Читать книгу Забытые чувства - Ана Эм - Страница 3

Доминика

Сердце болезненно сжимается, заставляя глаза распахнуться. Резко сажусь в кровати, стараясь вернуться в реальность, стараясь отогнать…вспомнить, кто…что…Бросаю взгляд на свои руки. Крови нет. Ее нет. Моргаю, привыкая к темноте. Где я? Осматриваюсь по сторонам. Судорожно втягиваю ртом воздух. Каждый вдох пронзает дрожью мышцы и кости. Капля пота падет на ресницы. Смахнув ее, убираю свои длинные волосы с лица и шеи.

Постепенно глаза привыкают к отсутствию света, и я окидываю комнату взглядом –небольшой комод напротив кровати, по обе стороны от него две двери, та что справа, ведет в гардеробную, а вторая в гостиную. Мысленно черчу в голове карту дома, чтобы окончательно проснуться. Даже спустя два года это место все еще кажется чужим. Пустым, холодным напоминанием о том, что я проведу остаток дней в одиночестве. Кошмары – все, что у меня осталось от семьи. Наверное, это и есть Ад. Хотя если Бога нет, то и Ада скорей всего тоже не существует. А Бога точно нет. Я знаю. Он оставил меня, оставил мою семью.

Тру руками влажное от пота лицо.

Бога нет. Но Ад существует. Да. Такова реальность. Во всяком случае, моя реальность.

Отбрасываю простынь в сторону и встаю с кровати. Подхожу к стеклянным раздвижным дверям слева и открываю их. Сухой теплый воздух касается моего обнаженного тела, и я прикрываю глаза, делая глубокий вдох. Шум Лос-Анджелеса доносится откуда-то издалека. Где-то там все еще есть жизнь, есть люди. Но здесь, в моем личном Аду, пусто и тихо. Я свыклась с этой пустотой, впитала тишину.

Распахнув глаза, подхожу к небольшому стеклянному столику слева. Хватаю недопитый вчера стакан виски и залпом осушаю его. Горло обжигает знакомой горечью. Не глядя возвращаю стакан на стол, но тот вдруг падает с края и разбивается у моих ног. Осколки разлетаются в стороны, разрезая кожу и оставляя кровавые следы. Я вздыхаю и медленно плетусь по каменной тропинке к бассейну. Это единственная причина, по которой я купила этот дом. В этом бассейне можно контролировать температуру воды. В обе стороны. Сейчас вода ледяная. Как впрочем и всегда.

Не долго думая, я прыжком погружаюсь на самую глубину. Острая боль охватывает конечности, но я позволяю себе впитать ее. Плыву все глубже и глубже, пока не касаюсь руками дна. В кожу словно вонзаются тысячи иголок. Напоминание о том, что я все еще жива. Боль. Физическая боль помогает вернуться в реальность, помогает вспомнить причину, по которой я до сих пор дышу…Недолго задержавшись под водой, я подплываю к самому краю бассейна и выныриваю на поверхность, убирая волосы назад.

Передо мной открывается потрясающий вид на просыпающийся город. Легкий румянец едва касается горизонта, разгоняя тьму вокруг.

Ад бывает разным. Кровавым. Грязным. Холодным. Или в моем случае – красивым. И тем не менее, это все равно Ад. Место, где душа вынуждена умирать снова и снова.

Задержав дыхание, снова погружаюсь под воду. Плыву от одного края к другому. Один раз. Второй. По кругу. Вот на что сейчас похожа моя жизнь – замкнутый круг глубоко под водой.

Спустя не знаю сколько времени, я замечаю движение краем глаза. Тело рефлекторно напрягается, но тут же расслабляется, потому что размытый силуэт кажется знакомым.

Подплыв к лестнице слева, я выныриваю, и не торопясь, вылезаю из бассейна. От резкого контраста с теплым воздухом кожу будто огнем обжигает. Делаю пару глубоких вдохов и окончательно возвращаюсь в реальность.

