Читать книгу Последний - Амир Гаджи - Страница 4

Михаил Евсеевич Силок в органы НКВД попал по рекомендации председателя Курковского горсовета Смоленской области в канун Великой Отечественной войны. Получив офицерское звание «младший лейтенант», он быстро понял суть службы в органах госбезопасности и принцип карьерного продвижения.

Недостаток своего образования – «семилетка и коридор» – Михаил компенсировал природной смекалкой. Силок хорошо себя проявил в июне 1941 года в операциях НКВД СССР, проводимых в соответствии с директивой, подписанной товарищем Берией: «О выселении социально чуждого элемента из республик Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии и Молдавии». Позже, в сентябре 1941-го, он привлекался к депортации поволжских немцев в Сибирь, а в феврале 1944 года завозил в Казахстан чеченцев.

За безупречную службу Михаил Евсеевич неоднократно поощрялся начальством, имел правительственные награды, в том числе именное оружие – пистолет ТТ образца 1933 года. По окончании войны майор госбезопасности Силок командовал в Западной Литве подразделением МГБ СССР в борьбе с «лесными братьями», мечтающими о возрождении Великой Литвы. В 1948 году получил тяжёлое ранение в бою с литовской партизанской армией Йонаса Жямайтиса-Витаутаса и был отправлен на лечение в Алма-Ату.

В 1949-м майор госбезопасности Силок был демобилизован по состоянию здоровья. В этом же году он женился на Прасковье Бизюк – дородной солдатке, работавшей прозектором больничного морга. Через девять месяцев у молодожёнов родился сын Василий. Год спустя Михаил Евсеевич умер и был похоронен на аллее ветеранов войны Центрального кладбища Алма-Аты.

Декретный отпуск в те времена не полагался, и вдова, не желая оставлять сына дома одного, брала младенца с собой на работу. Поэтому детство Василия прошло среди покойников. Постоянное пребывание в помещениях, куда не попадал солнечный свет, сделало его кожу мертвенно белой и неестественно прозрачной – как у медузы. Позже в подсобном помещении анатомички Прасковья поставила сыну письменный стол с лампой под зелёным абажуром, за которым Василий готовил уроки.

Учился мальчик старательно, учителя были им довольны. Окружающий мир Василия не интересовал, и настоящих друзей у него не было. Умиротворённая атмосфера прозекторской стала ему по-настоящему близка. Здесь всё для него было понятно, приземлённо и целесообразно, без лишнего пафоса. Заботливая мама научила его технологии вскрытия человеческих тел, и парень наглядно понял, что в теле человека нет места для души: всё это выдумки идеалистов.

Прасковья хотела, чтобы Василий всегда был у неё на глазах: он невероятным образом походил на своего отца. Внешность, голос, походка, манеры, характер, привычки… Василий, как и его родитель, смотрел на человека вприщур, слова цедил сквозь зубы. Мог соврать, не моргнув глазом, и даже чихал и сморкался так же громко. Но главное – юный Силок умел виртуозно льстить кому угодно, а это немаловажно для карьериста.

После окончания средней школы Василий поступил в пединститут. Через два года на него обратил внимание куратор из КГБ. Поводом послужило письмо юноши в органы госбезопасности «Об антисоветской деятельности преподавателей педагогического института». Хотя сведения, указанные в письме, не представляли оперативного интереса, сам факт подобного поступка открывал Василию перспективу сотрудничества с органами в будущем.

По окончании вуза Силок был зачислен в штат КГБ с присвоением звания лейтенанта. Вскоре его направили в Москву на курсы повышения квалификации оперативного состава при Высшей Краснознамённой школе КГБ при СМ СССР имени Ф. Э. Дзержинского (ВКШ). На учёбу он был принят под псевдонимом «Зубков».

Василий Силок с отличием окончил курсы ВКШ и получил назначение на работу в недавно созданное Пятое управление КГБ Казахстана. Накануне отъезда к месту прохождения службы лейтенант Силок был приглашён на беседу к начальнику школы генерал-лейтенанту Грешину. Такое приглашение было для неизбалованного молодого человека весьма неожиданным, и пока Василий добирался от общежития на Шаболовке до генеральского кабинета на Ленинградском проспекте, он перебрал в голове много всевозможных причин такого внимания к своей персоне.

