Читать книгу Обними мои кошмары - Анастасия Исаева - Страница 3

– Десятый час! А ты все дрыхнешь! – прогремело над Евиной головой.

В ответ девушка заворчала и укуталась по самую макушку.

– Вылезай, малявка, – прозвучало тише, и одеяло поползло с нее. – Мать наша женщина! Что ты с собой сделала?!

Ева резко села и гневно уставилась на здоровенного детину, который не сводил глаз с ее волос.

– Нат! Совсем обалдел? А если бы я была не одна? Звонить надо!

– Я бы порадовался за тебя, – буркнул Натан. – И я звонил. С пятницы. У тебя то отговорки, то недоступно. Я беспокоился.

Раздражение отпустило. Все верно: вечер пятницы она провела у парикмахера, а суббота будет отмечена как дрянной день. Учитывая прошлые события, брат имел право волноваться.

– Извини, я не заметила, что телефон разрядился, а потом было поздно перезванивать, – примирительно сказала девушка, как всегда, с некоторым усилием поднимаясь с низкого подиума. Кровати в квартире не было, лишь небольшое возвышение, служившее спальным местом. – Ты из-за меня приехал в город в такую рань?

– Элька с Мотей на занятиях. Потом закинем ребенка на пати, и полдня наши. Представляешь, у них там все по канону корпоративов: дресс-код, организатор, программа развлечений, кейтеринг. На Мотькины пять лет придется устраивать такую же байду.

Рассказ был интересный, но Ева не выдержала и зевнула.

– Извини, продолжай. Матвея опять учат делать бусы из макарон?

– Не знаю, не вникал. Снова геймила полночи? – нахмурился Натан, тыча в нее контроллером.

– Сам же подарил для разработки моторики, – буркнула сестра, с досадой вспомнив, что вчера не делала упражнения для руки. Она не любила держать на видных местах мячики, эспандеры и другие приспособления, доставая их по расписанию.

Брат вздохнул и отложил девайс.

– Ты оставила пса без прогулки?

– Мои услуги больше не нужны. Тетя Рая избавилась от гипса, ей надо двигаться, – объяснила Ева, отправляясь в ванную. За эти недели они сдружились со шпицем-тефтелькой, принадлежавшим остроумной старушке с двенадцатого этажа.

Она умылась, почистила зубы и нанесла на лицо пяток различных средств, подаренных женой брата. Та была помешана на уходе за собой и пыталась заманить в секту сохранения красоты всех особей женского пола, достигших пубертата. Не то чтобы Ева разделяла взгляды невестки, но нужно было как-то потянуть время. Она немного погримасничала перед зеркалом, пытаясь найти уместное выражение лица. Нат проницательный, его не обманут фальшивая улыбка и беспечный вид. Натянув рукава домашней кофты ниже костяшек и просунув большие пальцы в прорези, Ева вышла в кухонную зону.

– У тебя одна полезная фигня в холодильнике, – известил ее брат, успевший проверить съестные припасы и подселить к ним диверсантов в виде мясной нарезки, плавленого сыра, хумуса и других консервированных продуктов, подходящих для бутербродов.

Кроме гуманитарной помощи Нат раскидал по кухне ловушки: не закрыл до конца дверцу шкафчика, не задвинул до упора ящик. Ева сжала зубы и распрямила пальцы. Он ее проверяет. Столько времени прошло с нервного срыва, а он все настороже. Психиатр тогда сказал, что компульсии это тревожный симптом, и Нат к ней присматривается. Если она попадется, то мигом окажется у мамочки под боком.

– Поэтому я в хорошей форме, – она нашла себе занятие, чтобы не смотреть на собеседника и не отвлекаться на приоткрытые дверцы – рабочими пальцами правой руки заполняла подставку-карусель кофейными капсулами, которые он принес.

Нат ничуть не смутился намеками на слегка обозначившийся живот и неумолимо пер по своему чек-листу: проведать, оценить, принять меры в крайнем случае. Золотой стандарт братской заботы.

– Как реабилитация?

– Делаю гимнастику, сил в руке не прибавилось.

– Пока не прибавилось.

– Скоро повторный курс массажа.

Вот и пригодилось умение скрывать чувства. Надеяться было не на что. Сложные операции не дали ожидаемого результата. Как врач, Ева видела, что полного выздоровления не случится. Физиотерапевт ее подбадривала, но что можно сделать, если силы в оставшихся мышцах и связках недостаточно для восстановления функций?

– Как спина?

– Нормально.

– Часто болит?

– Только в плохие дни. Это редкость, – она постаралась упредить волнение брата.

– С кем-нибудь видишься?