Даже не пытаясь прикрыться, поворачиваюсь к своей сестре, которая стоит у самого края бассейна. Никому бы и в голову не пришло, что мы родственники. Внешне у нас есть лишь одно сходство – рост. Мы обе высокие как наш отец. Забавно. За последние два года, я впервые вспомнила о нем. Может, это потому что Эдда так похожа на него. Те же угольно-черные волосы, идеальной копной ниспадающие на грудь, смуглый оттенок кожи, острые черты лица. Вот только глаза у нее другие. Зеленые, обрамленные густыми ресницами. Они сужаются, быстро скользнув по мне. Затем опускаются к бассейну. Присев на корточки, сестра окунает пальцы в воду. Тяжело вздохнув, выпрямляется. На лице мелькает тень беспокойства, тут же сменяясь едва заметным неодобрением.

Медленно направляюсь в ее сторону. На ней длинная черная шелковая юбка, короткий топ и объемный пиджак в полоску. С виду это красивая, молодая девушка из богатой семьи. Закатав рукава, она скрещивает руки на груди.

– Что привело тебя сюда? – интересуюсь я.

Она склоняет голову набок, пытаясь уловить мое настроение. Вот только мы обе знаем, что это бесполезно. Мое лицо уже давно разучилось выражать какие-либо эмоции. Прохожу мимо нее, направляясь обратно в спальню.

– Прошло два года, и это первое, что ты говоришь?

Осколок вины едва касается сердца, но я тут же избавляюсь от него.

Чувствую, что сестра следует за мной, и вхожу в спальню, затем в гардеробную. Обычно находясь в одиночестве, я предпочитаю оставаться голой. И хотя Эдда давно привыкла к моей наготе, намного проще общаться в одежде.

– А что бы ты хотела от меня услышать? – холодно спрашиваю, даже не смотря в ее сторону. Прохожу вдоль многочисленных полок с туфлями, к шкафу с нижним бельем.

– Мы так и будем перекидываться вопросами? – сухо отвечает она, и я оборачиваюсь.

Эдда стоит в проходе, прислонившись к дверному косяку и уставившись на меня этим взглядом, полным неодобрения и сожаления. Именно поэтому я и скрылась от своей семьи. Видеть жалость в их глазах…лучше уж быть в одиночестве.

Отворачиваюсь и открываю верхний ящик, вытаскиваю черный кружевной комплект. Вода капает с волос и тела, оставляя мокрые следы на полу.

– Что-то случилось, не так ли? – спрашиваю, проходя мимо сестры в комнату.

Эдда поворачивается ко мне, продолжая буравить взглядом. Она явно напряжена. И мне это не нравится. Само ее присутствие здесь мне не нравится. И не потому что я не хочу ее видеть. Нет. Дело в причине, по которой она здесь.

Бросив белье на кровать, подхожу к комоду и тянусь ко второму ящику.

– Сегодня день рождения Лукаса. – вдруг заявляет она. Ее слова лишь шепот, но они что-то пробивают внутри, и всего на секунду, на короткий удар сердца моя рука предательски вздрагивает. Однако лицо по-прежнему ничего не выражает, оставаясь пустым, холодным и безжизненным. Как и всегда. Открываю ящик и достаю оттуда белое полотенце. Практически все в этом доме белое, либо в светлых тонах. Забавно, насколько это разнится с тем, что я ощущаю внутри себя.

– Я хотела поддержать тебя. – продолжает сестра.

Ложь.

Начинаю вытирать себя насухо и выжимать волосы, не сводя с нее глаз. Она почти выдерживает мой взгляд, но в последний момент отводит глаза и сглатывает, расправив плечи.

Так я и думала.

– Если бы это было так, ты бы притащила с собой Бьянку. Но ее нет. А значит, и тебя здесь быть не должно. – бросив полотенце на пол, я натягиваю трусы и лифчик. – Ты не стала звонить, потому что то, что собираешься сказать, должно остаться между нами. Так что возвращаюсь к своему первоначальному вопросу. Что привело тебя сюда?

Она не отвечает, но и не отрицает мои слова, что заставляет меня задуматься о наихудшем. Эдда всегда была честной и никогда не скрывала правду, какой бы та не была. Так что ее нежелание говорить может быть обусловлено лишь одним – моему отшельничеству в Лос-Анджелесе наступил конец.

– Почему у тебя здесь нет охраны? – вместо ответа она начинает осматривать спальню, будто бы ища брешь в системе безопасности, которой, кстати говоря, здесь нет. Любой мог бы проникнуть на территорию. Я даже не уверена, запирала ли входную дверь. Кажется, нет. Ни разу. Вообще.