Однако удобоваримого ответа на своё «почему?» так и не нашёл.

* * *

В кабинете начальника ВКШ помимо самого Грешина находился незнакомец в штатском – высокий брюнет лет сорока пяти, безукоризненной внешности: белоснежная рубашка с шёлковым галстуком, завязанным виндзорским узлом, и твидовый костюм шоколадного цвета с паше Hermes[4] в нагрудном кармане. Модная причёска и щегольская бородка – волосок к волоску, на ногах красовались лакированные английские туфли. От него веяло неуместным в этом помещении запахом Dior Homme.

Штатский смотрел в окно и через плечо что-то тихо говорил генералу. Он не отреагировал на стук в дверь и повернулся только тогда, когда вошедший начал свой уставной рапорт:

– Товарищ генерал-лейтенант! Лейтенант Силок по вашему приказанию прибыл!

Всегда строгий Пётр Григорьевич принял молодого офицера очень тепло, можно сказать, по-отечески. Заулыбался, приобнял его и, обращаясь к стоящему у окна человеку, заметил:

– Разрешите вам представить – Василий Силок. Я знал отца Василия. Во время войны Михаил Евсеевич был капитаном госбезопасности и приезжал с инспекторской проверкой к нам в пятую гвардейскую танковую армию. Хорошо помню, как начальник Управления контрразведки СМЕРШ Западного фронта, генерал…

– Хорошо, Пётр Григорьевич, спасибо! – незнакомец холодно оборвал воспоминания стареющего генерала. – Я хотел бы побеседовать с лейтенантом наедине, и попросите своего адъютанта принести мне двойной чёрный кофе без сахара.

По тону, каким выпроваживают генерала из его кабинета, Василий понял, кто в этом доме хозяин, и весь превратился в слух. Принесли одну чашку кофе.

– Зовите меня Регентом. – Незнакомец сел за приставной столик напротив Василия и поднял на него взгляд.

Лейтенант впервые в жизни видел такие глаза – властные и безжалостные, к тому же разного цвета. Безотчётный страх рябью пробежал по телу Василия.

Регент как будто не замечал реакции собеседника. Он не спеша достал серебряный портсигар с инкрустацией на крышке (флорентийская лилия), вынул сигару марки Arturo Fuente по 125 американских долларов за штуку и прикурил. Ароматный дымок сигары лишний раз подчеркнул атмосферу тайны, витающую вокруг Регента.

– Разговор будет долгим, так что садись удобней и, как говорится, пристегни ремни безопасности. То, что я хочу тебе сказать, крайне важно и конфиденциально. Этому предшествовал тщательный анализ твоих физических, интеллектуальных, психологических и иных характеристик. Кроме того, я внимательно изучил твои донесения – как на друзей-однокашников, так и на преподавателей ВКШ. Похвально. Хорошая работа. Конечно, было немало доносов и на тебя…

Реакция лейтенанта на неприятную новость не осталась Регентом незамеченной. Если ты живёшь в обстановке тотального недоверия и пишешь донесения на окружающих, то должен быть готов к тому, что кто-то доносит и на тебя. Не меняя тона, незнакомец продолжил:

– Я выбрал тебя из ряда других для участия в весьма деликатной операции, которую мы ведём на протяжении многих лет. Если у тебя возникнут вопросы по ходу нашего разговора, пожалуйста, задавай.

Получив от ошалевшего Василия утвердительный кивок, Регент вкрадчивым голосом духовника на исповеди начал свой монолог:

– За всю историю человечества на Земле не было и дня, чтобы где-нибудь не шла война. В далёком прошлом решалась задача расширения жизненного пространства, поэтому развязывались битвы за территории. Потом были сражения за обладание природными ископаемыми. Так решалась задача выживания людей. Сейчас настало время глобализации мировой экономики, при которой человеческое измерение попросту теряется. Этот демонический процесс завершился, и созрела необходимость контроля над поведением людей. В мире создано единое информационное пространство, и управление сознанием человека стало доступным как никогда. Сегодня важнейшим ресурсом является сознание человека. На Земле разворачивается смертельная схватка за поистине бесценный ресурс. Победитель в этом побоище получит безраздельную власть над населением планеты. Нет на свете ничего выше этой цели. Как говорил Фридрих Ницше: «Суть сущего – воля к власти!»

