Читать книгу Ад в режиме ожидания - Анастасия Андрианова - Страница 3

– Славушкин, вставай!

Мать, как всегда, не дала мне от души выспаться в субботу. И обязательно же, блин, так настырно врываться в мою комнату!

– Всего девять же, – проворчал я, накрывая голову подушкой.

– Дольше нельзя. Давай-давай, вставай. Будешь умненьким зайчиком, съездишь забрать мои багеты.

Чёрт. Во-первых, надеюсь, не надо объяснять, как меня бесили «умненькие зайчики» и прочие похожие эпитеты. Во-вторых, я собирался протупить полдня дома, а не тащиться за багетами. Нет, не за хлебом, как некоторым могло показаться. Наша с Иркой мама держит лавочку с картинами в одном торговом центре. Выискивает художников, покупает их работы, оформляет на свой вкус в багет и продает раз в пять дороже. Если сделка получается супервыгодная, то художник получает ещё и проценты сверху стоимости. А багетную мастерскую она нашла на другом конце города, ближайшие к нам её почему-то не устраивали, ну или просто задирали цены.

– А ты сама почему не поедешь?

– Встречаюсь с партнёрами.

Мама ответила сухо, ей явно не понравилось моё сопротивление. Она грубовато потрепала меня по плечу и повторила тоном, не терпящим возражений:

– Всё, вставай.

– Ну а Ирка? – не сдавался я.

– Ира поехала на тренировку, ты что, забыл?

Грёбаная спортсменка. Специально свалила, лишь бы дома не припахали. Один я, выходит, ишак? Ну окей. Я подумал, что на обратном пути обязательно заеду в кондитерскую, награжу себя любимыми фисташковыми эклерами за мучения. Мама уехала, а я ещё валялся, бесконечно прокручивая ленты социальных сетей и оттягивая момент, когда придётся встать и потащиться на другой конец города за несчастными багетами. Не хотелось, блин. Инфантильные желания почему-то труднее всего перебороть, сколько бы лет тебе ни было.

Пока я, наконец, встал, сходил в душ и позавтракал, было уже глубоко за полдень. Я покормил Умку, нашего кота, в очередной раз проверил сообщения (после того объявления несколько человек попросили помочь с эскизами, и теперь мы переписывались, обсуждая детали), оделся и вышел на улицу.

День был пасмурный, небо – разведённый индиго, а Мишка сказал бы, что индантреновый синий. Мы постоянно играли в такие сравнения, кто точнее опишет какой-нибудь цвет названием краски. Поднялся осенний ветер, и с тополей у нашего дома уже облетали первые жёлтые листья. Мишка бы сказал: сиенна и умбра. Я застегнул худи до самого подбородка, затянул капюшон и, съёжившись, побрёл на остановку. Ехать далеко, на двух автобусах и ещё на маршрутке, хорошо, что проездной льготный. Можно было бы и на метро проехать половину пути, но я ненавидел его странный запах и шум, а ещё до метро тоже надо было на чём-то добраться, а потом опять на автобусе… Хрен с ним, с метро. Я засунул в уши наушники и включил любимых Deftones. С музыкой любая дорога легче.

Автобус пришёл почти пустой, кроме меня там была одна старушка с тележкой (что у них там в этих тележках? Кто знает, скажите, прошу!), девушка с ребёнком и дед в тёплой свалявшейся шапке, похожей на бок нечёсаного пуделя. Я сел в самом конце, у приоткрытого окна. Мне всегда нравилось, когда в машине или автобусе задувает свежий воздух, даже если на улице прохладно. Сел, достал блокнот и карандаш и стал делать наброски пассажиров. Особенно старался над дедом, мне понравилось, как его меховая шапка сочетается с кустистыми бровями и колючим свитером. Ехали долго, так что я успел сделать пару набросков улиц, пока автобус тарахтел на светофорах.

Зато второй автобус, на который я пересел поле этого, встал в страшную пробку, а на следующих остановках набилось немерено людей. Мне пришлось уступить место беременной, забиться в самый конец и терпеть, когда дверь била меня по заднице на остановках. Ко мне притиснулся какой-то мужик, от которого жутко воняло, и я старался дышать через раз, чтоб не стошнило. Конечно, тут ни о каком свежем воздухе речи не шло. Кому-то, как всегда, дуло, и тут все окна были наглухо закрыты.

Я стоял зажатый в толкучке ворчащих тел, не в состоянии даже протиснуть руку в карман, чтобы переключить песню. Естественно, порисовать тут тоже не удалось, и со скуки я считал белые машины, встречающиеся на пути.