– Ну, рядом с тобой я тоже не наблюдаю телохранителя. – сухо произношу я.

Уголки ее губ дергаются вверх, но улыбка не доходит до глаз.

– Мы обе знаем, что он мне не нужен.

Как и мне.

– Тебя было непросто найти. – снова меняет тему, нахмурившись и оттолкнувшись от дверного косяка.

Я глубоко вздыхаю, подавляя раздражение, и направляюсь в гостиную. Она просторная, что мне нравится. Сам по себе дом небольшой, всего один этаж. Эдакий непримечательный домишка на окраине города. Внутри тоже нет ничего, что могло бы привлечь внимание. Справа два белых дивана, слева тянутся панорамные окна, которые заканчиваются на кухне. Никакой лишней мебели или личных вещей. Ни фотографий, ни книг.

Медленно плетусь на кухню.

– В этом и была суть. – бросаю я через плечо. – Никто не должен был найти меня здесь.

– Кроме меня.

Не могу сказать, что удивилась ее появлению. Эдда умна и находчива. Но мы обе знаем, что если бы я действительно хотела скрыться от всех, меня бы никто не нашел. Даже сестра. Достав граненый стакан из шкафчика, я наливаю себе немного виски.

Эдда наблюдает за мной, как за диким зверем в клетке, с легкой настороженностью, оценивая и все еще скрывая истинную причину своего визита.

Наши глаза встречаются, и я понимаю – сейчас она наконец все расскажет.

– Отец болен. Рак. Ему осталась всего пара месяцев.

Отец. Рак. Осталась пара месяцев.

Для большинства людей подобные слова, как удар ножом. Больно и неожиданно.

Я же делаю медленный глоток виски, не моргая. Жду и жду, вдруг что-то появится. Хоть какое-нибудь ощущение. Страх. Отчаяние. Боль. Что-угодно. Но нет, все еще ничего. Одно сплошное ничего. Хотя…кое-что все-таки есть – удивление. Никогда бы не подумала, что наш отец, Карлос Эспасито, босс мафиозной группировки, умрет от болезни. Это редкость, благословение и гребанное везение в нашем мире. Отец определенно точно не заслужил ничего из этого.

Делаю еще глоток янтарной жидкости, затем ставлю стакан на мраморную столешницу и двигаюсь к дивану за халатом.

– Кстати, не думала, что ты останешься в Лос-Анджелесе после всего, что произошло. – сестра резко меняет тему и грациозно опускается на один из двух диванов. Не сводя с нее глаз, натягиваю шелковый халат.

Она что-то не договаривает.

Вздыхаю и сажусь напротив нее, закинув ногу на ногу.

– Эдда, тебе не нужно пытаться сглаживать углы или поддерживать разговор, ходя вокруг да около. Да, я потеряла близких мне людей два года назад. Это не исправить и уж точно не забыть. Так что будь максимально откровенна. Прошу избавь меня от своей заботы и нарочитой вежливости. Зачем ты здесь на самом деле?

Она хмурится, откидываясь на спинку дивана.

– Я же сказала, из-за отца. – в голосе появляются острые нотки.

Очевидно, я слишком резка с ней. Но ничего не могу с собой поделать. Трудно вести себя как раньше, учитывая, что от прежней меня осталась лишь оболочка. Прежняя Доминика умерла два года назад. Нынешняя версия меня смотрит в глаза своей младшей сестре и задается вопросом – если допустим, Эдда будет умирать от рака, почувствую ли я что-то тогда?

– И какое мне дело до того, что он умирает? – спокойно спрашиваю я.

Она молчит, но только потому что я и так знаю ответ.

Твою мать.

И почему я сразу не поняла?

– Он не назначил приемника, да?

Сестра медленно кивает.

Мой отец возглавляет группировку под названием «Корона». Ее территория включает в себя три мегаполиса – Сан-Франциско, Лос-Анджелес и Лас-Вегас, которыми руководят капо из самых влиятельных семей.

Согласно традиции, только старший сын может стать боссом. Однако моя мачеха так и не смогла подарить отцу наследника. Даже моей матери-шлюхе не удалось это сделать. Теперь отец в принципе не способен иметь детей, а значит, через два месяца, в лучшем случае через три, начнется самая кровавая война за последнее десятилетие. Семьи схлестнутся между собой, пытаясь завладеть сердцем Короны – Сан-Франциско.