Он будто знает о вчерашнем эксперименте. Но это невозможно. Ева никому не говорила о своей затее. Сомнительно, что тот блондин или псевдоврач приятельствуют с ее братом. А попади она в поле зрения кого-то из широкого круга общения Ната – вряд ли узнали бы его сестричку, только что ставшую блондинкой.

– Конечно. С теми, кто ходит со мной на ЛФК4. Еще, как тебе известно, с тетей Раей, – безмятежно протянула девушка.

Натан ожидаемо нахмурился. Одной половиной своего успеха в бизнесе он был обязан хорошо подвешенному языку и умению налаживать связи, а второй – чутью и деловой хватке. Брат не раз подчеркивал, что Ева разбрасывается ценным ресурсом – контактами в мире медицины. А как их поддерживать, если педагоги и одногруппники-хирурги открыто жалеют? Какие могут быть отношения с теми, с кем у тебя больше нет общих тем? Все они ушли далеко вперед: закончили ординатуру, а некоторые, Ева слышала, занялись наукой и поступили в аспирантуру. Кроме того, ни один человек не мог заменить Ари.

– К мозгоправу ходишь? – продолжил Нат свою пытку, а Ева мысленно перевела дух – он хотя бы перестал зудеть о восстановлении аккаунтов в социальных сетях.

– Мы регулярно видимся.

– И что она говорит по поводу твоей прически?

– А что с ней?

– Ева, ты стала похожа на нее. Это не нор…

– Нет, не похожа. Ты же знаешь, что я обстригла волосы, потому что не могла за ними ухаживать. Мне хотелось бирюзовую полоску, лучше всего она смотрится на белом. Надоест – перекрашусь. И что такое норма?

Девушка с вызовом посмотрела на брата, который был прав на сто процентов. Но Ева даже себе не признавалась, что циановый штрих – всего лишь предлог. Она хотела походить на Ари.

– Ты ешь давай.

– А меня взяли на работу! Терапевтом на полставки в нашем реабилитационном центре, – поделилась сестра новостью, заправляя капсулу в аппарат. Она редко ела полноценный завтрак. Обычно пила кофе без молока, глядя на панораму города, но перед Натом пришлось жевать творог. – Теперь мой круг общения расширится, как ты и советовал. Почему опять хмуришься?

– Мы договаривались, что ты подумаешь над возвращением домой и работой на полную ставку в коммерческой клинике. У матери есть связи.

Они снова об этом. Должность кабинетного хирурга. Назначать обследование, находить проблему, выписывать лекарства или направлять к коллегам с целыми руками, способными держать скальпель. Ни мать, ни брат не могли понять: что в этом невыносимого? Для них работа есть работа. Плюсом также называли нормированный график и что ей не придется никого «резать».

– Нат, тут нечего думать. Это за двести километров отсюда, – обратилась она к другим доводам, чтобы не повторять старые.

– Не так уж и далеко. Ты что-то делаешь для своего будущего? Больничный и отсрочка в ординатуре не вечные.

– Я еще не определилась с новой специальностью. И не уверена, что разговоры с руководством дадут результат, экзамены все равно придется сдавать.

– Что-то я не вижу ни одного справочника.

– Я прохожу тесты и читаю статьи на английском о перспективных направлениях, – с самым невинным видом соврала Ева. – Для этого не обязательно обкладываться учебниками.

Девушка наткнулась на предупреждающий взгляд и замолчала. Директор печатного дома не любит подколов про книги. А ее медицинская литература так и лежала не распакованной.

– Время уходит, Ева, раз уж решила еще два года потратить на переподготовку, так шевелись. Бюджетные места даже таким как ты держать не будут. Вспоминай, кто из профессоров к тебе лояльно настроен и замолвит словцо перед своими.

Ева допила кофе и убрала остатки творога в холодильник. Нат прав – надо хлопотать за себя. Медицина не прощает запущений, нужно держать все под контролем, чтобы не доводить ситуацию до критического состояния.

– И что мешает тебе заниматься этим и жить с матерью? Массажиста найдем и там, про работу я уже сказал.

– Ты принципиально не слышишь то, что я говорю? У меня есть работа, и я не хочу рисковать и менять специалистов в процессе реабилитации.

– На твою зарплату жить нельзя. Сколько продлится реабилитация?

И тут до Евы дошло, что брат уже несколько раз упомянул презренный металл.