Опять вспомнилась Ленка, и я даже разозлился на себя: ну с чего всё время в голову лезет? Ну не влюбился же я в неё, в самом деле. Я видел тысячи девчонок куда красивее неё, а влюблялся лишь пару раз. Я подумал, что раз она спросила, не искусствовед ли я, значит, может, сама учится на искусствоведа? Явно курс второй-третий, не первый, но и не старше третьего, выглядит совсем юной. Значит, можно посмотреть на первом этаже расписание искусствоведов и подождать её у нужного кабинета. А потом что? Что я ей скажу? Подумает, что клеюсь. Хотя, что в этом такого? Скажу, хотел поблагодарить за то, что проводила в тот раз на историю. Предложу угостить кофе. Не думаю, что откажется. Я же, в конце концов, не урод какой-нибудь. Хотя смотрела она на меня почти что с презрением…

С такими мыслями я вытолкнулся из второго автобуса на нужной остановке. Точнее, меня просто-напросто выпихнул напор человеческих тел, но я не сопротивлялся, мне и так было нужно пересаживаться на маршрутку. Я прошёл немного до остановки и встал под крышу. Начинал накрапывать дождь. Пока я мыкался по двум автобусам, уже начало постепенно темнеть. Воздух сделался мутно-серым от дождя, в пятиэтажке напротив остановки уютно светились окошки. Я немного залип на окна второго этажа: там девушка поливала цветы, и старенький тюль живописно качался в оранжевом свете. Я вообще любил наблюдать за людьми или просто разглядывать окна, особенно в старых трёх- и пятиэтажных домах. Какая-то особенная в них текла жизнь, или мне так казалось просто потому, что сам я никогда в таком доме не жил. Мы всю жизнь жили на шестнадцатом этаже, в просторной трёхкомнатной квартире с большой лоджией, а такие маленькие домишки, как этот, манили неизведанной романтикой.

Наконец, подъехала моя маршрутка. Все сидячие места оказались заняты, мне пришлось ехать стоя, а это, скажу я вам, то ещё удовольствие. Ну вы, наверное, и сами всё знаете: стоишь, неудобно скрючившись, втянув шею, чтобы не упираться головой в потолок. И хорошо, если дорога ровная, а если лежачие полицейские или ямы?

Я внимательно слушал остановки, которые объявлял механический голос, чтобы не проехать свою, и с ужасом представлял, как потащу обратно мамины картины, оформленные в багет. Оставалось надеяться, что люди в транспорте будут расступаться сами из одного чистого уважения к искусству.

Табло в маршрутке оказалось неисправно. Вместо нормальной даты показывало девятнадцатое января, и я вдруг разволновался. Что, если и остановки тоже неправильные объявляют? Я попытался выяснить у сидящей рядом бабульки, где тут поблизости багетная мастерская, но она так и не поняла, что я от неё хочу. Я забил и решил посмотреть по картам, где я сейчас нахожусь. Сунул руку в карман и почувствовал, как по спине прошёлся противный холодок. Телефона не было.

Я принялся в панике шарить по другим карманам, но там нашлись только ключи, проездной и плеер. Кошелька тоже не было. Я выругался. Чёртов бомж в автобусе, наверное, вытащил. В рюкзаке лежали блокнот и карандаш, на них никто не позарился. Я спросил, далеко ли до остановки «Биржа труда», но мне сказали, что я сел не на ту маршрутку, и биржа, а вместе с ней и мамины багеты остались чуть ли не на другом конце района.

Я, ругаясь как сапожник, вышел на следующей остановке. Ну а что делать, не ехать же неизвестно куда? Как назло, плеер у меня был доисторический, никакого интернета. Так я остался неизвестно где без телефона и без денег. Хорошо хоть проездной на целый месяц, катайся пока не стошнит.

Дождь пошёл ещё сильнее, а я, как назло, не взял зонт. Остановки тут были без крыш и скамеек, просто жёлтые таблички на столбах. О фонарях, кстати, скажу отдельно. Половина из них вовсе не работала, а другая половина светила так тускло, что до земли их свет почти не доходил. Да уж, хорошенькое у меня положение.

Одежда быстро промокла, за шиворот стекали холодные капли, и я удручённо подумал, что, наверное, теперь заболею и ещё долго не смогу встретиться с Ленкой. Я часто болел, чуть промочу ноги – и всё, здравствуй, участковый врач.

