в тысячный раз, но без тени сомнений подаст руку.

Через пару дней мне стало лучше; я чувствовала себя совершенно здоровой. Более того, моё сердце колотилось, а в голове проносились сотни мыслей подобных жизнеутверждающим лозунгам: «Не стой на месте, двигайся дальше! Во что бы то ни стало, двигайся. Падаешь? Пустяки. Вставай, даже если знаешь наверняка, что завтра снова придётся падать. Сражайся, даже если против тебя целый мир. Особенно, если против тебя целый мир».

Во мне пробудилась непреодолимая жажда жизни. Мне захотелось дышать полной грудью и смаковать каждый момент; радоваться утреннему кофе и новой «моей» песне в наушниках. Замечать, насколько низко висят облака, и как распустился цветок на подоконнике.

Торопясь «вкусить» жизнь, я предложила Мари позавтракать вне дома. Она с энтузиазмом поддержала эту идею, и, в свою очередь, предложила место, где бы мы могли это сделать. Это было заведение с пафосным названием «Chocolat», при упоминании которого в голове тут же всплывала потрясающая кинокартина Лассе Халльстрёма с Жюльет Бинош и Джонни Деппом в главных ролях.4

Оно открылось недавно и, по слухам, слыло просто замечательным. Возможно, в виду того, что они только открылись и хотели благоприятно себя зарекомендовать, или, может быть, это было действительно хорошее место, так или иначе, кофейня «Chocolat» вполне оправдывала ожидания посетителей, довольно быстро сделавшись пристойным заведением, в котором не грех насладиться чашечкой хорошего кофе, а иногда и утолить голод.

– Пойдём и вынесем свой вердикт! – громко проскандировала Мари, что вызвало у меня смех.

– Ты снова смеёшься! – радостно пропела она. – Конечно, причины, благодаря которым это произошло, не совсем приятны, но я так рада, что ты у меня.

– Спасибо, милая. Я тоже! Очень, – искренне сказала я и обняла её, ставшую за этот короткий срок таким дорогим для меня человеком.

Идея сходить куда-нибудь вместе оказалась замечательной. Мы прекрасно провели время. Много шутили, вспоминали забавные казусы друг о друге, которые были ведомы только нам. Удивительно, как беда способна объединить и ещё больше сблизить двух друзей, если один из них вовремя придёт на помощь другому. В Мари я стала видеть такого друга.

Кофейня произвела на нас сильное впечатление. Всё было продумано до мелочей, начиная с дизайна помещения и заканчивая формой официантов. Всевозможные шоколадные оттенки в интерьере в сочетании с шоколадными изысками на витринах создавали удивительную атмосферу. Здесь играла приятная и настолько уместная музыка, что невольно казалось, будто в ней тоже звучали шоколадные нотки. Обслуживающий персонал был внимательным и дружелюбным, что располагало, но не казалось навязчивым. Особым бонусом в пользу кофейни было наличие девяти различных вариантов приготовления горячего шоколада.

Нас радушно встретили и предложили присесть за столик у окна, в глубине зала. Затем к нам подошёл официант. Он хотел помочь нам в выборе блюд, но я категорически отказалась. А вот Мари, напротив, стала расспрашивать о его личных предпочтениях и, прислушавшись к его совету, заказала себе венские вафли.

– Ну, что ты собираешься делать? – спросила она меня в ожидании своего заказа.

– Ума не приложу. Но мне нужно решить, что делать дальше. Домой я точно не вернусь.

– Что на счёт Никиты?

– К нему тем более, – я нахмурила брови. – Нужно со всем этим разобраться, как можно скорее. А так не хочется возвращаться к этим эмоциям, участвовать в этих разговорах. Уф, меня передёргивает от одной только мысли. Вот что мне сказать Никите, чтобы не сделать ещё хуже?

– Знаешь, он очень переживает, – как бы между делом, уже с полным ртом венских вафель, сказала Мари. – Звонит, чуть ли не каждый день.