– Все дело в деньгах, да? Я помню, что должна тебе за Тай. Обещаю, обязательно верну, когда смогу. Еще ты не говоришь, сколько отдал за операции, но я примерно представляю. А теперь я живу в вашей квартире, ты оплачиваешь коммунальные услуги и мои лекарства. Но это ничто в сравнении с расходами на ординатуру. Не волнуйся, если я не поступлю на бесплатное, эти траты не лягут на тебя. Я все продумала: останусь работать терапевтом и буду пробовать дальше.

Она сама поморщилась от того, насколько пафосно это прозвучало. Ей далеко до полного самообеспечения, и долги будет отдавать до конца жизни. Окажись Ева сейчас с неприкрытой задницей, отправилась бы ночевать в непонятный хостел. А потом ее вышвырнули бы оттуда, потому что нечего было тратить кучу денег на покраску волос.

– Не́ва, ты дура! – с выражением сказал Нат. Если он назвал ее полным именем, то очень злится. Ева недолюбливала полную форму, но не выбрасывала из документов первую букву. Так хотел отец, и она уважала его память. – Я тебя попрекал деньгами, малявка? Ну, было хоть раз? Но лучше бы я не давал тебе на ту путевку.

– Нат! Ты тут ни при чем! – она порывисто схватила его за локоть.

Эта тема проговорена от и до. В чем-то брат прав – не добавь он на билеты, поездки не состоялось бы. Ей просто негде было занять такую сумму.

– Я хочу как лучше! Вижу, что рано тебе одной. И мать скучает. Ехала бы ты к ней на несколько месяцев, работала бы в клинике. Подкопишь денег, потом приезжай, поступай, снимай жилье или выбивай общежитие.

Все это она слышала и раньше. Кроме последнего – «снимай или в общежитие».

– Что-то случилось? Ты намекаешь, что надо освободить квартиру?

Плечи Ната опустились, и он устало потер лицо.

– Как же с вами, бабами, трудно. У Эльки книга не идет.

– Она хочет писать здесь, я поняла.

– Ничего ты не поняла. Ей давно не пишется. Читатели ждут продолжение серии, а у нее ступор. Она переживает, что доходы падают. Недавно спросила, когда заканчивается твое лечение. Она не хочет тебя выставлять. Как я понял, Элька мучается от своих заморочек и думает сдавать квартиру, чтобы у нее были поступления.

Ева проглотила замечания о том, что Нат, как издатель и муж творческой личности, мог развеять сомнения и помочь с преодолением кризиса. Промолчала, потому что ее советы будут восприниматься как попытка остаться в чужой квартире.

– По плану у меня все закончится примерно к началу зимы, – глухо ответила Ева, чувствуя мерзкий привкус страха во рту. Она уже знала, что ей скажут в конце этого курса реабилитации – прогресс слишком незначительный и надежды все меньше, что ее допустят до работы в операционной. – Я понимаю, тебе непросто между женой, мной и мамой. Хуже задачки о волке, козе и капусте.

Брат коротко обнял ее за плечи.

– Пока лечись, а там, может, что-нибудь да изменится. И съезди к матери.

Не́ва неопределенно мотнула головой, а как только за ним закрылась дверь, кинулась на кухню задвигать ящики.

* * *

В город своего детства Ева не собиралась. Всеми способами она старалась держаться подальше от родного дома. Нат считал, что сестра с матерью просто не хотят найти общий язык, и что без уступок ничего не получится. Легко ему говорить. Он первенец, желанный и обласканный. Отца Натана Надежда любила горячо, и когда тот ушел к другой, видела в сыне что-то между трофеем и шансом вырастить настоящего мужчину.

Дочь случилась не вовремя – карьера в сметном бюро шла в гору, сын заканчивал первый класс. Пришлось выходить замуж за командированного строителя из Ленинграда. Какое-то время Алексей Снежин пытался полюбить чужой город, потом уговаривал жену переехать на его родину, но они не нашли общего решения, и он вернулся в город, уже носивший прежнее имя – Санкт-Петербург.

Как мог, отец поддерживал своего единственного ребенка, но времена были трудные для всей страны. До определенного возраста Ева была убеждена, что отец уехал из-за нее, что ему не нужна такая дочь. «Такая», по словам матери, нерасторопная неумеха. В детстве Ева боялась, что и мама ее бросит, пыталась ей угодить, заслужить любовь, а та находила в ней массу недостатков и была щедра на критику.

«Не́ва, твой рисунок кривоват, будь прилежнее». Пятилетняя Евушка не понимала, почему ее цветы хвалили все, кроме мамы.

«Не́ва, не ешь столько хлеба, иначе будешь самой крупной в классе». Подростку с гормональной перестройкой было важнее получить представление о правильном питании, а не тычки.