Самым очевидным было перейти на другую сторону улицы и найти там остановку моей маршрутки, которая доехала бы до остановки второго автобуса и вернуться домой так же, как приехал сюда. Но что-то пошло не так.

Дорогу-то я перешёл. В неположенном месте, потому что ни светофоров, ни пешеходных переходов тут не нашлось. Даже дорожной разметки не было, просто асфальт, смоченный дождём, с дрожащим отражением фонарей в лужах. Остановки на той стороне почему-то не было, наверное, спряталась за углом. Я побрёл дальше по улице, хлюпая водой в кроссовках. Мне вдруг жутко захотелось есть, я был зол и замёрз, короче, хреновей настроения не придумаешь. Остановка нашлась, когда я прошёл пару домов, но обнаружилась новая проблема. На жёлтой табличке значилось больше десяти маршрутов, а поскольку я сел не в ту маршрутку, то и не знал, какой у неё был номер. Как назло, прохожих не встречалось. Конечно, кто будет гулять в субботу под таким дождём? С работы и то никто не поедет. Я остановился под столбом и стал ждать.

Дождь стал совсем невыносимым, лез в нос и глаза, и я поднял над головой рюкзак, чтобы создать хоть какую-то защиту. И, блин, как назло ничего не ехало. Машины и те проезжали редко, а денег на попутку или такси я с собой не захватил. В голове прозвучал мамин голос: «Никогда не выходи из дома без налички, мало ли что случится…». Ну прости, мам. Такой вот я тупица. Я даже не мог узнать, какая маршрутка мне нужна. Половина моих сегодняшних бед из-за того, что у меня вытащили телефон. Вот он, кошмар двадцать первого века! Остаться в незнакомом районе без смартфона – что может быть хуже? Таким беспомощным я ещё никогда себя не ощущал. А ещё подумал, что мне достанется от отца. Потерял дорогой новенький смартфон, подаренный только летом, на день рождения. Как дитя малое, ей-богу.

Я не выдержал и решил пройтись пешком до следующей остановки, не забывая оглядываться и смотреть, не едет ли какой транспорт. По большому счёту, мне было уже всё равно, какая маршрутка придёт, я мог бы спросить у водителя, как добраться до дома или попросить у него карту города.

Вдалеке светофор мигал одним-единственным красным глазом. Вместе с то гаснущими, то зажигающимися фонарями это напоминало какой-то убогий фильм ужасов, где точно знаешь, что вот-вот на героя выпрыгнет какой-нибудь зомби или маньяк. От этой мысли мне стало скорее смешно, чем страшно, но всё равно в голову закралось что-то противное. Я стал вертеться по сторонам, надеясь встретить хоть одну живую душу, хоть кого-то, кто мог бы мне подсказать, куда я попал и как вернуться домой.

Мать, наверное, с ума сходила, думала, куда я пропал. Звонила, а там… Либо тишина, либо бомж ей отвечал. Да уж, подкинул я головную боль родителям. Стыдно.

Странно, я шёл и шёл, но никакой остановки больше не видел. А может, тут даже не было таблички на столбе, а местные просто уже знали и подходили к какому-то определённому месту? Подсказать было некому. Я слонялся совсем один, потерявшийся и продрогший, мокрый до костей и чувствовал, как уже начинает саднить в горле. Заколдованное, мать его, место!

Наконец я решил спрятаться в первом попавшемся подъезде, чтоб хоть немного обсохнуть, ну и позвонить в любую квартиру и попросить помощи. Если подумать, то это до ужаса глупо и обидно, вот так потеряться в родном городе, это в нашем-то веке, где вся информация человечества доступна в одном устройстве. Которое я, к несчастью, умудрился потерять.

Я прочитал вывеску на углу, запоминая адрес и хотел шмыгнуть в подъезд, но столкнулся с новой проблемой. Я думал, что в таких старых трёхэтажках обычные двери, а тут оказались с кодовым замком. Кода я, естественно, знать не мог.

На стене, рядом с дверью, я заметил что-то странное. Кто-то нарисовал огромное птичье крыло, настолько большое, что оно тянулось через стену дома и заходило в подъезд, ныряло в закрытую дверь, будто кто-то изобразил птицу, которой прищемило крылья. Я остановился, разглядывая крыло.

Рисовали явно не вандалы. Чувствовалось мастерство и рука опытного художника. Крыло будто бы принадлежало мёртвой вороне, потому что перья были чёрные, а кое-где их недоставало, обнажались кости и полусгнившая плоть.