Регент сделал паузу на очередной глоток кофе. Кроме того, ему показалось, что лейтенант потерял нить разговора, и он решил сделать краткий экскурс в историю вопроса.

– Когда-то в Европе зародилось глубоко законспирированное сообщество учёных-мистиков, распространяющих учение эзотерического христианства. Они называли себя Невидимыми Философами, или розенкрейцерами. Своё мировоззрение члены Ордена Розы и Креста всячески скрывали. Чтобы распознать единомышленников, они повсюду оставляли определённые знаки-символы. Писатели, например, в текстах своих книг, живописцы – на картинах. Хм! Они даже ввели в моду ношение белых шарфов…

Внезапно Регент умолк и задумался, как будто боролся с неожиданной мыслью. Он медленно встал, убрал левую руку за спину, а правую привычным жестом заложил за борт пиджака. Этот жест, являющийся символическим изображением знака, данного Моисею самим Богом, позволял членам тайного общества распознать своих собратьев. Невидимая за тканью кисть руки была намёком для непосвящённых на закрытый характер Ордена.

Бесшумно, тигриным шагом прохаживаясь по ковру и не обращая внимания на застывшего лейтенанта, Регент заговорил вполголоса, как это делают люди, размышляющие вслух о чём-то сугубо личном.

– Александр, несомненно, был розенкрейцером… или желал им быть. В 1912 году он решил написать сценарий балета «Роза и Крест» на музыку Глазунова. Показал сценарий композитору. Однако что-то у них не сложилось. Позже, шлифуя текст, он переделал его в оперное либретто – и вновь неудача. В конце концов у него получилась пьеса-драма из жизни провансальских трубадуров. Этот спектакль публика не приняла. Сочинение было обречено на забвение. Автор болезненно переживал своё фиаско. А четыре года спустя, поддержав Октябрьскую революцию, написал знаменитую поэму «Двенадцать», чем совершил настоящую революцию в поэзии.

За эту поэму о пророке и двенадцати апостолах власти удостоили автора неофициального звания «первого поэта революции». Однако вся российская интеллигенция подвергла несчастного автора обструкции. В августе 1921 года в квартире 23 дома № 57 Офицерской улицы Петрограда сорокалетний поэт, так и не познавший своего места в Пространстве, сходя с ума от невыносимой боли, требовал от своей жены, Любови Дмитриевны Менделеевой, сжечь все экземпляры поэмы «Двенадцать». Неизвестно, отрекался ли он в этот момент от философии розенкрейцеров или, наоборот, глубоко уверовал в неё… Но хоронить поэта будет весь Петроград, и гроб понесут на руках до Смоленского кладбища.

Регент сел на своё место и, как ни в чём не бывало, продолжил разговор с лейтенантом.

– Будет ошибкой утверждать, что Орден существует сегодня в том же виде, как и в далёком средневековье. Однако воззрения тех рыцарей актуальны и в наше время. Современные розенкрейцеры хорошо организованы и умеют консолидировать интеллектуальные, финансовые и иные ресурсы для достижения поставленных целей. Сегодня, как и много столетий назад, в мире есть люди, которые владеют знаниями, имеющими огромное значение для человечества. В двадцатые годы прошлого века группа из пяти европейских учёных – Невидимых Философов – обнаружила папирусные свитки египетских жрецов. В них были зашифрованы отчёты о глобальных климатических катастрофах, происходивших на нашей планете последние семь тысяч лет. Первичный анализ манускриптов показал математическую закономерность всех без исключения природных катастроф. Это обстоятельство открыло для человечества перспективу прогнозирования климатических изменений и сопутствующие этому социальные конфликты.