«Не опозорься в культурной столице. И не лезь в реку». Говорила ей мать, отправляя круглую отличницу на летние каникулы знакомиться с новой семьей отца. Там она с удивлением узнала, что все эти годы отец скучал по своей девочке. Его не смущал внешний вид дочери, он искренне предлагал Еве подумать об учебе в Санкт-Петербурге.

«Не стоило замахиваться на питерский вуз. Там все куплено». Ева не добрала полбалла при поступлении и твердо решила пробоваться на будущий год. Переезд казался ей решением всех проблем.

«Гордыня тебя погубит. Ты убила год на подготовку и работу санитаркой, а могла бы уже первый курс заканчивать. Все равно никуда не уехала». Внезапная смерть отца подкосила Евин моральный дух, и она испугалась оказаться в чужом городе без какой-либо поддержки и выбрала местный университет.

«Не́ва, ты едва диплом получила, а уже очерствела. И как мужчина тебя терпит!». Обижалась мать, когда Ева прерывала поток бессвязных жалоб и направляла ее к профильному специалисту.

«Ты же была хирургом. Неужели не развила левую руку достаточно, чтобы есть аккуратно?». После этого комментария Ева, которой с момента возвращения из Таиланда и так кусок не лез в горло, стала терять вес.

К счастью, постоперационный период закончился, пришло время интенсивной реабилитации. Для этого она вернулась в город, где училась в ординатуре и планировала работать. Ее устраивало общение с матерью по телефону. У них сложилась своеобразная система: Ева должна звонить первой, так как это дочерина обязанность. Иногда казалось, что мать не учитывает, что авария отняла у нее подругу, карьеру и немалый кусок здоровья. Характер придирок оставался неизменным, вопросы о реабилитации походили на дежурные и снисхождения не было ни в чем.

Нет, ни за что она не станет снова жить с матерью под одной крышей. Нужно искать дополнительную работу с хорошим доходом.

* * *

В понедельник Ева отправилась в реабилитационный центр. Впервые она попала в это неказистое здание несколько месяцев назад. Не сразу все сложилось, но уже через несколько недель они увидели первые результаты: частично вернулась подвижность правой кисти, намного меньше стала болеть спина, отчего походка выровнялась. Шрамы и пластинки в ладони не давали забыть о степени тяжести травмы, а знания не позволяли себя тешить ложными надеждами. Инструктор терпеливо занималась с ней, ворча, что Ева – воплощение поговорки о медиках, которые самые ужасные пациенты.

– Здравствуйте, – поздоровалась Ева с их грозной регистраторшей.

Та подозрительно осмотрела девчонку в объемном пальто, узнала, и на лице не прибавилось приветливости.

– Работать или лечиться? – пробубнила она обвиняющим тоном. Ей было непривычно, что посетительница вдруг перешла в категорию персонала центра.

– На лечение как на работу, – отозвалась Ева, сматывая шарф.

– Никто в блузке на массаж не ходит.

На лестнице Ева столкнулась с психологичкой Василисой. Та уже нацепила халат и радостную улыбку.

– Доброе утро, Не́ва! Мне нравятся твои эксперименты с волосами!

Позитив этой куклы провоцировал одно желание – дернуть за локон и рявкнуть, что уже сто раз прошено не называть ее так. В начале реабилитации Ева пыталась ходить на сеансы к Васе, но ей показалось, что толку от разговоров нет, и они прервали терапию.

– Спасибо, – сдержалась Ева и вдруг улыбнулась, поняв, что, если поменять психотерапевта и регистратора местами, центр только выиграет. Посетителей будет встречать приветливая девушка, а заниматься их проблемами – прозорливая и строгая тетенька.

Большинству пациентов центра невозможно вернуть в полном объеме утраченный функционал. В основном, специалисты помогали облегчать состояние, адаптироваться к изменениям в организме. Врачи, если помнить об их зарплатах, работали здесь из большого человеколюбия. Многие совмещали. Их примеру решила последовать и Ева.

* * *

В юности был период, когда Ева курила. Не всерьез, по дурости. Ошалев от свободы и нагрузок, многие студенты присасывались к сигарете, чтобы подстегнуть мозги и получить свою дозу незапрещенного кайфа. С этой гадкой привычкой она быстро распрощалась, едва у них началась анатомичка. Настолько сильно ее впечатлили внутренности человека, курившего при жизни.

Сегодняшнее собеседование завершилось так, что хотелось затянуться, наполнив легкие дымом до самой диафрагмы. Глупость, но нервы бы успокоило.