Это несомненно ударит по мне и моим сестрам. Мы отличаемся от других женщин в нашем мире. После инцидента с Эддой в детстве, в голове отца что-то щелкнуло и он сделал все, чтобы мы смогли выжить самостоятельно – научились защищаться, получили высшее образование, даже большая часть легального бизнеса сейчас принадлежит нам. Только вот этот бизнес тесно связан с нелегальным, а значит, кто бы ни стал следующим боссом, он заберет все, что у нас есть. В лучшем случае, нас выдадут замуж за каких-нибудь садистов-насильников, в худшем просто убьют.

– Бьянка знает? – спрашиваю я, нахмурившись.

– Нет. – она качает головой, крутя кольцо на пальце. – Но не думаю, что она будет в восторге от перспективы замужества.

При упоминании нашей младшей сестры, на моем лице всегда появлялась улыбка. Но сейчас уголки губ лишь слегка тянутся вверх.

– Думаю, она будет первой, кто покинет этот тонущий корабль, как только узнает. – сухо произношу я, вздохнув.

Эдда вдруг напрягается, поддавшись вперед. В ее глазах вспыхивает что-то, но тут же исчезает.

– Но я не хочу убегать. – упрямо заявляет она. – Сан-Франциско наш дом.

– Твой дом.

– Он был нашим когда-то.

Это было давно. В прошлой жизни. Сейчас у меня нет дома. Больше нет. Он сгорел вместе с моим сыном и мужем.

– Неужели, ты готова бросить все, чего мы добились, Доминика? Вот так просто оставишь нас, даже не попытавшись?

Вот оно. Нечто крохотное шевельнулось где-то глубоко под ребрами. Слабый огонек. Искра. Эхо прежней меня. Той, что редко принимала «нет» за ответ, и никогда не сдавалась без боя.

Я была дочерью, женой и матерью. Эти части меня умерли, но осталась одна последняя. Она и шепчет мне – защити. Защити их, свою единственную семью, что у тебя есть. Ведь ты все еще остаешься их старшей сестрой.

– И что ты предлагаешь? – тихо спрашиваю Эдду. – Женщина в наших кругах до сих пор лишь неразумный кусок мяса, нужный только для продолжения рода. Мы в безопасности только из-за нашего отца. Его слово имеет вес. Его положение защищает нас. Как только его не станет, от нас избавятся.

Мои слова ей явно приходятся не по душе, вот только правда редко когда бывает приятной.

– Они могут попробовать избавиться от нас. – лукаво отвечает она, зная, что любой, кто попробует причинить нам вред, умрет. Вот только нас троих маловато против всей Короны. – Ты еще более сумасшедшая, чем Бьянка, если думаешь, что мы втроем выстоим против целой армии. Даже если мы попытаемся сбежать, нас найдут.

– Мы можем попросить помощи у Елены.

– Нет. – резко возражаю я. – Елена теперь часть Чикагской семьи. Мир между нами закончится, как только отца не станет. Мы лишь втянем ее в войну.

– Но она все еще наша сестра. – настаивает Эдда.

– Она жена Сандро, будущего босса Чикаго. А он уже точно не поможет тебе сохранить власть нашего отца.

– Тогда для начала давай вернемся в Сан-Франциско, пусть отец озвучит свое решение, и уже потом будем думать, что делать дальше.

Это дерьмовый план. Даже не так. Это вообще не план. Но мы с сестрами много лет назад поклялись держаться вместе. Чтобы ни случилось. Я просто не могу ей отказать. У меня нет такого выбора и никогда не было.

Двухлетняя добровольная ссылка и правда подходит к концу. Это был Ад. Да. Однако место, куда мне предстоит вернуться, намного хуже. Это настоящая преисподняя, где не просто пытают души, их превращают в чудовищ. Поэтому то я так старалась держаться подальше от Сан-Франциско. Знаю, возвращение к прошлой жизни не сломает меня. Нет. К сожалению, на этот раз оно превратит меня в чудовище, похожего на моего отца.