Факт существования свитков, по понятным причинам, был скрыт от мировой общественности, – заметил рассказчик. – Позже четверо учёных, проживавших в разных странах, скончались от неизвестной болезни, унеся в могилу тайну местонахождения египетской находки. Из заслуживающих доверие источников известно, что свитки и их фотокопии были перевезены в Швейцарию под покровительство Аркадия Дедалина – последнего из группы упомянутых учёных. Дедалин до конца своих дней занимался дешифровкой свитков. К сожалению, в настоящее время воспользоваться полученными сведениями невозможно: не существует технологий и инструментария для обработки столь значительного объёма данных. Сейчас наша задача, – на этих словах Регент сделал акцент, – не допустить утраты этого бесценного архива и сохранить его для будущих поколений учёных нашей Родины, способных правильно оценить египетский клад.

Биография Аркадия Иосифовича Дедалина полна ярких событий. Он принадлежал к знатному дворянскому роду и большую часть жизни посвятил исследованиям египетских пирамид. Известный в мире египтолог, он в 1929 году, с одобрения Академии наук СССР, принял приглашение немецких коллег на работу в Мюнхене. Восемью годами ранее родами умерла его жена Евгения. Вдовец назвал новорождённого мальчика Евгением в честь ушедшей супруги. Уезжая в Германию, Аркадий Иосифович оставил сына на попечение родной сестры Клары, старой девы.

В 1933 году Аркадий Дедалин переехал жить в Швейцарию. В последующие годы Клара несколько раз приезжала к брату вместе с племянником. Общаясь с сыном, Аркадию Иосифовичу удалось заинтересовать молодого человека научной деятельностью и погрузить его в мир собственных интересов. Учёный гордился своим чадом, приглашал его на научные семинары и мечтал о совместной работе. Однако перед последней поездкой в Цюрих Евгению было отказано в выездной визе. Оставаясь в Москве, юноша служил гарантией возвращения советского учёного Аркадия Дедалина в СССР.

Весной 1940 года Аркадий Иосифович написал обстоятельное письмо президенту Академии наук СССР. В нём учёный изложил суть многолетних исследований, позволяющих предсказывать масштабные природные катастрофы и, как их следствие, социальные катаклизмы. Он считал очевидным влияние изменений климата определённых территорий на формирование мировоззрения проживающего там населения. Дедалин сообщил, что намерен передать все материалы исследований своему сыну, и просил создать условия для продолжения Евгением компетентных научных исследований, как он писал, «на благо социалистической Родины». В качестве иллюстрации учёный предположил в конце тридцатых годов крупномасштабный социальный конфликт в Европе, который перерастёт в конфликт между объединённой Европой и СССР. Как известно, его пророчества сбылись.

В Москве видели перспективу практического применения результатов исследований египтолога Дедалина. В этот период Академия наук СССР приняла решение о создании в Алма-Ате Института астрофизики. В группу астрономов и физиков во главе с академиком Василием Фесенковым по прямому распоряжению президента Академии наук были включены египтолог Евгений Дедалин и его жена – математик Майя Дедалина. 21 сентября 1941 года группа учёных прибыла в Алма-Ату. С тех пор Дедалины живут в этом городе.

После смерти в Швейцарии Аркадия Дедалина свитки или их фотокопии были перевезены в Алма-Ату, где и находятся до сих пор. Я обращаю ваше внимание, лейтенант, на то, – «докладчик» сделал многозначительную паузу, – что работы этих учёных открывают перспективу прогнозирования будущих климатических и, соответственно, социальных катаклизмов. Перед вами, лейтенант, стоит задача найти эти свитки или их фотокопии и проследить за тем, чтобы они не попали в чужие руки. Первостепенное внимание следует уделить семье Дедалиных. Это Евгений Аркадьевич Дедалин, его жена Майя Павловна, урождённая Белецкая, и их сын Глеб. Позже вы получите подробную информацию обо всех фигурантах этого дела.

Регент незаметно для себя (а может быть, намеренно) перешёл в разговоре с Василием на «вы». Силок не понимал, с чем связана эта перемена, но решил, что в любом случае с этим человеком нужно держать ухо востро́.