– Мне всё равно! Признаться, я рада, что мы расстались. Я не готова к серьёзным отношениям. Я осознала, что сейчас я хочу найти себя, понять, чего хочу от этой жизни. У меня ощущение, что я упустила что-то важное и всё ещё упускаю это. Я успокоилась, забыла мечтать, моя жизнь, словно остановилась. Мне нужно идти вперёд, – тараторила я в то время, как мысли в моей голове проносились с космической скоростью. – Я подумала, какой я была бы, если бы добивалась всего, что хочу. Если бы не было таких препятствий, как отсутствие возможностей, средств или присутствие неуверенности, страха, и… молодого человека. Где бы я сейчас была? Кем бы я была?

– Но ты проживаешь не самую худшую версию своей жизни. У тебя есть любящая семья, друзья. Знаешь, какое это благословение – иметь рядом людей.

– Ты будешь смеяться, но, может, именно в этом и заключаются все мои беды? Вокруг меня слишком много людей. И у всех у них есть мнение по поводу того, как мне следует жить. «Так хорошо, а так нет, это благо, а вот то – зло». И ведь не возразишь?! У них на всё есть ответ: «Так хочет Бог!». Но откуда им знать, чего Он хочет лично для меня? Иногда так и хочется прокричать: «Перестаньте навязывать мне ваши мысли о Боге!».

– Да, признаться, это порядком надоедает. Хотя, согласись, в этом есть и плюсы. Никакой ответственности, и не нужно напрягать мозги, – засмеялась она. – Человека так легко провести, правда?! Если ты не занимаешь свою голову размышлениями, это сделают другие. Ты можешь даже не разделять этих мыслей, но они засядут в твоей голове, ведь своих-то там нет. Но в этой ситуации я не могу с тобой согласиться. Тори, если ты сама не познаёшь Творца, не нужно осуждать тех, кто, делая это, пытается поделиться своим опытом с тобой. Ибо хоть немного познав красоту Бога, невозможно молчать. Человек открывает другой мир, духовно обогащается и начинает понимать, насколько другие обкрадывают сами себя своим же бездействием.

– Так об этом я и говорю. Человек понимает! Он сам к этому приходит, его не приводят другие. Мне невыносимо осознавать, что в моей жизни, возможно, нет ничего, что выбрала для себя я, к чему я пришла сама. Я ненавижу эту жизнь, она ведь фальшива. Прозвучит страшно, но временами мне кажется, что я ненавижу Его.

– Ненавидишь?… А вот это уже серьёзно.

После чего Мари на какое-то время задумалась, но совсем скоро отпрянула от своих мыслей и потёрла руки, словно ребёнок, который собирается приступить к долгожданному десерту.

– Да, именно. Я чувствую себя муравьём, а Бог – это сапог. Он наступает на меня, и мои слабенькие ножки ломаются. И разумом я, возможно, понимаю, что всё это во благо, но здесь и сейчас мне очень больно и виной тому Он, и я ненавижу Его за то, что Он сотворил со мной это. Если это не Он, а враг, я ненавижу Его за то, что Он допустил это. Я ненавижу себя за то, что не смогла выдержать натиск, за то, что у меня такие слабые ножки. И опять же, я ненавижу Бога за то, что именно Он создал мои ножки такими слабыми. В общем, Бог виноват в любом случае.

– Это потрясающе!

– Что? Мари, твоя реакция меня всегда, мягко говоря, удивляет.

– Но это правда! Да ты любишь Его больше, чем кто бы то ни был. Знаешь, то, как легко ты с Ним обходишься, вызывает у меня восторг. Порой я забываю, что ты говоришь о Боге, а не о своём отце или друге, или…, – она махнула рукой, – о ком угодно. Для тебя Он – Личность. Да, сегодня ты злишься и выражаешь это, завтра ты будешь испытывать другие чувства. Ты та, кто ты есть. Настоящая! Ты твердишь, что Богу нет до тебя дела, но ведь это ложь, Тори. Она основана на твоём незнании истины. Всё-таки люди меня умиляют, – заключила она и откинулась на спинку кресла.

– Человек никогда не решится судить о предмете, если достаточно не осведомлён на его счёт, иначе он будет выглядеть глупо. Однако чем меньше человек знает о Боге, тем с большим жаром он рассуждает о Нём. Как ты сейчас.

Она отправила в рот смоченную в сиропе вафлю и с чувством зажевала.