***

Машина плавно скользит через весь город к заливу. Лучи закатного солнца открашивают горизонт в яркие оттенки красного. Дурной знак. Но другого приветствия я и не ждала.

Эдда молча смотрит в окно рядом со мной на пассажирском месте. Она и двух слов мне не сказала с того момента, как мы сели в самолет, что говорит лишь обо одном – она нервничает.

За рулем один из людей отца. Всего один. Кроме него нет дополнительной охраны. Однако и его достаточно для того, чтобы я поняла…

– Ты ему сказала? – тихо спрашиваю Эдду.

Сестра поворачивает ко мне голову, вздохнув. Ее зеленые глаза наполняются раскаянием.

Ясно.

– Это он тебя послал.

Она медленно кивает, не отводя взгляд.

Значит, это отец приказал Эдде найти и вернуть меня. В другой жизни я бы разозлилась. На Эдду за то, что не сказала всей правды. На отца, за то, что использовал ее, чтобы подобраться ко мне. Он ведь знал, что из всех людей только Эдда могла вернуть меня.

– Больше так не делай. – спокойно говорю я, отвернувшись от сестры.

Пару минут все еще чувствую ее взгляд на себе, но потом она утыкается затылком в кресло и закрывает глаза.

Да, я бы разозлилась. Не смотря на то, что знаю, Эдда не стала бы выполнять приказ отца, если бы сама этого не хотела. Правда в том, что она сама нуждается во мне. Кто знает, может, и мне это нужно. Мои сестры. Два года я жила под вымышленным именем, потеряв себя. Моего мужа убили, и после его смерти мне надлежало вернуться в отчий дом. Но я отказалась. Если бы не Эдда, отец наверняка запер бы меня в особняке. Они с мачехой убедили его дать мне время. И вот спустя два года я снова здесь. В качестве Доминики Эспасито, старшей дочери босса Короны. Будто бы и не было семи лет брака и двух лет скорби.

Дом, милый дом.

Автоматические ворота медленно открываются, и мы въезжаем на территорию личной резиденции Карлоса Эспасито. По периметру расставлено около дюжины вооруженных охранников. Это место всегда больше напоминало тюрьму, нежели уютное семейное гнездышко. Еще одно доказательство того, что преисподняя может выглядеть роскошно.

Машина останавливается у главного входа. Вилла двухэтажная, современная и просторная. Слева располагается бассейн, а справа сад. Все, как я помню. Ничего не изменилось.

Водитель выходит из машины, оставляя нас одних, и отправляется за моими вещами к багажнику.

Эдда поворачивается ко мне, наблюдая за тем, как я достаю черные кожаные перчатки из сумочки. Последние два года в них почти не было нужды.

– От некоторых привычек трудно избавиться, да? – почти шепотом спрашивает она.

Я натягиваю перчатку до самого локтя. Сначала на одну руку, затем на вторую.

– Некоторые привычки помогают выжить. – отвечаю, подняв на нее глаза.

Она коротко кивает и выскакивает из машины, не дожидаясь пока ей откроют дверь. Наш дворецкий Луи уже направляется ко мне. Он распахивает дверь с моей стороны и протягивает руку, помогая вылезти из машины.

– Мисс Доминика. – учтиво кивает он.

– Прошу тебя, Луи, просто Доминика. Не нужно подчеркивать, что я снова не замужем.

Хоть я и сказала это с вежливой улыбкой, его лицо мрачнеет. Луи был невысоким мужчиной с глубокими морщинами на лице и сединой в волосах. Он всегда мне нравился. В детстве именно Луи приносил теплое молоко, когда мне снились кошмары.

– Как я выгляжу? – интересуюсь я, желая стереть жалость с его лица.

Он оценивает меня одним коротким взглядом и сдержанно улыбается. У этого старика еще больше проблем с проявлением эмоций, чем у меня.

– Вы невероятно красивы, как и всегда.

Я щурюсь с неодобрением.

– Лесть тебе не свойственна, Луи.

– Я говорю совершенную правду.

Правда в том, что за два года моя кожа стала еще бледнее, некогда золотистые волосы утратили блеск, а тело осунулось.

– Согласна. – за его спиной появляется Эдда, чмокнув старика в морщинистую щеку.

Дворецкий слегка заливается краской, но не теряет самообладания.