– А пока расскажу об этих людях. Супруги Дедалины – учёные мирового класса, постоянно проживают в Алма-Ате. В 1949 году у них родился сын Глеб, который получил блестящее образование в Москве и полностью погружён в мир научных интересов родителей. Повторяю, вам необходимо организовать наблюдение за этой семьёй, чтобы обеспечить сохранность египетских свитков. Ваша обязанность – любым способом не допустить попадание архива в руки наших противников. Если возникнет опасность утраты контроля над архивом, он должен быть уничтожен.

– Архив надо уничтожить? – На лице Василия отразилось недоумение.

– Именно так! – резко откликнулся Регент на гримасу лейтенанта.

Сейчас ему не хотелось разжёвывать молодому человеку степень угрозы безопасности России в случае, если её недруги завладеют столь ценной информацией. Ведя беседу, Регент внимательно следил за реакциями Василия. Он видел, как мысли, рождающиеся в голове молодого офицера, толкаясь и мешая друг другу, рвутся наружу, чтобы материализоваться в поступках.

Накануне вечером, готовясь к этой встрече, Регент прочёл копии документов из пухлого досье. Аккуратно подшитые характеристики, рапорты, доносы и медицинские заключения свидетельствовали о правильном выборе офицера для предстоящей операции. Особенно Регенту понравился первый документ досье. Это была характеристика, написанная классным руководителем средней школы № 21 города Алма-Аты. В этом документе отмечалось чрезмерное тщеславие подростка, которое Силок всячески пытался скрыть. Василий был искренне убеждён, что он, несомненно, лучше других, но недостаточно оценён учителями.

Эта благоприобретённая (или, возможно, природная) черта характера порадовала Регента. «У него нет и быть не может близких друзей и личных привязанностей. Ради достижения поставленной цели этот парень без тени сомнений любому наступит на голову», – подумал Регент и помянул добрым словом заведённый в школах СССР порядок писать подробные характеристики на всех выпускников. Такой документ, имеющий статус «вечного хранения», существовал на каждого гражданина страны Советов.

В этот момент Силок громко чихнул и открытой ладонью вытер нос. Жест не понравился Регенту. Однако, как говорится, faute de mieux…[5]

Заканчивая беседу, он в общих чертах рассказал об интересах спецслужб некоторых стран к египетскому архиву. Учитывая особую тонкость предстоящей работы, этой операции была присвоена высшая категория секретности. Василий Силок будет работать под прикрытием.

– Извините, а какое прикрытие будет у меня? – вполголоса, почти шёпотом спросил Василий, заглядывая в лицо всемогущему собеседнику.

– Хм-м… – улыбнулся Регент, сохраняя ледяной взгляд. – На первых порах вы будете оперуполномоченным Пятого управления КГБ Казахстана, ответственного за контрразведывательную работу по линии борьбы с идеологическими диверсиями противника.

Лицо лейтенанта вытянулось.

– Не стоит удивляться, – снисходительно произнёс Регент. – Мировоззрение членов всевозможных тайных объединений, словно зловредная плесень, проникло во все слои общества. Оно постепенно разъедает сознание наших граждан, превращая их в материал для всевозможных манипуляций противника. Не будем забывать, что в органах госбезопасности работают хотя и лучшие, но всё же живые люди. А безгрешных среди них не бывает… Мои приказы вы будете получать от специального курьера из Москвы.

Регент показал Василию фото курьера.

– Он не должен знать деталей вашей работы. Его задача передавать письменные сообщения. Курьер передаст вам деньги для оперативных нужд, а также ключи от машины и конспиративной квартиры в Алма-Ате, она уже оборудована всем необходимым. Зашифрованные донесения вы будете отправлять через курьера на моё имя. Кстати, под каким псевдонимом вы предпочитаете работать?

– «Кондор», – не задумываясь, ответил Василий.

– Договорились.

После этих слов Регент пожелал Василию успехов, и они попрощались.

* * *

Лейтенант госбезопасности Василий Михайлович Силок улетел в Алма-Ату на следующий день после посещения кабинета генерал-лейтенанта Грешина.