В нескольких местах было видно, что крыло пытались закрасить, но… то ли передумывали и тщательно обходили его кистью, то ли… чёрт, это странно прозвучит, но оно будто само проступало сквозь слой краски. Я потряс головой. Да ну, бред. Даже бледнее не становилось, так не бывает.

Я бы ещё долго стоял и любовался, но вдруг мне улыбнулась удача. Дверь открылась изнутри, из подъезда вышел какой-то мужик в тёмной куртке, и я поспешил выставить ногу, чтобы дверь не захлопнулась. Мужик странно на меня посмотрел, но не стал ничего говорить. Да уж, я даже на грабителя не тянул: тощий, в мажорских брендовых шмотках, купленных на родительские деньги… От собственной лощёности стало тошно. Она была слишком чужой на фоне старых обшарпанных малоэтажек и особенно странно смотрелась рядом с изображением разлагающегося крыла на щербатой кирпичной стене.

Я протиснулся в подъезд и едва не застонал от облегчения. Тут было сухо и тепло, даже душновато, и мне в моём положении убогий подъезд показался чуть ли гостиничным номером класса люкс. Ладно, вру, не люкс, но на хороший эконом точно тянуло по ощущениям.

Лампочка мигала, как припадочная, и снова у меня возникли нелепые ассоциации с фильмом ужасов. Но тут, конечно, не могло быть никаких маньяков и уж тем более зомби. Таких подъездов по стране – несчитанное множество, и везде живут обычные люди, которым только и надо для счастья, чтоб была крыша над головой и горячий ужин на плите.

Я прислонился спиной к стенке и увидел, что крыло будто заходит в дверь и тянется дальше по подъездной стене, взбирается по лестнице и ведёт наверх. Не пытаясь сопротивляться любопытству, я поднялся на второй этаж. Крыло обрывалось у двери одной из квартир. Чем ближе к двери, тем реже были перья, чаще обнажались кости и потемневшее мясо. Кое-где художник даже изобразил мерзких белых червей, копошащихся в гнили. Меня передёрнуло. Кому понадобилось рисовать такую жуть, да ещё и так правдоподобно? Почему местные не закрасят его? Неужели им приятно каждый день ходить мимо этой гнили, пусть и нарисованной?

Мне стало мерзко, и я вернулся на первый этаж, к мигающей лампочке. Это крыло стало на меня давить, оно было повсюду, неестественно длинное, завивающееся лентой от второго этажа до самой улицы. Ну у какой птицы могли быть такие крылья? Внезапно мне показалось, что я даже чую сладковатый запах гниющего мяса. У меня закружилась голова, и я, нажав на задвижку, выскочил на улицу, снова под холодный дождь.

Мне навстречу шёл тот самый мужик, который выходил из подъезда. Он нёс пакет с продуктами, и я буквально кинулся незнакомцу под ноги.

– Извините! – крикнул я почти жалобно. – Где здесь остановка? Я заблудился, мне нужно домой.

Мужчина стянул капюшон и подозрительно оглядел меня. Я, наверное, выглядел ужасно жалко. Мужик усмехнулся.

– Да уж, ты явно неместный. Как к нам занесло, парниша?

Я поведал ему свою душещипательную историю. Мужик посмеялся надо мной, качнул головой в сторону и повёл куда-то. Я послушно шёл за ним. Выбора у меня не было.

– Голодный? – спросил мужик.

– Угу, – буркнул я.

Он протянул мне пакетик чипсов. Невесть что, но я вцепился в угощение, как утопающий – в спасательный круг. Мужик снова хохотнул, видя, с каким наслаждением я запихиваю в рот сухие картофельные ломтики. Дождь успокоился, мужик довёл меня до остановки и показал по картам в своём телефоне, как мне добраться до дома. Я поблагодарил его так горячо, как только смог. Он ушёл, а я остался ждать маршрутку. Потом я подумал, что надо было спросить у него номер и скинуть потом хотя бы пятьсот рублей в знак благодарности. Не догадался. Говорю же, тупица.

Конечно, уже было бессмысленно тащиться в багетную мастерскую. Я предчувствовал, какой нагоняй ждёт меня дома, но всё равно расплылся в улыбке, когда устроился на мягком сиденье в тёплой безлюдной маршрутке.

Тогда мне казалось, что моё бессмысленное путешествие подошло к концу, и что я больше никогда не увижу дом с птичьим крылом.

Как же я ошибался.