– Выглядишь шикарно. – добавляет сестра, заметно оживившись.

В отличие от меня, Эдда любит Сан-Франциско и этот дом, не смотря на все дерьмо, что с ними связано. Сейчас смотря в ее горящие глаза, я даже готова поверить в то, что и правда выгляжу шикарно.

Строгая элегантная одежда, как и перчатки всегда были моим щитом. Высокие каблуки придавали уверенности. В прошлой жизни без этого было не выжить. Образ холодной суки намертво приклеился ко мне. Вот только теперь это не просто образ.

Сегодня для встречи с отцом я выбрала черное облегающее платье без рукавов, туфли на металическом каблуке в тон и кожаные перчатки. Багровая помада на губах завершает образ новой Доминики.

Вручив свою сумочку Луи, я направляюсь к дому с сестрой.

– Бьянки еще нет, верно? – уточняю я, бросив взгляд на открытый гараж.

Эдда тяжело вздыхает.

– Надеюсь, она соизволит сама притащить сюда свой зад, иначе отец сделает это силой.

В случае с Бьянкой это означает, что отец отправит целый отряд, которому будет приказано доставить ее любой ценой. Желательно живой, но необязательно.

Парадная дверь распахивается настежь, и на пороге появляется Каллиста Эспасито, мама Эдды, Елены и Бьянки, жена моего отца. Они с Эддой похожи как две капли воды, только Каллисте уже далеко за сорок, и ее тело не такое подтянутое, как у сестры. Эта женщина была элегантной и вежливой. Вежливой со всеми, кроме меня. И я не могу ее за это винить. Я – дочь шлюхи. Буквально. Моя мать была проституткой и по совместительству любовницей отца. В те времена мачеха испытывала трудности с зачатием, отец не стал рисковать и оставил меня в семье, точнее купил у моей биологической матери. Та умерла спустя несколько лет от передозировки. Каллиста возненавидела меня с первого взгляда, а появление Эдды стало для нас обеих благословением. Меня наконец оставили в покое.

Слегка кивнув мне, она крепко обнимает Эдду. Я оставляю их одних и направляюсь в дом. Внутри все выглядит таким же холодным и мрачным, как и снаружи. Черный мраморный пол, темный дизайн интерьера. Прохожу через небольшой коридор и оказываюсь в главной гостиной с выходом на террасу с бассейном. Сквозь широкие арочные окна просачивается теплый свет закатного солнца, однако даже он не способен согреть это место. Напротив гостиной располагается просторная столовая с камином. Именно в этой части дома принимают гостей. Перед глазами всплывают тысячи разных воспоминаний. Какие-то наполнены криками, стрельбой и кровью, другие тихие и спокойные…

Сзади раздаются шаги, и я оборачиваюсь. Эдда с Каллистой заходят в дом.

– Отец у себя? – спрашивает сестра.

– Да. Но может вам стоит дождаться Бьянку? Карлос разозлится, если вы прийдете без нее.

Убрав руки за спину, я холодно отвечаю:

– Он разозлится еще больше, если мы не поздороваемся сразу.

Каллиста бросает на меня странный взгляд, который мне не удается прочесть. Она будто не уверена в том, как относиться ко мне. Больше девяти лет мы не жили с ней под одной крышей. Со смертью отца она окажется в том же положении, что и мы. Не знаю, может, сейчас она раздумывает над тем, чтобы сменить тактику в отношении меня.

За ее спиной показывается Луи. Она отвлекается на него и Эдда проскакивает ко мне с извиняющейся улыбкой на лице.

– Пошли.

Мы направляемся вглубь дома. Здесь множество гостевых комнат, бильярдная, библиотека и спортзал. Следом показывается винтовая лестница на второй этаж, наш этаж, который целиком и полностью принадлежит только нам с сестрами. Справа, из коридора, ведущего в крыло для персонала нам навстречу выходит Агата, пожилая служанка и жена Луи. Ее лицо озаряет широкая теплая улыбка при виде нас.

– Глазам не верю! Это же сестры Эспасито! – восклицает она на итальянском, снабжая речь обильной жестикуляцией.

Мне не удается сдержать улыбку. Слабую, но все же улыбку.

Женщина целует в обе щеки сначала меня, затем Эдду.