Увидев эту вакансию, девушка загорелась: скользящий график, помощь людям за приличное вознаграждение – это все для нее! Оператор службы поддержки в отдел медицинского страхования выезжающих заграницу. Ева быстро прошла первичный кордон, и сегодня ее позвали на практическую часть собеседования. Она не ошиблась, предположив, что кандидаткам устроят стрессовый день.

Терпения ей было не занимать. Кто держал расширитель задубевшими руками, параллельно ловя каждый жест ведущего хирурга, тот без труда мог выждать несколько часов в тесной приемной. Девушек вызывали по одной. За рабочим компьютером следовало принять звонок и помочь «клиенту в другой точке земного шара», уложившись в стандарты компании. После сценки с телефонным разговором их просили ждать, пока менеджер оценит действия.

Еве даже понравилось. Напоминало программу «Служба спасения 911», которую она смотрела в детстве, не отлипая от телевизора. Правда, ее содействие в основном состояло из предоставления клиенту справочной информации. А потом они встретились с человеком, который никогда не станет ее начальником.

– Вы не сказали о своих ограничениях… да, у вас шикарное образование… но ваша компетенция останется по большей части невостребованной… быстрый набор – это очень важно… вы делаете опечатки… а еще я вижу, что у вас от наушников разболелась голова… как вы собирались здесь работать?

Ева стояла возле офисного здания, не замечая, что мелкий дождь сыпался за шиворот. Очередная неудача и очередной человек, оставивший за собой последнее слово. Из девушки с блестящими перспективами она превратилась в аутсайдера, который недостаточно быстро печатает текст. Усмехнувшись сама себе, Ева передернула плечами, пытаясь согреться. Желудок перестал стенать час назад, и теперь лишь боль, сжимающая голову кольцом, свидетельствовала о голоде. Кажется, по пути на остановку есть пекарня, и если она поспешит, то успеет до закрытия.

– Чай бесплатно при любой покупке? – поинтересовалась Ева, когда увидела, что у них не работает терминал для безналичной оплаты, а денег оставалось ровно две монетки.

Уставшая продавец в несвежем фартуке кивнула.

– Мне пирожок за девятнадцать рублей, пожалуйста, – она представления не имела, что внутри, но дешевле ничего не было. Какой-то гений маркетинга назначил за чай отдельно цену двадцать пять рублей. Выходило, что наесться и напиться дешевле, чем что-то одно.

Когда на прилавке появились кособокий овал и тонкий пластиковый стакан с кипятком, как нарочно, стали прибывать посетители, соблазненные вечерними скидками. Ева подхватила салфетку с пирожком и отправилась к небольшой стойке.

– А чай забрать?

– Я сейчас вернусь.

– Рук, что ли, нету?

«Она просто устала. Она понятия не имеет о моем состоянии».

Эти установки помогали не реагировать на хамство, не обижаться на людскую глупость. Ева даже не сбилась с шага, просто стала делать все медленнее. Под горящим взглядом тетки она вернулась за чаем, взяла его сверху за ободок, чтобы не обжечься. Она села спиной к залу. Казалось неправильным одной занимать целый стол.

Народ расхватывал выпечку, кто-то тут же съедал свой ужин. Ева игнорировала пирожок с луком и яйцом и мелкими глоточками пила крутой чай. Смотреть было некуда, перед ней стена. В окружавшем шуме выделялись предупреждения неприветливой кассирши о скором закрытии.

– Эй, Мальвина, пойдем с нами.

Пока ее не дернули за рукав, Ева и предположить не могла, что обращаются к ней. Компашка нетрезвых гопников с пакетом беляшей выкатывалась из пекарни, когда одного потянуло на новые знакомства. Девушка отвернулась, не удостоив его ответом.

– Ты чё такая грубая? – вспыхнул молодой человек и схватил Еву за правую руку, вынуждая спрыгнуть со стула. – О, какие рукава модные, что прячешь под ними?

Еву словно сковало заклинание злой колдуньи: она застыла, глядя на чужие пальцы, обхватившие ее запястье. Последний год с этой рукой чего только не происходило. Из нее достали кусок стекла, ткани и кости собирали буквально под микроскопом. Потребовалась повторная операция на нервах. Единственный человек, который ее касался, был массажист, разминавший каждый миллиметр, хотя пациентка не чувствовала и половины его усилий. Бесцеремонность подвыпившего посетителя выбила почву из-под ног. Надо вырваться, что-то сделать, пока паника не захлестнула, но она бездействовала.

– Ни на минуту тебя нельзя оставить! – недовольно произнес смутно знакомый голос. Она повернулась на звук и встретилась со взглядом нереально зеленых глаз. – Все, пошли. Нам некогда.

Обалдели все. И гопники, и Ева, которую блондин вывел из пекарни.