Вскоре он узнал, что Петра Григорьевича торжественно проводили на пенсию. Василий решил, что Грешина отправили на заслуженный отдых только потому, что тот был свидетелем его встречи и беседы с загадочным Регентом. «Я – участник, а может быть, и главное действующее лицо секретной операции!» – эта мысль навсегда поселилась в голове Василия, вдохновлённого личным знакомством с Регентом.

Он не стал использовать положенный ему по закону отпуск в тридцать календарных дней и на следующее утро по прибытии в Алма-Ату был представлен начальнику Пятого управления КГБ полковнику Маркову.

Для Маркова, привыкшего самостоятельно подбирать сотрудников, упавший с неба Силок был «засланным казачком», а потому субъектом неприятным. Однако было бы непродуктивно транслировать своё недовольство на этого сопливого лейтенанта, и Марков, сменив гнев на милость, спокойно принял его рапорт.

Полковник умел расположить к себе любого незнакомого человека. В свою очередь, лейтенант Силок, несмотря на молодость, так же ловко владел искусством вызывать к себе симпатию. Они не держали камня за пазухой и беседу вели доброжелательно, обходя острые углы. С улыбкой взирали друг на друга, но при этом были готовы в любую минуту подложить своему визави свинью, если это сулит выгоду.

Не пройдёт и шести лет, как интриган Силок сделает головокружительную карьеру. Он будет назначен начальником Пятого управления, заняв место скомпрометировавшего себя полковника Маркова.

* * *

Силок получил под чекистский контроль студентов и преподавателей высших учебных заведений Алма-Аты, а также Академию наук со всеми её учреждениями. За предыдущие три года существования Пятого управления коллегами Василия была проделана большая работа по формированию отряда негласных осведомителей в поднадзорной среде. Чаще всего секретными сотрудниками (сексотами) становились граждане, на которых у КГБ был некий компрометирующий материал.

Перед Василием не ставилась задача создания армии сексотов. Эти методы работы канули в Лету. Теперь наиважнейшим являлось качество получаемой информации о настроениях в токсичных слоях общества. Весь массив поступающих сведений тщательно анализировался, что позволяло делать прогноз формирования в обществе негативных для государства тенденций.

Василий принялся за работу, что называется, засучив рукава. Силок считал, что женщины, в отличие от мужчин, по природе своей являются существами более прагматичными и даже циничными. Они наделены нужными качествами эффективного осведомителя.

К сожалению, среди двух десятков информаторов, завербованных его предшественниками, женщин было только две: Елена Мухина – псевдоним «Подруга», студентка Алма-Атинского института народного хозяйства, и Галина Райзерова – псевдоним «Немка», сотрудница научной библиотеки Академии наук Казахстана. Они добровольно вызвались оказывать услуги органам госбезопасности. Вероятно, не столько из любви к Родине, сколько из страха перед всесильным Пятым управлением.

С первых дней службы Василий решил проверить магическую силу своего удостоверения и в оперативных целях предельно близко познакомился с обеими осведомительницами. Они понравились ему обе. Немка – потому, что была амбициозна, умна и коварна (хотя в постели напоминала бревно). Подруга, напротив, интеллектом не блистала, зато обладала роскошным телом и виртуозно выполняла фелляцию.

Через год Лена Мухина стала его гражданской женой, и, в интересах дела, Кондор пристроил её в бухгалтерию Академии наук. В том же году по инициативе органов госбезопасности Галина Райзерова была назначена на должность помощника президента АНК и по сути встала на перекрёсток информационных потоков Академии.

Будущее показало, что оперуполномоченный Василий Силок успешно исполняет свои обязанности. Через одиннадцать месяцев после начала работы в Алма-Ате Кондор получил первое задание от Регента. Много позже для западных спецслужб была намеренно допущена утечка информации о том, что проблемой сохранения египетского архива занимается специальный агент КГБ.

Однажды на Василия вышел представитель Ватикана с предложением о сотрудничестве. Кондор доложил об этом Регенту и получил приказ дать согласие, якобы соблазнившись высоким гонораром. Василий согласился информировать Ватикан о месторасположении архива, как только он будет найден.

Две недели назад он получил распоряжение из Ватикана организовать встречу их посланника с Глебом Дедалиным.

Эта игра проходила под строгим контролем Регента.