– А где маленькая беда на наши головы? – интересуется она, переводя взгляд с меня на сестру. – Госпожа сказала, вы прибудете вместе.

Мы с Эддой переглядываемся.

– Скоро будет здесь. – отвечает Эдда и тут же хмурится. – Надеюсь.

– Госпожа очень переживает, да и мы все то же. – Агата взмахивает руками, раздосадовано покачав головой. – У этого ребенка точно шило в заднице застряло.

Ума не приложу, как у такого холодного человека, как Луи, такая огненная женщина, как Агата. Даже ее волосы, не смотря на возраст, все еще остаются слегка рыжими. В этой женщине столько же энергии, сколько и в атомной бомбе.

Она подходит к нам ближе и добавляет шепотом:

– Говорят, ее видели в компании Филиппо Риччи в Лос-Анджелесе. А он ведь помолвлен. Чувствую, грядет скандал.

Филиппо Риччи – старший сын Федерико Риччи, капо Лос-Анджелеса. Их семья уже на протяжении нескольких лет управляет городом.

Отец точно отправит Бьянку в монастырь перед своей смертью.

Эдда бросает на меня встревоженный взгляд, затем снова смотрит на Агату.

– Давай позже поговорим, ладно? Сейчас нам нужно к отцу.

Глаза Агата округляются.

– Да. Да. Конечно. Бегите, птички, потом поболтаем.

Она пробегает мимо нас, а мы сворачиваем направо, в длинный коридор с единственной дверью, ведущей в кабинет отца.

– Я убью Бьянку, как только она заявится. – шипит Эдда, сжав кулаки.

– Ей уже двадцать, она достаточно взрослая, чтобы брать на себя ответственность за свои поступки.

– Как ты можешь быть такой спокойной?

Трудно беспокоится, когда тебе почти на все плевать.

– Я просто принимаю ее такой, какая она есть. – равнодушно отвечаю, слегка натянув правую перчатку выше.

– Социопаткой с манией величия? – уточняет Эдда с неприкрытом сарказмом в голосе, когда мы подходим к массивной деревянной двери.

– Именно.

Я стучусь. Услышав приглушенное разрешение, открываю дверь и вхожу. Сестра идет следом. Отец стоит к нам спиной за своим огромным столом, у окна. В нос ударяет тяжелый запах сигар. Едва заметный дым делает атмосферу в комнате практически удушающей. Справа от нас располагается камин с диваном и двумя креслами, слева стеллаж с книгами, которые отец иногда перечитывает, а напротив длинный стол на шесть человек, заканчивающийся его личным столом.

Он оборачивается к нам, и я едва его узнаю. За то время, что мы не виделись, он сильно похудел, от этого морщины на его лице стали еще глубже, в волосах появилось больше седины. Черные глаза по-прежнему внушают страх, буквально отталкивают от себя, однако теперь я замечаю в них усталость. Это все еще босс Короны, жестокий мужчина, способный убивать без колебаний, но либо это я изменилась, либо болезнь действительно подкосила его. Он больше не пугает меня, не вызывает желания подчиниться. Забавно. Раньше мне казалось, что он непобедим. Среди итальянской мафии мой отец как раз был тем самым чудовищем, о котором рассказывают детям, чтобы те слушались. Мол, не доешь кашу, и Карлос Эспасито заберет тебя прямиком в преисподнюю, где превратит в подобное себе чудовище.

Он окидывает нас быстрым безразличным взглядом. Я медленно прохожу к камину, огибая диван. Его черные глаза пристально наблюдают, подмечают, что Эдда двигается следом за мной, старается держаться ближе ко мне. Ни одна из нас не садится. Женщинам запрещалось садится, если мужчины стоят. И это только одно из многочисленных идиотских правил в нашем мире. К моему огромному сожалению, они превратились в неприятные рефлексы, заложенные с детства.

– Здравствуй, отец. – равнодушно приветствую я.

Он тяжело вздыхает и переводит взгляд на сестру.

– Где Бьянка?

Эдда не успевает раскрыть рот, как я отвечаю за нее:

– Она не ее тень. И не обязана следить за каждым ее шагом.

Тяжелый взгляд, который он посылает мне, должен был меня заткнуть, вот только он почему-то больше не действует на меня, как прежде.

– Кажется, я не разрешал тебе говорить.