– Мне жаль, что ты так считаешь. Я знаю достаточно, чтобы сделать выводы.

– Ты не знаешь Его Слово, поэтому ты не знаешь ничего.

– Да я читаю Библию, сколько себя помню. Мне на ночь читали не «Золушку», а историю жизни Руфь, – настаивала я. – Но люди даже её умудряются интерпретировать так, как это удобно и выгодно им. Сегодня истина всё дальше. Поступки определяются моралью и совестью людей. У кого-то нет совести, кто-то плевал на мораль; итог – грех узаконен и стал вполне приемлем.

– Вот именно поэтому, Тори, – она подняла указательный палец, – ни дня без истины!

– Не знаю. Возможно, однажды я тоже к этому приду, – пусть временами, но всё же меня посещают проблески разума.

– Тори, я хочу задать тебе вопрос с тех самых пор, как мы вошли. Могу я?

– Конечно, спрашивай! Всё что угодно!

– Ты заметила, что все улыбаются, а вон тот бариста за стойкой очень хмур? Я уверена, – он что-то замышляет. Может быть даже что-то опасное….

– Мари! – я запустила в подругу салфеткой.

Она засмеялась, откинувшись на спинку кресла и положив обе руки на живот, искренне и громко так, что люди стали оборачиваться. Меня это не смущало. Мари всегда так смеялась, и мне это очень нравилось. В такие минуты я хохотала вместе с ней. Я смеялась, даже если мне не было смешно, чаще всего мне не было смешно, но смех её был заразителен настолько, что отделаться улыбкой представлялось невозможным.

– Знаешь, Мари, в своё время я зареклась иметь близких друзей, поскольку перестала верить в существование дружбы. Возможно, это следствие плохого опыта. Всякого рода отношения, в которых люди слишком тактичны, чтобы сказать правду, или напрочь лишены чуткости, чтобы промолчать, когда это необходимо, стали мне ненавистны. Я поверила в то, что все мы – эгоисты, и притворяться, что нас интересует чья-то жизнь, помимо собственной ни к чему.

Улыбка Марии растворилась вместе с сахаром в её кофе. Она села удобнее и, наклонившись ко мне, с неподдельным вниманием слушала меня.

– Человек собирает вокруг себя людей, с которыми ему комфортно, которые его наполняют, вдохновляют, – размышляла я вслух. – Стало быть, друг – это человек, которого я использую для удовлетворения своих различных потребностей больше других. Поскольку он может дать мне больше, чем остальные, поэтому я нуждаюсь в нём более чем в других. В свою очередь, он черпает что-то для себя в отношениях со мной. Что-то такое, чего не нашёл бы в других. И этот эмоционально-интеллектуальный симбиоз или любой другой, в зависимости от того, что конкретно люди нашли друг в друге, мы называем дружбой. Так я думала ещё вчера. Но теперь-то мне ясно: дружба – это труд, и трудиться должны обе стороны. Это правда о себе и о друге, которую придётся принять. Это изменения, которые непременно произойдут. Это рост, в котором участвуют оба. Это радость, которую приносят эти отношения. И боль, порою такая сильная боль, что даже думаешь: «А стоит ли?». Так вот с тобой, я думаю, – стоит!

Покончив с завтраком, мы вышли на улицу. Мария побежала на работу, а я всё стояла. Шальная мысль залетела мне в голову, и я думала о том, как мне с ней поступить. И приняла решение воплотить её.

Я вернулась в кофейню и попросила позвать администратора. Ко мне вышла высокая полноватая брюнетка с вздёрнутым носом. «Чем могу быть полезна?», – спросила она. Она старалась быть очень вежливой, но вышло это слащаво и неестественно. Я стала интересоваться открытыми вакансиями и, к большому своему удивлению, устроилась на работу. Моё собеседование длилось от силы десять минут. Подробностей его я не помню, поскольку разум мой был в состоянии временного помутнения. Мне стало тяжело дышать, я попрощалась и вышла. Утренний свежий воздух ударил мне в лицо, и я вдохнула его полной грудью. Затем я откинула голову назад и, закрыв глаза, несколько мгновений вдыхала чистый воздух. Казалось, это было началом чего-то нового.