От тона его голоса Эдда рядом со мной напрягается, рефлекторно опустив голову. В детстве и у меня бежали мурашки от этих угрожающих хриплых ноток. Отец намеренно всегда растягивает слова, никогда не повышает голос. Этого и не требуется. Его внушительная фигура, черные глаза и низкий голос делают свое дело. От этого властного тона его подчиненные до сих пор делают в штаны. Для меня же это жирный знак. Отец зол. На меня. До сих пор.

– Бьянка скоро будет здесь. – вмешивается Эдда, дабы предотвратить конфликт, на который я откровенно нарываюсь.

Вдруг раздается рев мотора. У отца есть личный выход в сад, тот, что ведет к главным воротам. Так что нам отлично слышно, как мотоцикл подъезжает к особняку. Мы с Эддой переглядываемся. Бьянка дома. Отец снова отворачивается к окну, убрав руки за спину, и кабинет погружается в тяжелую давящую тишину. Прямо таки представляю, как сестра глушит мотор, снимает свой розовый шлем, возможно, подмигивает молодым охранникам и не торопясь, направляется ко входу.

Через минут пять дверь кабинета распахивается без какого-либо стука. Бьянка ураганом врывается в кабинет. Некогда черные волосы теперь огненно-рыжей копной торчат в разные стороны. Она покрасилась. Даже брови рыжие. Большие черные глаза без труда находят меня, и на ее лице появляется знакомая самодовольная ухмылка.

– Лос-Анджелес? – спрашивает она Эдду, которая рассматривает ее с легким удивлением. Видимо, смена облика произошла совсем недавно.

– Да. – отвечает сестра спустя пару секунд.

– Я же говорила. – ухмыляется Бьянка.

Она продолжает широко улыбаться, когда подходит к столу, когда отодвигает один из стульев и когда плюхается в него, закинув ноги на стол. Это вызывает у меня улыбку, а у Эдды мигрень. Она прикрывает лицо одной рукой, потирая виски. Через несколько мгновений Эдда снова выпрямляется, натянув на себя маску безразличия.

Я перевожу взгляд на младшую сестру. Белая обтягивающая футболка без рукавов с неглубоким вырезом на груди, кожаные штаны и пыльные ботинки. Ее правое предплечье обвивает черная татуировка в виде змеи. Отец сломал ей эту руку, когда впервые увидел. Потом нашел тату-мастера, который сделал это и…скажем так, этот мастер больше никогда не сможет делать татуировки. Надеюсь, что волосы и брови она покрасила себе сама.

Мы трое ждем, когда отец заговорит. Даже Бьянка молчит, рассматривая меня с головы до ног. Ее большие оленьи глаза излучают множество разных эмоций, буквально горят огнем.

– Я болен. – вдруг нарушает тишину отец, и Бьянка переводит взгляд на его спину. – И у меня осталось не так много времени.

Рот Бьянки открывается, и она широко улыбается нам, но в следующую секунду до нее начинает доходить истинный смысл его слов и последствия, с которыми нам всем придется столкнуться. Она проглатывает улыбку, поза становится менее расслабленной, а на лице появляется серьезность, которую она редко демонстрирует. Бьянка только кажется легкомысленной, и это ее основное оружие. Так же, как мое хладнокровие и сдержанность Эдды. Мы все носим маски, которые когда-то помогли нам выжить.

– В ближайшие пару месяцев, мне нужно будет подготовить приемника для передачи власти.

Мы втроем переглядываемся. Значит, он уже выбрал приемника. Остается только надеятся, что это кто-то из нашей семьи. Например, дядя. С ним можно будет договориться. Возможно, у меня получится сделать так, чтобы нас с сестрами не тронули.

– И кого ты выбрал в качестве приемника? – спрашиваю я.

– Как того и требует традиция, мой первенец станет следующим боссом.

Отец оборачивается, его черный взгляд тут же устремляется ко мне, игнорируя сестер.

Мои брови сходятся на переносице, потому что его слова вообще не имеют никакого смысла. Абсолютно.

– Это невозможно, твой первенец… – я осекаюсь, заметив решительность в черноте его глаз.

– Ты. – заканчивает отец.

И это короткое слово по ощущениям напоминает разрыв бомбы. Прямо в моей грудной клетке.